Были и мы романтиками
Рассказ.
Летним днем, еще на рассвете, сумеречном и почти неозвученном ни птицами, ни человеком, Генка Федюляев отыскал на окраине городка нужный ему дом, и, подслеповато щурясь по причине плохого зрения, вошел внутрь просторного, вымощенного серой плиткой двора. Шаркая ссохшимися огромными, не по размеру его ноги кирзовыми рабочими ботинками устало прошагал докрыльца, и обессилено плюхнулся на деревяные ступеньки высокой веранды.
Потом стукнул костяшками сухих пальцев по затейливой , из наборных стекол раме на которой уже начинало расцвечиваться утреннее солнце. Он знал, что
владелец дома просыпается, по обыкновению, рано. Такой уж у него был
бизнес. Оторвин в частном порядке занимался скупкой небольших партий
цветного металла, бизнесом широко распространенным в новой
демократической России. Посетители являлись к нему в любое время суток,
часто ранним утром, когда русским забубенным мужичкам, « с устатку»
испившим с вечера не в меру требовались деньги, чтобы задобрить неугасимый жар внутренностей.
- Хозяин! Выдь ко мне шустро! Толян, слышь? Оторвин! Я знаю, что ты не
спишь! Чего в молчанку играешь?
- Ну! Не глухой! Чего орешь, зараза ты этакая! У меня семья спит. Разбуди
только- башку оторву. Кто по холодку приперся?- послышался изнутри сиплый одышливый, явно принадлежащий толстяку голос. Домовладелец по летнему времени проживал на свежем воздухе.
- Это я ! Генка Федюляй! Не перекаливай нервную систему.
- Понял! Здоров будь. Чего приволок, чмо? Аллюминий в металолом не
принимаю. Только медь... И то в чистом виде. Наехали на мой бизнес власти.
Пятьдесят окладов штрафу наложили. Как теперь выплачивать –не знаю. Вам что,волчарам позорным, принес товар, скинул мне, деньги получил и гуляй. Я даже не интересуюсь никогда, где вы этот металл взяли. С вас взятки гладки. А я с административным Кодексом имею дело. А от него один шаг до Уголовного. Маленький такой шажочек, можно даже не заметить. Раз и ты уже там. Здоровы, орлы, есть нары свободные? Вот какая у меня жизнь...
- Ой, бедняга! Тебе эти штрафы по барабану. Я на этот раз с пустыми руками.
Мне обкумекать с тобой одно дело надо. Очень интересный разговор будет.
Выползай!
- Жди! Завтракаю...
- Тебе худеть надо, а ты мамон с утра набиваешь...
- У меня салат овощной всего лишь.Огурчики свежие из собственной теплицы,
укропчик, лучок зеленый, петрушечка. Сметанку у соседа по дешевке
купил. Я, к твоему сведению, за этот месяц на овощной диете три киллограма
жиров сбросил.
- Молодцом. Так и дальше волю упражняй! А я, Толян, пятнадцать кило до
нормы не дотягиваю. Дефицит массы, можно сказать. И жрать не на что купить.
Разве это справедливо. На инвалидной пенсии много не нажируешь. А работать нигде не берут. Один глаз- стеклянный, другой- десять процентов видит... А ведь я классным сварщиком совсем недавно был. Сам знаешь.
- Ни хрена себе недавно. Лет двадцать назад! При коммунистах еще.
Циклоп,чмо!
- Толян! У тебя тут пачка сигарет хороших на крыльце протухает. Можно одну в
долг потяну за хвостик? Курить хочется. Вчера маску сварщика свою продал
одному шабашнику. Выпил малость. Изжога мучает теперь. После курева мне легче
становится.
- Давай! Смоли! Как говорится, борись с собственным здоровьем! Мне что... В
долг , говоришь? – и слышно было как Толян засмеялся с набитым ртом.- В долг, так в долг! Только долг платежом красен.
- За мной не заржавеет. Федюляев трепачом никогда не был. Да, Федюляев пьет,
и нос у него красный, и в шишках, мать их в душу, откуда они взялись, но чтобы
трепачом...Лучше к высшей мере! Я тебе такое сейчас расскажу, икать от жадности
начнешь.
-Федюляй! Ты дашь мне , в конце концов спокойно пожрать,чмо! Может у меня
до вечера больше крошки во рту не будет. Металлолом собираюсь в область везти.
Есть партия небольшая.
- Выключаю динамо... Жду!
- Я еще и кофий буду пить.
- Ну, бля! Живут же люди. Дом построил, бизнес у него, сала на пузе, как у
динозавра. Жена- массажистка, сын в кружке из лука стреляет. А другие- кругом
бобыли... Федюляю, конечно, можно женится, да он баб побаивается. Ну их, ко всем чертям копченым.
Генка с наслаждением закурил. Но после первой же, блаженной затяжки, его
атаковал хозяйский петух. Внезапно, нагло, да такими наступательными темпами, так сноровисто, что и не разглядеть подлеца.
Мельтешит в воздухе что-то цветное, долбает то в ногу, то в руку, то в лоб, не
зацепить куриного шпорного самца ни рукой, ни ногой. Генка даже вскочил на
ноги, принял позу борца-ушу, замахал, как мельница всеми конечностями,
отбиваясь от непрерывных победоносных атак наглеца. Но какое там!
Неравенство очевидное. У петуха два орлиных глаза, а у Генки – один и тот
кривой! Хотя попадись он, тварь яростная,,хоть разок на засохший кирзовый ботинок сварщика, весом в два киллограма каждый - далеко бы его разноцветные перья полетели. Генка он худой, мускулистый, выносливый мужик! Да разве эту падлу невидимую, этого мессершмидта из гарема поймаешь.
Спасибо Толяну, выкушал он свой кофий, и вывалился вместе с
брюхом на помощь. Петух в озлоблении еще раз подпрыгнул на
нижней рассохшейся ступеньке крыльца, резанул острой, как бритва
шпорой, Генкины брезентовые, профессиональные штаны , разрезав
их, как папиросную бумагу и, оставив кровавый шрам на голени, и
смирился хозяйской угрозе. Потому что Толян внушительно сказал ему:
- Сука! Чмо! Еще дрочится будешь- окорочка гриль из тебя
понаделаю. Кокретно! Ты знаешь- у меня слово тверже Уголовного
Кодекса! Понял? На тебя уже все соседи по улице коллективную
жалобу подали. Скоро тебе трибунал будет!
Петух уважал хозяина, повелителя его жизни, поэтому закатил под лоб
подлые свои красные глаза, и придушенно крякнул, давая понять, что
дважды ему повторять- только время задаром расходовать.
- Вот так! Иди яйца свои ублажай! Это он, Генка, тебя к курам
своим приревновал. Забоялся, что ты их топтать без устали
начнешь...Смогешь самцом-то! Чтоб яйценоскость в моем хозяйстве
повысить.
- Хы! Скажешь тоже!- осклабился Генка, тщательно слюнявя
пальцем рану на голени.
- Ну, излагай конкретно. С чем пришел. От чего мне икать надо,
чмо!
Живот Толяна не умещался в просторном спортивном костюме и
свисал ему на колени.
- У тебя машина на ходу. «УАЗ» которая? Вездеход! Имеет
способность любое бездорожье одолевать?
- А как же. Танки грязи не боятся. Я в любую деревню на ней проберусь. А каждую неделю в областной центр езжу.Вот и сегодня собираюсь. Скупленный здесь металлолом заново продаю... Всякий цветной металл.Аллюминию пока задержка объявлена. В области двадцать восемь деревень без электричества сидит. В каменный век будто вернулись. Сняли умельцы какие-то провода. Даже под высоким напряжением. Депутаты указ приняли. Я месяц назад аллюминиевый провод, всего-то десять метров у двух местных пробковедов купил, мне штраф денежный вкатили. Даже ложки и чашки боюсь принимать. Про медь еще ограничений не приняли... Тащи- если что будет.
-Это хорошо! Правильно вас власть через колено гнет- Генка не снимая больших , выпуклых очков протер их изнутри подушечками своих грубых пальцев, пристально посмотрел на собеседника. Стекляный глаз его был страшен своей искусственностью, а в живом зрачок виделся будто сквозь мутную, застоявшуюся воду.
- Хорошо или плохо - тебе-то какая разница. Раньше ты мне тоже
понемножку добывал цветмет. Деньги небольшие были, но на
выпивку тебе хватало... Теперь отпал от моей точки! Другого
приемщика что-ли нашел? Все равно дороже меня никто не платит.
Причем сразу наличными...Ни квитанций не спрашиваю, ни малявы,
ни аусвайса... Работаю с клиентами на полном товарищеском доверии.
Да я всегда от вас убытки терплю.
- Про убытки свои не трезвонь, Оторвин! Алкашам копейки за товар
платишь, сам вдесятеро на базе прибыль получаешь..
- Скоро нержавейку принимать буду...Спрос растет. Так что
запасайся,- поделился тайной Оторвин, разминая рукой пухлые
колени.
- Где ее взять, нержавеющую сталь?- усмехнулся жестким лицом
Генка.- Разве в городском парке, на алее Героев. Где имена участников войны написаны. Там обелиск из нержавейки. Мой дед записан, и твой тоже. Больше сотни листов... Так неудобно вроде. Они за Родину сражались, а мы похмелье за их счет задабривать будем. Нет, я на такое не пойду... Никогда! Лучше с голоду подыхать буду.
- Ты не воспользуешься, так другие сдерут...Что им память. Мертвые жалобу не подадут.
- Думаешь, настолько народ обнаглел?
- Не думаю, а знаю! Только объяви о покупке нержавейки,
собственные кастрюли из дома потащут... У меня один клиент так и делает. Ходит по родственникам и посуду тырит. Самовары от него
уже прячут.
Неожиданно за домом, там где у Толяна был сад, обнесенный высокой,
с колючей проволокой оградой , послышался грохот. Через
минуту двое скукоженных мужичков, с разорванными в клочья
штанами, перелезших через жестокий забор, запаленно дыша, и
пожирая хозяина взором последней надежды, подволокли к Толяну
огромный лист белого кровельного металла. Он нестерпимо сиял на солнце и звонко прогибался.
- Маркелыч! Купи... С завода вынесли. Там старый цех уже лет
пятьдесят под таким листами стоит. Авиционный алюминий.
Сколько лет ходили мимо, и не знали,а сегодня полезли на крышу, и обалдели ... Да там же целый Клондайк, блин!
- Аллюминий?- строго вопросил Толян.
- Чистейший... Можешь не сомневаться..Еще до войны цех покрыт
был...
- Волоките обратно! Не принимаю.- строго сказал хозяин.- Приняты
неумолимые, я бы даже сказал, жестокие поправки к закону... В
отношении именно данного цветного металла.
- Какие неумолимые? Чихали мы на это с самой с самой высокой башни. Самую малость у тебя и просим. Дай на бутылку тошниловки и забудь нас, кормилец!
- Ну не сволочи разве вы, а? Чмо! Ладно! Ради вас отступлю от неумолимого закона. Отволоките лист в мой гараж. Временно сей
благородный металл от посторонних глаз схоронить надо. Пока закон на помягчение не пойдет.
- Бога будем молить за тебя Анатолий Маркелыч! За то что ради нас карающую силу закона нарушаешь.
- Вы где работаете?- спросил Толян, вручая мужичкам деньги на бутылку дешевой самогонки. У него на брюхе висел кошель, из
которого он, почти не глядя вынимал бумажки,нещадно притиснутые там друг к дружке.
- На деревоообрабатывающем...Ночные сторожа. Через трое суток опять наша вахта...
- Сторожа, чмо!- процедил через зубы Толян, колыхнувшись большим животом.- Вы того...Несите еще аллюминий. Чего ему там
на крыше небу светить. Его родина определила туда, пущай он ей снова послужит. Обмен веществ в природе.
- Намек поняли!
- Ну бывайте, родимые. Обратно тоже через забор перелезайте. Все равно штаны ваши уже в негодность пришли. Уговор! Я вас не видел, вы меня тоже...
Мужички исчезли так же быстро, как исчезает на солнечном
восходе всякого рода нечистая сила после первого очистительного крика петуха.
- Мне, Толян, сегодня сон хороший привиделся. Вещий!- приступил к делу Генка.- Женщина одна будто наяву приснилась... Из прошлой жизни. Чудно! Разговаривал с ней, и все до последнего слова запомнил. Ничего не заспал. Раньше такого не случалось.
- Ну и чмо ты , сварщик! По холостяцкому положению бабы и должны ночами в башке торчать. Это неумолимый психический закон Дарвина.Ну и что теперь? Я от этого факта что-ли должен икать? Так мне тоже бабы снятся, хотя я и женатый...
- Да не баба это, а женщина! Можно даже сказать- с большой буквы!- к удивлению Оторвина поправил его Генка, и даже голос его, суровый и хриповатый в повседневности, как будто просветлел.- Ты знаешь мою прошлую жизнь. Сплошная романтика. Двадцать лет на Северах провел. Все газопроводы и нефтепроводы, вся тундра и тайга мои. Сварщик высшего класса. Мои швы на трубах никто не проверял. Качество гарантировало личное клеймо. Оно и сейчас на тысячах стыков стоит... Две буквы: Г.Ф. Геннадий Федюляев. И еще номер треста нашего-его я не помню уже. Вот так! Мне даже в партию предлагали вступить. « Брось,- говорили Геннадий Ильич матерится, и жахать без меры спирт неразведенный, изучи Устав, и ты готовый пример коммуниста» . А им отвечал: «Все пропью, а мастерство никогда!»
- За это я тебя и уважаю! Ты не как другие. Помню, как ты меня на свое пятидесятилетие пригласил. Угощенье такое выставил, что я
обалдел поначалу. Икра черная, икра красная, заливная рыба, молочный поросенок под хреном, салаты диковинные, вино, коньяк. Я
так обожрался тогда, мать честная,, что пришлось на следующий день промывание желудка делать. Все удивлялся – откуда у тебя в тот момент бабло такое вдруг завелось?
- -Ради юбилея ничего не жалко. Не хотелось в подворотне такой праздник отмечать. Из дупла водку глотать, да рукавом своим закусывать.
- У местных пьянчужек ни впереди, ни сзади ничего, кроме стакана нет.- сказал Оторвин.- Ты мне про сон свой дай
материалистическое пояснение. Чего это вдруг тебе подруга молодости под ночную подушку явилась?
- Стало быть пришло время!- твердо сказал Генка, и глаза его увлажнились, даже неживой стеклянный, который ему бесплатно
вставили когда-то в Питере, в элитной газпромовской больнице, куда принимали не каждого.- История такая в молодости у меня случилась.
Под Ухтой у нас на трубе одна женщина- сварщица работала. Считай одна такая на всей трассе была. Худенькая с виду девчушка, в талии
вот-вот переломится, волосы светлые, густые, волнистые, даже под каской не умещались, все какой-нибудь локон наружу торчит, того и
гляди загорится. Но упорная. Мартой ее звали, из немецкой семьи родом, откуда-то из Повольжья. Работу делала, конечно, не по
высшему классу, но получше многих опытных варил. Я первое время за ней частенько потолки подбирал. Добровольно. Когда начальство не
видело. А записывали на нее. Потолочные швы- самие дорогие по оплате у нас были. Чуть ли не на половину. Многие стремились, да не
всем доверяли... Забракует рентген шов, а переделывать его больно много мороки. Но Марта эта мало –помалу сама научилась. Не варить
стала, а будто вышивать. Дугу в любом положении одним касанием брала... Рука у нее плавку металла чувствовала. А это главное в нашем деле... Да что ты, барышник, в этом деле понимаешь?
- -Ты полегче, Кутузов, чмо! Я не всегда барышником был. При Советской власти электриком работал. Тоже уважение имел. В любых
схемах разбирался, электродвигатели перематывал. Теперь вот на вольные хлеба пришлось уйти. У меня семья! Это не шутка тебе. Кручусь,как говорится...
-Ну и случился у нас с ней командировочный роман,- продолжал Генка, энергично массируя усталое, в резких морщинах лицо.- Она
незамужем, я –холостой. Как говорится, греха никакого. Женщина- что надо! Умная, рассудительная, а главное- понимала меня с
полуслова. Будто мои мысли читать умела. Я, бывало, только в вагончик войду, хмурый, злой, к буржуйке присяду покурить, она
подойдет сзади, положит руки на плечи, и говорит: « Ну что, Федюляев , рассказывай!» «Чего,- говорю,- рассказывать. Все нормально,
Марта!» А как ей по-другому ответить? Мужик сильным должен быть.» Врешь, и даже не жмуришься- отвечает, - выкладывай свои
проблеммы. Должен же тебе, Геннадий, кто-нибудь помочь в этой проклятой тайге!» И я, как мальчишка, а не мужик опытный ,
принимался выкладывал ей все. Чуть ли носом шмыгал, как нашкодивший пацан. И чего у меня где болит, и с кем поругался, и
даже про то, что не хотел вчера пить, а явился полуживой. У меня уже тогда начали подрагивать руки от пьянки, я все хотел завязать с этим
делом. Да разве бросишь в такой кампании. Трактористы, экскаваторщики, изолировщики, укладчики, весь коллектив на трассе –
моровая пьянь. Деньги-то рубили бешенные. В день получки обычно прилетал на трассу вертолет с нашей кассиршей. Привозил ящики
водки, консервов, колбасы, рыбы, оленины, шоколада.. Кассирша между нами бегала и кричала: « Ребятки! Я вам продуктов только на
третью часть зарплаты купила. Остальное перечисляю каждому на его на сберкнижку. Согласны?» Мы кричали «Да!», подносили
благодарственный стакан вертолетчикам, которые тоже пили беспробудно, и мотались на своих лопастях над тайгом пьяные, и
принимались гулять... Часто мать вспоминалась. Она у меня здешняя. Я тоже в этих краях родился. Старенькая, больная. Иногда мне письма
писала. Все ждала когда я брошу свои Севера. «Всех денег, сынок не заработаешь,-писала она мне.- Хочу, чтобы ты остепенился. Жену
завел, детишек и мне глаза закрыл...Жить мне осталось немного уж.Так-то по-божески будет! Я и жену тебе присмотрела..» А Марта
была издалека. Она и говорит как-то: « Мне тоже надо возвращаться к родителям. Денег я теперь на операцию для отца заработала» «Какая операция?- спрашиваю»«Отец у меня слепой уже больше двадцати лет. Он меня фактически еще и не видел. Когда я родилась, он уже едва день от ночи отличал. Один профессор из Москвы обещал ему операцию сделать. Только деньги большие нужны... Я ради этих денег и подалась на Север. Сперва на повариху выучилась, а потом узнала, что на трассе больше всех получают сварщики. И пошла на курсы...Страху натерпелась, пока выучилась. Я никогда до этого ни с электричеством, ни с металлом не сталкивалась, тем более расплавленным.... Если хочешь, давай заберем твою мать , и поедем ко мне...У нас дом большой, сад, хозяйство. Матери одной тяжело, с отца, сам понимаешь, плохой помощник. Вот может сделают ему операцию,тогда все наладится. Он всю жизнь мечтает пчел завести.Отец у меня добрый, умный, книги для слепых читает. Даже «Евгения Онегина!» У них такой шрифт есть специальный. Выпуклый. Пальцами его прощупываешь, и буквы в слова складываются. Я тоже научилась. Интереса ради. Даже быстрее отца читаю. Я теперь знаю, как со слепыми обращаться. Так что, Федюляев, если даже ослепнешь вдруг от своей сварки, не дай, конечно, господи, со мной не пропадешь. Я тебя никогда не брошу Запомни это на всякий случай.»
-Вот это, действительно, баба, так баба! –восхитился Оторвин.- Моя жена не такая. Она мне и то грозит, если мол не похудеешь- брошусь в руки другому мужику. А уж если ослепну- завтра же выгонит из дома к чертовой матери. Зачем ей нужен инвалид... Дурак ты, Генка! Чмо натуральное. У ней видно всерьез с тобой было. А ты не понял! А то, что немка –неважно! Немки, говорят, не такие красивые, как русские бабы, но по жизни они куда-как лучше других наций будут.
- А ты почем знаешь?-хихикнул Генка, и даже очки его на грязном шнурочке свалились с переносицы на грудь. Лицо Генки приняло
жалкое , глупо- растерянное выражение беспомощного в жизни слепца.
- Дед фронтовик рассказывал. До Берлина он, правда, не дошел, но в неметчине побывал. Любил вспоминать это время. В конце войны
его часть долго в Германии на одном месте топталась. Тогда все союзники в одном месте собрались. Победа была близко, все решали
кому последние бои выигрывать... Генералы спорили, а солдатики жили бездельно в немецких предместиях. Грабили немцев, винные
погребки очищали,с бабами ихними романы заводили... У них женщины в войну тоже без мужиков остались. Гитлер всех подчистую
на фронт забрал. Вдов и невест была пропасть. Война она всем горе приносит. У деда моего тоже была там зазноба. Он говорил, что у них
в полку был приказ немецких женщин не насиловать. Только полюбовно дело решать. Иначе- под трибунал. Мол, советский солдат,
не должен себя позорить. Предлагала ему остаться в Германии. Даже со своими родителями познакомила. Дед у меня был высокий,
красивый, неженатый...Он потом, как и ты, долго свою немку вспоминал...Даже плакал иногда пьяный...Она мне,говорит, ноги по
вечерам мыла, и как собака преданно в глаза смотрела... А тут, мол, женился, жена коромыслом за лишнюю выпитую рюмку колотит,
домой не пускает ночевать. Опять же сынишка мой сейчас книгу про Ломоносова читает...Ты, чмо, помнишь еще кто такой Ломоносов был?
Голова твоя дикая забубенная!
- Оторвин! Не корчи из себя умника. Думаешь я совсем мозги на Северах отморозил? Ломоносов –корифей всех наук. Он их превзошел и дальше двинул...
- Ишь ты! Корифей. Еще слова умные помнишь. Я к тому о Ломоносове говорю, что у него жена, оказывается, тоже немка
была. Он женился на ней, когда в Германии науки изучал у местных профессоров. А потом на родину двинул. Она к нему потом через
десять лет не побоялась в холодную Россию поехать... И до смерти его, я малое ,оберегала.
- Вот этого я и не знал!- расправляя простуженную мучительно болевшую спину сознался Федюляев.- В школе не говорили. Спасибо просветил. А как ее звали?
- А на кой черт мне это нужно? Я тебе факт сообщаю! Излагай свою любовную историю дальше. Я люблю не на своих ошибках, а на примерах чужой дурости учится.
- Давай учись! Ничего я тогда Марте не ответил. Промолчал и все! Просто не хотелось мне женится. Свободу выбрал. А потом меня
перекинули сюда, под Торжок, а она на старом месте осталась. Вернее, предложили новый участок, я и согласился. Добровольно.
Чувствовал, что привыкать к Марте начал. Вот и сбежал от испуга можно даже сказать.... Она мне потом письмо сюда прислала. Только я
его прочитать не успел. В этот день со мной несчастье случилось. Стыковали мы две плети.Чувствую- не идет шов. Не то качество. То ли
электроды не те, то ли трубы из другой стали завезли сюда... Пузырится под дугой моя дорожка, хоть убей. Ну и откинул маску,
чтобы молоточком шов простучать. Обычное дело . А тут отлетела окалина, и прямо в правый глаз. А окалина сварочная- это тебе не соринка деревянная. Она красная от жару.
Бросил я держак и загнулся в траншее от боли...Вот и кончились в тот день сами собой мои Севера. Почти год в больнице провалялся.
Правый глаз мой не спасли, а потом и левый начал сдавать... И заметь, тыщу километров по Сибири прошел, ничего со мной не случилось, а
на родине, где мать жила, судьба сама меня остановила. Хватит, мол, Федюляев, погулял... Дали мне потом инвалидность, и вернулся я к
матери...Теперь уж ее нет в живых. Я два раза к местным женщинам сватался, да никто не хочет со мной жить. Инвалид, пьяница! И вот
сегодня увидел я во сне свою Марту... Толян- это такой конкретный сон. Не поверишь. Я с ней как с тобой разговаривал...
- Все это, конечно, интересно! Я одного не пойму, друг мой занюханный! Ты что сюда пришел сны мне дурацкие
перессказывать?- разволновался Толян.- Думаешь у меня других дел нет?
- Слушай, Оторвин! Хочешь денег по-легкому заработать? Сегодня же... Без всяких там посредников? Немалые деньги будут... Уверяю тебя- вдруг предложил Генка
- Какие немалые?- недоверчиво покосился на гостя Толян, почесывая складки на свисающем подбородке. Все в этом мире относительно,
дорогой мой. Для тебя и червонец сейчас – клад...А у меня запросы повыше. Я сыну обещал хороший компьютер купить. Жена про
автомобиль новый скулит. Мой грузовик для парадного выезда не годится. Это рабочая лошадка.
- Двести килограммов чистой электротехнической меди что будут стоить? Ты же специалист нынче по этой части...Сколько по рыночным ценам можно денег запросить у покупателя?
- Двести!-ошеломленно воскликнул Оторвин.- Ну ты даешь. Это клад.У тебя что есть в наличии эта реальная медь? – икнул всем брюхом Толян.
- Что я тебе говорил. Зацепил твое жадное нутро! Ну, прикинь выручку.
- Ты всерьез? Я , конечно, мелкий заготовитель...Но двести кило меди-это круто по деньгам будет. Смотря на каком рынке ее
толкануть. Если, к примеру, в Москву ее отвезти, то там, говорят, по восемь-десять долларов за килограмм не глядя могут
отсчитать...Только чтоб без криминала. Я и так по лезвию ножа хожу...Иногда хочется бросить все это, и пойти на завод электриком устроится...Зарплата конечно, небольшая, зато спать можно не дергаясь...
- Это я еще приблизительно тебе сказал . Может и не двести килограмм, может намного больше...До полутонны,- спокойным
голосом продолжал Генка, стараясь проследить за выражением лица собеседника.- Это тебе не кур разводить...
- Издеваешься, чмо?- Все шло по задуманному плану. Мелкий бизнесмен Оторвин приходил во все большее коммерческое волнение.
- Выражай согласие, барыга! Заводи трудовой грузовик. Деньги под
землей нас ждут. Но для этого надо поехать на газопровод. Сорок
километров отсюда. Дорогу я преотлично знаю.
- Какой газопровод?- нервно дернулся Оторвин, и даже слегка
покосил глазами, сведя их к переносице.
- Магистральный... Высокого давления. По которому газ на Запад
качают. Мой последний в жизни газопровод! Он по территории двух
районов нашей области проходит. Говорю же, по нему с Ухты газ к потребителям идет. Ухта эта на Севере расположена. В Коми
республике. Понял?
- Да, понял я это Федюляй, чмо занудное! Географию не хуже тебя знаю. А при чем тут цветной металл? Да еще так много.Ты,
давай,подноготную выкладывай. Трубы-то стальные, а ты про медь звонишь. Логики не вижу! А то влипнешь с тобой в дерьмо. Тебе что?
Если и посадят- ты по инвалидности по больничкам будешь валяться, а мне на реальной зоне вкалывать прийдется...Поимей в виду мою нервность!
- Успокойся, Толян!- перешел на миролюбивый тон Генка.- Сейчас
все тебе расжую. В тот злосчастный день, когда я глаз себе выжег,
нам завезли на трассу сварочный кабель. Несколько катушек было в машине. Отрубили сварщикам по норме.Метров по двадцать
Собирались ехать на другие участки. Снабженец с шофером ушел в вагончик пообедать. Я предложил своим мужикам украсть из
машины одну катушку. Мол, свалим ее на дно траншеи и засыпем землей.Так и сделали. Пока снабженец верблюжью тушенкой у
поварихи насыщался, мы и умыкнули одну деревяную бобину. Чтоб про запас свой кабель был. Сверху набросили старую палатку, в которой от дождя скрывались...Потом бульдозер завалил все землей.
- Постой! Я о другом. Ну ты, блин, мастер пули лить. Разве бывает верблюжья тушенка? – заинтересованно спросил неравнодушный к еде Оторвин.
- У нас все было, Толян! Копченная такая верблюжатина. В остром соусе. Во рту как от спирта горело от этой тушенки...Под водочку
хорошая закусь. Еще консервы из китового мяса часто завозили. Уж из какого океана –не ведаю. Я не любил эти морские продукты. Йодом сильно отдавало.
- И чего ж? Не хватились пропажи кабеля?
- В те времена это считалось мелочью. На трассе почти новую технику списывали в расход, как детские игрушки... Надо было
вперед идти. Как на войне. Завяз бульдозер в болоте, никто его доставать не будет оттуда- пришлют новый. Главное темпы прокладки
газопровода.Одну нитку за другой тянули. Бывало по три смены подряд без отдыха работали. Надо было гнать газ на границу. И
побыстрей. Чтоб с буржуев деньги взымать... До катушки ли кабеля было там! Сам подумай! Леонид Ильич Брежнев умный мужик был. Он газ да нефть буржуям продавал, а потом нам хлебушка по всему миру собирал. Русского мужика тяжело заставить работать...
-Теперь я въехал в твою идею! Ты предлагаешь откопать клад. Ну и какая там глубина?
-Два метра.. По стандарту.
- Однако!- скептически хмыкнул Толян.- Землекопами надо быть мощными...
- Зато кабель золотой! Не менее восьмидесяти квадратов в сечении. Ты же электрик, больше меня в этом деле знаешь.
- Да уж разбираюсь,- буркнул Толян.- Какое там восемьдесят? Неточные у тебя сведения. За сто будет. В каждом погонном метре
такого сварочного провода больше киллограма меди... Арифметика соблазнительная конечно. Это сколько же надо улежалого грунта штыковой лопатушкой вынуть? Ведь столько лет прошло.
- Не больше чем при рытье могилы. Не осилим разве. Копать я пока не разучился. Зрения тут никакого не надо. Ты и вовсе за экскаватор сойдешь.
- Думаешь я такой здоровяк? Большой пень, да гнилой. Гипертония в сосудах крови, почки зашлакованы, изжога в мамоне, грибок на
ступнях, судороги в икрах жесточайшие по ночам, коленки скрипят, аллергия на кошек...И еще чего-то из нервической области-не помню. У меня история болезни толщиной с Библию.
- Господи! Как ты еще в живых числишься.
- Вот так! Еще и сорока нет, а хоть некролог пиши.Когда выезжать на место будем?
- А прямо сейчас! Чтоб к вечеру управится.
- Деловой вопрос имею.Какой же будет мой процент в этой халявной добыче?
- А я тебе все отдам! Нищие не жадные!
- Тогда вперед! Ориентацию на местности сможешь произвести. Как у тебя с памятью?
- Пока не жалуюсь. К тому же указующий сон видел...не должен промахнуться.
- Баба твоя подсказала? Религия все это. Опиум для народа. Ты бы женщину резиновую купил, что ли?
- Толян, не мути мне революционное сознание! У тебя лупа увеличительная есть? Сильная что-бы!
- Найдется! Сын мелочных букашек рассматривает! Их личной жизнью интересуется... Может Дарвиным станет, может Райкиным.
-Прихвати. И про лопаты не забудь. Клад он не дурак. Он тому дается, у кого лопата пошире...
- Ну завел ты меня натурально,чмо! Сильвер одноглазый!
- Выше голову,соратник!
После недолгих сборов они выехали на место. Магистральный газопровод, по которому богатство малонаселенного азиатского Севера
перетекало под раскаленные сковороды и свистящие чайники по всей Европе, располагался на границе двух сельских районов, где в полной
красе торжествовало российское бездорожье. При царизме дороги не строили, чтобы враг не проник внутрь страны, при Советской власти в
бездорожье увяз бродящий по Европе призрак коммунизма. В России воистину нет дорог- одни бесчисленные направления.
Юркий грузовичок Толяна так жалобно завывал на бесчисленных ямах
и кочках, словно умолял прекратить его мучения
- Сейчас будет деревня Свиноухово!- сказал Генка.- Последняя перед трассой.- Это моя родная деревня. Здесь я и вылупился когда-то на свет божий. У нас в избе был крюк к потолку привешен, а к нему детская люлька на конских вожжах. Этой люльке наверное было лет триста. Она тысячи младенцев вынянчила. И еще могла вырастить не меньше. Только я последним оказался... Кончилась моя родина. Некому рожать больше.
- Не вижу я никакой деревни!-ответил Толян, скривив губы, и едва удерживая в своих могучих руках вырывающийся из повиновения руль..
- На самом деле ее давно уже нет. Из всех списков вычеркнута, на всех картах стерто это название...Вот та наш дом стоял. Развалины
долго торчали, потом грибники какие-то сожгли останки.
Он указал рукой в сторону каких-то закопченых развалин, поросших невообразимо густым бурьяном.
Подъхали, наконец, и к нужному месту. Трасса сплошь поросла мелким живучим кустарником, но линия, проложенных под землей
огромных труб, просматривалась отчетливо . Она уходила по обе стороны, как нескончаемая просека.
-Толян! Отыщи по левую сторону от трассы ель с расщепленной вершиной,- попросил Генка у Оторвина, подслеповато щурясь от
бьющего в глаза летнего солнца.- Вилка такая большая...Навроде рогатины.
- Ну! Вижу!Есть такая елка!
- Нормально! Точно прибыли. Напротив этого покалеченного дерева и будем копать. Доставай лопаты! Это место я, Толян, на всю
жизнь запомнил. Здесь увечье и получил. Разве забудешь такое.
Он прошелся в задумчивости несколько раз по задерненной земле,
погруженный в свои мысли, потом опустился на колени в мокрую траву на линии трассы, приложил ухо к земле.
- Привет, труба родимая. Решил навестить тебя! Слышу как гудишь в глубине, трудяга! Привет тебе от Федюляева! Помнишь еще такого?- шепотом заговорил он с ней, как с живым существом.- Вот за что ты меня наказала- не знаю. На свой последний шов я клеймо так и не поставил. Извини! Другой сварщик мою работу доделывал. А Марту помнишь? Где она теперь неизвестно.- Генка испуганно оглянулся на компаньона, и видя, что тот забравшись в свою машину, сосредоточенно переодевается в грязную спецовку, готовясь отрывать грунт, еще более снизив шепот , прислонившись губами к самой поверхности слегка вибрирующей земли, добавил,- труба...родимая ты моя! Выручай. Дошел Федюляев до ручки совсем. Три дня назад повесится от беспросветной жизни своей собачьей хотел. Ничего у меня нет, ни семьи, ни детей, деньги
северные пропил. Представляешь, Федюляев, романтик, весельчак, пьяница, бабник помолоду- и чуть не в петлю полез!. Но сегодня мне
Марта приснилась. Видно спасать меня начала. Нет ты, наверное, ее не помнишь. Она под Ухтой трубы стыковала. Перед сдачей каждого шва молитву читала и тебя, как живую крестила... Там наша молодость осталась. Я только теперь понял, что со счастьем своим там и разлучился. Судьба в одну сторону пошла, а я, идиот безмозглый, в другом направлении двинулся. Помоги, не обмани меня, иначе конец Федюляеву на земле... Я серьезно. Нет у меня больше никаких сил жить.
Подошел с лопатами громадный, похощий на квадратное чудовище Оторвин. На круглом, лоснящемся от пота лице его играло воодушевление и надежда.
-Ты, чмо! Богу что-молишься? Разметь поточнее, где копать. Чего зря кишки натуживать. Приступать пора к делу. Я прикинул в уме... Если не врешь насчет катушки этой с кабелем, то под землей нас тысяча долларов ждет. Мы навроде пиратов с тобой, клад ищем.
Генка послушно заползал в траве на острых коленях, втыкая обломленные от кустов веточки по углам предполагаемого прямоугольника.
-Вот!- деловито указал он рукой на колышки.- Вставай по той линии, а я поближе к центру начну грунт вынимать.
- Ты чего такой бледный? И руки дрожат? Чувствуешь себя неважно, что-ли?
- Сам говоришь- целый клад...Волнуюсь.
- Понятно! Ну с богом!- Оторвин, с помощью ноги на весь штык вогнал под собой широкую лопату,рычагом отжал на себя и
- мощно отбросил в сторону первый ком земли, перевитый белыми корнями трав. Генка последовал его примеру. Вскрытие клада началось.
- Заметь, однако, чмо!- заговорил Оторвин, поминутно утирая пот большим носовым платком.- Кто-то в данный исторический момент с этой трубы миллионы в свои карманы кладет, а ты, который все это построил, и здоровье свое потерял-издыхаешь у этой трубы с голода. Вот гримасы судьбы. Разве это справедливо?
- Конечно, несправедливо. К тому же-если на с тобой засекут здесь- в тюрьму посадят, как террористов...Над трассой постоянно вертолет летает...Так что не напрягай мозги излишне , усерднее лопатой махай.
- Я в философском плане, Ген! Мне за государство, за тебя, отдельно взятого человека обидно! Ты это утром на крылечке всерьез сказал, что мне всю добычу отдашь...
- Федюляев слов на ветер не бросает!
- Ишь, мужичок северный! Чувствутся в тебе крепкая закалка, с восхищением сказал Оторвин, с еще большим усердием расходуя свою немалую мощь.
Вдруг под лезвием его лопаты что-то звонко, по-металлически брякнуло. Оторвин разинул от удивления рот, раскорячась,
наклонился, проворно заработал руками. Но это еще был не желанный клад, к которому он сейчас всеми силами души стремился, а
всего-навсего жестяная банка из-под консервов. Она еще не успела покрыться ржавчиной и блестела изнутри почти свежим оловом.Чуть
побурела только цветная этикетка, кольцом охватившая банку.
Оторвин внимательно изучил ее.
- Тут степь нарисована. Верблюд двугорбый... Кустики какие-то!- доложил он Генке.
- Все понятно! Я же говорил тебе о верблюжьей тушенке. Которая под водочку хороша.
-Ага! Усек!
Оторвин, выпятив губу, провернул банку, и вдруг расхохотался от души, подрагивая своим большим животом.Только он в этот раз
заходил не вверх-вниз, как обычно, а в горизонтальном направлении, справа- налево.
- Сварщик, чмо! Ты знаешь, какая на этой банке надпись есть?. Вот внизу маленькими буквами. По-английски. Ой, лопну сейчас от смеха!
- Я не знаю английского. В школе у нас немецкий был. Гитлер капут, хенде хох Больше ничего не помню.
- А я английский изучал. Тут написано: форей фо догз! Что означает- корм для собак! Дог- по английски собака. Это я точно помню. Вот чем ты водочку закусывал...
- Не заливай,- сплюнул поверх еще неглубокой ямы Федюляев.
- Слушай, чмо, дальше! Мэйд ин Араб Эмиратэз. Сделано в Арабских Эмиратах. Дохлыми верблюдами вас кормили. Причем двугорбыми...
Оторвин с отвращением понюхал банку, зашвырнул ее подальше.
-Совсем оборзевшая была эта Советская власть!- заключил он и вытер о траву руки.
- А хрен с ним,- поправляя очки, сказал Генка.- У нас никто по-английски не понимал, ни мы, ни начальство...Видать, по ошибке
завезли на трассу. Однако никто не помер! Русские желудки крепкие. Любой иностранец давно бы от этих консервов загнулся. Еще китовое
мясо было. Тоже, небось, для крокодилов каких-нибудь корм. Вот сволочи!
Работа продолжалась. Кладоискатели упорно шли вглубь земли, и уже отчетливо прослушивались сиплые шуршащие звуки, издаваемые газом, несущимся под огромным давлением.
-Диаметр трубы чуть ли в рост человека, давление сорок атмосфер, длина шва по стыку почти двадцать метров- пояснил Генка.- Когда
происходит аварийный выброс- деревья вокруг с корнем вырывает, спасатели первым делом стреляют из чего-нибудь на расстоянии в место аварии...
- А стрелять то зачем?- выпучил глаза Толян.
- Чтобы поджечь вырвавшийся газ. Он же может отравить все вокруг. А когда горит, он безопасен. Пламя до километра вверх
рвется... После аварии будут искать, кто шов варил, кто клеймо ставил... Вот и меня могут в любой момент найти и в тюрьму надолго посадить.
- Да иди ты! Не лепи горбатого!- недоуменно протянул Толян.- Какой из тебя зэк. Опля!- неожиданно воскликнул он.- А это чего? Тряпка какая-то! Федюляев посмотри.
- Где!- восторженно, почти по-собачьи взвизгнул Генка, и отшвырнул в сторону свою лопату.
- Под ногами у меня. Ближе щупай. Еще ближе. Тьфу, черт слепой.Дай я отойду в сторону.Я не пойму- ты чего так из-за тряпки мокрой разволновался?
- Это не тряпка, дурак! Не тряпка, понимаешь. Это та самая палатка, которой мы прикрыли когда-то катушку с кабелем. Я же тебе рассказывал все подробно.
- Да, помню! Только на кой черт она нужна. Мы же не затем сюда приперлись, Федюляев? Давай копать дальше...
- А мне как раз эта палатка и нужна. - яростно зарычал Генка, и схватившись за уголок темной от сырости прорезиненной ткани
много лет пролежавшей под землей, стал изо всех сил тянуть на себя, пытаясь вытащить ее целиком наружу. Удавалось это ему плохо . Он,
поскуливая от нетерпения, то бросался на колени и расшвыривал вокруг себя мокрый грунт, то опять тянул ткань, упруго
вытягивавшуюся у него под руками, на себя. Он был похож на собаку, повисшую зубами на одежде преследуемого. Оторвин долго наблюдал
за тщетными мучениями инвалида, потом взялся помогать ему. Палатку, этот черный бесформенный ком, грязный, тяжелый, они,
наконец освободили от земли и выкинули наружу. Оторвин снова взялся за лопату, предчувствуя близкую уже добычу, а Федюляев,
дрожа от нетерпения, выбрался из ямы и, как драгоценную добычу, потащил палатку в кусты. Там он принялся ее тщательно исследовать. Он помнил, что в этой палатке, выданной им когда-то, как необходимая в командировке вещь, был специальный карман, куда можно было прятать личные вещи. И он нашел его. Расстегнув костяную пуговицу, Федюляев сунул туда руку, и вытащил мокрый, сложенный вдвое конверт. Он был нераспечатан. С трудом унимая волнение , Генка осторожно отделил мокрый клапан, двумя пальцами вытащил сложенный вчетверо листок бумаги, расправил его на коленях. Буквы, написанные много лет назад, почти размылись влагой, но еще сохранили свой чернильный строй в письменных рядах и поддавались прочтению.
- Толян! Оторвин!- хриплым, срывающимся от волнения голосом крикнул Генка.- Я просил тебя прихватить лупу. Ты обещал. Ну и где она?
- Обещал и сделал.В машине ищи. Бардачок шоферский приоткрой. Там лежит!- глухо, как с того света отозвался напарник. Оторвин,
продолжая окапываться, уже скрылся с поверхности , и его присутствие угадывалось лишь по выбросам земли, наподобие
закапывающегося суслика.- Я не пойму, чмо! Ты будешь лопату в руки брать, или как? Что ты вцепился в эту палатку, как Тузик в мокрую швабру?
- Погоди! Я же говорил тебе про вещий сон. Марта приснилась...Она мне подсказку дала. Все пока совпадает.
- Заколебал ты меня своей мистикой... А еще в партию хотел вступить, чмо!
- Я уже начинаю верить и в партию, и в бога, и во всех святых на осиновых досках. Лупу надо, блин лупу. Ни хрена же не вижу. Строчки сливаются.
Генка бросился к машине , сослепу ударился о уже открытую дверцу машины, нашел в кабине увеличительное стекло, рысцой вернулся к палатке.
Далее наступило молчание. Лишь гудела под землей, усиленно трудясь, газовая труба, сопел Оторвин, пробиваясь к мечтательному
кладу, и легкий, на цыпочках, ветерок лета, бережно поглаживал зеленые шильца травы, поднимал на слюдяные перепонки каких-то
мелких насекомых, прилетевших помиловаться с первыми желтыми цветами.
- Толян, дурачок! Не надо больше подкапываться под трубу!- крикнул наконец Генка, поднимаясь во весь рост над ямой. Лицо
его было мокрым от слез. Но суровый сварщик не стыдился их, и не пытлся утереть.- Обманул я тебя. Извини!
- Как обманул?- рявкнул из-под земли Оторвин.
- Клад этот мы с моими дружками давно уже выкопали, и пропили. Помнишь мое пятидесятилетие отмечали...Шикарную вечеринку я
вам в ресторане устроил... Здесь на самом деле когда-то была катушка с медным кабелем зарыта.
- Понял! Идиот! Я сейчас вылезу и убивать тебя начну! Казни мучительной предам.
- Делай что хочешь. Мне все равно.
Федюляев счастливо рассмеялся и глупо затоптался на одном месте в каком-то бессмысленном шаманском танце, помахивая над головой
только что прочитанным письмом.
Оторвин, выбравшись из ямы, стащил себя грязную спецовку, потом рубашку и майку. Все на нем побурело от пота, жирная спина парила на солнце.
- Это письмо Марты,- восторженно закричал Генка, показывая ему уже наполовину высохшие, с блеклыми строчками, листы.- Теперь
я спасен. Не успел я в тот день, когда со мной приключилась беда прочитать его, а потом и вовсе забыл о нем. Иногда, правда, вспоминал
об этом письме, но нигде не мог найти. Думал- затерялось оно навсегда. А там- адрес ее. Три года назад, когда мы с приятелями
откапывали катушку, тоже наткнулись на палатку. Но я еще и тогда не пришел в память. Только сегодня во сне Марта подсказала мне, что ее
письмо в суматохе я спрятал в боковой карман палатки. Так оно и было в самом деле. Засунул в кармашек, потом, мол,думаю, прочитаю, куда оно денется... А вот не пришлось.
- Ну и чего она пишет? Это по времени как бы письмо с того света. Больше пятнадцати лет прошло... Прямо архелогия какая-то! Внимание- голос из прошлого!
Оторвин выжымал мокрую рубаху, скручивая ее в тонкий жгут, морщился, и отмахивался ее же от наседавших комаров,
почувствовавших возможность устроить вампирову пирушку за счет оголенного тела здоровенной полнокровной жертвы.
- Пишет , что увольняется с трассы, и возвращается к родителям в Поволжье. Если, мол, надумаю, приезжай к нам- вот адрес. Письмо
это, мол, отправляю по трассе. Надеюсь дойдет. Федюляева все знают. И еще! Знаешь- что она еще пишет? Эх, ты , боров откормленный! Догадайся вот.
- Чего тут догадываться?- хмыкнул Оторвин, одним махом семь комаров на груди убивахом.- Про любовь, небось, пишет. Что
любит, что всегда будет любить... И еще, наверное, про то, что беременна. Только не знает, кто будет мальчик, или девочка, но это твой ребенок. Приезжай, мол, увидишь. Буду ждать. Ведь сердце твое не каменное.
- Сволочь! Точно! Откуда знаешь?- поник головой Федюляев, огорченный тем, что ему не удалось огорошить своими новостями просыхающего Толяна, жирного и белого, как свежеошпаренная туша недавно забитой свиньи.
- Я женщин досконально знаю! Их у меня до моей массажерки тыща была. Вот к чему привел ваш секс у буржуйки. Под туманы и под запахи тайги...Эх, вы романтики!
- Ну уж- прямо тыща! А у меня кроме Марты никого. Кому я инвалид нужен. У меня подруга одна- водка. Женщин я боюсь, и они меня тоже.
- Урод! Чего делать дальше будешь?
- Хотел повесится, а теперь в Поволжье поеду. Денег только попрошу у тебя в дорогу. На билет! Взаймы...
- Ты говорил, что Марта твоя-немка? Думаешь она все еще в Поволжье живет? Все немцы- давно за границу махнули.
- Ну и что! Она же не на Луну переселилась. Кто-нибудь знает ее новый адрес, телефон... Я найду ее обязательно. Она же обещала за
мной, слепым присмотреть. А потом- ребенка хочется увидеть. Она ждет меня- недаром же приснилась...Я даже не могу себе этого
представить, что у меня есть сын или дочь! Причем уже взрослые...А если на меня похожи. Я с ума сойду- когда увижу такое.
-Ты мне вот что скажи, папаша новоиспеченный?- сурово спросил Оторвин, тщательно очищая от глины лопаты.- На хрена ты меня в эту
историю втянул? Если знал, что никакой катушки с медью давно не существует. Ты за кого меня, чмо принимаешь?
- Извини, Толян! Мне машина нужна была. Пешком мне не добраться досюда ... Опять же копать одному непосильно. А
тебе жиры скидывать надо. Вот сколько пота сошло. На пол-пуда похудел сегодня.
- Тогда обратно пойдешь пешком! Будь здоров! Мне твои шутки не по душе пришлись. Оставляю тебе одну лопату. Зарывай газопровод теперь один.
Он собрал свои вещи, вырвал из Генкиных рук лупу, с кряхтением забрался в узкую кабину своей машины, и резко взял с места.
Федюляев сперва тоскливо посмотрел ему вслед, потом опять счастливо рассмеялся. Палатку, теперь уже никому не нужную, он
сбросил в траншею. Поискал в кустах банку из под верблюжьей тушенки, и тоже швырнул туда же. И так, бормоча что-то себе под нос,
нелепо улыбаясь, принялся заново хоронить газопровод. А письмо Марты,мокрый листочек его будущего, которое непременно- он верил в это- будет счастливым, придавленное по уголкам белыми камешками, сушилось на теплом дневном ветерке.
-
-
-
-
-
-