Розовый рассвет осторожно входил по асфальту привокзального перрона, освещая серо-белые стены вокзала снизу-вверх, до изящной и основательной лепки советских времен … Совсем близко к железнодорожному полотну, в маленьком пластиковом киоске-кафе, миниатюрная смуглая женщина с круглым лунообразным лицом неспешно о чем-то беседовала с одиноким пожилым таксистом, время от времени делающим глоток кофе из платикового стаканчика.
Саня глубоко затянулся, и медленно выпустил дым, стараясь не угодить в дружелюбную черную лохматую дворняжку, которая ходила между грязными, липкими темно-зелеными столиками, расставленными на площадке.
- Да я тебе говорю, - мы тогда еще в учебке были; в гараже сидим, двигатель разобрали, у меня руки по локти в масле… А он приезжает: «Ну как, пойдешь в милицию работать?» … Через один столик крупный, высокий пожилой беловолосый мужчина опрокинул полстакана коньяка, тут же запив едким растворимым кофе … Вместе с ним у стола сидели еще несколько человек: двое мужчин типичной южной внешности и красивая блондинка, всем лет под сорок … Один, будто все время стремясь куда-то уехать, нетерпеливо и быстро крутил на пальце связку автомобильных ключей, иногда нервно поглядывая на толстенькую девушку-официантку, неторопливо раскрывающую зонты «Pepsi». Высокая блондинка с тонкой сигареткой в руке привстала, и так стояла, немного согнувшись над стариком, что делало ее привлекательную фигуру еще более выразительной; разрез на платье разошелся, а грудь уже начала немного выпирать из декольте …
- Ну что, на кефаль!? – неожиданно гаркнул седой мужик, и на миг его мясистое лицо стало багровым.
- Вадюша, сегодня же парад! – спокойно и уверенно протянула блондинка, окинув бирюзовым взглядом всю компанию …
Через минуту Саня не без любопытства наблюдал, как они, спустившись по пологим ступенькам на уютную привокзальную площадь, неспеша уселись в огромный серый «Бентли», припаркованный под высокими елями, и тихо уехали, обогнув потрескавшуюся, полуразрушенную выбленную изгородь, напоминавшую фрагмент развалин греческого городка, которая отделяла палисадник вокзала от дороги …
***
Легкий теплый ветерок задумчиво нес пожелтевшие листики платана по неровному горячему тротуару … Саня прошел несколько кварталов по невероятно шумной и людной улице, где пение птиц, визг детей, громкий смех молодых девушек, зловещий вой полуразваливающихся троллейбусов и исчезающие от быстрой езды клаксоны и песни из автомобилей сливались в знойную осеннюю какофонию … Не задумываясь о том, куда он идет, Саня повернул в тихий переулок без названия, в итоге неожиданно закончившийся маленьким безлюдным парком. В центре парка, поросшего старыми дубами и платанами, находилась заброшенная летняя эстрада … Встав на невысокий бортик, ограждающий зрительскую площадку, Саня достал из рюкзака бутылку портвейна, надрезал полиэтиленовую пробку ножом, и сделал большой глоток … «Sic transit gloria mundi»…, медленно подумал он, еще раз оглядев тихий заброшенный парк: части построек и эстрада поросли травой и молодыми побегами деревьев, и были сильно увиты плющом.
Тут Саня вдруг мысленно перенесся в невероятно теплый сумрак какого-нибудь позднего июльского вечера … Небольшой парк залит благоуханием южных цветов и заполнен невыразительными беседами, шепотом и касаниями тел. На сцене играют несколько немолодых актеров … Пара-тройка запоздалых торговцев … И конечно, как это водится в приморских парках, солидной внешности фотограф, одетый во все черное, с дорогим аппаратом, неспешно раздающий свои карточки с фамилией «Огнев», либо «Пламенев» … Санины фантазии прервал тепловозный гудок; из-за деревьев, лениво катясь по очень заросшей колее, показался состав из тягача, шедшего позади состава, и двух блестящих ребристых вагонов-рефрижераторов. Стоя на парапете с бутылкой крепкого портвейна в руке, Саня внимательно провожал поезд глазами … Дверь одного из вагонов была приоткрыта, и вдруг из его темноты показался человек. Это был невысокий плотный грязноватый мужчина в тельнике с длинными рукавами, с широкими сильными кулаками и большим красным лицом. Состав с шуршанием пересекал поляну, а Саня и мужик неким образом встретились взглядами, и какую-то минуту без смущения смотрели друг на друга, словно пытаясь передать что-то простое, неутешительное и важное …
Перейдя замасленные и горячие железнодорожные пути, сильно увитые тонкими и цепкими ядовито-оранжевыми сорняками, Саня зашел в один из тихих и безлюдных дворов, расположенных в строгом геометрическом порядке вдоль улицы с грунтовой дорогой. Это были двухэтажные дома поблеклого абрикосового цвета из двух подъездов, очевидно, построенные в пятидесятых для морских офицеров … На какой-то миг он представил, будто живет в одном из таких домов … Он задумчиво стоял, и смотрел в безмолвную нишу двора, - туда, где на стыке двух старых стен высочела большая куча желто-серой листвы. Внезапно листва слегка зашевелилась, и в следующую секунду куча с шумом разлетелась в стороны … Прямо перед Саней стояла огромная серо-желтая пингвиниха, зло поводя темно-красными глазами, и медленно шевеля большими черными плавниками … Она резко сделала решительный шаг вперед, как оказалось, защищая маленького пингвиненка, который сидел покачиваясь в листве, и издала пронзительный крик. Саню охватил свинцовый ужас; какое-то время он как во сне смотрел на пингвинов, не в силах пошевелиться … Вдруг, будто получив откуда-то свыше молниеносный приказ, он с невероятной скоростью рванул из двора, но пингвиниха тут же бросилась за ним, быстро прыгая на огромных лапах и тяжело дыша, время от времени истошно повизгивая … Разбрасывая в стороны толстую бельевую проволоку, Саня в отчаянии подбежал к высокому забору из широкого известняка и попытался взобраться на него, но забор оказался настолько высоким, что он, лишь сорвав кожу на ладони и сильно ударив колено, упал в колючие дурманящие заросли лилового чертополоха. Понимая, что это его последний шанс, Саня быстро отступил, и, собрав последние силы, оттолкнулся носком кеда от края выступающего из стены камня, и ухватился окровавленной рукой за верхний край забора, покрытый замазкой с очень крупным песком …
***
… Несколько мгновений перед глазами не было ничего, кроме красно-черной пелены … Затем видение развеялось, и Саня обнаружил себя сидящим на газоне на обочине улицы. Рюкзака уже не было, перед собою он увидел ноги прохожих, а вверху три удивленных лица … Гораздо дальше была видна большая, залитая мягким вечерним солнцем, темно-голубая гавань, по которой чинно, на очень медленном ходу, двигались огромные иссиня-серые военные корабли, украшенные бусами пестрых сигнальных флагов … Еще раз присмотревшись вверх, он понял, что над ним стоит мужчина в белой парадной форме контр-адмирала, и двое женщин – блондинка и брюнетка, одетые в яркие вечерние платья; причем на одной из них была шляпка с сеточкой, закрывающей лицо … Будто бы не обращая на них внимания, Саня медленно стал на четвереньки, и сделал несколько животных шагов по пожухлой траве. Затем тяжело встал, и неторопливо побрел вдоль тротуара к троллейбусной остановке. Первая остановившаяся маршрутка, -«Транспортер», идущий к морю, была без номера маршрута и пункта назначения … Саня сел на боковое сидение, и, автоматически заплатив нужную таксу, задумчиво уставился на мелькающий за окном пейзаж … Водитель, сухое морщинистое лицо которого, с маленькой острой черной бородкой, походило на изображение шайтана в сказках, быстро и умело собрал деньги; дальше он был занят лишь дорогой, внимательно и резко поглядывая в зеркала, и время от времени четко, с акцентом произнося: «Индейцы! Индейцы!».
г. Киев, 08.03.2016 г.
