Идиот Дуликов (Рассказ)

Идиот Дуликов влюбился по Интернету. В тридцатник-то!.. Дурак и есть.
Чисто для интересу, наслушавшись на работе историй о бурных романах сослуживиц, он решил обратиться к глобальной сети с проблемой поиска спутницы жизни.
- А то, что же ты, Дуликов, единственный мужчина в нашей бухгалтерии – а от женского пола по части романов отстаешь? – хохотала Аллочка, которая сидела на кассе. Это такой бухгалтерский сленг. Еще была Аллочка, которая сидела на банке, но у нее в нашей трагической истории реплик нет.
И Дуликов, подтянув узелок на мелкоклетчатом коротковатом галстучке, задумал не отставать. И этим же вечером установил на домашнем компьютере «аську».
Взяв себе имя «Леголас», Дуликов разослал двум десяткам девиц из стран Евросоюза записки следующего содержания:
«Привет! Я Ваня. Я ищу друга для переписки на английском языке. Хочешь со мной познакомиться?»
Соотечественницы Дуликова не устраивали. Точнее нет, не так: Дуликов и соотечественницы не устраивали друг друга взаимно.
  Текст послания, естественно, был на английском языке, который Дуликов прилежно зубрил по вечерам, имея своей конечной целью повышение зарплаты посредственного бухгалтера на целых сто долларов.
- Вот молодец я, что учил! Вот и пригодилось! – потирал руки он, чувствуя себя хитрецом-ловеласом, и ожидая ответов на свое заманчивое предложение. Дуликов был уверен, что успех ему обеспечен. Известно, как там дела за границей обстоят. Небось, изголодались дамочки по настоящему мужчине!.. Тем более, когда кавалер интеллигентно предлагает не интимные отношения, а дружбу.
- Другой вопрос, куда эта дружба заведет, - размышлял коварный Дуликов.
Однако дамочки попались какие-то несознательные, и из всех охваченных ответила только одна – датчанка Кирстен, двадцати трех лет отроду, менеджер в телефонной компании. И Дуликов увлекся захватывающей перепиской.
Каждый вечер он садился за компьютер и с замиранием сердца сначала спрашивал Кирстен о погоде.
Она ему отвечала и спрашивала о погоде тоже.
Потом Дуликов писал на чистом английском, что он очень сорри, если он ей мешает.
Она отвечала, что нет-нет, не мешает, но вот сейчас ей нужно будет уходить, она тоже очень-очень сорри.
- А как прошел его, Дуликова, день? – интересовалась потом она.
На это Дуликов обстоятельно и длительно рассказывал, что случилось за день в бухгалтерии: что утром выключился Интернет, и что Аллочка на кассе целый день сегодня болтала по телефону с женихом, чего он, Дуликов, в рабочее время не одобряет, и что сегодня главбух опять напомнила ему: очень скоро зарплату Дуликову повысят – только она, главбух, должна еще обдумать, когда и на сколько...
К концу пространного рассказа о работе в комнату обычно заходила Дуликовская мама и говорила:
- Ванечка, ужинать же!..
- Мамулечка, я занят! Не видишь что-ли?
- Занят! Только и знаешь, что за этим телевизором сидеть! Пошел бы лучше с девушкой погулять!
- Мама, я как раз с девушкой общаюсь!
Мама Дуликова, странно посмотрев, уходила со сцены – и Дуликов возвращался к своей Кирстен и продолжал, что в автобусе по дороге домой – давка каждый вечер жуткая, а что делать? Надо терпеть, на машину при теперешних ценах не накопить…
Часто случалось так, что Кирстен посреди захватывающего монолога о событиях дня пропадала из сети, но Дуликов не позволял себе никаких домыслов – всякое может случиться, мало ли… И потом, она всегда на следующий день извинялась, что или срочно нужно было уйти или Интернет пропал…
Иногда, когда Кирстен ничто не мешало наслаждаться общением с Дуликовым, их беседа заходила еще дальше – и тогда Дуликов спрашивал, что она сейчас делает. Кирстен отвечала, что, например, ужинает, после чего они обсуждали во всех подробностях составляющие ее ужина. Причем Дуликов старался проявить себя с наилучшей стороны и показать свои богатые познания в истории возникновения блюд и в особенностях пищеварения.
Однажды, когда они общались уже месяцев шесть, Дуликов решился попросить Кирстен прислать фотографию. Она согласилась. С монитора на Дуликова смотрела строгая девушка в брючном костюме молочного цвета и почему-то с цинковым ведерком с тюльпанами в руках.
Дуликов понял, что девушка ему нравится. Особенно симпатична ему была молчаливость Кирстен, которая в лучшем случае на три его реплики бросала одну свою в ответ. К тому же совсем не европейского вида ведерко в руках ее наводило бухгалтерскую мысль Дуликова на явное присутствие в характере корреспондентки такой ценной черты, как бережливость. Ведерко, вишь, не выбросила – цветочки вставила… Дуликов помялся, сложил пасьянс и задал вопрос в лоб:
- Кирстен, имеешь ли ты бойфренда? – вот что волновало Дуликова.
- Нет, - был ему немедленный ответ.
Дуликов протер аккуратно сложенной вчетверо салфеточкой круглую, как зеркальце лысинку, и решил жениться.
Однако, когда он, выждав еще две недели после «рокового разговора, решившего судьбу сразу двоих людей» - как пишется в любимых книжках Дуликова… В общем, ему было отказано. В самых грубых выражениях. Во всяком случае, Дуликов подозревает, что выражения были непечатными, потому что в словаре было не все, что Кирстен ему написала. А уточнить, что она имеет в виду, она не захотела, а просто пропала. Как пропала? Да вот пропала  - и все. Дуликов написал ей еще несколько раз… Ну ладно, ладно! Писал он ей каждый день, еще почти месяц, просил простить… Но ответа не было.
Поплакав перед сном в последний раз, Дуликов окончательно уверился в том, что он как раз из тех людей, которым нет счастья в личной жизни, но зато везет в Большой игре – и «ожесточился душой». И поэтому он решил никогда, никогда – слышите? никогда! – не открывать свое нежное сердце больше ни одной женщине, а в следующее воскресенье обязательно сходить в казино.