Журка (Сказки / сказки для взрослых)

Недалече от нас, чуток повыше вдоль реки, сельцо стояло в незапамятные времена. Мой прадед родом оттуда, а как пожар в их избе случился, один токмо и выжил. На ту пору ему годков десять отстучало. Забрал его к себе брат отца, но он частенько в гости в родные места хаживал, гостевал. Дружок, вишь, там остался, года на два старше, прозывали его Журка. На самом деле имя у него другое было, но за давностью лет уж и забылось. Почему мальца кликать так стали? Вот о том и сказ будет.
  Озерцо рядышком имелось. Журавлиным нарекли, потому, как в перелётные дни на роздых садились туда журавли. Приятель дедов частенько убегал в те места, чуть какая оказия случалась. Любил он, вишь, наблюдать за птицами. Снедь им всякую таскал, подкармливал. Бывало, наберёт пёрышек птичьих и, ну, всякие вещи мастерить. То птичку-невеличку вырежет из дерева, крылышки из бересты приладит, и пёрышки так натыкает, что птичка, как живая! То диковинку вырежет – птицу невиданную! – и сызнова украсит перьями. Опять чудо, как хорошо! То сестренкам брошки изладит с пёрышками, те ахают да охают, от красоты обмирают.  Ну, споначалу папаня на него покрикивал:
– Дел, что ли, других нема? Баловство одно!
А чуть погодя, купец проезжий как-то на постой в избу к ним напросился. Игрушки те увидал да и молвит:
– Всё скопом беру!
Да деньгу дал немалую! Напослед так сказал:
– Всё, что изладишь, ко мне в лавку вези, ценой не обижу!
Тут отец, знамо дело, оттаял. Вон какой прибыток забава принесла! Разрешил мальчонке на озеро шастать, перо собирать и время выделил, чтоб делал свою работу – так уважительно стал называть поделки сыновьи. Время птичкой порхнуло, зима саночками прокатилась быстро, весной потянуло. Перелётные стаи закурлыкали.  Зачастил малой работник опять на Журавлиное озеро. И приметил он одну птицу на особинку, с белым опереньем. «Эка невидаль!» – обомлел парнишка. Руку протянул да и скажи вслух:
– Жура, жура!
А птица, слышь-ка, подошла и корм из руки щиплет. Видит сборщик пера, что не здорова белокрылая, крыло по земле тянет. На пёрышках капельки крови. То ли сам как-то поранилась, то ли злой человек пульнул.  «Как же она полетит далее? Али туточки останется? А ну, кто ещё стрельнет?» – такие думки поселились у него в голове. Ну, и пристал к отцу:
– Тятя, надо птицу во двор взять, пропадёт без догляда!
У того глаза на лоб. Видано ли дело!
– Ты вовсе, сынча, с ума свернул! То птица вольная, как она здесь проживать будет?
– Сам ухаживать стану, – не отстает отпрыск, – а на пищу заработаю. За зиму немало выручил!
Что есть, то есть. Поднялась семья на заработках парнишки. Нахмурился отец, но кивнул согласно. Привёл перолов во двор белоснежное диво, родня ахнула:
– Что за журавЕль такой? Отродясь не видывали! Один к одному все серенькие, а тут, что поле зимнее переливается.
Всё село украдкой дивилось. Как бы ненароком мимо избы хаживали, любопытствовали.  Кликал её мальчонка Журавушка или Царица Белая. Попривыкли селяне, что Журавушка везде за своим спасителем ходит. Стали парнишку Журкой величать.
Бывало, встретят парочку и улыбаются:
– Вона, Журавушка-Царевна да Журка – служка ейный!
Журка на те слова токмо улыбался да глазами поблескивал. Иной раз и ответит:
– Не служка, а дру;жка!
– Ох! – похохатывают встречные. – А никак после и свадебку увидим? Окрутит вас батюшка!
Всё лето жила Журавушка во дворе у людей. Оправилась при ласке да заботе. Рана вскоре зажила, и птица встала на крыло. Далеко всё ж не улетала. Так, над озерком покружит, вдоль бережка походит, в камышах пошуршит. А Журка зорко следит, нет ли какой опаски. Так привязался к подружке, что не разлей вода! С утра и до вечера вместе. И всё разговаривают. Журка ей толкует про то, что он делает, а та в ответ курлы-курлы. Журка свою работу ладит, а Журавушка рядом стоит, наблюдает. Иной раз толкнёт парнишку клювом, тот приглядится, подумает да и молвит в ответ:
– А ведь верно, Царевна моя, здесь иначе надо рисунок вести, не так пёрышко ладить.
Чем ближе осень, тем чаще и дальше стала улетать птица. Тем больше мрачнел Журка, чуял, что час расставания близок. В один из осенних дней взмахнула крылами и над избой сделала круг. Курлыкнула, простилась значит, и улетела. Затосковал Журка да так сильно, что занедужил. Мечется в жару и день и два и три. Кликнули знахарку. Та покрутилась, пошептала чего-то да и говорит:
– Не жилец парнишка, тоска его гложет. Не простая тоска, любовная. А супротив любови никаких отваров нету.
– А ты подсоби, сделай милость! – застыл в поклоне отец. – За ценой не постою!
– Ладно! – Старуха пожевала губами. – Есть одно средство. Но поможет ли, нет, того не ведаю. А денег мне вовсе не надо, задаром помогу. Парнишка ваш завсегда ко мне с уважением относился.
Дала она горшочек отвару, велела в питьё добавлять, поить через каждый час помалу. На третий день жар спал. Открыл Журка глаза, а в них пустота. Пропал, вишь, у него интерес к жизни. Поделки свои вовсе забросил, бродил по леску да возле озерка целыми днями и молчал. А иной раз курлыкать примется! Мать по первости плакала, потом смирилась. Отец тоже вздыхал тяжко. Да что делать? Сам просил бабку поднять сынка – вот и получи!
Прошло с той поры зимы три али четыре. Журкины ровесники уж на круг бегали, невест приглядывали. Он тоже в красивого парня превратился. Только худ больно, почти и не ел ничего. Так, поклюёт малость да водички хлебнёт и всё. Тут журавли потянулись на родимую сторонку. На озерке, как водится, отдыхать сели. Журка в это время завсегда возле крутился, подкармливал их. Вдруг от стаи белая птица отделилась и к парню идёт, курлычет призывно, головой на длинной шее вверх-вниз качает. Подошла и к Журке, слышь-ка, прильнула. У того из глаз слёзы брызнули. Стал он свою любушку оглаживать да слова нашёптывать. Так и пробыл с ней до самой темноты. После в избушку к знахарке отправился, проговорил с ней почти до утренней зорьки. Потом воротился в избу, спать лёг и проспал весь день и всю ночь.
Наутро достал свой инструмент и давай ладить что-то. Отец видит, очухался вроде парень, но ничего не стал говорить и мать помалкивает. Всё лето Журка в сараюшке возился, не трогали его, ничего не спрашивали. Мать иной раз обнимает его да погладит по светлым волосам. Он в ответ улыбнётся да голову ей на плечо положит. Ближе к холодам вынес он во двор крылья большущие, с журавлиными перьями. Поклонился отцу, матери, родне всей и молвит:
– Не судите, родные, невмочь мне без любимой жить.
Пока они на него взирали изумлённо, на избу влез быстрёхонько и крылья на спину пристроил. Тут над избой Журавушка начала кружиться, ветер поднялся сильный. Взмахнул Журка крыльями несколько раз и поднялся под облака. Чуть погодя дождь вдарил, и ничего не стало видно.
Журку более никто никогда не видел, но замечать стали люди, что вместе с серыми журавлями летает пара белых. И что интересно – над селом всегда эта пара круг делала и курлыкала. Один раз на Журкин двор сели. Выскочила на крыльцо мать, руки к ним протянула, заплакала. А журавль подошёл да к рукам прильнул и жалостиво курлыкнул. Улетели они после, уж более не показывались. Мать сказывала, что пометочка чёрная у того журавля у самого клюва, точно родинка, как у сынка, что изладил два крыла и взвился в небеса.
Так-то! Озерцо уж давно затянул камыш, болотцем оно стало. Журавли перестали останавливаться здесь на ночёвку. А память о Журке и его напарнице, белой Журавушке, всё живёт и живёт в памяти людской. Почему? Так оно понятно! – нет в мире ничего сильнее любви, она даёт человеку крылья. А без любви никнет на земле всё живое.  
Что говорите? Сомневаетесь, что это правда? Гм… А вы сами хоть разок любили?