сквозь него никуда, ни реванша не взять, ни рекорда.
Вся отвага – влюбленное влажное веко мое,
я считаю любовь, по минутам считаю три года.
Ровно столько живет она, если не врет романист,
а не верить ему, что монаху не ждать искупленья.
Не гадай, а ромашковым белым вином траванись,
не дыши от икоты – три года пьяна ты и пленна.
На исходе трехлетия изнемоги, заболей,
ибо жизнь и дается до грани любовных трилогий.
И блокнотом открытым ходи, репортером с полей,
опиши умиранье свое – холодеют ли ноги.
Его дом изобрел на комете танцующий маг,
в этом доме для мерки обычной ничто не пригодно.
Иллюзорные склоны и время живет кое-как –
три минуты сверкают, по кругу летая три года.