Некогда производственный роман был распространенным жанром. Почему бы не быть и производственному рассказу?
МЕЧТЫ
Когда-то на интерес десятилетнего сына к тому, чем занимаются родители, я объяснял ему, что мы покупаем многометровые рулоны ткани, разматываем, режем на маленькие кусочки, потом отдаем другим людям, которые их обратно сшивают вместе, и то, что получилось, мы отвозим в магазины. Все, конечно, было сложнее и хлопотнее. Ткань надо было найти получше, но не слишком дорого. И, кроме самой ткани и лекал для кроя, швейникам нужно было завезти кучу всякой мелочевки: целую коробку ниток, пуговицы, молнии, прокладочные материалы и тесемки, ярлычки, и, главное, ничего этого не забыть, поскольку отсутствие пакетика пустяковых мелких нашивочек, что непременно должны быть пришиты изнутри, и которых покупатель, возможно, никогда не заметит, - если и не тормозило весь процесс, но могло стать поводом потратить полдня на покупку и доставку.
Событиям тем уж лет десять. Швейный цех, где мы заказывали пошив одежды, располагался в многоэтажном здании бывшей советской меховой фабрики, в нынешнее время заполненном самыми разными организациями.
Однажды случилось так, что нужную ткань мы нашли у индийцев, торговавших тканью на первом этаже того же здания. Там, однако не оказалось нужного нам цвета, но, поскольку мы давно их знали (как и они нас), то деньги отдали, а они обещали сразу по прибытии рулонов со склада, поручить своим грузчикам отвезти их в швейный цех на четвертый этаж. А вскоре, когда в очередной раз обнаружилась нехватка какой-то мелочевки, и мы попросили хозяйку швейного цеха послать кого-нибудь купить ее на фирме, расположенной на шестом этаже.
Это мало что меняло в нашей работе, но радостно воспринималось маленьким облегчением в ежедневных заботах по подбору, погрузке, развозке и тасканию. Ведь головы наши были переполнены заботами о том, что и куда надо привезти, а карманы -соответствующими записочками.
Но тут в одном из магазинов, куда мы отвозили продукцию, нам сказали, что они решили реорганизовать свою работу, и товар теперь нужно будет привозить на их склад. Мы привыкли, что всякие преобразования лишь добавляют нам работы, но, к удивлению, местоположением склада оказался пятый этаж того же самого здания!
Вот тогда у нас и забрезжили захватывающие видения светлого будущего, когда мы будем заниматься работой творческой и организационной, а все остальное будет выполнятся нашими телефонными распоряжениями.
Тот магазин и его склад продержались не более четырех месяцев. Через короткое время переехала куда-то крупная фирма с самого последнего этажа, торговавшая всем ассортиментом фурнитуры.
А закончилось это грандиозным пожаром с человеческими жертвами, охватившим все здание.
Я не стану утверждать, что сюжет этот подраматичнее Фауста Гете, но что-то судьбоносное проглядывает и в нем.
ЛИСА И ЗАЙЧИКИ
Финалом первой моей попытки работать с Натальей стало то, что мы страшно рассорились (Не сдержавшись, ударил ее посреди улицы газетой). И впал в жуткую депрессию.
Я вообще склонен был все в жизни драматизировать, но все же до такого еще не доходило.
Теперь сравниваю себя с Мюнхгаузеном, вытащившим себя из болота за собственную косичку. Опереться мне было не на что абсолютно, и выволок я себя, парадоксальным образом использовав нечто принципиально бесполезное - возобновил писательскую деятельность, заброшенную лет за 15 до того.
А тут и работа подвернулась. Рядом с цехом, что мы с Натальей пытались организовать, хозяйке, торгующей обувью, понадобился помощник. Ей стало неохота быть привязанной к офису, и нужен был человек, что торчал бы там на случай, если приедет покупатель-оптовик. Звучит громко, но это мог быть человек, забирающий коробку или две с дюжиной пар туфель, и случалось это не каждый день. Поэтому работы такой у меня было немного, и Галина, хозяйка, предоставила мне возможность продавать имеющееся у нее товарные остатки любому, кого я найду, и иметь с того определенный процент.
Кроме необходимости быть на месте от и до, я был полностью предоставлен себе. Видимо, это идеальные для меня условия, поскольку в натуре моей странным образом сочетаются человек раздумчивый и деятельный. Первый мог всласть читать, писать и размышлять, пока не надоест, а второй развил бешеную активность. Все это происходило на территории завода, в былые времена выпускавшего сложнейшие станки (и даже в то время, зайдя в огромный неосвещенный цех, можно было вдруг услышать из какого-то угла поскрипывание напильника), а ныне шла бурная деятельность. Где-то шили одежду, где-то ее продавали, где пекли торты, а где коптили кур. Сам завод был зажат в треугольнике железных дорог, но неподалеку располагалась многоэтажная башня крупного в прошлом издательства, тоже забитого под завязку разными фирмочками. И везде были люди, которых я завлекал к себе дешевой обувью. Я мог по дороге с работы познакомиться с парой, которую принял за бабушку с внучкой, но оказавшуюся сотрудницами редакции знакомого мне с детства журнала, и назавтра в обед они уже посещали меня, за ними прибегала стайка коллег, а в субботу кто-то из них мог привести и родственников.
На ниве торговли я числю за собой два подвига. В знойный полдень 31-го июля я сбыл пару теплых итальянских колготок с начесом (от одного вида которых становилось душно). Другим же была продажа двух платьев «День-и-ночь» девушкам из малярного цеха. Платья те были Галиной закуплены по дешевке в большом количестве в расчете на барыш. Эффектные, все в рюшах в духе «Донны Розы», диагонально разделенные на контрастную белую и черную части, они, быстро намозолив глаза в телерекламе, спросом уже не пользовались, и, изготовленные из голимой синтетики, хранились, сваленные в большую коробку. Девчонки были из деревенских, и не самых фигуристых, хотя в своих комбинезонах даже хорошенькие. Не помню, чтобы когда еще в жизни так кривил душой, отвечая на вопрос, идет ли?
Вот на этом фоне я и наблюдал разворачивающуюся семейно-производственную драму.
Галина, женщина моих же 46-ти лет, всю жизнь проработавшая кассиром Аэрофлота, и по вредности работы уже вышедшая на пенсию, представлялась мне женщиной очень состоятельной – она даже съездила в Европу на отдых. (Сам я тогда, окруженный голодными ртами, выискивал себе на рынке в Лужниках самые дешевые брюки, да и то по причине полного развала советского, предыдущего изделия). Помогал хозяйке муж, который выглядел старше, но оказавшийся много моложе. Дела у них, однако, в то время пошли несколько хуже, и они нашли субарендатора на свой почти пустующий склад.
Так на сцене появилась тридцатилетняя красавица-блондинка в миниплатье и накинутой на плечи телогрейке. Она сопровождалась огромной фурой из Италии, заполненной женскими сапогами. Но за нею было не только это. Имелся муж, итальянский бизнесмен много старше нее (от которого, вдобавок к старшей дочери-подростку от мужа предыдущего, уже была четырехлетняя дочка). Итальянец, субтильный брюнет невысокого роста, внешностью целиком соответствовал стереотипному представлению о том, как должен выглядеть их мелкий провинциальный делец.
Дальнейший сюжет полностью повторял сказку о Лисе, выгнавшей Зайку из его избушки (сначала на крылечко, потом в сени…), но с бо́льшим разнообразием персонажей. И если вся моя трудовая эпопея продлилась всего полгода, то драматическая часть ее и вовсе уместилась месяца в полтора.
Впечатленные масштабами заграничного бизнеса, хозяева мои вошли в слегка возбужденное состояние, перешедшее в полную эйфорию днями позже, поскольку покуда они строили некие планы на нее, красавица та сама сделала им предложение работать вместе. Галин муж стал ходить с мобильником на бедре, что было куда круче, чем если бы там в кобуре находился ковбойский револьвер. Ему также, в перспективе будущих доходов, был новыми компаньонами продан огромный заграничный рыдван болотного цвета.
События и изнутри-то представлялись разворачивавшимися быстро, а в пересказе и вовсе выглядят, будто в ускоренной перемотке. Довольно скоро оказалось, что итальянец кинул своих соотечественных партнеров на огромную по тем временам сумму. Галина испугалась, но муж продолжал пребывать в эйфории… Они разделились, я с мелким хозяйством отошел к Галине, а муж продолжил важничать, громко уверяя всех, что его-то никто не кинет. Теперь я завлекал покупателей в малюсенькую каморку, заставленную обувными коробками. Но и это длилось недолго. Красавица решила наложить лапу и на мой доход, наивно полагая, что ее, посаженная на то же место, и сидевшая квашней родственница, будет столь же успешной, как и я, быстроногий тогда обаяшка. Галина свернула деятельность, и даже формально развелась с мужем, опасаясь кроме своей, уже и за судьбу недвижимости.
Года через три, оказавшись на огромном Тушинском рынке, я издалека увидел висящее высоко, и развевающееся знаменем знакомое черно-белое платье, и инстинктивно пошел на него…
И вдруг услышал, как меня кто-то зовет по имени. С моей бывшей хозяйкой мы чуть не расцеловались! Под приманившим меня платьем, с обитых жестью столов (выделенные для пенсионеров бесплатные места), Галина торговала остатками так хорошо знакомой мне обуви.
Рассказала, что муж провел зиму, ковыряясь с приобретенным списанным автобусом, в намерении поставить на ход, и заработать на нем в туристический сезон.