Снимает накидку-вуаль,
И, не церемонясь особо,
Садится за чёрный рояль,
Играет и Баха, и Грига,
А мною владеет интрига:
В чём странность прекрасной блондинки?
Что руки её - будто льдинки,
И кожа бледнее, чем снег…
И трепет опущенных век…
Я видел, конечно, не раз
Блондинку и в фас, и в анфас,
Вот только глаза незнакомки
Скрывались под линией чёлки…
Да, гостья играла отменно –
Талантливо, самозабвенно!
И звякал в серванте хрусталь,
И плакал, и пел мой рояль…
Но как-то, забывшись в экстазе,
Она подалась вдруг назад,
И я подхватил её сзади,
И я увидал её взгляд:
В глазах изумрудно-зелёных
Метался таинственный свет,
И мне показалось: знакомы
Мы с гостьею множество лет!
- Скажите, откуда Вы родом,
Скажите, каких вы кровей?
И как оказались под кровом,
Минуя замки у дверей?
Она тяжело задышала,
Ко мне наклонивши лицо,
И жутко, и страшно мне стало,
Как висельнику – перед концом…
- Я – призрак, фантом, наважденье,
Погибель и Муза твоя,
Ума твоего воспаленье,
Безумство и ночи, и дня!
Упал я пред ней на колени,
Молил: «Ах, оставьте!»… и вот
Рояль мой молчит две недели,
Не слышится пения нот…
Но я не тревожусь особо
(Минут ожиданья - не жаль!),
Что явится та же особа
И сядет за чёрный рояль…
Ах, милые сердцу особы!
Вы – тени мечтаний и грёз,
Вы также реальны, как своды
Небес в обрамлении звёзд;
Вы также реальны, как слово!..
Вновь лето сменяет январь…
И тикают ходики сонно,
И хлопает крышкой рояль.