она любила мать, отца, свою болонку,
читала Чосера, и понимала тонко
различия Амати и Бергонци.
Любовь пришла к нему в десятом классе.
Услышав за спиною: «Саша, милый»-
он воспарил и, в общем, до могилы
горел мечтой о безграничном счастье.
Но, разницу сословий ощущая
(его отец был мент, ее – профессор),
встал в очередь, а чтоб избегнуть стресса,
придумал мантру - “жизнь – она такая”.
Он называл ее своей царицей,
кольцо Сваровски подарил однажды.
Он стал ментом - не потому, что жаждал,
а чтобы на цветы не разориться.
Лет через десять брызнул луч надежды
болонка умерла, он к Солнцу стал поближе.
Но предложили ей прочесть в Париже
курс лекций, и осталось все, как прежде.
В трех бурных браках порастратив силы
(детей, по счастью, набралось лишь двое),
он снова предложил ей стать женою,
и снова «нет» его не удивило.
В минуту злую, устоять не в силах,
он друга Саню подколол словами:
«Напомни, было что-то между вами?
Она тебя тогда почти любила…»
А друг ответил зло, но, в общем, прямо:
«Ты провокатор. Но тебе же хуже –
я с ней давно уже не просто дружен,
а в очереди первый (после мамы)».
Тут, не допив четвертую бутылку
(закуски, как всегда, им не хватило),
он вышел в ночь - и там нашел могилу,
на Ленинградке, «маздой» по затылку.
Раз в год нам нужен повод, чтоб напиться.
Мы едем в Химки - сто шагов от входа.
И обсуждаем Сашкины невзгоды,
и Солнце, что давно сияет в Ницце.
