и блестит драгоценная пряжка
под пунцовым парчовым плащом.
Как вздыхают красавицы тяжко
у него за спиной!
Ни одной
не обидит сиятельный князь,
тонкогубой улыбкой змеясь.
Всё сложил ты в корону, Лоренцо:
неустанное сердце
потрудилось на славу во всём –
для любимых ты был соловьём,
для Святого престола – стрижом-отщепенцем,
для своих горожан - неусыпной совой,
а художник твоей головой
напугал Богоматерь с Младенцем.
Хорошо, что ты умер в домашней постели,
что любовниц твоих Рафаэль с Боттичелли
увенчали весной и венцом.
Вообще хорошо умирать не юнцом,
от любви повредившись в рассудке,
и не старцем, с болячкой в желудке.
Передай мне привет италийский,
белозубый, поющий, витийский,
с детской жадностью, юным бахвальством лихим,
с быстрым гневом и счастьем летучим, как дым!
Золотую жемчужину скрытных этрусков
вынь из времени лезвием узким,
стисни реку мостом молодым.
Золотая Флоренция, рыжие кровли -
на расшитых камзолах подсохшая кровь ли,
или грохнули флягу с хорошим вином?
Хорошо нам меж явью и сном,
хорошо, что тебя обошло декадентство,
что Всевышним не взыскан твой срок.
Хорошо, что «Фиренце» с «Лоренцо»
совпадают, как ключ и замок.