Юрий Левитанский родился 22 января 1922 года в Черниговской области. Первые его стихи появились в середине 30-х годов в газетах Донбасса, когда мальчику было 13 лет. В 16 лет Юрий приезжает в Москву и поступает в знаменитый институт философии, литературы и истории. Через 3 года начинается война, юноша уходит на фронт добровольцем, сразу после сдачи экзаменов за 3-й курс. Поэт прошел путь от солдата до офицера, был награжден многочисленными орденами и медалями.
Любопытно, что в Москве, которую он защищал, его после войны «не прописывали», но обиды нет:
А потом усну в тишине.
Сон хороший приснится мне.
Будто я лежу молодой
под Москвой на передовой.
Никакой у меня обиды.
Два дружка у меня убиты.
Я один остаюсь в траншее.
Одному мне ещё страшнее.
Одна мысль у меня в мозгу:
не пущу я врага в Москву.
У него часто рефреном звучат слова о том, что он не держит ни на кого зла.
В послевоенные годы выходят сборники стихотворений «Солдатская дорога» (1948), «Встреча с Москвой» (1949), «Самое дорогое» (1951), «Секретная фамилия» (1954) и другие. В 1955-57 годах учится на Высших литературных курсах при Литературном институте им. М.Горького.
О ровесниках, которые не вернулись с поля боя, юных провидцах поэт с горечью, словно ощущая вину за то, что он сам уцелел, пишет:
Не долгожители, не баловни фортуны -
провидцы смолоду, пророки искони...
Мы всё их старше, а они всё так же юны,
и нету судей у нас выше, чем они.
Он теряет друзей, но и об этом пишет так, словно бы он все еще на войне:
И теряю тебя.
Бесполезны слова утешенья.
Что мне делать с печалью!
Моё поколенье на марше.
Но годам не подвластен
железный закон притяженья
к неостывшей земле,
где зарыты ровесники наши.
А вот отрывок из одного из самых знаменитых и, пожалуй, довольно жестких стихотворений поэта о войне:
Ну, что с того, что я там был.
Я был давно. Я всё забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
(Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолёт.
Я лёд кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лёд -
я в нём, как мушка в янтаре.)
Хочет ли автор возвращаться в то время, когда он был молод, когда сражался за Родину? Нет, он желает забыть увиденное и пережитое. Впрочем, это ему не удается. И он всякий раз возвращается туда, и так по кругу, выхода нет:
(Уже меня не исключить
из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить
от тех снегов, от той зимы.
И с той землёй, и с той зимой
уже меня не разлучить,
до тех снегов, где вам уже
моих следов не различить.)
Но что с того, что я там был!..
В 1963 году Юрий Левитанский публикует сборник стихов «Земное небо», замеченный поэтом А. Яшиным, сделавшим известными эти стихи и его автора.
В 1970 году вышел сборник стихотворений «Кинематограф»; в 1975 - «Воспоминания о Красном снеге»; в 1980 - «Два времени»; в 1980 - «Сон о дороге»; в 1991 - «Белые стихи».
Вот что автор говорит о процессе творчества:
Вот приходит замысел рисунка.
Поединок сердца и рассудка.
Иногда рассудок побеждает:
он довольно трезво рассуждает,
здравые высказывает мысли -
ну, и побеждает в этом смысле...
Сердце бьётся, сердце не сдаётся,
ибо сердце сердцем остаётся.
Пусть оно почаще побеждает!
Это как-то больше убеждает.
Юрий Левитанский последние годы руководил поэтическим семинаром в Литературном институте.
Примечательный факт: он был единственным деятелем искусства, кто при вручении ему Государственной премии России в 1995 году потребовал остановить войну в Чечне. Вот этот нравственный стержень бойца, воина он сохранял до конца:
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Он всегда выбирал, но не сообразно обстоятельствам, а руководствуясь голосом совести.
Как сказала Л.В. Чеченева, «герой поэзии Левитанского — наш современник, прошедший испытания военных лет, верящий в жизнь и отвергающий обывательское прозябание». Пожалуй, это верно.
Что касается формальной стороны, тут Левитанский довольно свободно обращался как с формой, так и с содержанием (темой), поскольку был сам внутренне свободен, а это для поэта главное:
И снова подводные рифы и скалы опасные.
И снова к глазам подступает белая мгла.
Ну, что ж, наше дело такое - плывите, парусные!
Может, еще и вправду земля кругла.
Перед нами пример неравносложной рифмы.
Но не боялся рифмовать и глаголы: «После Пушкина никто, кажется, так не любил глаголы, никто так изысканно не рифмовал, не перекатывал по строке, как волна перекатывает гальку, шурша и звеня. Он рифмовал их виртуозно…» (Е. Бершин).
Юрий Левитанский скончался 25 января 1996 г. от сердечного приступа на «круглом столе» творческой интеллигенции, проходившем в московской мэрии, где он говорил о чеченской войне. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
Полагаю, он бы и сейчас не молчал по поводу войны в его родном Донбассе, сказал бы пару ласковых тем, кто развязал эту братоубийственную брань.
Он всегда шел собственной дорогой, не желал быть ни на кого похожим:
Есть желанье у меня,
и других я не имею -
так любить, как я умею,
так писать, как я могу.
Отмечу, что Левитанский, ко всему прочему, еще и тонкий лирик, удивительно нежный человек. Вот как он начинает стихотворное признанье в любви:
Замирая, следил, как огонь подступает к дровам.
Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам.
Было жарко поленьям, и пламя гудело в печи.
Было жарко рукам и коленям сплетаться в ночи...
Ветка вереска, чёрная трубочка, синий дымок.
Было жаркое пламя, хотел удержать, да не мог.
И у меня возникает законный вопрос: «Чем определяется талант поэта – его позицией, его умением точно подбирать слова, его способностью удивлять?» Думаю, с Юрием Левитанским все ясно. Мы любим его стихи за искренность, за характер, за отсутствие позы и патетики.
Его поэзия не убывает, мы узнаем Левитанского с разных сторон, наполняем свою жизнь его стихами, и наш мир – как внутренний, так и внешний – становится богаче:
Я сам себя ловлю и убиваю.
Сам от себя бегу
и убегаю.
Но сколько я себя ни убиваю,
я все равно
никак не убываю.
