В порт пяти морей, из Англетера,
привезли братки товарищё.
Может депутата, может мэра,
или там кого-нибудь ещё.
С рюшами из кенгуриной кожи,
гроб дубовый, вычурный такой,
вынесли штампованные рожи.
В чёрном… В одинаковый покрой.
Одним словом – хоронили брата,
не скупясь и не жалея сил.
Как живой! Ну, так – слегка помятый…
Будто, малость лишнего хватил.
Питерский «казак», в морском прикиде,
сходу, без понтов, без лишних проб –
(в жилу, со слезою, в лучшем виде)
залабал бессмертную «Гоп-стоп».
Старый лабух мольто кочумато*
обыграл нараз чужую боль.
Лишь разок подвёл кадык лохматый -
вместо "ля" царапнув "си бемоль".
Затусили юные тигрицы.
Не успев ещё сказать: «Прощай»,
уже знают, с кем пора случиться -
видно у них с бесами Wi-Fi.
Притулился сбоку от могилы
временный Скорбящий Бодигард -
школы Церетели... Шестикрылый...
В стиле «Люберецкий авангард».
Отражаясь в дорогих иконах,
сыплет золотые брызги слёз,
по звенящей меди старых клёнов,
облако раскидистых берёз.
Солнце словно раненая птица...
Над погостом, за Москвой-рекой,
небо обожжённое кружится –
на пуантах осени хмельной.
* Мольто кочумато - без лишних эмоций (музыкальный сленг)
