– Дедушка, а почему город Змеиногорск называют Змеиногорском? – в очередной раз спросил я.
– Это отдельная сказка.
– Расскажи, дедушка, – начал упрашивать я.
– А ты уроки сделал?
– Сделал.
– Ну, тогда слушай.
* * *
Прознал Акинфий Демидов про Змеиную гору, что сокровища в ней несметные хранятся. Одного золота тысячи пудов. Но как взять – не знал. На Змеиную гору не то чтобы ступить – подойти к ней невозможно. Змеи-гадюки по склонам клубками вьются, на солнышке греются, зло шипят, никого близко не подпускают. Были смельчаки, да погибли они от укусов смертельных.
Задумался Демидов – как золото добыть? На страх и риск он от царицы матушки золото утаил, а взять не может. Со змеями можно было бы совладать – не правь ими царица их. Не раз её видели старатели. Она выползала на вершину горы и оттуда наблюдала за всем, что происходит внизу. Даже тёмной ночью она злобно сверкала красными глазами. Незамеченным невозможно подойти к горе. Если кто зазевался, Змей-царица мигом на него напускала клубок змей. Не уйти далеко несчастному. Змеи нагоняют, руки, ноги обвивают, и зубы ядовитые в тело впивают. Не то, чтобы закричать, вздохнуть путник не успевает – замертво падает.
Подумал Демидов и решил хитростью извести змей. Для этого недалеко от горы поселил казаков-удальцов. Те смелые ребята, на коней вскакивают и шашками змей рубить, что с краю горы на солнышке греются. Налетят вихрем, и, айда, шашками сверкать, змеям головы сечь. Пока Змей-царица опомнится, казаков уже след простыл.
Был среди этих удальцов парень молодой, звали его Егорка. Красавец из красавцев. Папаха набекрень и чёрный чуб морской волной из-под неё вьётся. Крепок и статен. Чем не жених? Но не собирался он жениться. Говорил, что для семейной жизни надо уму-разуму набраться. Да удалой казацкой жизни испытать, чтобы дом свой от ворога суметь отстоять. А по степям, что к горам подступали, их было не меряно.
И вот как-то раз выехал Егорка в степь ковыльную, а навстречу ему девушка в белом платье, в таком только под венец ходят. Увидала парня, взор потупила, и скромно мимо пытается пройти. Осадил Егорка коня и к красавице добрым словом обратился:
– Куда идёшь, милая?
– Батеньку своего родного ищу. Как ушёл к Змеиной горе, так и сгинул навеки вечные. Туда и иду. Может, там его найду.
– Что ты, милая, – не на шутку взволновался Егорка. – Не ходи туда.
– Пошто не велишь ходить? – зарумянились щёки у красавицы. – Нам без батеньки нашего не жить. Семеро по лавкам сидят, есть просят. Как же мне не ходить?
– Змеиное царство там. Кто переступит их границу, живым не вернётся.
– Мне хоть косточки найти и земле предать, чтоб не маялась душа его по белу свету.
– Позволь мне его поискать. Конь у меня словно вихрь, ногой на этом месте стоит, а через минуту за версту её ставит, – говорит Егорка, а сам глаз с красавицы не сводит. Но и та, видно, сердцем к парню не равнодушна, смотрит на него и глаз не отрывает. А когда сошлись Егоркины глаза с глазами красавицы, сердце его ёкнуло и закружилась у парня голова.
– Сколько же мне ждать? – тихо говорит красавица. – Мне и остановиться не у кого? Неделю уже в пути. Устала и голод меня одолевает.
Невдомёк Егорке, что платье на красавице первой свежести, не помято и не замарано. Да и узелка в руках у неё нет. Слишком люба красавица ему. Разум его помутился, ничего не соображает. Побоялся Егорка, что разойдутся они с красавицей и потеряет он ту единственную, о которой разве что во сне мечтал. И говорит он красавице:
– Ты, мила девица, у меня поживи, пока я твоего батеньку искать буду. Хоть дом мой не хоромы, но уместимся. С батенькой я живу. Три комнаты имею. Самую лучшую тебе отведём, где солнышко целый день светом светит, а ночью луна лунная от окна взор свой не отрывает.
– Мне бы комнату потемней. Я глаза свои все выплакала. Да и солнышко который день в зените, голову напекло.
Рад радёшенек Егорка, что девица-красавица станет жить в его доме. Возвратились они в острог казацкий, и стала красавица жить в доме, а Егорка днями напролёт батеньку её искать.
Вернётся усталый, сползёт с коня и с трудом ноги переставляет. А на крылечке Анфиса-красавица уже поджидает, кринку молока подаёт, чтобы парень жажду утолил, да сил набрался.
На третий день вернулся Егорка, выпил молока, упал в постель и заснул крепким сном. Проснулся, а его Анфиса по кудрявой голове гладит, да ласковые слова шепчет:
– Соколик ты мой, единственный мой, ненаглядный мой. Как же я раньше тебя не замечала? И губами в щёку Егорку целует. А губы-то её холодны.
Испугался Егорка за Анфису, не захворала ли она, ни лихорадка ли на неё навалилась? Целыми днями в комнате холодной сидит, туда и солнышко не заглядывает. Прижал к груди Анфису, да и не заметил, как целовать стал.
Вскоре поженились они. Весь казачий острог три дня мёд пил и веселился, да так что за десяток вёрст веселье разносилось.
Ночью милуются молодые, а днём Егорка с казаками на войну со змеями выступает. Но вот беда, змеи будто знают, откуда напасть на них придёт. Головы высоко держат да громко шипят, на сто аршин к себе не подпускают.
Донесли Демидову о беде, тот и задумался. Месяц думает, второй, но ничего придумать не может. А там и год заканчивается. Пока он думал, родилась доченька у молодых, красивей матери своей. Даже солнышко светлоликое с ней не сравнится. Радуются молодые, радуется отец их, старый казак. Весь стан ходил смотреть на малышку, когда той годок исполнился. Раньше показывать ребёнка нельзя, чтоб глаз нехороший на него не бросили. И только прошли крестины, как Демидов дополнительную подмогу шлёт с десятью орудьями – пушками медными и ядрами чугунными, чтобы издалека можно было змей разметать, а потом шашками порубить. Готовится к походу и Егорка, себя не жалеет. А вечером как домой придёт, сразу в постель и крепким сном засыпает. Вот и в этот раз вернулся усталый и сразу лёг спать. Ночью проснулся, смотрит, Анфисы нет и постель её холодная. Вернулась его жёнушка только под утро в одной ночной рубашке и в постель тайком. А сама холодная, как роса утренняя.
На следующую ночь Егорка опять приметил, что жены нет. Забеспокоился он и спрашивает:
– Куда это ты, милая, ходишь?
– На ночь звёздную выходила посмотреть, вот и задержалась чуток. Небо дивное. Звезды на нём янтарные, налюбоваться не могу. Когда наземь они срываются, желание заветное для нас с тобой загадываю.
Егорка сделал вид, что поверил, а сам решил проследить за жёнушкой. Притворился он в следующую ночь, что спит, а сам сквозь ресницы незаметно наблюдает. Анфиса, убедившись, что муженёк крепко спит, из постели выскользнула и в окошко распахнутое выпорхнула. На улице уже роса, а она босыми ногами по ней ступает. Егорка, крадучись, решил проследить, куда его жёнушка ходит. Когда та за околицу вышла, оглянулась, не следит ли кто за ней. Не заметив никого, на землю легла и поползла, извиваясь. Егорка хотел крикнуть, но не успел, жена в змею превратилась. А когда ещё раз оглянулась, Егорка понял, что жена его Змей-царица. Пока он стоял, не зная, что делать, скрылась Змей-царица в траве густой по направлению к Змеиной горе.
Вернулся Егорушка опечаленный и рассказал обо всём отцу. Решили они не мешкать. Собрал отец котомку, внучку в люльку положил, на коня верхом сел и подальше от этих мест отправился, чтобы Анфиса, вернувшись, следа конского найти не смогла, не говоря о дочке своей красавице.
До утра не смыкал Егорка глаза, голову руками подпирал, кручинился. А под самое утро, когда светать стало, явилась Анфиса вся мокрая и дрожью сотрясаемая.
Егорка шашку из ножен выдернул и над головой её занёс.
– Что ты, милый мой, удумал? Не рубить ли ты меня собрался? – сверкнула змеиными глазами на мужа Анфиса.
Ёкнуло у Егорки сердце от жалости к жене. Выронил он шашку боевую, обхватил голову руками и зарыдал:
– Что же ты, женушка моя милая, со мною сделала? Как же теперь мы будем с тобою жить?
– Да что же, Егорушка, ненаглядный мой, с тобой случилось? – не понимает Анфиса, что муженёк знает тайну её тайную.
– Думал – ты человеческого роду, а ты из царства змеиного. Днём человеческое обличие принимаешь, а ночью в змею оборачиваешься. Как же мне с тобой змеёй дальше жить?
– Разве Егорушка есть в том моя вина? – заплакала Анфиса да так, что у Егорушки сердце от жалости сжалось. – Полюбила я тебя, Егорушка, с первого взгляда и места себе найти не могла. Дочка у нас растёт. Как она без матери?..
– Нет боле дочки у тебя. Батя её забрал и подальше от тебя увёз. Ничего больше не скрепляет нас. Чужие мы теперь друг другу.
Как услышала про дочку Анфиса, взметалась по дому, но найти своего дитя не может.
– Уходи, – говорит Егорушка, а сам за шашку. – Уходи, иначе не сносить тебе головы.
– Ах, Егорушка, оклеветали меня люди. Глаза у них завистливые.
Дрогнула опять рука у Егорки. Стоит, не знает, что делать. Головой понимает, что жена обманывает его, а сердце от любви к Анфисушке болью разрывается. Пока он не опомнился, Анфисушка бросилась к двери, о порог споткнулась и на траву росистую упала. В другой раз она контролировала бы себя, но горе великое, что дочку родную потеряла, помрачило её рассудок и она, не осознавая того, в змею на глазах у Егорушки превратилась. А когда опомнилась – поздно было. Егорушка опять за шашку. Сверкнула Змей-царица зло глазами и в ту же секунду в траве скрылась.
Наутро казаки пошли в бой. Вместе с ними и Егорушка выступил. Подкатили они пушки к горе и принялись палить из них. Летят змеи по сторонам, а казаки шашками их насмерть секут. Увидев это, Змей-царица на самый верх горы взобралась и оттуда строй змеиный выстраивает и в нужном направлении направляет. Пальнут казаки из пушек, летит ядро, свистит, но в змей не попадает. Змей-царица успевает сверху команду дать. Казаки тогда принялись по ней из пушек палить, но ядра, как заговорённые, мимо со свистом пролетают, да за горой с грохотом взрываются.
Не знают казаки, что делать. Ещё сильней из пушек палить. Но всё впустую. Тогда Егорушка с шашкой наголо бросился на змей, и рубать их налево и направо! Только головы змеиные по сторонам отлетают. Змей-царица в дыму и бомбовом грохоте сразу и не заметила своего муженька. Но когда увидала, поздно было. Змеи с камней на Егорку удальца-молодца со всех сторон набросились. Закричала она человеческим голосом:
– Не надо!
Но змеи не поняли в грохоте орудийном своей царицы. К тому же чужой для них человеческий язык. Впились они со всех сторон в Егорушку и, выронив шашку, поник тот головой. Успел его конь боевой вынести с поля брани. А когда вынес, упал Егорушка наземь замертво.
Скатилась с горы змеёй Анфисушка и когда над Егоркой склонилась, человеческий облик приняла.
Опешили братья казаки и про пушки свои забыли. А когда опомнились, Анфисушка в подземном царстве скрылась. Хозяйкой она богатств подземных была, а змеи гадюки строго охраняли их от тех, кто на богатства позарится.
Похоронили казаки Егорку под берёзкой молодой. А вскоре отец его вернулся из далеких краёв, где внучку свою от матери-змеи берёг. Привели казаки отца на могилку, смотрят, что за диво, в могилку нора проделана. Забеспокоились они, не змеи ли нору проделали и Егорку в загробном мире покою лишают? Не удержались, могилку раскопали, гроб открыли, а там Егорка каменьями дорогими осыпан, а на груди его Змей-царица, свернувшись в клубок, мёртвая лежит.
Приказал воевода забрать каменья и отправить их в подарок царице Екатерине, чтобы знала та про богатства земли Алтайской. Впереди гонца с новостями послали, а за ним обоз с охраной. Только не довезли до царицы каменьев. Затерялись они по пути вместе с обозом. Поговаривали, что охранники с обозом в лесах дремучих скрылись. А другие говорили, что разбойники напали, перебили охрану и обоз увели.
Без Змей-царицы змеи сами расползлись по разным сторонам. Остальных добили без труда.
Но не уберёг Демидов золотые рудники. Вместе с ними и остальные заводы потерял. Отобрала у него Елизавета в свою пользу заводы. Узнав об этом, поспешил Акинфий в столицу, чтобы отстоять рудники, да не успел. Умер он от сердечного приступа. Говорили, что не сам умер, Змей-царица его прокляла.