Я благодарен богу за то,
что через творчество
могу говорить людям о его любви!
(С. Сапоненко)
Поэты,
отложив карандаши,
должны скорей
бежать друг к другу –
показывать кусок Души –
отхваченный с божественного Круга.
Свежайший блин
земли дремучей, –
шуршание мышей
и взоры птиц,
совсем сгоревший, но пахучий,
съедобный, если счастье не проспишь.
Да будет взор
рождённых строчек –
смышлённым (чем нас радует малыш).
Мне позвонили
этой ночью:
«Сашко, я знаю,
ты не спишь!
Но если спишь,
прости собаку!
Сегодня вою на луну.
Послушай,
что я набабахал,
как уложил свою жену…»
Обычная бессоница трудяги:
промыв песка, захваченная нить...
Кому твой хлеб
сегодня преломить
на скатерти бумаги?
Тебе б к Христу,
чья Муза нам поёт,
чей дар «Возвыситься»
так сильно передался.
(Какое таинство!) звонить мне,
наперёд
уверовав, что сну я не предался.
(И сколь отваги!) номер набирать, –
рубить ночные заросли,
и пробираться,
не устрашась той мысли, что начнут орать
на том конце, с того конца
свободного пространства...
(Готов
мне змия принести,
готов сидеть,
цитировать поэтов.)
Скажу, что рад я слышать это!
ведь мне по лестнице,
по лестнице идти.
Я тоже духа наберусь,
вдруг позвоню кому-то,
когда меня отыщет Русь,
задышит в ледяное ухо.
Когда меня спасёт Христос –
опять невидимо. Но снова.
Когда букет любимых роз
пошлю ему, связав два слова.
Христос ушёл...
Звенит его капель,
и моет нам глаза и ноги...
................................
Пеку свой хлеб. Варю свой хмель.
Звонит поэт. Нисходят боги.
Поэты,
ощутив толчки,
должны бежать,
как псы из бездны, –
держа в зубах прекрасные куски,
неся в глазах огонь небесный…
(Смешно
быть с ложками на лбу,
и здесь не лба совсем заслуга.)
Поэт так рьян, наверно, потому,
что он сошёл с божественного Круга.
Оставил там
свои
карандаши,
оставил всё, и даже стружку.
Дымящийся кусок Души –
завёрнут в лист. (И лезет в ушко.)
Поэт, читай свои стихи,
там не твоя, но наша мука:
мы одинаково плохи,
когда от нас другим ни звука.
Поэт, читай свои стихи,
в динамик забивай листочек,
чтоб я присел на лопухи,
на распустившийся цветочек.
Жужжать пчелой,
о доме хлопоча, –
вот лепота к Пришествию второму.
В гудящем улье... Сладость и Свеча.
Царю – дары. Царю – хоромы.
Пришествие второе...
Будет ли Оно?
Наверно, после нас,
когда мы сами будем
ходить по Небу, как в кино,
и семечкой сорить повсюду.
Но мы не видим,
как , спускаясь вниз,
Христос на шее поправляет ключик...
О, дом! О, блин земли дремучей!
Слепая темь и взоры птиц,
да волчьи ягодки, которыми измучен,
не находя, не находя всех нужных лиц...
