и улетел такой в Мадрид,
имея очень жалкий вид.
...А дома он совсем не спит.
Он пьет коньяк, усы макая
в большой фужер, не умолкая
вьюгА на улице звенит.
И он орет, напившись вдрызг.
Его беспутная подружка
с утра махнула лихо кружку
и в дымке спиртоватых брызг
уехала. И он заплакал.
Ах, сколько было их таких
веселых, едких и лихих
стервоз, что бросили его
в пустой квартире. И душа
вся в пятки медленно ушла.
Там за окном теперь Мадрид
и все от коньяка горит,
как будто выпил суррогата,
и легкою походкой вора
до крыши он добрел собора,
что Гауди слепил когда-то.
Не удержавшись за карниз,
стрей коньячной хлынул вниз