Дом на Тополиной (Повесть)

ВСТУПЛЕНИЕ
Тихое это место на улице, носящей такое красивое название – Тополиная, среди дач, неподалёку от посёлка Ключевой, примыкающего к Новочеркасску. Здесь находится школа-интернат для незрячих и слабовидящих детей. Огромный двор, утопающий в зелени. Прекрасное здание.
Сама школа живёт, можно сказать, как целый самостоятельный мир, имеющий свои писаные и неписаные законы, сам о себе заботящийся, сам себя обслуживающий. Для означенных целей здесь существует немало различного рода вспомогательных служб, среди которых – и котельная, и прачечная и многое, многое другое.
Много забот у работников школы, но, как, не без гордости, отмечает её директор Михаил Петрович Мухаев: «Наши помощники – дети».
Трудное это дело – работать с детьми, составляющими здешний контингент учащихся. Трудное, но важное и необходимое. Как рассказывает Михаил Петрович:
-Привозят к нам ребёнка, который до того момента, по сути дела, просидел на диване. Таких детей часто чрезмерно опекают дома. Хоть и не надо этого делать. Бывает он не умеет не только убрать за собой, постирать, но даже и ложку держать не может. Не говоря о том, что нет у него практически никаких навыков общения. А мы всё это исправляем. Не буду скрывать, происходит это достаточно болезненно, но в результате ребёнка не узнать. Назову один только факт, наверное, способный сказать о многом. В минувшем учебном году из восьми наших выпускников четверо по результатам ЕГЭ поступили в ВУЗы по специальности юристов и экономистов, а остальные поступили в колледжи.
-Был у нас один ученик, - отмечает Михаил Петрович, - сейчас он проживает в Волгоградской области. Сам он вообще – оттуда. Он полностью слепой. И – представьте себе! – ремонтирует автомобили. Сначала, конечно, к нему относились настороженно, но потом оценили его способности. Он, в самом деле, большой мастер своего ремесла. Таких мастеров поискать. Есть у него свои постоянные клиенты. Он и сам машину пробует водить. Правда, при этом рядом с ним неизменно сидит его отец.
-Так что, - улыбается Михаил Петрович, - чудеса в этом мире ещё бывают, и мы – одно из них.
Об этом-то чуде, об этом уникальном учебном заведении, что зовётся школа-интернат № 33, об удивительных людях, работающих здесь, об учениках, об их жизни и делах, проблемах, чаяниях и заботах пойдёт речь на страницах настоящего повествования. На этих страницах собраны поистине бесценные сведения.
Люди, много лет проработавшие в школе, ушли. Вместе с ними ушли и воспоминания. Если эти воспоминания не остаются на бумаге, то они уйдут от нас – навсегда и невозвратимо.
Помочь новым поколениям не превратиться в «иванов не помнящих родства» - это наш долг перед прошлым и перед будущим.
И если в душе живёт благодарность к людям, отдавшим жизнь и здоровье детям, страдающим недостатками зрения, то надо писать о них. Архив школы полнится живыми впечатлениями о людях одной из самых гуманных профессий, о педагогах, работавших и работающих в доме на Тополиной.

ОТ ДЕЛ МИНУВШИХ К ДНЮ СЕГОДНЯШНЕМУ И ДАЛЕЕ
Пожалуй, наш разговор о новочеркасской школе-интернате для слепых и слабовидящих детей следовало бы начать с небольшого экскурса в историю, что мы сейчас и сделаем.
Если говорить предельно точно, основываясь на документах, то начинает школа свою историю с 1го ноября 1947го года, когда Областной Отдел Народного Образования, руководствуясь соответствующим решением областного совета депутатов трудящихся, подписал приказ об открытии в городе Новочеркасске восьмилетней школы-интерната № 33 для слепых детей. Тогда с этой целью в четырёхэтажном здании женской школы № 19, что и поныне находится на улице Будённовской (правда, теперь уже нет раздельного обучения девочек и мальчиков, каковое существовало в период описываемых здесь событий) было выделено несколько помещений на первом и втором этажах, предназначавшихся как для занятий учащихся, так и для их проживания. На первом этаже располагались столовая, медицинский изолятор, душевая, кабинет для проведения уроков труда, а на втором этаже классные комнаты и спальни.
К 24 декабря того же года было набрано всего трое учащихся. Работа по комплектованию школы активно велась в течение нескольких месяцев, с целью чего членам педагогического коллектива пришлось отправиться в командировку по области, где они набирали детей. В основном это были дети пострадавшие во время Великой Отечественной Войны.
3 мая следующего, 1948го года был издан приказ об укомплектовании классов. Тогда открылись классы: 1й «А», 1й «Б» и 1й «В». Всего же количество учащихся составило тогда 39 человек. Учебный год продолжался до 20го июня.
В здании 19й школы занятия продолжались до мая 1950го года. В сентябре того же года было выделено отдельное здание, находящееся на углу улицы им. Шевченко и Красного Спуска. Это был небольшой особняк. Но оказался он практически не приспособленным для означенных целей. Полностью отсутствовали полы, кругом громоздились кучи строительного мусора. Помещение отапливалось углём, который сами же дети возили из гаража летом на тачках, зимой на санках. Только через несколько лет удалось приобрести машину-полуторку, собранную из металлолома.
Особо остро, кроме всего прочего, чувствовалась нехватка учебников, вследствие чего учебный процесс осуществлялся в основном по конспектам, которые ученики записывали на уроках со слов учителей. А самих учителей и воспитателей обучил системе Брайля Боровиков И. И. – учитель из ростовской школы слепых, работавший там ещё с довоенного периода. Кстати, та школа в Ростове-на-Дону существует и поныне. Это школа для слабовидящих детей № 38.
В первые же годы существования школы дети плели корзины, делали стулья, тумбочки для спальни. Чуть позже они начали плести сетки-авоськи и рыболовные сети.
С 1949го года к преподаваемым в школе предметам добавилось музыкальное образование. Это были уроки по классу баяна, которые вёл педагог Константин Фёдорович Газин, потерявший зрение в годы Великой Отечественной Войны.
Начиная с 1964го года, школа становится средним общеобразовательным учреждением с трудовым обучением. Тогда же школа переехала в новое типовое трёхэтажное здание, построенное на средства ВОС, где находится и в настоящее время. Вот ведь как. Тогда ВОС имело  возможность осуществлять подобные проекты. Сейчас же эта организация такой возможности не имеет, увы. Впрочем, про её нынешние проблемы можно было бы говорить и говорить практически до бесконечности…
Первый выпуск учащихся с полным средним образованием состоялся в 1967м году. Тогда же у школы появились свои автобус и грузовик. Открылись слесарная и столярная мастерские для обучения детей.
Педагогический коллектив школы, работая над проблемой, получившей название «Управление развития личности аномального ребёнка», делая это по перспективному 9летнему плану, разработанному директором школы Михаилом Петровичем Мухаевым, уже упоминавшимся нами выше, и одобренному Институтом Коррекционной Педагогики, осуществляет комплексный подход к обучению, воспитанию и подготовке к будущей самостоятельной жизни незрячих детей, совершенствует учебные планы, адаптирует существующую учебную программу к условиям спецшколы.
Как свидетельствуют сотрудники, для директора не существует таких слов, как: «это трудно», «это невозможно», «у нас это не получится», и вообще Михаил Петрович является большим энтузиастом своего дела. Он стал призёром всероссийского конкурса «Директор школы 2010».
Среди внеклассных мероприятий, несомненно, стоит отметить и многочисленные посещения театра, и большое количество уже проведённых экскурсий – как по области, так и за её пределами, и ещё многое, многое другое.
Открывшиеся студии баяна и фортепиано, а также – кабинет массажа дают учащимся возможность приобретать допрофессиональную подготовку по таким специальностям как «музыка» и «массаж».
Активизировал свою работу тифлопедагогический университет для родителей. Для них разработан курс лекций, посвящённых теме обучения и воспитания незрячих детей, часть которых опубликована на страницах главного печатного органа ВОС – журнала «Наша Жизнь».
1986й год ознаменовался для школы получением статуса образцового коррекционного учебного заведения. А в 1989м году на её базе был проведён Всесоюзный семинар для учителей математики специальных школ.
Под началом и непосредственным руководством директора школы Михаила Петровича Мухаева, завуча Юрия Владимировича Трубачёва и заместителя директора по коррекционной работе Татьяны Борисовны Тимофеевой создано ценное учебно-методическое пособие по вопросам пространственной ориентировке, социальной адаптации и интеграции незрячих учащихся 5х-7х классов в общество.
21й век привнёс ряд новшеств в жизнь школы. В первую очередь это было связано с открытием таких кабинетов, как кабинет охраны и развития остаточного зрения и зрительного восприятия, кабинет осязательного восприятия и мелкой моторики, кабинет информатики, кабинет психолога. Был создан свой сайт в Интернете.
Первым директором школы был Николай Зотович Никитин. Сейчас, конечно, совсем другой уровень знаний и преподавания, но, тем не менее, традиции, заложенные им, по словам членов педагогического коллектива, продолжаются и развиваются и сегодня.
Н. З. Никитина на директорском посту сменил участник войны Гречин Василий Фёдорович, который затем передал профессиональную эстафету Кушнируку Григорию Панфиловичу, тоже фронтовику, которого затем сменил Никоненко Николай Емельянович, тоже из числа фронтовиков. После Н. Е. Никоненко должность директора занял уже известный нам Михаил Петрович Мухаев. Таким образом, за 60 лет существования школы для слепых детей (изначально она создавалась именно как школа для слепых, слабовидящие стали учиться в её стенах гораздо позже) в ней сменилось всего пять директоров.
Назовём здесь также имена других членов педагогического коллектива из числа фронтовиков. Помимо перечисленных здесь директоров, это педагог К. Ф. Газин – учитель музыки по классу баяна, педагог Пётр Ильич Родин - учитель физкультуры, и женщины-педагоги Анна Ивановна Бородина и Александра Павловна Слесаревская - закадычные подруги, вместе служившие, потом вместе закончившие один факультет существовавшего в прежние годы Новочеркасского Учительского Института, всю дальнейшую жизнь проработавшие в школе слепых учителями математики, всю душу отдавая воспитанникам. Назовём здесь и Германа Григорьевича Вислова, о котором автор этих строк уже имел счастье и честь написать очерк, опубликованный в конце 90х в южнороссийском региональном еженедельнике «Приазовский Край», и о котором ещё будет сказано несколько слов отдельно.
Мы назовём также имя Надежды Владимировны Пушкарёвой, учительницы начальных классов, начавшей свою трудовую деятельность в школе в 1947 году. Именно у неё начинал учиться Александр Сергеевич Чичкан, который теперь сам трудится здесь. Надежда Владимировна была как мать для многих учеников. Она была одинока, и всю энергию, всю любовь, все силы отдавала своим ученикам.
Говоря о старейших работниках школы, мы упомянём Наталью Васильевну Габриелян, окончившую Ленинградский Государственный Педагогический Институт имени А. Герцена по специальности тифлопедагогика и филологический факультет Ростовского Государственного Университета. Кстати, несколько позднее тот же самый факультет ЛПГУ окончили и теперешний директор школы М. П. Мухаев, и завуч Ю. В. Трубачёв. На этом факультете готовят именно специалистов для работы в школе слепых. После окончания означенного факультета, в 1965м году Наталья Васильевна приехала в Новочеркасск, и с той поры так здесь и работает. Уже дети тех, кого она когда-то учила, теперь сами ходят в школу. Преподаёт здесь Наталья Васильевна русский язык. На одном из её уроков довелось побывать и мне. Скажу со всей ответственностью: это учитель от Бога. А кроме того, является Наталья Васильевна самым настоящим хранителем и собирателем истории школы. Написание значительной части настоящей главы было бы скорее всего невозможным без её консультаций, без её самой активной и самой действенной помощи.
Мы упомянём здесь и учителя биологии Надежду Васильевну Кабанову, и математика Маину Иннокентьевну Макашову.
На этом, пожалуй, мы закончим настоящую главу.
 

ИХ ИМЕНА ВОШЛИ В ИСТОРИЮ
В настоящей главе будет рассказано о тех, чьи имена навсегда вошли в историю школы-интерната № 33, а может быть – и не только в её историю.
Сначала мы посвятим несколько строк памяти, безусловно, неординарного человека – Михаила Ивановича Токарева, которого вспоминают как человека «с тревожной душой».
Он был полностью незрячим, ослепнув, ещё будучи ребёнком, в результате разрыва неразорвавшегося снаряда, найденного на месте недавно отгремевших боёв. Познал нужду и голод военного и послевоенного детства. Окончив в 1965м году Ростовский Государственный Университет, Михаил Иванович начал работать здесь, в школе-интернате для слепых, успев, правда, перед тем поработать некоторое время в вечерней школе для незрячих в городе Красный Сулин, где встретил и «свою вторую половину». Преподавал математику.
Михаил Иванович был очень квалифицированным и чрезвычайно талантливым специалистом. Доносил до ребят знания с удивительной степенью доходчивости. Работая в школе, занимался научной деятельностью. Писал статьи для целого ряда изданий. В школе Михаил Иванович проработал 33 года.
Когда ушёл на пенсию, занялся дачей, где, будучи, как уже было сказано, совсем незрячим, занимался выращиванием винограда. Тогда же Михаил Иванович написал и издал книгу, являющую собой руководство по выращиванию винограда незрячими. Этой книгой пользуются и поныне даже зрячие виноградари. Кроме того, Михаил Иванович создал клуб, где незрячие обменивались опытом по части ведения домашнего хозяйства.
По словам тех, кто помнит Михаила Ивановича, он был человеком широкого масштаба. Он прожил яркую и полезную жизнь.
Скончался Михаил Иванович очень быстро после своего ухода на пенсию. До конца дней он не порывал связей со школой. Приходил, рассказывал о том, как получить образование, что для этого необходимо, о том, как адаптироваться в обществе.
Многие из его учеников впоследствии окончили физико-математические факультеты различных ВУЗов, в том числе – и вышеупомянутого Ростовского Государственного Университета.
Теперь мы расскажем ещё об одном замечательном человеке, о преподавателе географии Нине Николаевне Коротковой.
Пришла Нина Николаевна на работу в школу-интернат в 1954м году. Начинала работать здесь в качестве воспитателя, а затем стала учителем географии.
Она обладала огромной энергией. Готовила вместе с ребятами различные мероприятия – и к торжественным датам, и просто организовывала экскурсии, как по Ростовской области, так и за её пределами. С Ниной Николаевной учащиеся школы-интерната побывали и в Старочеркасске, и в Краснодоне, и на Малой Земле, и во многих других исторических местах, не говоря уж о многочисленных походах в наш знаменитый Музей Истории Донского Казачества. Под её руководством ребята посетили палеонтологический музей ЮРГТУ, побывали на американской сельскохозяйственной выставке, проходившей в Ростове-на-Дону.
А ведь экскурсии для слепых имеют свои специфические сложности. Основной упор приходится делать именно на то, чтобы рассказывать, рассказывать как можно более доходчивым образом, используя при этом сравнения и аналогии, когда можно, конечно, давая экскурсантам возможность и ощупать хотя бы некоторые из экспонатов.
Кроме всего прочего Нина Николаевна – увлечённый, убеждённый и талантливый краевед. Она организовала поездку в Кисловодск, о которой здесь до сих пор помнят. Кстати, тогда же была проведена и экскурсия по Лермонтовским местам.
Нина Николаевна уделяла детям много внимания, не жалея ни сил, ни времени.
Всё же возраст взял своё. Нина Николаевна ушла на пенсию.
Как и было обещано, скажем несколько слов о Германе Григорьевиче Вислове.
Родился он в Уфе в 1923 году в семье офицера царской армии, в первые же дни Революции перешедшего на сторону Советов. Куда только не забрасывала беспокойная судьба офицерскую семью – и в Могилев, и в Гомель, и на Брянщину… По словам самого Германа Григорьевича, нигде не задерживались больше года. И наконец – Новочеркасск…
Школу Герман Григорьевич окончил с отличием. Как сам он говорил: «Непременно получил бы медаль. Но тогда ещё медалей за учёбу не давали».
Тем не менее, по тогдашним законам имел Герман Григорьевич полное право поступить без экзаменов в любое гражданское или военное учебное заведение. Но воспользоваться этим правом не довелось. Началась война… Герман Григорьевич вспоминал, как весь его класс сразу же отправили на фронт. Служил он в Морфлоте. Говоря точнее, на Черноморском флоте. Был радистом. Служил в звании Старшина Второй Статьи, а потом – и Первой Статьи. За годы войны удостоился в общей сложности 14ти правительственных наград, среди которых – уникальная морская награда Медаль Адмирала Ушакова. Довелось побывать в США, куда ездил в составе команды, направленной для получения там боевых кораблей, что поставляли нашей стране американцы по ленд-лизу.
Мобилизовавшись в 1947м году, решил как можно скорее получить образование, и поступил в педучилище, где на последнем курсе познакомился и со своей будущей женой.
Герман Григорьевич рассказывал, что, окончив училище, имел право сам выбрать место своего распределения. А в те годы был он заядлым рыбаком, потому так и сказал: «Поеду туда, где рыба есть». И поехал в хутор с названием Карповка. И после приезда туда сразу получил должность директора школы.
В 1957 году Герман Григорьевич вернулся в Новочеркасск. Тогда же он начал работать в школе-интернате для слепых и слабовидящих детей. Преподавал физику. Оборудовал прекрасный кабинет для уроков физики. Коллеги Германа Григорьевича и поныне отмечают его редкостное умение сосредоточиться на главном, объясняя предмет, «не растекаясь мыслью по древу». Герман Григорьевич удостоился почётного звания «Отличник народного образования». Позднее довелось ему поработать ещё и в городской школе № 17. С годами начала беспокоить тяжёлая болезнь почек. Пришлось уйти на пенсию.
Почти до последних дней своей жизни Герман Григорьевич, несмотря на серьёзнейшие проблемы со здоровьем, активно участвовал в самодеятельности. Пел. В его репертуаре было около двухсот песен. Ведь и в годы армейской службы он был запевалой. До конца жизни Герман Григорьевич сохранял удивительную память, чёткость жизненной и гражданской позиций, жёсткую принципиальность в суждениях и в делах. Не замыкался в себе.
Автору доводилось знать Германа Григорьевича и в прежние годы по журналистской и общественной работе, в частности – по ряду мероприятий, связанных с деятельностью новочеркасской организации Всероссийского Общества Инвалидов (ВОИ). Очень жаль, что его больше нет с нами.
Николай Емельянович Никоненко занимает, пожалуй, особое место в списке старейших сотрудников школы-интерната № 33. Про таких людей обычно говорят: «его жизнь – готовый роман». Писать о школе-интернате для слепых и слабовидящих детей, и не уделить ему внимание было бы в высшей степени несправедливым.
Николай Емельянович – коренной житель Новочеркасска. Отсюда же он был призван в армию незадолго до начала Великой Отечественной Войны. Перед призывом успел окончить годичные учительские курсы, готовившие в то время учителей для начальных классов. Но поработать по этой специальности сразу после их окончания не довелось.
Служил во 2м танковом полку, входившем в состав 6й казачьей кавалерийской дивизии. Здесь же и война застала. К тому времени этот полк стоял в Западной Белоруссии, в городе с таким немного не привычным для нашего слуха названием: Новогрудок. Помнит Николай Емельянович и отступление нашей армии, и её наступление – тоже.
Служил позже в составе 85го танкового полка, в составе которого ворвался в Севастополь. Этот полк вошёл туда одним из первых. Как говорит сам Николай Емельянович: «Там, на горе Зелёная, на виду у всего Севастополя стоит памятник погибшим танкистам нашего полка».
Высаживался в составе десанта на Керченском полуострове, возле посёлка Колонка. Экипаж танка, которым командовал Николай Емельянович, имел честь расписаться на стенах Рейхстага.
Встретил Николай Емельянович войну в должности заместителя политрука. Как он сам вспоминает: «Носил четыре треугольника и звезду на левом рукаве». Не имея специального военного образования, окончил войну в звании лейтенанта. Командовал танком Т-34. Командовал танковым взводом, о чём вспоминает: «Мой взвод состоял из моего танка и из танка начальника штаба полка». А из армии уволился в звании капитана. Был офицером разведки в штабе танкового полка. Удостоился пяти боевых наград, среди которых: два Ордена Отечественной Войны Первой Степени, два Ордена Отечественной Войны Второй Степени и Орден Боевого Красного Знамени.
Позднее довелось поработать физруком в школе-интернате при берлинском 79м корпусе, где учились дети военнослужащих. Потом вернулся в родной Новочеркасск, где тоже довелось послужить в одной из дислоцировавшихся здесь дивизий, переведённой позднее на Восток, в должности помощника начальника отдела разведки дивизии. В дальнейшем окончил Новочеркасский Учительский Институт, а затем – Ростовский Педагогический Институт. Работал учителем математики, после чего был избран председателем профсоюза работников народного образования. Как сам Николай Емельянович рассказывает:
-Шло у нас собрание, уже закончилось, вдруг телефон звонит. Меня спрашивают: «А по какой дороге Вы на Московскую будете выходить?». Я спрашиваю: «А это что, покушение?». Мне говорят: «Да. Только покушение идеологическое». Это звонили две сотрудницы – директор и старший воспитатель – из школы-интерната № 27, что располагался тогда на улице Дубовского. Они со мной хотели переговорить. И вот о чём. Они мне: «Вас завтра вызовут в Горком КПСС и предложат работать у нас директором. Пожалуйста, не отказывайтесь». Я говорю: «Откажусь». Но на следующий день пришёл на работу, и почти сразу же – звонок из Горкома: «Приходите к 10 часам». Там мне, действительно, предложили должность директора двадцать седьмой школы-интерната, а я согласился, и проработал там двадцать пять лет. Потом дело было так. Скончался директор школы-интерната № 33, о которой Вы и пишите. Никого не нашли достойного занять его место. Опять предложили мне. А первый секретарь Горкома, как мне передали, сказал: «Если откажется от этой должности, то не останется и на той, которую сейчас занимает». Так я и оказался директором школы-интерната № 33. Работал. Делал всё что мог. Как у меня это получалось? – О том пусть скажут другие. Проработал же я там до самого ухода на пенсию.
Уделим ещё несколько слов незрячим сотрудникам школы-интерната № 33.
Упомянём среди них учительницу русского языка Варвару Васильевну Змушко, окончившую Дефектологический Факультет (ДФ) Ленинградского Педагогического Института имени А. С. Герцена (кстати, того же самого института, который окончила и упоминавшаяся выше Наталья Васильевна Габриелян), преподававшую здесь русский язык, нашедшую здесь же и, как говорится в подобных случаях, «свою вторую половину», познакомившись с пришедшим сюда на работу фактически одновременно с ней выпускником Ростовского Государственного Университета (РГУ) Иваном Васильевичем Змушко, преподававшим в школе историю. Их и сегодня вспоминают как людей удивительно доброй души, отличавшихся бесконечной терпеливостью и невозмутимостью, а также – удивительной степенью профессионального мастерства и педагогического таланта. Варвара Васильевна и Иван Васильевич Змушко. Они живы и поныне, хотя и давно уже пребывают на пенсии.
Скажем и про Александру Александровну Шишкалову. Она тоже преподавала русский язык. Вышла замуж за выпускника школы Василия Ивановича Шишкалова. Александра Александровна вела литературный кружок, изготавливала школьную газету по Брайлю и ещё делала много полезного и интересного. Она также немало сделала и для приобщения учащихся школы-интерната № 33 к изучению языка эсперанто, всегда пользовавшегося огромной популярностью среди слепых вследствие того, что способствовал значительному расширению круга их общения, которого им так всегда не хватало и не хватает. В 70е годы Александра Александровна ушла отсюда на работу в вечернюю школу. Её уже нет в живых, но память о ней, хочется верить, сохранится. Как и память о многих других достойных, самоотверженных сотрудниках.

О НИХ НЕЛЬЗЯ НЕ СКАЗАТЬ
Настоящая глава посвящена тем сотрудникам, как работающим в школе-интернате № 33 в настоящее время, так и работавшим здесь прежде, о которых нельзя не сказать в этой книге.
Стоит ли говорить о том, что одним из самых тяжёлых и ответственных испытаний для человека, проверяющих его на излом, является потеря зрения. Вот когда человеку бывают по-настоящему необходимы сердечность, душевное тепло и внимание.
Такое тепло и внимание давали и дают в настоящее время высококвалифицированные педагоги и воспитатели, отлично знающие психологию ребёнка-инвалида по зрению и специфику работы с такими детьми, многие годы своей жизни (а иногда, и вообще – всю свою жизнь) посвятившие этой сложной, но бесконечно благородной профессии. Назовём же их имена:
Арсютина Г. А.
Арзамасцева С. М.
Бондарева Л. П.
Бологова Р. Г.
Беляева К. А.
Бородина А. И.
Боровская И. А.
Вислов Г. Г.
Вислова Е. Е.
Ветряк Т. А.
Великая З. О.
Воловина В. М.
Гасенко З. М.
Газин К. Ф.
Габриелян Н. В.
Галицкая Н. С.
Герасименко Н. Л.
Гарделянова Т. С.
Доброхотова В. Д.
Дьяченко Л. И.
Егорова В. И.
Зимина Н. И.
Зимин Г. М.
Змушко В. В.
Змушко И. В.
Зинченко Л. К.
Зинченко А. Д.
Кушнирук Г. П.
Клёнина Р. А.
Короткова Н. Н.
Кострубина Н. С.
Крамарева Р. Г.
Кабанова Н. В.
Капинская С. Г.
Кузнецова А. С.
Лузина Е. Л.
Лоскутова Г. Г.
Макашова М. И.
Мухаев М. П.
Москалёва Т. А.
Некрасова Л. И.
Некрасова М. Ю.
Погребняк А. П.
Прозорова Г. А.
Петренко М. С.
Петров А. Н.
Паненко В. А.
Паненко Н. Ф.
Пушкарёва Н. В.
Полуэктова А. Г.
Покусаева Л. Н.
Родин П. И.
Слесаревская А. П.
Сигачёва В. Я.
Синицин Н. Ф.
Старикова Л. М.
Смышляева Г. Н.
Сизова Г. Н.
Сысоева В. В.
Токарев М. И.
Трусова Т. П.
Трубачёв Ю. В.
Трубачёва У. А.
Таранова О. С.
Улемаева М. В.
Шишкалова А. А.
Чеботникова В. А.
Чичкан А. С.
Чмыхалова А. П.
Цветкова А. Г.
Яицкая Н. И.
Эти люди относились и относятся к воспитанникам душевно, с лаской и нежностью.
Назовём отдельным списком имена сотрудников, много лет проработавших здесь. Некоторые имена из списка, приведённого выше, здесь будут повторяться. И это прекрасно. Ведь, когда одного и того же человека можно по полному праву упомянуть в нескольких – и причём, строго положительных – качествах, значит – это замечательный человек. И таких замечательных сотрудников в школе-интернате № 33 немало.
Зимина Н. И. – учитель начальных классов
Зимин Г. М – учитель труда
Герасименко Н. А. – учитель социально-бытовой ориентировки, пианист
Синицин Н. Ф. – учитель труда
Ковалёва Л. А. – учитель географии
Паненко Н. Ф – библиотекарь в течение короткого времени, затем – многие годы учитель физики
Клёнина Р. А. – учитель труда
Клёнин Л. Н. – библиотекарь
Смышляева Г. Н. – воспитатель
Доброхотова В. Ф. – учитель химии, затем – воспитатель
Чмыхалова Л. П. – преподаватель сольфеджио, воспитатель
Лузина Е. Л. – учитель пения
Нестерова М. Ф. – аккомпаниатор, учитель пения
Бологова Р. Г. – педагог дополнительного образования
Некрасова Л. И. – воспитатель
Некрасова М. Ю. – воспитатель
Егорова В. И. – воспитатель, затем – учитель истории и обществознания
Москалёва Т. А. – учитель начальных классов
Таранова О. С. – учитель начальных классов
Арзамасцева С. М. – учитель пения
Беляева К. А. – учитель начальных классов
Лоскутова Г. Г. – учитель русского языка
Бондарева Л. Т. – учитель русского языка
Петренко М. С. (одна из первых тифлопедагогов, окончившая Ленинградский Государственный Педагогический Институт имени А. Герцена) – учитель русского языка и литературы
Погребняк А. П. – учитель вспомогательных классов (о них ещё будет сказано), затем – воспитатель
Родин П. И. – учитель физкультуры
Сизова Г. Н. - за время существования школы было всего два учителя немецкого языка: она и  Трубачёва У. А, работающая сейчас
Хартюнова Л. К. – сначала была учителем химии, потом – воспитателем
Гасенко З. М. – воспитатель
Дьяченко Л. А. – воспитатель
Дмитриева С. С. – воспитатель
Покусаева Л. Н. – воспитатель
Крамарева Р. Г. – воспитатель
Зинченко Л. К. – воспитатель
Кузнецова А. С. – воспитатель
Шаламова В. Х. – воспитатель
Алексеев И. А. – учитель труда,
Цветкова А. Г. – учитель начальных классов
Вислова О. С. – воспитатель
Вислов Г. Г. – учитель физики (учителей физики в школе-интернате № 33 тоже было только два человека: Вислов Г. Г. и Паненко Н. Ф., преподающая физику и сегодня)
Паненко В. А. – педагог дополнительного образования, обучающий детей искусству игры на народных музыкальных инструментах
Золотарёва В. А. – воспитатель
Перцева А. П. – учитель начальных классов, затем – воспитатель
Короткова Н. Н. – учитель географии
Улемаева М. П. – учитель биологии (и опять же, отметим, что в школе было тоже только два учителя биологии: Улемаева М. П. и Кабанова Н. В, работающая здесь и сегодня)
Кабанова Н. В. – учитель биологии (только что упоминавшаяся),
Габриелян Н. В. – учитель русского языка (дефектолог)
Чеботникова В. А. – воспитатель
Галицкая Н. С. – учитель начальных классов
Боровская И. А. – учитель русского языка и литературы
Трубачёв Ю. В. – заместитель директора по учебной части
Трубачёва У. А. – учитель немецкого языка
Шишкалова А. А. – учитель русского языка и литературы – незрячая преподаватель, одна из первых учителей школы-интерната № 33
Змушко И. В. – учитель истории (незрячий)
Змушко В. В. – учитель русского языка и литературы (незрячая) – одна из первых учителей школы-интерната № 33
Токарев М. И. – учитель математики (незрячий)
Слесаревская А. П. – учитель математики, участница Великой Отечественной Войны
Бородина А. И. – тоже учитель математики и тоже – участница Великой Отечественной Войны
Старикова А. М. – учитель начальных классов
Пушкарёва Н. В. – воспитатель
Капинская С. Г. – пионервожатая, воспитатель, учитель начальных классов, много лет проработала в должности заместителя директора по воспитательной работе (среди сильных сторон её работы отмечают тесную связь с УПП ВОС, организацию кабинета социально-бытовой ориентировки) пользовалась огромным уважением как со стороны воспитанников, так и со стороны педагогического коллектива
Прозорова Г. А. – воспитатель, замдиректора по воспитательной работе (среди её сильных сторон следует отметить хорошо поставленную работу во вспомогательных классах, организацию самоуправления на достаточно высоком уровне, и также – непререкаемый авторитет среди воспитанников и педагогического коллектива)
Зинченко А. Д. – учитель физической культуры
Галицкая Н. С. – учитель вспомогательных классов
Макашова М. И. – учитель математики
Мухаев М. П. – директор школы
Трусова Т. П. – учитель начальных классов
Арсютина Г. А. – учитель начальных классов
Газин К. Ф. – учитель музыки по классу баяна, участник Великой Отечественной Войны
Сигачёва В. Я. – завуч
Любченко Д. М. – учитель труда
Любицкая Р. И. – воспитатель
Морозова З. А. – воспитатель
Донцова Л. П. – воспитатель
Кучерова А. И. – воспитатель
Фатьянова М. В. – воспитатель
Алейникова З. Г. – воспитатель
Орлова М. Г. – воспитатель
Жукова Н. А. – учитель русского языка и литературы, а также – мимики и пантомимики
Тарасенко З. Н. – учитель химии
Харыбина В. И. – воспитатель
Тарасенко С. В. – воспитатель
Кувалкина Л. И. – воспитатель, учитель труда
Осипенко Е. К. – воспитатель
Сысоева В. В. – воспитатель
Воловина В. М. – воспитатель вспомогательных классов
Ветряк Т. А. – воспитатель
Гречин В. Ф. – директор
Карагозова И. П. – воспитатель, учитель физической культуры
Помазанова Т. И. – воспитатель, затем – учитель географии
Ревунова Л. А. – воспитатель
Маньшина К. К. – учитель труда
Сургуч Н. Ю. – воспитатель
Полуэктова А. Г. – воспитатель
Жигалова В. П. – учитель русского языка и литературы
Ефимовская В. П. – воспитатель
Чичкан А. С. – учитель музыки по классу баяна
Яицкая Н. И. – воспитатель
Великая З. О. – педагог-психолог
Кострубина Н. С. – воспитатель
Кушнирук Г. П. – завуч, затем директор школы
Гусева Е. Ф. – кладовщик
Богдан О. В. – кладовщик
Трубанова Е. П. – кастелянша
Кузнецова М. А. – повар
Наумова Т. Т. – повар, затем – дежурная на вахте
Кадырова С. И. – повар
Соловьёв Б. В. – шофёр, один из первых
Марков Б. – шофёр
Ретинский И. И. – шофёр.
Приведём здесь ещё список заместителей директора по воспитательной работе с 1965го года по 2011й год:
Короткова Н. Н.
Витвицкая В. Л.
Гасенко З. М.
Капинская С. Г.
Конев В. П.
Копылова Е. И.
Федоринова Р. М.
Пономарёва Р. Н.
Прозорова Г. А.
Побединская А. Л.
Горделянова Т. С.
Прачик И. А.
Гаусс, О. А.
Также приведём здесь список педагогов школы-интерната № 33, получивших тифлопедагогическое (то есть – ориентированное именно на работу с незрячими и слабовидящими детьми) образование:
Арсютина Г. А.
Витвицкая В. Л.
Габриелян Н. В.
Кудряшёв Н. В.
Доброхотова В. Ф.
Мухаев М. П.
Прозорова Г. А.
Петренко М. С.
Смышляева Г. Н.
Сулименко А. А.
Трубачёв Ю. В.
Трусова Т. П.
Таранова О. С.
Когда пишутся эти строки, в Ростовском педагогическом университете получают дефектологическое образование Чеботникова В. А. и Некрасова Т. А.
Скажем здесь ещё несколько слов и о тех сотрудниках школы-интерната № 33, которые проработали здесь короткое время, но оставили яркий след.
Начнём с Наталии Николаевны Житенёвой, работавшей здесь учителем труда. Наталья Николаевна пользовалась любовью и уважением воспитанников. Она организовала кружок по тестопластике (о которой ещё будет сказано), учила детей с нарушениями зрения видеть прекрасное в окружающем мире, в жизни, в природе, развивала у детей желание лепить из солёного теста, вырабатывала умение выражать мысли в изобразительной форме, доводя это желание до естественности.
Уделим несколько слов Татьяне Николаевне Станововой, которая является специалистом по лозоплетению. Дети с удовольствием бегут на её занятия не только по расписанию, но и в любую свободную минуту. Впрочем, о ней и об её предмете на этих страницах тоже будет ещё рассказано более подробным образом.
Вот ещё о ком из прежних сотрудников также хотелось бы рассказать.
Во-первых – это врач Галина Петровна Кабалалиева, чуткий, внимательный, отзывчивый человек, прекраснейший специалист, обладавший высокой харизматичностью. Дети шли к ней не только за лечением, но и нередко за ответами на самые разные, порою жизненно необходимые вопросы. В то время (а было это в шестидесятые – начале семидесятых годов) в школе ещё не было психолога (не существовало такой штатной единицы) и эту «роль» выполняла именно Галина Петровна.
Во-вторых – это медсестра Нина Ивановна Наумова, работавшая вместе с Галиной Петровной. Удивительно мягкая, необыкновенно добрая, отзывчивая. Нина Ивановна очень любила детей. До сих пор рассказывают про то, как в банные дни она контролировала помывку детей, что никак не входила в её обязанности, а кого-то даже и сама мыла. Это были её обязанности не по должности, а по душе. Ничего подобного не было потом никогда.
В-третьих – это социальный педагог Валентина Григорьевна Пучкова, яркая, эмоциональная личность, глубоко переживавшая за детей-сирот, как за своих собственных детей. Учащиеся не чаяли души в Валентине Григорьевне. Бежали к ней со своими бедами и проблемами.

О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ОБУЧЕНИЯ НЕЗРЯЧИХ ДЕТЕЙ
Скажем ещё немного о некоторых особенностях обучения незрячих детей.
Разумеется, особое место занимает азбука Луи Брайля. Это вообще потрясающее дело. В ней, пожалуй, внимательный человек отыщет даже свою скрытую поэзию.
Буквы наносятся специальным металлическим грифелем. Они выдавливаются в виде точек на специальной бумаге. При выдавливании (накалывании) сами точки проступают на другой стороне листа. Потому специфика брайлевского письма, помимо прочего, заключается ещё и в том, что при использовании означенной письменности, пишется справа налево, а читается слева направо.
В школе-интернате № 33 все классы – с первого по двенадцатый есть классы «А» и классы «Б». В классах «Б» обучаются те, кто помимо проблем со зрением (или его полного отсутствия) имеет ещё проблемы связанные с психическим развитием.
Учатся здесь, как было только что сказано, двенадцать лет. Десять классов эквивалентны девяти классам массовой школы, двенадцать классов соответствуют одиннадцати классам массовой школы.
Думаю, после такого уточнения многое из того, о чём будет рассказано далее, станет гораздо более понятным.

ДИРЕКТОР ШКОЛЫ-ИНТЕРНАТА № 33 МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ МУХАЕВ
Михаил Петрович Мухаев по состоянию на тот момент, когда пишутся эти строки, является директором школы-интерната № 33 уже – не много, не мало - тридцать лет. Его биография богата событиями. Родился в Туркменской ССР, в посёлке Душак Ашхабадской области. Когда пошёл в школу, родители переехали в деревню Сосновка Руднянского района Волгоградской области, где проучился со второго класса по седьмой, после чего поступил в сельскохозяйственный техникум, окончив его в 1965м году. В следующем 1966м году был призван в армию. Отслужил два с половиной года. После демобилизации поступил в Балашовский Педагогический институт, окончив который, снова поехал в деревню, как говорит сам Михаил Петрович: «учить детишек уму-разуму». Работал учителем русского языка и литературы. В одном селе проработал три года, в другом – тоже три года, там под его руководством была построена новая школа, после чего, по семейным обстоятельствам, Михаил Петрович переехал в Новочеркасск, где сначала работал в школе № 13 на посёлке Донском в должности директора. Здесь Михаил Петрович проработал тоже три года, как он сам отмечает: «Везде по три года получалось».
После описанных выше событий Михаил Петрович ещё три года заведовал Отделом Народного Образования Новочеркасского Горисполкома.
-А вот потом, 18го декабря 1981го года, - не без гордости рассказывает Михаил Петрович, - я стал директором школы-интерната № 33. С тех пор и работаю здесь. Вот моя трудовая биография.
-Насколько мне известно, Вы ведь ещё окончили Ленинградский дефектологический институт?
-Да. Это было ещё в 80х годах. На четвёртый год работы здесь окончательно убедился, что те методики, которые использовались в массовых школах – а у меня там было уже шесть лет директорского стажа – и те подходы, которые там были, здесь просто напросто не работали. Можно бы было палку гнуть и дальше. Но, как я понял, спустя несколько лет работы здесь, к этим детям нужен особый подход. А для того, чтобы осуществлять специальный подход, необходимо знать всю суть этого ребёнка. Я поступил в Ленинградский педагогический институт имени А. Герцена и окончил его по специальности «Тифлопедагогика». И там же, общаясь с профессорами – в частности, это был профессор Литвак Алексей Григорьевич, который вёл у нас тифлопсихологию – получил подсказку относительно такой мысли (Литвак же, кстати, мне её и подсказал), что в коллективах, работающих с такими детьми, нужно как можно больше людей, имеющих соответствующее образование. А у нас тогда о тифлопедагогике и о тифлопсихологии многие знали только понаслышке – в лучшем случае, по книгам. Мне так и сказали: «Мы дали Вам эти знания, донесли до Вас новейшие идеи – Вам и флаг в руки». Я составил программу обучения коллектива тифлопедагогике, тифлопсихологии, коррекционной работе, работе с родителями. Эта программа рассчитана на девять лет.
Конечно, вначале было трудно. Люди не понимали: зачем это делается, к чему это? Приходилось буквально всё объяснять на пальцах. Затем дело пошло. Приходилось людям читать книги, участвовать в спецсеминарах, давать открытые уроки, уметь правильно анализировать свои же уроки и так далее. А ещё и владеть той терминологией, которая должна быть в этом учреждении.
Когда мы проработали первые девять лет, то оказалось, что потраченные нами усилия были не напрасны. Профессиональный уровень коллектива заметно вырос не только в плане образования, но и в плане отношения к детям, что, вне всяких сомнений, является самым главным.
К детям стали относиться по-другому, видя в каждом из них не просто ученика и не просто инвалида, а понимая, что этот инвалид – полноправный гражданин нашего общества. Это – во-первых. А во-вторых, тот факт, что этот гражданин имеет все возможности, существующие сегодня. Нашим правилом стало то, что наши дети живут под лозунгом: «Я – такой же, как все!».
Что из того, что нет зрения?! Ведь – это же человек! Потому, в его сознание должно войти: «Я должен пользоваться всеми благами, которые меня окружают! Я должен участвовать в созидании и в развитии государства!». И такой настрой  прослеживается.
Я недавно был в Москве, где участвовал во Всероссийском конкурсе «Директор школы 2010» Там встретился с выпускником нашей школы. Это Кутаев Хамзат. Он сказал: «Михаил Петрович! Правильный стержень Вы в нас заложили. Именно то, что я – такой, как все. Это, как зерно упавшее в плодородную почву. Я сам совершенно ничего не вижу. Но, я нигде никогда не показываю, что я не вижу. Я прыгаю с парашютом. С инструктором, естественно. Катаюсь на лыжах. Несколько раз был на Эльбрусе. То есть, я делаю всё то, что делают зрячие люди». Честно говоря, наши незрячие порой делают даже больше, чем многие зрячие, прилагая к этому огромнейшее старание, огромнейшее терпение и огромнейшую выдержку.
Сами понимаете, каково незрячему ехать на лыжах с горы, когда впереди – неизвестно что: то ли овраг, то ли дерево, то ли столб телеграфный. Но, люди находят в себе мужество и идут именно таким путём.
-Самым важным, - продолжает Михаил Петрович, - я считаю, чтобы дети выходили отсюда целеустремлёнными, уверенными в себе. Конечно, не наглыми. Отнюдь. Уважающими себя и уважающими окружающих. Этому мы учим буквально с первого класса. Говорим им об уважении к взрослым. Ни в коем случае не готовим их к тому, чтобы они были на вторых ролях.
Плохо, что программы, которые принимает наше государство, подписывая международные документы, такие, как, скажем, «Доступная среда», различного рода конвенции, касающиеся инвалидов – не работают. В наши дни они не работают. Они подписаны. О них говорят. Говорят о том, что они будто бы есть. Но фактически – их нет.
Не знаю, то ли это механизм у нас такой неповоротливый, то ли – что-то ещё? Но, в конечном счёте, страдают дети. Где-то что-то они недополучают.
-После окончания школы, - рассказывает далее Михаил Петрович, - возникает ещё и вот какая проблема. У нас рассыпалась система предприятий. Говорю об учебно-производственных предприятиях, известных многим по своей аббревиатуре УПП ВОС. И куда идти выпускникам? Некуда. Остаётся, жить только на пенсию. В связи с этим у нас сейчас идёт буквально насаждение культа науки. Мы говорим: «Дети! Вы же сами понимаете, что на наших предприятиях нет работы. Потому учитесь и поступайте в средне-технические, в средне-специальные, в высшие учебные заведения – это вам хлеб на будущее. Ибо другого пути в общем-то и нет».
И надо сказать, по результатам последних ЕГЭ  видим: дети стараются учиться, понимая, что их ждёт впереди.
-Если ещё говорить о моей работе, - отмечает Михаил Петрович, - то скажу, что работа в школе – это постоянные заботы, хлопоты, продолжающиеся двадцать четыре часа в сутки. Тем более, мы находимся за городом. Мы – учреждение областного подчинения. К городу отношения не имеем. Если что случится, допустим – порыв системы отопления, а зимой свет обрывает от ветра, или – прекратилась подача электроэнергии в школу по каким-то другим причинам, или - встала котельная, которая является нашей котельной, тогда бросаешь всё и приезжаешь сюда – хотя и приехать сюда не всегда можно: зимой, к примеру, бывают сугробы, снежные заносы, когда ни автобусы, ни даже такси не ходят – принимаешь все возможные и невозможные меры к тому, чтобы устранить случившееся. Но ничего. Привык.
В этом году будет тридцать лет, как работаю в этой школе. Сейчас, особенно в последний год – не потому, что кто-то обратил на нас внимание, но бывают такие стечения обстоятельств, когда находятся старые знакомые, старые друзья, а сейчас, наверное, только так и можно – идут пожертвования в плане строительства или ремонта каких-то объектов для нашей школы. Идёт закупка за счёт благотворителей. В частности, закупка тифлооборудования, закупка электроники.
Помогают и наши выпускники. Они тоже закупают оборудование для детей, обучающихся в нашей школе.
По последним данным, мы привлекли 700 тысяч рублей одних только средств от благотворителей за период с первого января по сегодняшний день (сказано в апреле 2011го года – авт.). И средств на ремонт порядка 400 тысяч рублей за выполненные работы нам предоставили благотворители. Это – я считаю – хорошая помощь. Связь между ними отличная. Люди посещают наше учреждение. Беспокоятся. Все наши пожелания они выполняют. В частности, стоило только позвонить по поводу деревьев, которые нужно было спилить, тут же явились и спилили, в чём Вы могли сегодня убедиться, проходя через наш двор. Молодцы! Пошла ощутимая помощь.
Я и раньше, можно сказать, ходил с шапкой. Но, было сложное время – то подъёмы, то упадки. Сейчас некоторые предприятия стали получать сверхприбыли, и они откликаются – причём, очень горячо откликаются – на наши нужды. Надеюсь, до конца года – календарный год имею в виду – мы значительно улучшим свою базу.
В конце концов, это нужно не мне и не учителям. Мы это делаем для детей, чтобы они, находясь здесь, пользовались всем тем, что есть у нас в технике, в науке, в электронике. Модернизируем процесс обучения. Конечно, с учётом зрения.
Мы покупаем компьютеры, но не те, что только для зрячих предназначены, а те, которые доступны в обращении и незрячим детям, которые должны наравне со всеми пользоваться и компьютером, и Интернетом, и принтером и многими другими вещами.
Естественно, не забываем и о быте. О тех же спальных комнатах. Чтобы дети жили нормально.
И знаете, что я Вам скажу? Когда живёшь в школе двенадцать лет – это очень сложно. Находиться здесь целые сутки – и так в течение двенадцати лет! Но, когда они заканчивают школу, и проходит три года, пять лет, они с такой теплотой вспоминают нас! Признаются, мол, мы такие были глупые, Вы нам говорили о том, что нужно то-то и то-то, мы не обращали внимания – но это был, наверное, юношеский максимализм – а сейчас понимаем, как много Вы делали для нас…
У нас осенью и весной бывают традиционные походы на природу. Строимся здесь и идём на весь день. Так называемые Дни Здоровья. Дети пекут картошку, извините – бесятся, как, впрочем, и все дети, песни поют. Так вот. Выпускники, окончившие школу десять лет назад и даже более, звонят мне и спрашивают: «Михаил Петрович! Когда у Вас в мае будет поход?», интересуюсь: «А вам зачем?», они: «Да, мы хотим тоже с Вами пойти. Построиться вместе с детьми, и пойти в поход», я им отвечаю: «Так ведь у вас уже свои дети в школу ходят», они мне: «Всё правильно. Но, мы так хотим», то есть – осталось же у них в памяти! Говорю им: «Прекрасно! Когда решим, я вам позвоню – приезжайте».
Был бы плохой интернат, тогда бы после выпускных экзаменов, ушёл – и забыл. Но, когда они просят, чтоб их пригласили – это трогательно. Школа стала их домом.
В наше учреждение пришли на работу неравнодушные люди с большим сердцем, с пониманием. Понимают трагизм положения незрячего ребёнка и протягивают ему руку помощи.
Система коррекционной работы позволяет реабилитироваться, хотя бы и не полностью, поскольку жизнь ещё подкинет много сюрпризов. Но, основы для реабилитации мы даём. Помогаем в дальнейшем влиться в социум.
Приведу ещё один хороший показатель. Дети нашей школы в течение последних пятнадцати лет не ездят в Центр Реабилитации и Восстановления, находящийся в Волоколамске – это всероссийский центр, куда приезжают незрячие со всей страны, и их там учат, скажем, готовить себе пищу и другим бытовым навыкам. Наши выпускники туда не ездят. Они в этом не нуждаются.
А ещё у нас нет побегов. И никогда не было. Это – очень важный показатель. По всей России дети бегут из детдомов, из интернатов. Их ищут. Почему у нас этого нет? Одной из причин является занятость детей. Полезная занятость. То, чем ребёнок занимается с удовольствием. Займём его здесь – значит, дело будет. У нас эта задача решена.
-Расскажите, пожалуйста, об упомянутом Вами конкурсе «Директор школы 2010» и о Вашем участии в нём.
-Это был всероссийский конкурс, проходивший под лозунгом «Эффективность управления – гарантия качества образования». Журнал «Директор школы» - это всероссийский журнал – объявил конкурс в 2010м году. Это был конкурс среди директоров школ. Раньше были такие конкурсы, как «Учитель года», «Воспитатель года». Да фактически для всех были конкурсы. А для директоров школ не было. Решили в 2010м году этот конкурс провести, и тем самым восполнить недостающее звено.
А действительно, может быть, именно с этого конкурса и следовало бы начинать. Ведь, кто стоит во главе? Кто организовывает учебный процесс? Конечно, директор. Насколько он грамотный, насколько он эффективно управляет школой, настолько будет и результат.
Я написал эссе, в котором изложил мои наблюдения, мои выводы, мои наработки. Это было направлено в комиссию. Честно говоря, не обольщался. Мало ли, в каких конкурсах мы участвуем… Мы участвуем во многих конкурсах… А потом приходит ответ, что я стал победителем конкурса. Среди тысячи шестисот человек - это всё директора школ - отобрали шестьсот шестьдесят семь работ именно на сам конкурс. А уже из этих шестисот шестидесяти семи работ было отмечено десять лучших, среди которых оказалась и моя работа.
Мы были приглашены в Москву, на так называемый очный тур, где в общем-то хотели найти, можно сказать, самых-самых. Я там был такой единственный среди директоров массовых школ. У нас всё же школа коррекционная. Мои задачи, о которых я говорил, для некоторых были просто непонятны. Непонятно было, что представляет из себя коррекционная работа. Есть, допустим, в массовой школе коррекционный класс – о нём, как правило, даже не думают. А у нас коррекционная работа – это основное. Возможно, эта непонятость тоже сыграла свою роль в том, что в число призовых мест я всё же не попал. Но, тем не менее, я – победитель этого конкурса, поскольку десять человек, и я среди них, были официально названы именно так.
Конкурс проходил в Общественной Палате в Москве. Были там все светила нашей педагогики. Был и сам организатор конкурса - директор издательства «Директор школы» Константин Михайлович Ушаков. Были заслуженные учителя и научные светила.
Среди спонсоров были такие фирмы, как «Вебсен», «Майкрософт» и даже – Всероссийский Профсоюз Образования и Московская Высшая Школа Социальных Экономических Наук. Кстати, именно там с издательской фирмой «Сентябрь» мы заключили договор на публикацию статей педагогов нашей школы. Мы являемся правообладателями труда «Вот какие мы необыкновенные, у всех в глазах, а у нас на пальцах» (хотя, это пока – рабочее название) – мы заключили договор на передачу им прав на печатание этого произведения.
Кроме всего прочего, наша школа в 2010м году была внесена в реестр «Ведущие образовательные учреждения России».
Общение с коллегами на таком уровне, когда приехали директора – причём, самые лучшие, самые активные, самые передовые, самые разговорчивые – даёт хороший стимул для переоценки своих не только возможностей, но и позиций. То есть, определить уровень. А на каком же уровне я нахожусь? Кроме того. А что же нового есть в массовых школах? Всё новое, что у них есть, я беру на заметку, фильтрую, пропускаю через призму коррекционной работы. Подойдёт ли оно к нам? Подойдёт? – Прекрасно! Допустим, те же интерактивные доски, которые, кстати, купил нам наш бывший выпускник – только я об этом услышал, только я их увидел, только нам их показали, я тут же стал думать: понадобятся ли они нам? Всю ночь думал. А на следующий день заключил договор с фирмой, продающей эти доски.
Где-то буду печатать наши материалы. С кем-то буду переписываться, обмениваться опытом.
Прежде мы варились в закрытом котле. Но, теперь котёл открыт и наши наработки – а их у нас очень много – пошли по всей стране.
Мы напечатали весьма интересный учебник «Коррекционное пособие для детей третьего и четвёртого вида» - его увидели в Интернете, и у нас его разобрали: ни одного экземпляра не осталось.
Вот, кажется, я Вам всё и рассказал. А впереди у нас – большие дела…

ЗАМЕСТИТЕЛИ ДИРЕКТОРА
Я беседую с завучем школы-интерната для слепых и слабовидящих детей Юрием Владимировичем Трубачёвым.
-Я закончил Ростовский педагогический институт, - начинает наш разговор Юрий Владимирович, - по специальности «Математика» и Российский Государственный Университет имени Герцена в Санкт-Петербурге по специальности «дифектолог-тифлопедагог». Работаю в школе-интернате № 33 более двадцати лет. Являюсь, как Вы знаете, заместителем директора по учебной работе. Конечно, деятельность замдиректора многогранна. Здесь и успеваемость, здесь и посещаемость, здесь и контроль за работой учителей, и разработка планов мероприятий школы-интерната.
Большое внимание уделяется внедрению новых технологий обучения. Скажу и про внедрение новой формы государственной (итоговой) аттестации выпускников – Единый Государственный Экзамен. Но у нас в настоящее время действуют две формы Государственной Итоговой Аттестации Выпускников: Государственный выпускной Экзамен и Единый государственный экзамен (ЕГЭ). Наши выпускники 12го класса пока имеют право выбора формы экзаменов по предметам.
-То есть, между тем, что существует теперь, и примерно тем, что существовало в СССР?
-Не совсем так. Дело в том, что в СССР наши выпускники не сдавали выпускных экзаменов, будучи освобождены от них как дети-инвалиды. Но с конца 90х годов наши дети стали сдавать экзамены. Однако, они их сдавали в щадящем режиме. То есть был обязательный экзамен по русскому языку и по математике, и ещё два экзамена по выбору. Так как наши дети являются инвалидами, согласно Положению «О Государственной Итоговой Аттестации», они освобождались от экзаменов в соответствии с решением педагогического совета и согласованием с Министерством Образования Ростовской Области. Тем не менее, в дальнейшем мы всё же стали сдавать Государственную Итоговую Аттестацию – в 10м классе и в 12м классе.
Дети-инвалиды у нас в обязательном порядке сдают два экзамена: это – русский язык и математика. Дети, не имеющие инвалидности, сдают согласно «Положению О Государственной Итоговой Аттестации».
-Скажите, пожалуйста. Вы сейчас упомянули о детях, имеющих инвалидность и о детях, её не имеющих из числа учеников Вашей школы. С чем это связано?
-Суть вопроса в том, что у нас школа-интернат третьего вида. Это – учебное заведение для детей с глубокими нарушениями зрения. Инвалидность устанавливается ребёнку при определённой степени остроты зрения. Есть у нас такие дети, острота зрения которых позволяет учиться в массовой школе. Но родители просили направить их на обучение к нам. У этих детей прогрессирующее заболевание. Да и родители не уделяли им достаточного внимания. Хотя, в последнее время родители стали гораздо больше уделять внимания приданию ребёнку статуса инвалида.
-Скажите, пожалуйста. Это новое положение, о котором Вы упомянули, относительно того, что экзамены теперь всё же нужно сдавать, на Ваш взгляд, лучше, или хуже прежнего?
-Дело в том, что дети всё равно должны сдавать экзамены. Наши выпускники – во всяком случае, достаточно большой процент из них – поступают в учебные заведения как среднего профессионального образования, так и высшего профессионального образования. В этом году от нас вышло семь выпускников после 12го класса. Буквально все они определились: кто пошёл получать среднее образование, кто пошёл получать образование высшее. Поэтому, конечно, экзамены должны быть. Но у нас хорошо то, что наши выпускники имеют право выбора: либо Единый Государственный Экзамен (ЕГЭ), либо Государственный Выпускной Экзамен. Тем более, что ещё не все контрольно-измерительные материалы и не по всем предметам разработаны для наших детей.
Мы сдаём ЕГЭ в тех же пунктах приёма, существующих в городе, где сдают и выпускники всех остальных школ. Каждый год прикрепляют к какому-то определённому пункту. В тех пунктах нет никакой помощи со стороны наших учителей.
А если дети экзамены сдавать не будут, то это, конечно, не дело. Так что это хорошо. У детей появляется какая-то ответственность.
Прежде, когда экзамены не сдавались, аттестат заполнялся по результатам годовых оценок. Сейчас же можно оценить и уровень преподавания, и уровень подготовки наших учеников уже на этапе их выпуска из школы-интерната.
-Расскажите, пожалуйста, ещё о специфике работы Вашего учебного заведения.
-В отличие от массовой школы у нас обучаются дети с глубокими нарушениями зрения. Поэтому требуется индивидуально-дифференцированный подход буквально к каждому ребёнку с учётом его психо-физических особенностей, с учётом состояния его органов зрения.
Мы уделяем большое внимание коррекционным направлениям уроков – фактически по всем предметам. Обучение у нас идёт, собственно говоря, по программе массовых школ. Программ для коррекционных учебных заведений, как таковых, пока не существует. Все программы, имеющиеся для массовых школ, адаптируем к нашим условиям. Вносим в них, естественно, некоторые изменения. Дети у нас изучают все предметы, преподаваемые в массовой школе. И – плюс к этому – преподаём коррекционные предметы. Такие, как, например, «Социально-бытовая ориентировка», «Пространственная ориентировка», «Развитие мимики и пантомимики», «Коррекция недостатков развития», «Развитие осязания и мелкой моторики». Это те, в общем-то, дисциплины, которые помогают ребёнку, обучающемуся в нашей школе, адаптироваться в окружающем его мире.
После выхода из школы-интерната получается так, что дети-инвалиды находятся как бы в замкнутом круге. Здесь они получают общение и элементы социализации – интеграции в наше современное общество.
-Скажите, пожалуйста, те предметы, что Вы сейчас перечислили, входят в обязательную программу?
-Некоторые – такие, как «Социально-бытовая ориентировка» - обязательны. «Ритмика» - тоже обязательный предмет. Так же, как и «Лечебная физкультура». Это – предметы необходимые каждому ребёнку. Тем более, с учётом специфики его заболевания. А вот такие предметы, как, скажем, «Пространственная ориентировка» - здесь гораздо большее внимание отводим работе с полностью незрячими детьми. Хотя слабовидящим детям этот предмет тоже необходим.
Нагрузка на наших учеников, должен заметить, довольно приличная. Тем более, многие из них задействованы в целом ряде различных мероприятий. У нас работают и кружки, и секции дополнительного образования, действует музыкальная студия по классу баяна, сольфеджио и фортепиано.
Наши дети поступают в специальное музыкальное училище, находящееся в городе Курске. Есть те, кто выучились в Кисловодске, получив специальность массажиста. Многие из них успешно работают и, можно сказать, пользуются спросом. Один из наших выпускников в настоящее время обучается на психолога. Ещё один поступил в радио-технический университет, в Таганроге. В ЮРГТУ тоже поступают наши выпускники. В этом году один из наших выпускников получил серебряную медаль. Есть среди наших выпускников и золотые медалисты. Хотя, медали сейчас ценятся и не так, как в прежние годы, потому что они больше не дают льгот при поступлении в ВУЗы. Но, тем не менее, это всё равно какой-то престиж.
-Такой вопрос. Может быть, болезненный. А были те, кто бросили, не доучившись?
-В общем-то были поступившие в колледж, которые там не доучились. Но причины были уже другие. После выхода из школы-интерната они пошли во взрослую, самостоятельную жизнь. Там уже нет никакого контроля. Особенно это касается тех, кто сами – из числа детей-сирот. Они оказались полностью предоставленными самим себе.
Естественно, в школе-интернате каждый ребёнок постоянно на виду. И учитель с каждым может поработать индивидуально. Тем более, у нас есть сеть дополнительных занятий, консультаций. В массовых школах сейчас, по крайней мере, насколько я знаю, за любую консультацию родителям ученика приходится платить. У нас нет ничего на платной основе. Любой ребёнок может всегда после уроков подойти к любому учителю, спросить о том, что ему непонятно, и учитель обязательно с ним позанимается дополнительно, не считаясь со временем.
-В конце концов, тот, кто уже учился в колледже – это взрослый человек. Если он бросил, не доучившись, это его выбор.
-Конечно.
-А в самой школе были такие, кто бросили её, не доучившись?
-В самой школе? Как Вам сказать? – Были. Как и везде. Иногда родители бывали не согласны, чтобы их ребёнок обучался в школе-интернате. Это происходит ещё и потому, что средства массовой информации зачастую играют негативную роль в формировании образа школ-интернатов вообще. Особенно, когда послушаешь некоторые телевизионные передачи. То в той школе-интернате избили, то там посадили в карцер и тому подобное. У нас подобных случаев не было никогда.
-Но исходить-то нужно не из сообщений, безотносительно степени их правдивости, а из конкретной ситуации в конкретном учреждении.
-Вы правы. Но почему-то не все это понимают. У нас нет таких случаев. У нас ровные отношения между самими детьми и ровные отношения между педагогами и детьми. Если иногда между детьми даже и возникают некоторые конфликты, то это, буквально, между собой. В конце концов – это детский коллектив. Конфликты носят характер в общем-то не жестокий. Ну, поспорили там о чём-то, ну поругались – не без того. Ребёнок есть ребёнок. Но случаев рукоприкладства у нас не было и нет.
Хорошо, что наше учреждение переименовали. Мы получили статус учреждения для обучающихся воспитанников с ограниченными возможностями здоровья. А раньше мы назывались учреждением для обучающихся воспитанников с … отклонениями в развитии. Когда мы выдавали аттестаты о среднем (полном) образовании – сейчас мы выдаём обычные аттестаты государственного образца, такие же, как и в других школах, - имел место даже такой случай. У выпускницы нашей школы не хотели принимать документы в приёмную комиссию одного из институтов, так как в документах было написано, что её среднее образование получено в «учреждении с отклонениями в развитии».
-Тем не менее, это, наверное, уже из области курьёзов?
-Да. Это действительно настоящий курьёз. Там, видимо, не знали истинного положения дел. Хотя, в приёмной комиссии любого учебного заведения обязаны знать, что все коррекционные учебные заведения делятся по видам. Если у нас учебное заведение третьего вида –  то это учреждения для обучения незрячих детей, а не для умственно отсталых.
-Расскажите, пожалуйста, о сегодняшнем дне Вашей школы-интерната.
-Сейчас мы готовимся к переходу на дистанционную форму обучения детей. Это будет для тех детей, которые в силу своих заболеваний не могут посещать школу самостоятельно. Организовано это таким образом, что, сидя дома за компьютером, ребёнок будет получать образование, а давать его будут наши учителя. В этом плане пока ещё для нас много неизвестного, поскольку не совсем ещё понятно, как можно, используя Интернет, обучать незрячего ребёнка. Со слабовидящими понятно, а вот с незрячими… Тем не менее, будем постигать азы таких технологий.
-Наверное, для этого потребуются как новые сотрудники с новыми знаниями, также и тем сотрудникам, которые уже здесь работают, придётся существенно расширять багаж своих знаний?
-Естественно. Мы всё время расширяем багаж наших знаний, потому что на месте стоять невозможно. Мы и в школе-интернате проводим педагогические чтения и специальные семинары по изучению особенностей детей, по развитию тифлопедагогики и психологии. Проводим семинары и с учителями, и с воспитателями.
Сами мы тоже выпускаем свои учебные пособия. Разработали мы также пособие, которое уже вышло в издательстве «Феникс» - это по пространственной ориентировке.
-Это пособие для учеников, или для учителей?
-Вообще-то им могут пользоваться как учителя, так и ученики. Но это в большей мере – методическая разработка.
-В общем, фраза: «Кадры решают всё» подходит к Вашему учреждению?
-Подходит. Здесь есть тоже проблемы. Не хватает педагогов вообще и тифлопедагогов в частности. Это связано с тем, что их выпускает пока только один Российский Государственный Педагогический Университет имени Герцена. Раньше он назывался Ленинградский государственный педагогический институт. Это – единственное в стране учебное заведение, которое готовит специалистов для работы с детьми, имеющими нарушения зрения. Когда кругом такая дороговизна, а зарплата, мягко говоря, невысокая, проезд туда обходится довольно дорого, люди идут туда учиться не с таким уж великим желанием.
Ещё скажу про наш коллектив. Средний возраст наших педагогов составляет примерно пятьдесят два года.
-Насколько мне известно, это является проблемой большинства учебных заведений по всей стране.
-Да. Это так. Молодёжь к нам не идёт. Тем более, при такой зарплате. Но по образовательному цензу у нас всё же довольно-таки хороший коллектив. Все учителя-предметники имеют высшее образование. Среди учителей начальных классов только один со средним профессиональным образованием, и то, имея педагогическое образование, в настоящее время заочно учится в педагогическом институте Южного Федерального Университета на дефектологическом факультете. Учителя коррекционных дисциплин имеют в основном высшее педагогическое образование, педагоги  дополнительного образование – среднее профессиональное. Коллектив у нас высокопрофессиональный: 41 педагогический работник имеет квалификационные категории, из них 20 – высшую, 12 – первую. Основная часть наших педагогов имеет стаж педагогической работы более двадцати лет.
-А не могли бы Вы немного рассказать про Ваши научные работы?
-Мы – имею в виду наше учреждение и его сотрудников – принимаем участие во Всероссийском фестивале педагогических идей «Открытый урок», проводимом по линии издательства «Первое сентября». На протяжении ряда лет участвуем в нём, публикуя наши материалы через Интернет. У наших педагогов имеются свидетельства о публикации выставленных там работ. Кроме участия в конкурсе педагогических идей, наши педагогические работники также проходят курсы повышения квалификации в форме дистанционного обучения в педагогическом университете Московского государственного университета имени М. Ломоносова по дистанционной форме обучения. В текущем (2010м) году такие курсы окончили 6 человек. Мы проходим переподготовку постоянно, не реже одного раза в пять лет, на курсах повышения квалификации в Ростовском областном институте повышения квалификации и переподготовки работников образования.
-Каждый сотрудник проходит?
-Почти каждый.
-А чаще, чем раз в пять лет, можно?
-Можно. Есть те, кто в силу каких-то причин (либо по семейным обстоятельствам, либо по состоянию здоровья) не прошли эти курсы. Но они прошли стажировку при каком-либо образовательном учреждении. Так как для прохождения аттестации требуется окончить курсы повышения квалификации, то наши педагогические работники стараются пройти переподготовку своевременно. С января 2011го года мы переходим (записано осенью 2010го года – авт.) на новые технологии аттестации педагогических работников, согласно Приказу Министерства Науки и Образования от 24го марта 2010го года № 209. В настоящее время мы изучаем положение о порядке проведения аттестации. А сейчас пока действуем по положению, утверждённому в 2000м году Министерством образования и науки Российской Федерации.
-Пока, как я понимаю, эту новую форму аттестации комментировать рано?
-Пока рано её комментировать, потому что мы находимся только в стадии изучения. В дальнейшем нам предстоит принять участие в обсуждении проекта нового Закона об образовании, который обещают разместить на сайте 1го декабря 2010го года.
-Расскажите ещё, пожалуйста, непосредственно о Вашей работе.
-Отслеживаю успеваемость детей по всем предметам. Веду мониторинг их учебных достижений. Подготавливаю материал для портфолио ребёнка и учителя. На протяжении нескольких лет занимаюсь мониторингом результатов учебной деятельности как ученика, так и учителя. В этом мне помогают компьютерные технологии. Я разработал программу, которая позволяет отслеживать динамику успеваемости учеников каждого класса. Благодаря применению такой программы мне удаётся отследить уровень и качество освоения учебного предмета, средний балл каждого класса по каждому предмету и средний балл каждого ученика, степень обучаемости. Это необходимо и для меня, и для учителя с тем, чтобы знать, в каком направлении дальше следует работать, в каком звене какой вопрос западает, в чём недоработка учителя, на что ему необходимо обратить внимание в дальнейшем при работе с детьми.
Ранее мы начали работу по созданию программы для обучения пространственной ориентировки учащихся. Это была работа творческой группы во главе с директором школы-интерната Михаилом Петровичем Мухаевым. Мы разработали пособие, отпечатали его текст на пишущей машинке, размножить, естественно, не могли. А с появлением компьютерной техники это пособие нам удалось издать.
-Оно выпущено именно под эгидой Вашей школы-интерната?
-Оно вышло в издательстве «Феникс». Кроме того, нами на уровне школы-интерната выпущен Краткий справочник тифлопедагога. Это методическое пособие для педагогов, работающих с детьми, имеющими нарушения зрения. А на уровне «Феникса» у нас ещё вышла книга, посвящённая специальным (коррекционным) занятиям. В общем, стараемся идти в ногу со временем.
Вскоре после этой беседы дистанционное обучение, о котором говорил Юрий Владимирович, стало реальностью. И об этом ещё будет сказано в соответствующей главе нашего повествования.
Татьяна Борисовна Тимофеева – заместитель директора по коррекционной работе. Как рассказывает она сама:
- В мои обязанности входит всё, начиная от уроков и заканчивая воспитательными часами. То есть – весь день школьника. Причём, именно с точки зрения коррекционной работы.
Есть специальные коррекционные предметы, которые тоже входят в состав коррекционной работы. Это – организация социально-бытовой ориентировки, организация уроков мимики и пантомимики, организация уроков пространственной ориентировки, далее – развитие мелкой моторики и коррекция недостатков развития. Предметов очень много. Они разнообразны. Они специфичны. Сюда же входит и музыкальная студия – со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Всё это – подготовка детей к дальнейшей жизни. Лозоплетение тоже относится к коррекционным предметам. В общем, достаточно обширный круг моей деятельности получается.
Многие предметы – чисто индивидуальны: преподаватель работает с ребёнком один на один. Есть групповые предметы, такие, как, скажем, уже упомянутая социально-бытовая ориентировка – она проводится со всем классом в его полном составе на протяжении всех двенадцати лет обучения в нашей школе.
Конечно, в нашей школе разработаны специальные методики, специальные программы, по которым мы работаем. Таких программ у нас четырнадцать. Половина из них одобрена Министерством Образования Ростовской области. То есть – министерский гриф нами получен. Но, затем сложилось так, что эта комиссия перестала существовать, и только в связи с тем, что её в данном случае нет, мы не можем получить гриф «Допущено» на остальные предметы, которые тоже достойны того, чтобы быть допущенными.
-Но, Вы их используете?
-Мы их используем. В 2005м году нами был выпущен целый цикл программ. Он у нас в книгах. После того, поняв, что слишком мало методической литературы, мы начали издавать свои методические рекомендации, которые одобрены и профессурой Москвы, и профессурой Санкт-Петербурга – то есть, это не кустарная работа, это работа выполненная на довольно высоком уровне. И в настоящее время, в 2010м году, были выпущены две методические книги, которые разошлись по всей стране. Их выпустило издательство «Феникс». Они посвящены именно тому, как работать с незрячими детьми, как организовывать и проводить коррекционную работу.
-Кто финансировал выход этих книг?
-Издательство «Феникс».
-Насколько я знаю, благодаря Вам лично, Татьяна Борисовна, и Вашим делам, связанным с Интернетом, были осуществлены на практике многие интересные идеи. Не могли бы Вы рассказать об этом?
-Мы, действительно, много общаемся с Интернетом. Для каких целей? Как Вы сами понимаете, не для развлечений. Например, идут детские конкурсы. Допустим, есть такой конкурс «Святые Заступники Руси». Это конкурс, который организован Епархией и нашим правительством. В этом конкурсе мы принимаем участие уже второй год. В первый год у нас было четырнадцать грамот. Во второй год – у нас ещё четыре грамоты. Но это только один конкурс. В настоящее время проходит ещё ряд конкурсов. Мы вышли и на международный конкурс. И тоже, благодаря Интернету. Это – международный конкурс-фестиваль детей с ограниченными возможностями. На третьем международном конкурсе у нас было десять дипломов. И вот – буквально вчера – была отослана ещё одна заявка – регламент таков, что нужно было именно вчера отослать – на участие в четвёртом конкурсе. Есть у нас опыт участия во всероссийских конкурсах. Это тоже осуществлено, благодаря Интернету. Там участвовали наши дети.
Точно так же мы поступаем и с преподавательским составом. Уже много лет работы наших преподавателей публикуются в рамках фестиваля педагогических наук «Открытый урок», проходящего под эгидой организатора Соловейчика – это публикации фактически международного уровня. Бывает, что до двадцати пяти статей в год наши преподаватели публикуют в рамках именно этого фестиваля.
-Это электронные публикации?
-Да. Мы можем сейчас открыть и увидеть авторов и хронологию, и сами тексты. Это уже пять лет продолжается. Это, что касается Интернета. Тем не менее, хочу ещё кое-что отметить.
В прошлом году, в связи с Годом Учителя, очень много педагогических инициатив было объявлено через Интернет. Допустим, конкурс заместителей директоров. Я стала лауреатом этого всероссийского конкурса.
-Поздравляю!
-Спасибо. Таким же образом проходил и первый всероссийский конкурс директоров, на который было отправлено шестьсот шестьдесят семь работ со всей России, и в десятку лучших вошла работа Михаила Петровича – нашего директора.
-Простите, понимать следует так: одна работа – один директор?
-Да. Именно так. Требовалось написать эссе, в котором на определённом количестве страниц нужно было описать свою деятельность за определённый период времени. Наш директор занимает этот пост уже тридцать лет – вот ему и следовало описать свою деятельность за эти годы. Как только что было сказано, он попал в десятку лучших.
А на тот конкурс, где я стала победителем, тысячу пятьсот семьдесят семь работ было отправлено – тоже со всей страны.
Помимо сказанного, через Интернет у нас были публикации в рамках научно-практической конференции «Наша новая школа» - это было в прошлом году.
Есть у нас дипломы, полученные за публикации в рамках упоминавшегося фестиваля «Открытый урок». Есть они и у меня. А в принципе – у каждого учителя есть своя папка с дипломами. Каждому есть, что показать и есть, чем гордиться.
Когда мы делаем какие-либо конференции, связанные именно с тифлопедагогикой, мы выставляем весьма значительный стенд публикаций, которые есть не в Интернете, а в Южном Федеральном Округе – у нас достаточно много работ именно в книжных изданиях, вышедших в Ростовской области. Конечно, нам Интернет значительно помогает. Кстати, попутно отмечу здесь и про лозоплетение.
Татьяна Борисовна показывает эти удивительнейшие вещи, сплетённые из лозы (о самом лозоплетении ещё будет сказано на этих страницах), стоящие в её кабинете – это сплетённое из лозы солнце, ракета, тоже сплетённая из лозы, (да такая высокая ракета!, гораздо выше стола, за которым сидит Татьяна Борисовна!) и точно также сплетённая из лозы летающая тарелка.
-Вот эти работы, - отмечает Татьяна Борисовна, - отправятся в Москву, на конкурс, связанный с 50тилетием полёта Ю. А. Гагарина. Уже и документы готовы. Об этом конкурсе мы тоже узнали из Интернета. Он называется «От терний к звёздам!». Это – всероссийский конкурс.
-Кто автор этих прекрасных работ?
-Ротов Илья и Абдурахманов Эльдар – они авторы ракеты. Маринова Ира и Шелудько Галя – авторы летающей тарелки. И третья работа – солнце – её авторами являются Тарасова Александра и Шагинян Карина. Руководитель – как Вы знаете – Татьяна Николаевна Становова (о ней тоже ещё будет сказано – авт.). Каждую работу делали вдвоём. Таким образом, ещё шестеро детей отправляют свои работы на конкурс. Сейчас наши сотрудники поехали в фирму «Эльдорадо» на поиски подходящей коробки, в которой можно бы было выслать эти изделия. А то, та коробка, что мы нашли – явно не подходит.
-Побольше б именно таких проблем.
-Согласна с Вами.
Упомянём здесь ещё Ольгу Александровну Гаусс – заместителя директора по воспитательной работе, прежде работавшую здесь же в должности воспитателя.

О ВОСПИТАТЕЛЯХ
В этой главе будет рассказано о воспитателях школы-интерната № 33, об их труде – столь необходимом в деятельности любой школы-интерната, и в особенности  той, что имеет дело с таким весьма специфичным контингентом учащихся.
Капинская Светлана Гавриловна родилась в 1942м году в городе Калач-на-Дону в Волгоградской области. В школу-интернат № 33 пришла работать после того, как окончила школу № 1 в городе Ходыженске Краснодарского края, где прежде жила. Там же она окончила 9й и 10й классы школы рабочей молодёжи. Работала старшей пионервожатой, для того чтобы иметь двухгодичный стаж педагогической работы для поступления в педагогический ВУЗ.
В школе-интернате № 33 работала с августа 1960го года по 1990й год, уйдя на пенсию по выслуге лет. Трудовая деятельность Светланы Гавриловны начиналась с должности секретаря ВОС. По путёвке РКВЛКС была утверждена в должности старшей пионервожатой. За тем была переведена на должность воспитателя, после чего была учителем начальных классов, а потом – заместителем директора по воспитательной работе, проработав в этой должности 17 лет.
Занимаясь долгие годы воспитательной работой, Светлана Гавриловна активно осуществляла связь школы-интерната с шефствующими предприятиями системы Всероссийского Общества Слепых (ВОС) Ростовской области.
Награждена значком «Почётный член ВОС», имеет звание «Воспитатель-методист». В настоящее время Светлана Гавриловна занимается воспитанием совсем маленьких детей в системе здравоохранения в Доме Ребёнка.
А сейчас я беседую с воспитательницей 10х-11х классов школы-интерната № 33 Татьяной Александровной Ветряк.
Татьяна Александровна работает здесь 17й год. До этого работала вообще не в педагогике. Говоря точнее, инженером. Затем, в 90х годах, как говорит сама Татьяна Александровна: «когда началась переделка всего нашего общества», оставшись без работы, Татьяна Александровна нашла новое применение своим силам и способностям, придя на работу сюда, в школу-интернат № 33. «И не жалею об этом», - с уверенностью говорит она сама.
-Этим детям, - отмечает Татьяна Александровна, - очень нужны люди, которые их могут понять и им помочь. Это – моя главная миссия: помогать им и понимать их, потому что, если ребёнка не понимаешь, то и помочь ему не сможешь. Главное – понять, что ему нужно, а уже потом помогать.
-Четыре года назад, - продолжает Татьяна Александровна, - у меня был хороший выпуск. Это были те ребята, с которыми я начинала работать. С первого класса я с ними работала по двенадцатый. Можно сказать, мы с ними вместе учились. И фактически все они поступили учиться дальше. Класс получился очень дружный. Тринадцать человек там было. Некоторые ушли ещё в десятом классе (это аналогично девятому в массовой школе), но большинство учились до двенадцатого (аналог одиннадцатого в массовой школе). Четверо из них поступили в Кисловодский медицинский колледж – в этом году (записано в 2010м году – авт.). Среди них – три девочки полностью незрячие. Эти девочки сейчас работают в санаториях Кисловодска. Работают они там массажистами. Ещё одна девочка поступила в Таганрогский университет, и один мальчик поступил в ЮРГТУ (бывший НПИ) – но они ещё доучиваются, поскольку колледж заканчивают раньше, чем ВУЗ. Два мальчика учатся заочно. Один из них приобретает специальность программиста. Вообще, должна сказать: ребята были очень хорошие, дружные. Самое главное из того, что мне удалось с ними добиться – вырастить хороший, дружный коллектив. Это был единственный класс, в котором, уходя из школы, все были настолько расстроены, что плакали, не хотели расставаться со школой. Поначалу даже поступить хотели куда-либо все вместе. Хоть куда-нибудь, но так, чтоб всем вместе! Они не могли друг без друга! До такой степени прониклись дружбой! С первого класса друг к другу – «помоги», «подскажи». И эта взаимопомощь их сблизила.
Кроме того, дети были очень талантливы. Среди них были и хорошие певцы. Был один мальчик – Володин Серёжа – он был такой активный… Можно сказать: суперактивный! Даже: гиперактивный! Говорил: «Научите меня вязать, я хочу связать маме платок». Мы с ним вязали, вязали… В конце концов, ничего у нас с этим вязанием не получилось. Нитки путались… Потом он понял, что это, пожалуй, не мужское дело, и начал учиться плести. Какие только вещи он ни сплёл! И тарелки плёл, и шкатулки плёл! Тут он понял, что – это его призвание. Ему понравилось.
Вообще-то у каждого ребёнка есть талант. Только эту искорку нужно рассмотреть и потом её раздувать. Этим мы и занимаемся.
А потом ко мне пришли ребята – это было в прошлом году – из десятого класса. Перед этим были у меня одиннадцатиклассники – тоже хорошие ребята были, они в прошлом году школу закончили, и тоже фактически все поступили учиться дальше.
Желания ребят сбываются. Они нигде и ни у кого ничего не просят.. Они всего добиваются сами. Они сами строят свою дальнейшую судьбу. Это – самое главное!
В школе мы должны дать толчок к тому, чтобы они захотели сами для себя что-то построить. Создать семью. Родить детей. А для того, чтобы семью и детей содержать, требуется определённая база. А база – это работа. Этим мы и живём.
Теперь я, как воспитатель, беру старшеклассников. Объясню, почему. Очень трудная программа. Очень трудно даются такие предметы, как, скажем, алгебра, физика – нужно очень много трудных задач решать. Им требуется помощь. Не у всех воспитателей это получается. С моей основной специальностью я им принесу больше пользы. А начинала с младших классов.
Есть и проблемы. Их тоже немало. Хотелось бы, чтобы у наших ребят было больше связи с внешним миром. На мой взгляд, здесь большая проблема. Нужно решать вопросы, связанные с интеграцией детей в ту жизнь, что нас окружает. Хотелось бы всё же чаще возить детей в театр, на какие-либо выставки, на какие бы то ни было встречи. В городской библиотеке, кстати, довольно часто бывают интересные встречи. Но, у нас не получается туда попасть. То по времени не успеваем, и здесь уже сказывается транспортная проблема, то тут бываем загружены и даже перегружены. Мы отрезаны от внешнего мира – и это очень серьёзная проблема. Но, если бы наше учебное заведение находилось в городе, то такое положение дел, решив одни проблемы, породило бы целый ряд других – возможно, ещё более сложных. В плане интеграции в общество сейчас неплохо помогает Интернет. Но, конечно же, он никогда не заменит реального, живого общения.
Недавно наши ребята готовились к олимпиаде по истории. Там были очень сложные вопросы. Примерно 80% ответов они нашли в Интернете. Хотя, при этом поработать им пришлось основательно. Целую неделю занимались. Мне, как воспитателю, нередко приходится отвечать на различные вопросы детей. Но, скажу по-правде: чтобы было что-то неожиданное, или такое, чтобы меня чем-то насторожило – такого не было. А вообще, между ребятами и мною строится диалог по принципу «взрослый – взрослый». Я с ними разговариваю как со взрослыми. У меня нет проблемы, что я ему (или – ей) отвечу что-то не так. Я вижу перед собой взрослого человека. Да он такой уже и есть.
Прошлый выпуск, что у меня был – там ребята очень увлекались внешней политикой. Для них политинформации, проводимые нами, были очень серьёзным делом. Перед тем, как на работу идти, сажусь перед телевизором, чтобы быть в курсе всех мировых новостей. Прихожу – обсуждаем с ребятами. Им было интересно, когда прихожу и говорю: «Знаете, там такое-то событие произошло…», говорю им то-то и то-то, а они мне: «А мы уже знаем!». Мне хотелось, чтобы они выше меня поднялись. Хотя, бывало и так, что о чём-то они просили рассказать поподробнее. Однако, споров по поводу оценки тех или иных событий не припомню. Как-то у нас с ними понимание происходящего в мире шло в одном русле.
Нужно бывает, - продолжает Татьяна Александровна, - протянуть какую-то ниточку, по которой ребёнок сделает шаг навстречу, установится взаимопонимание, когда он будет делать всё, что ты не попросишь – здесь требуется тонкая работа и ума, и сердца, и души.
Мы ещё о многом говорили с Татьяной Александровной. Но, пожалуй, всего на этих страницах не воспроизведёшь. Скажу лишь о том, что есть у Татьяны Александровны научные публикации. Одна из них носит такое весьма примечательное и по-своему  символическое название «Развитие самопознания и уверенности в себе у незрячих учащихся». Опубликована эта работа Татьяны Александровны в Ростове-на-Дону в 2008м году, на страницах международного сборника научно-практических работ «Социономикон» (в его 5м выпуске).
Следующим моим собеседником из числа воспитателей школы-интерната № 33 стала Виктория Александровна Чеботникова, работающая здесь с 1999го года. До того Виктория Александровна работала воспитателем одного из детских садов Новочеркасска.
-Что привело Вас сюда на работу?, - с этого вопроса начинаю беседу с Викторией Александровной.
-Просто живу здесь, на Ключевом, - слегка улыбаясь, говорит Виктория Александровна, - Потому, эта работа находится близко от моего дома. И вообще – для меня подходящая. Она мне по душе.
Виктория Александровна окончила в своё время Новочеркасский промышленно-гуманитарный колледж, факультет дошкольного образования по специальности «Воспитатель детей дошкольного возраста». Сейчас заочно учится (написано в 2010м году – авт.) на пятом курсе Ростовского Педагогического Университета, на факультете Дефектологии.
Спрашиваю у Виктории Александровны:
-Значит, после окончания университета планируете работать здесь уже в каком-то другом качестве?, - на что Виктория Александровна отвечает:
-Нет. Только воспитателем. Имея высшее образование, появится возможность работать не только с незрячими детьми. Я этому должна научиться. Дело ещё и в том, что дети, которые приходят, с каждым годом всё слабее и слабее в плане состояния здоровья, и – как ни странно – к основному дефекту наших детей – отсутствию зрения, или ослабленному зрению – прибавляется много сопутствующих заболеваний: здесь и ДЦП, и множество других недугов. И я, как дефектолог, смогу найти, скажем так, более действенный подход к нашим детям. Это очень нужно для моей работы. У нас есть учитель-дефектолог, а я буду воспитателем-дефектологом.
-В школе-интернате я работаю уже более десяти лет, - продолжает Виктория Александровна, - и за это время у меня был один выпуск. Это были дети, которых я взяла как воспитатель во втором классе и выпустила в двенадцатом. То есть, я десять лет шагала с ними изо дня в день. В этих стенах мы прожили с ними десять лет. Дети были очень хорошие. И не только потому, что они были у меня первые. Для каждого педагога первые обычно запоминаются. Но, не только из-за этого. Дети все были разные. Были и совершенно незрячие, были и слабовидящие. Были с разными возможностями и способностями. Но, факт остаётся фактом. Из нашего класса один мальчик окончил школу с серебряной медалью – это Серёжа Семашко. И из всех наших детей – их было семь человек – четверо поступили в высшие учебные заведения. Это о многом говорит. Остальные поступили в различные колледжи. Как говорится, результат налицо.
Что касается трудностей. Трудности бывают во всех профессиях. Пожалуй, для меня трудностью было то, что когда я пришла на работу сюда, то очень долгое время боролась со своей же собственной жалостью к этим детям. Мне их всех было жалко. Я так старалась каждого своей опекой оберечь от всего. Это, конечно, служило очень плохую службу. Я – сама мама, и прекрасно понимаю, что родители очень опекают своих детей, тем более – имеющих такие недуги. Но, потом вовремя одумалась. Да и другие, более опытные педагоги подсказали. Всё вошло в своё русло. Вместе с детьми росли, вместе болели, вместе гуляли, вместе плакали и смеялись – всё только вместе. Как мама. Могу с гордостью сказать: из этих деток трое меня действительно называют мамой.
Это не громкие слова. Но, в жизни бывают разные ситуации. Грустно, но не только взрослые, но и дети попадают в эти ужасные ситуации, когда родители либо не могут, либо – того хуже – не хотят заниматься детьми и их проблемами, когда дети не то, что в физическом, в буквальном, а скорее даже в моральном плане – брошены. Опять же – непонимание. Это ужасно. Причины бывают разные. Была среди моих воспитанников одна девочка. Она была сиротой. Папу лишили родительских прав. Мама умерла. По праву она меня мамой называла. Ей некого было больше так называть. И я по праву этим горжусь.
Меня всегда радует начало нового рабочего дня, потому что мои дети буквально прилипают ко мне – мы очень друг по другу скучаем. У нас были очень длинные каникулы. Так уж получилось, что они у нас были в этом году на неделю дольше, чем у всех остальных. У нас есть телефонная связь со всеми. Родители наших детей их контролируют. Каждый день звонили. У нас есть расписание телефонных звонков. Папы, мамы, бабушки, дедушки – все скучают. Общаемся. Обо всём меня спрашивают. У этих детей очень хорошие родители. И дети очень хорошие.
Сейчас работаю с первым классом. Пройдут годы, и это будет мой второй выпуск. И я заранее знаю, что он будет. Класс большой – девять человек. Дети очень сложные. У них много сопутствующих заболеваний. Диагнозы, говоря медицинским языком, не совместимые с жизнью. Потому, что когда у ребёнка помимо полного отсутствия зрения ещё и эхололия – это нарушение умственного развития при органическом повреждении центральной нервной системы, которое затронуло именно головной мозг и речевой центр, когда ребёнок не понимает той речи, которая к нему обращена, когда он на мой же вопрос отвечает моим же вопросом, то есть он на столько не умеет и не понимает, как ему со мной вести себя, не говоря уж о том, как ему вести себя с другими детьми и со взрослыми, и у меня есть такой ребёнок – не просто бывает осознавать, что человек чего-то лишён, лишён того, что ты имеешь сам. Сколько лет работаю с детьми, и всегда жалею только об одном: о том, что не могу с ними поделиться своим зрением. Для них умение выжить в наше непростое время – это то, чему я должна их научить. Я это точно знаю, потому что с ними работаю. Для того с ними и работаю, чтобы они не только научились выживать в этой жизни, в современности, в нынешнее очень тяжёлое время, но и когда я их научу быть просто людьми – просто хорошими, отзывчивыми людьми, добрыми, ласковыми по отношению к окружающим, по отношению к родителям, к бабушкам и дедушкам, к сёстрам и братьям, неравнодушными по отношению к другим людям – это очень тяжёлая для меня, как для педагога задача. Но, думаю, что я с ней справлюсь. Должна справиться. Обязана справиться.
Поверьте: всё, что я говорю – это искренне. Это идёт из души. Это – не просто слова.
И я верю Виктории Александровне. Верю хотя бы потому, что тот, кто мыслит и чувствует иначе – здесь просто не работает.
Теперь же скажу несколько слов про воспитателя Валентину Васильевну Сысоеву.
Она работает в школе-интернате № 33 с 26го августа 1991го года, а до того работала в детском доме № 1 на улице М. Б. Грекова, а ещё раньше работала Валентина Васильевна в детском саду № 6 на улице Просвещения. По образованию Валентина Васильевна - воспитатель. Как сама она говорит: «Я – чисто воспитатель. Это – моя профессия».
-Образование высшее?, - уточняю у неё.
-Нет. Среднее специальное. Как я этого хотела, как я к этому стремилась, так и не изменила своей профессии. И вот уже много лет работаю.
-А как получилось, что Вы пришли именно сюда?
-Я работала в детском доме. То был дошкольный детский дом. Но также там были дети с нарушением интеллекта. Но потом его перепрофилировали в семейный детский дом. И я подумала, что мне самой будет лучше перейти сюда – не для меня это было. Пришла я сюда – как сейчас помню – 26го августа. Как раз, с 1го сентября и приступила к исполнению своих непосредственных обязанностей. Здесь как раз было место во вспомогательных классах, так до сегодняшнего дня в них и работаю. Считаю, что сделала правильный выбор.
-Методы моей работы, - рассказывает Валентина Васильевна, - те же, что и в работе с детьми, имеющими нормальный интеллект. Только здесь требуется больше терпения, больше внимания – это самое главное. Если детям с нормальным интеллектом достаточно сказать один раз, этим детям, может быть, придётся повторить два – три раза. Так нахожу с ними общий язык. Естественно, прислушиваюсь к их интересам – это в первую очередь. Если ребёнок интересуется чем-то, я всегда поддержу его интерес. Тогда, конечно, все отношения идут на лад.
В классе у меня все успевают. Сейчас я веду 9й «Б» (записано в 2011м году – авт.).
Все успевают. К урокам относятся серьёзно – у них уже выработалась привычка. На самоподготовку, являющуюся аналогом домашнего задания в обычных школах, тоже являются без опозданий. Все сидят, учебники приготовлены – это отработано.
-Конечно, - продолжает Валентина Васильевна, - детям с нарушениями интеллекта гораздо труднее в жизни. Им труднее найти свою дорогу, как-то устроиться. Однако, таких, чтобы закончили школу и потом остались, что называется, не у дел, среди моих выпускников не было и нет: или дома кто-то из них помогает, или всё же где-то работает.
Был у меня мальчик Витя. Он здесь, в городе на рынке помогал. Его брали предприниматели помогать им в качестве продавца и были им очень довольны – не я одна его на рынке видела.
-Он – слабовидящий, или – совсем незрячий?
-Слабовидящий. Возьму прошлогодний выпуск. Был там мальчик из Ингушетии, из Назрани – это район, названия села сейчас не помню, к сожалению. Он помогал отцу на стройке. До сих пор они мне звонят. Там трое детей. У старшего ДЦП. Мальчик, о котором сейчас говорю, - Али – страдает нарушением зрения. Его младший брат сейчас в Волгодонске – он с нормальным интеллектом. Я довольна такими учениками.
-Простите, если он из Ингушетии, то какими судьбами он оказался здесь?
-Я не могу точно ответить на этот вопрос. Но я знаю другое. Знаю, с каким вниманием там власти относятся к подобным вопросам. Сам министр образования Ингушетии всегда присылал нам поздравления с праздниками, в течение всего учебного года интересовался: посещает ли такой ученик – Кадзоев Али – занятия. Это всё – официально. Михаил Петрович – наш директор – всегда зачитывал те поздравления на педсоветах. Али поступил к нам с первого класса и проучился до девятого. Там очень хорошая семья. Мама у него замечательная. С родителями у него вообще прекрасные отношения. Правда, его папу я сама слышала только по телефону. А мама приезжала каждую четверть. И привозила Али к началу четверти, и на каникулы его забирала. И до сих пор с ними связь поддерживаем. Мама Али прислала и директору, и мне, и его первой учительнице Наталии Семёновне открытки, поздравила всех нас с Новым Годом. Это были, к тому же, музыкальные открытки. И выбирал их, как она потом нам сказала по телефону, сам Али.
Али – слабовидящий. Пока он у нас был, его мама возила его – по меньшей мере, трижды – на операции в Москву. Операции ему там делались бесплатно. И он ушёл от нас с остротой зрения: один глаз – 0,9 – это почти норма!, - второй глаз – 0,7. В общем, очень хороших результатов удалось добиться за то время, пока он учился здесь и лечился в Москве.
-Скажите, пожалуйста, среди выпускников – с учётом специфики не только всего Вашего учебного заведения вообще, но и с учётом специфики «Б» класса в частности – были ли всё-таки среди выпускников класса «Б» те, кто пошли учиться дальше?
-Витя, о котором я уже успела сказать, учился, но не пошёл работать по специальности. Хотя и приобрёл специальность плотника. Но, навыки, необходимые для жизни, они приобретают – не вечно же им жить с родителями.
-И не в дом инвалидов же им идти…
-Конечно. Кстати, в прошлом году была здесь девочка – Марина Филатова – тоже моя выпускница. Очень музыкальная девочка. Она поступила в Курское музыкальное училище. В «Б» классе она училась. На «4» и «5». Если что-то не ладилось, она мне сама каждый раз: «Валентина Васильевна, давайте ещё сделаем». С математикой, правда, у неё сложности были. Марина – это моя звезда.
-А были те, кто в процессе учёбы переходили из класса «Б» в класс «А»?
-Был на моей памяти Дмитренко Виталий. Он окончил школу – это было давно, он у меня в «Б» окончил девять классов. Потом его мама сказала, что хочет попробовать показать его комиссии в Ростове. Между прочим, тоже был мальчик музыкально очень одарённый. И действительно, в сентябре его мама его привозит, мы встречаемся, и он уже в «А» классе. Но, это было очень давно. А в позапрошлом году из моего класса Рима Саркисян была переведена в «А» класс, и сейчас она в шестом классе «А», а у меня она была в восьмом «Б».
-В этом же есть и Ваша заслуга!
Валентина Васильевна улыбается:
-И участие родителей очень много значит. Это очень важно, чтобы наша работа осуществлялась в контакте с родителями. Тогда, конечно, добьёшься гораздо больших результатов.
-Это же и самого ребёнка заслуга. Не так ли?
-А самого ребёнка – в первую очередь. Кстати, Рима – очень настойчивая девочка. И лично я её готовила к тому, что ей придётся трудно в начале – ведь там дети уже изучали ту программу, а ей только придётся начинать её изучать. Я Риму поддерживала. Поддерживала её эмоционально-волевую сферу. Объясняла ей: «Может, ты вначале будешь отставать, что-то не будешь понимать – подходи, спрашивай». Девочка идёт вперёд. Тяжело, но всё нормально. Вот и всё, что я могла Вам сказать.
Любовь Ивановна Некрасова – старейший воспитатель. Работает здесь уже два десятка лет. Общий же её стаж пятьдесят два года. Прежде работала в вечерней школе, работала в тюрьме, работала в лагере для заключённых – там ведь тоже есть школа. Все прежние годы, во всех вышеупомянутых учреждениях Любовь Ивановна работала учителем русского языка и литературы. А в школе-интернате № 33 работает сейчас воспитателем. Как рассказывает она сама:
-Мне оставалось два года до пенсии. Я тогда работала в колонии строгого режима, проработав там тридцать семь лет. Потом начальник колонии сказал, чтоб оттуда уволили всех женщин, работавших там, потому что случаи всякие бывают. Школа там и сейчас есть, но работают в ней исключительно учителя-мужчины. Как я уже сказала, мне тогда оставалось два года до пенсии. Я искала другую работу. Так и пришла сюда. С 1990го года здесь работаю. Начинала работать учителем. Начинала в «Б» классе, сейчас работаю в «А».
С учениками класса «Б», - продолжает Любовь Ивановна, - работала первые четыре года. В этой школе я сделала уже пять выпусков: два в «Б» классах и три в «А» классах. Наши ученики, как Вы, скорее всего, уже знаете, поступают в основном в училище, находящееся в Кисловодске по специальности, связанной с массажем, и в музыкальное училище, находящееся в Курске. Одна из моих выпускниц поступила в Волгоградский университет. Там же учился мой выпускник Денис Власов, окончив Юридический факультет. В Курске и в Кисловодске мои бывшие ученики тоже учились. Почти все они окончили те учебные заведения, в которые поступали. Сейчас работают.
Наталья Семёновна Галицкая – инженер, волею судьбы ставший педагогом. Скажу честно, на меня беседа с нею произвела чрезвычайно глубокое впечатление. Впрочем, вот запись той беседы. Судите обо всём сами.
-Я вообще – инженер, - говорит Наталья Семёновна, - окончила Политехнический Институт, который потом был переименован в НГТУ, а потом – в ЮГРТУ. После учёбы в институте я окончила аспирантуру. Но всю свою жизнь мечтала быть рядом с детьми, которые нуждаются в помощи. И мне казалось, что я им могу эту помощь оказать. Я обратилась в детский дом, где проработала два года. За это время я нашла контакт с детьми. Было хорошо и детям, и мне. Но, обстоятельства сложились так, что я перешла на работу в эту школу, потому что здесь нужен был педагог, которым я, на самом деле, не являюсь, но мне позволили здесь стать педагогом. В меня поверили как в педагога. И я постаралась эти надежды оправдать. Я имею высшую категорию – уже второй срок. Её подтвердили буквально только что. Сюда я пришла восемнадцать лет назад на должность воспитателя. Но, спустя полтора или два месяца после этого, отсюда ушёл педагог, ушёл по состоянию здоровья, и меня попросили замещать его до тех пор, пока не найдут другого. Но, почему-то администрация посчитала нужным не искать педагога, а оставить в этой должности меня. Так я и стала учителем начальных классов. И уже семнадцать лет – учитель начальных классов.
В этом году (записано в начале 2011го года – авт.) я уже полгода как работаю воспитателем. Причина в той демографической ситуации, что сложилась в нашей стране. Когда недостаток детей в массовых школах, туда берут даже детей, имеющих какие-либо проблемы со здоровьем, в том числе – и со зрением, здесь этих детей не хватило для того, чтобы я продолжила работу в начальных классах. Я выпустила четвёртый класс (аналог третьего в массовой школе), а дальше детей не набрали. Так что сегодня я – воспитатель.
У Наталии Семёновны много публикаций по педагогике и психологии. Она участвует в фестивале педагогических идей. Прошла курсы переподготовки в Москве. Буквально только что прошла дистанционные курсы при МГУ.
-Единственное, что могу сказать искренне, - признаётся Наталья Семёновна, - так это то, что я очень люблю детей. Люблю, при всех их пороках. Их пороки ещё больше сближают меня с ними. Они мне по-своему дороги. Я нуждаюсь в них и нуждаюсь в этой работе.
-Как инженер Вы сколько-то работали?
-Да. Я работала в Гидрохимическом институте. Потом ушла в декрет. Меня в Гидрохимическом убеждали поступить в аспирантуру, потому что у меня уже тогда были научные статьи – они у меня были ещё и в студенческие годы. Но, я отказалась по той простой причине, что у меня тогда был маленький ребёнок. Совсем маленький. Я не пошла тогда в аспирантуру. А свою первую работу я опубликовала, ещё учась в среднем учебном заведении, говоря точнее – в техникуме. Но, это – давно пройденный этап. А в аспирантуру я поступила потом, в ЮЖНИГИМе. А позднее, с началом перестройки, когда ЮЖНИГИМ перекроили и из четырёхсот человек осталось восемьдесят – в основном, администрация, и при этом осталось одно только направление, гидротехническое же направление, в котором я работала, было ликвидировано и все те, кто работали в гидротехническом направлении, оказались, можно сказать, на улице – судьба, таким образом, привела меня в педагогику. Педагогика меня тогда не интересовала. Я о ней ничего не знала. Но, меня привлекали дети, я хотела работать с детьми, отдавать им свою душу – сколько её у меня есть.
Наталья Семёновна тут же спохватывается:
-Сотрите в диктофоне то, что я сейчас сказала. Не нужно обо мне писать. Пишите лучше о детях, с которыми я работаю.
-Извините, но я не буду ничего стирать – важно абсолютно всё.
После секундной паузы Наталья Семёновна продолжает:
-Единственное, что могу сказать со всей ответственностью: я очень люблю этих детей и очень люблю свою работу. Всё остальное можете опустить.
-А о чём же тогда писать?
-Не знаю…
-Хочу сказать про нашего директора, - продолжает Наталья Семёновна, - он ведёт мудрую кадровую политику. И в самом деле – без любви здесь работать нельзя. Директор из этого и исходит.
-Я попросил бы Вас рассказать ещё о специфике Вашей работы.
-Что могу Вам сказать? В отличие от детей, которые находятся здесь с одним дефектом – имею в виду: с дефектом зрения – у меня дети, имеющие несколько дефектов.
-У Вас «Б» класс?
-Да. Зрительный недуг этих детей отягощён ещё и изъянами в интеллектуальном развитии. Это, конечно, накладывает отпечаток, создаёт свою специфику в работе с ними, потому что здесь нужно глубоко изучить их психологические возможности, что называется – кто во что горазд, и учитывать их ежеминутно, практически ежесекундно при общении с ними. Прежде всего для меня главное, как я сама это поняла, - я работала в детском доме не очень много, всего два года, но там я это поняла – с этими детьми, при всём моём желании (а я пошла туда по доброй воле, ради самих этих детей), нужна строгость. А без строгости – хотя, конечно, каждый понимает это по-своему – здесь невозможно наладить дисциплину, а без дисциплины дети не услышат меня.
Я с удовлетворением недавно прочитала в одной из книг – никогда не вредно постигать знания, даже если это знания прошлых лет – о том, что нужна строгая дисциплина, но, естественно, эта строгость не должна быть основана на жестокости, и при этом основываться она должна на понимании ребёнка. Я изыскиваю такие пути, чтобы дети слышали мой голос. Но, голос строгий.
Первое, что я делаю, получив новый класс – привожу детей к общему знаменателю, чтобы они знали общие правила поведения, которые у нас даже официально прописаны. И когда налажена дисциплина, тогда начинается учебный процесс.
За что я их люблю? Если Бог даёт достучаться до каждого из них, они начинают меня понимать. Они понимают, если я от них чего-то требую, даже жёстко требую – хотя, вся моя жёсткость, если честно, состоит только в тоне. Но, когда у меня наступало взаимопонимание с детьми, то я тогда до каждого из них, учитывая его состояние – как общее, так и ежедневное, - пытаюсь донести те знания, которые и должна по программе донести.
Был у меня за все эти годы отличник, мне всё же кажется, что попал он в «Б» класс по ошибке. У него было, скорее всего, какое-то промежуточное состояние – так тоже бывает. А вот хорошистов было немало. Здесь есть и моя заслуга. Она состоит в том, что мне удалось наладить взаимопонимание. А всё остальное – труд ребёнка. И его самоотдача настолько велика, что я не могла поставить меньше «четвёрки». Это придавало мне силы, придавало чувство глубочайшего удовлетворения результатами моего труда. Мне было дорого то, что дети понимают и дают результат, что всё то, что я могла дать ребёнку – я ему дала. Но, это уже заслуга ребёнка, а не моя. Мой только подход. Я подтолкнула его к такой степени понимания, когда он говорит, что сейчас бывает крайне редко: «А можно, я ещё одну задачу решу?». Конечно, можно. И мне это настолько греет душу!
Есть у меня одна воспитанница – у неё акалькулия. Это такое логопедическое заболевание. Она не способна считать. Зато, она умеет читать. И это только потому, что когда мы с ней остались одни – во время эпидемии гриппа, - я её вынуждала читать столько, сколько мне хотелось, но совсем не столько, сколько хотелось ей. А когда она стала читать хорошо и почувствовала вкус к чтению, поняла, что это не просто механическое проговаривание слов, но это ещё и получение знаний и информации – причём, тексты, естественно, были детские, смысл которых до неё доходил – она получила интерес к чтению, желание читать. И речь начала развиваться.
Когда такой ребёнок говорит: «А можно я ещё почитаю?» или – «А можно я ещё порешаю примеры?» - меня это не просто радует, это восхищает! Я благодарна этим детям за то, что они способны на такие подвиги. Особенно – в наши дни, когда даже здоровые дети не хотят учиться.
В процессе нашей беседы рассказывала Наталья Семёновна и про те виды речи, которые ей приходится развивать в своих учениках, среди коих есть и так называемая «консервативная речь» - это, когда человек читает и понимает смысл прочитанного, но не может этого изложить.
-Нам с Вами этого в полной мере не понять, - объясняет Наталья Семёновна, - потому, что для нас это само собой разумеющееся, а для незрячего ребёнка, имеющего к тому же проблемы с психикой, это очень часто бывает задачей практически невыполнимой.  
Вот с какими проблемами Наталье Семёновне приходится сталкиваться в работе практически ежедневно – и с этими, и ещё с многими, многими другими.
-Кроме учебных процессов, - отмечает Наталья Семёновна, - есть ещё и процесс воспитательный. И воспитательный процесс не менее сложен, чем обучение. Хотя, я считаю, что это во многом – единый процесс. Трудности воспитания накладывают отпечаток на образовательный процесс. А трудности воспитания здесь неизбежны, потому что все эти дети – абсолютно все – из неблагополучных семей, и всё, что они видели, всё, что они испытали в своём раннем детстве – мягко говоря, далеко не предмет для зависти. И очень трудно порой их в чём-то обвинять, поскольку всё то, что ими прожито фактически ещё в младенчестве, не могло не оказать влияния на их психику. А психика – вопрос настолько сложный, что даже психиатры не способны ответить на многие вопросы, а уж тем более – педагоги.
Скажу так. Психология – не психиатрия. А здесь часто приходится иметь дело по сути с психиатрией, что создаёт крайне сложные проблемы и в воспитании, и в обучении. Трудностей здесь очень много. Гораздо больше, нежели во всём том, о чём я говорила до сих пор.
Что касается психиатрии. Человек же не может быть универсальным, не может он знать всего. В данном случае я не жалуюсь на то, что по основной специальности я – инженер. Не жалуюсь, поскольку мне это абсолютно не мешает. Не мешает ещё и потому, что умение работать с литературой – это то, что я получила в техническом ВУЗе. Это - как раз то, что и в педагогике не всегда даётся. И это мне очень сильно помогает. Познавать новое – это жизненная необходимость при работе с этими детьми. При отсутствии необходимых знаний будешь повышать на них голос, доходить не знаю до чего – а результатов не будет. Это будет уже не работа, а настоящая каторга, от которой ты сам откажешься и тут же уйдёшь.
Мне часто говорят: «Как у Вас хватает терпения?». Я отвечаю: «Какого терпения?! Это знания. Я знаю, какой я должна быть с ними – хочу я того, или нет». Это даёт мне возможность понять, что это такие дети и что с этим надо считаться.
Столько кошмара, который я узнала за семнадцать лет работы здесь, с ним не идут в сравнение никакие передачи типа «Пусть говорят». И с детьми, пережившими весь этот кошмар нужно работать, их нужно понимать.
А в тех передачах меня поражает верхоглядство их создателей. То, что я реально вижу, работая здесь, то, с чем сталкиваются эти несчастные дети… Если себя не сдерживать и воспринимать эмоционально, то слёзы будут литься, не переставая. Всё, что пережили эти дети – каждый из них! – заслуживает такого высокого милосердия, какого у всех нас не хватит! И то, что мне самой пришлось здесь испытать, когда, при всей моей чувствительности, я вижу, как родной отец, не видя своего родного сына восемнадцать лет, и, узнав, что теперь у его сына есть достаточно существенная сумма на сберкнижке – это его пенсия, поступавшая туда за все минувшие годы, всего около двухсот тысяч рублей (мы же не тратим эти деньги, наши воспитанники получают их после выхода из школы) – приехал. Заметьте: приехал, узнав, что есть такая сумма!
Я его проводила к директору. Он сказал директору, что хотел бы восстановить свои родительские права. Директор ответил: «По этому вопросу, пожалуйста, обращайтесь в суд». Только суд решает такие вопросы – лишение родительских прав или их возвращение. Тогда этот человек, выйдя от директора, прошёл мимо моего класса, даже не спросив о том, где же его сын? Они оставили его в доме младенца. И не видеть потом столько лет! Я выбежала следом – его нет! Спрашиваю: «Он, что – ушёл?!». Да! Он ушёл!!! Я увидела только след его удаляющегося автомобиля.
Но, это только один из эпизодов. Все мои дела ровным счётом ничего не стоят в сравнении с теми несчастьями, которые уже успели пережить эти дети. И они ещё не понимают, что их ждёт за порогом школы, потому что здесь они всё же пребывают в тепличных условиях. И здесь им по-своему хорошо. Относительно, конечно.
А тот мальчик, о котором я только что говорила, каждые каникулы садился в классе возле батареи, отворачивался ото всех, потому что на каникулы дети разъезжаются по домам, их забирают, а его не забирал никто. Он садился, отворачивался лицом к батарее и рыдал. А потом его родной отец прошёл мимо него…
Эта история – одна из многих, встречающихся в моей работе постоянно. Я таких историй знаю бесчисленное множество.
А представьте, что я сама чувствовала, когда вела этого же мальчика к его родной бабушке, которая не видела его семнадцать лет – так же, разумеется, как и он её – и вдруг нашлась.
Знаете, я не выдержала, хотя всегда была – да и остаюсь – достаточно сдержанным человеком. Да, я тогда не выдержала и спросила его бабушку: «Где же вы были раньше?!». Было пролито столько слёз! Я написала столько писем по просьбе этого мальчика! Причём, его отцу – так уж получилось – я написала такое письмо, от которого сама плакала. Но, его отец никак не отреагировал на это письмо. И только узнав, что у его сына есть такая сумма, появился здесь. А как понял, что здесь ему сразу же эти деньги никто не выдаст, так сразу же и ушёл, даже не взглянув на своего сына, которого оставил когда-то в доме младенца. А мальчик поехал к бабушке. А когда деньги кончились, от него пришло письмо: «Бабушка меня выгоняет». Как я и сказала, это далеко не единственная история.
-Прожив в государственном учреждении, - замечает Наталья Семёновна, - очень трудно бывает потом войти в социум и в нём утвердиться.
Вздохнув, она продолжает:
-Мне очень жаль, но дорога одной из моих учениц – это дорога в зону. Пусть мои слова не будут пророческими. Она старается исправиться, но у неё это очень плохо получается, и мне её жаль. Тут не в учёбе дело. Дело в том, что она ворует. Смотрит в глаза и говорит: «Наталья Семёновна! Простите! Я больше никогда Вас не подведу!». Какое-то время держится. Моя сумка, кстати, для неё – запрет. Это свято. К ней она не прикасается. Я держу свою сумку открытой. Но она снова срывается.
-Насколько я знаю, это тоже своего рода психическая болезнь.
-Да. Это – болезнь. Где-то откровенная болезнь, где-то она как-то прикрыта поведением. Одним словом, мне жаль этих детей. Каждый из них по-своему несчастен. И эти несчастья - они куда превыше моей высшей категории! Выше моих публикаций! И выше многого, многого другого! Моя единственная заслуга – участие в судьбе этих детей, стремление сделать всё возможное и невозможное для того, чтобы несчастья каждого из них было не так болезненно.
Много через меня прошло трагических судеб. Поскольку это дети со сложной структурой дефекта, то их оставляют в детдомах, в домах младенца чаще, чем тех, которые учатся у нас же в «А» классах. У меня фактически половина класса состоит из сирот. Это – хроническое явление. Они – социальные сироты. Настоящих сирот – в том понимании, как это было, скажем, в годы Гражданской Войны, или в 40е годы – практически нет. Есть, правда, такие, у кого родителей нет в живых, но дело в том, что они стали сиротами ещё тогда, когда их родители были живы – их при жизни лишили родительских прав, были же к тому какие-то причины. Потом кто-то из тех родителей утонул, кого-то из петли вынули. Не живут долго такие люди. Не живут они долго, скорее всего, по тем же причинам, по которым и родительских прав лишились. Образ жизни сказывается и на её продолжительности.
Ещё одна есть у меня ученица, - продолжает Наталья Семёновна, - у неё остаточный интеллект присутствует. С ней очень интересно работать. Но, она – просто хулиганка по сути. Когда после выходных прихожу на работу, на меня сваливается столько всего – и то она без меня успела натворить, и другое, и третье, и пятое, и десятое… Эта девочка слабовидящая. А почему она – хулиганка? Потому, что её родители умерли, хотя родительских прав их лишили ещё при жизни. Её маму убили. Отец её сильно пил и умер. Осталась бабушка, у которой пятеро внуков. Один внук отсидел и только что вернулся. Другого вытащили из петли – уже мёртвого. Похоронили, понятное дело. Что этот ребёнок в такой семье почерпнёт?! Понятно, что ничего хорошего. Я два года борюсь за то, чтобы эту девочку не отдавали в ту семью на летние каникулы. С одной стороны – понимаю – ребёнку нужно родство. Это требуется на подсознательном уровне. Воспитатели и педагоги – при всём уважении к их труду, при всём их старании – всё равно, чужие люди. Но, с другой стороны, я добиваюсь того, чтобы эту девочку не отпускали на летние каникулы в её семью. Хотя бы потому, что там она выходит со своей родной сестрой – на год её старше – на дорогу, они садятся в попутные машины и едут неизвестно куда. А ведь ей сейчас всего одиннадцать лет! Правда, по росту она на свой возраст не выглядит, потому что и с питанием проблемы, и другие негативные факторы сказываются. Я не могу сказать плохого о её бабушке. Но, ей уже за восемьдесят. И у неё пятеро таких внуков. Что она может им дать кроме тарелки супа и яйца из под домашних кур?! Они, что – её слушают?!
Этим летом приезжает она и говорит: «Наталья Семёновна! У меня брат  Коля повесился». Я ей: «Как же так?! Ты же говорила, что он женился?». Она мне: «Да, женился. Остался ребёнок. Я за ним ухаживаю, а брат повесился». И она не переживает. Впрочем, не знаю – может, внутренне и переживает. Но, внешние переживания смазаны и притуплены.
Каждая судьба – это история. Рассказывать и рассказывать можно до бесконечности.
Мне часто говорили: «Что Вы там работаете?! Идите в «А» класс», а я всегда отвечаю: «Если не я, то кто же?!».
Всё же я работаю с ними, потому что они дают мне воздух. Мой маленький успех – это не мой успех. Это – ответ детей на мои старания.
Прозвенел звонок на самоподготовку. Я не мог больше задерживать Наталью Семёновну.

ПЕДАГОГИ НАЧАЛЬНЫХ КЛАССОВ
Настоящая глава посвящена педагогам начальных классов школы-интерната № 33. Начнём мы её с рассказа о Надежде Владимировне Пушкарёвой.
Это был удивительный человек. Если говорить о том, что каждому присущ тот, или иной эпитет, то к Надежде Владимировне наиболее подходит эпитет «тёплая».
Надежда Владимировна пришла на работу в школу для незрячих детей тогда, когда она только открылась. Работая учительницей в начальных классах, она ежедневно являлась в школу, как на праздник. У Надежды Владимировны не было своих детей, и всю любовь она перенесла на детей, потерявших зрение в результате несчастных случаев, можно сказать, трагических случаев, чаще всего на детей, детство которых было опалено войной. Надежда Владимировна учила незрячих детей читать, писать, преодолевать жизненные трудности. С ней никогда не было скучно. Она умела наполнить время обучения радостью, превратить в радость сам процесс обучения, сам процесс познания. Надежда Владимировна учила любить жизнь, находить позитивные стороны даже в самых трудных ситуациях.
По воле обстоятельств (её мужа – военнослужащего – перевели служить в Рязань) работу в школе пришлось оставить. Очень было тяжёлым – и для неё, и для детей – это расставание.
После смерти мужа (сказались раны, полученные в годы Великой Отечественной Войны) Надежда Владимировна вернулась в Новочеркасск, чтобы вновь вернуться на работу в школу для незрячих детей – это было в 1965м году.
Как раз в это время для школы по типовому проекту было построено новое здание, находящееся в районе городских дач, где школа-интернат № 33 пребывает и по сей день. Надежде Владимировне в то время исполнился 51 год. Её приглашают в школу на должность воспитателя в первый класс. Вместе с детьми и сотрудниками школы она принимает участие в создании сада вокруг школьного здания. Через пять лет школа превращается весной в цветущий, благоухающий рай: обильно цветут яблони, груши, вишни, черешни, высоко в небо устремились пирамидальные тополя, перед школой цветут каштаны, жасмин, а с другой стороны школы – великолепнейшая плантация роз, вокруг – скамейки для отдыха! Дети вместе с воспитательницей придумывают романтические названия: «Тополиная Аллея», «Аллея Влюблённых», «Яблоневый Рай», «Каштановая Аллея» и другие.
Надежда Владимировна была страстно увлечена педагогикой великого А. С. Макаренко. Она активно переносила его идеи в свою воспитательную практику, делая жизнь незрячих детей необычайно интересной.
Ходила с детьми в многодневные походы. Осенью и весной, по вечерам, под её руководством разводились пионерские костры с песнями и весёлой программой. На теплоходе «Баргузин» дети вместе с Надеждой Владимировной отправляются в Волгоград к местам боевой славы и везут «привет» из Новочеркасска в виде голубых незабудок и синих васильков, чтобы возложить их на могилы павших героев.
Надежда Владимировна довела своих питомцев до выпускного бала, своими стараниями превратив его в праздник, который сохранится в памяти на всю оставшуюся жизнь.
Ушла Надежда Владимировна из школы вместе со своими учениками. Но те дважды в год приезжали в гости к своей названной маме. А теперь, после того, как она оставила сей бренный мир, продолжают и сегодня приезжать и привозить цветы на её могилу, отдавая дань памяти этой весёлой, никогда не унывавшей женщины с седыми волосами и вечно молодыми, огромными, необыкновенно синими глазами, посвятившей свою жизнь детям-инвалидам по зрению.
В этой школе, на протяжении всей её истории было много замечательнейших педагогов, но другого такого человека, который бы так безраздельно любил детей и отдал бы им всю свою жизнь без остатка – не было.
А сейчас беседую с Ольгой Сергеевной Тарановой. Работает Ольга Сергеевна здесь уже давно. Сама она – учитель-дефектолог. Окончила Ленинградский Педагогический Институт, тифлоотделение факультета дефектологии. Дальше расскажет она сама:
-Приходят к нам в первый класс дети возраста от семи до десяти лет, часто неподготовленные, причём – в очень сильной степени. А поступают-то они для обучения, то есть – для получения образования. Начинаем прежде всего с того, что учим их ориентироваться – на себе, на плоскости, в пространстве. Это бывает поначалу.
Многие дети не умеют даже себя обслуживать – одеваться, раздеваться. Учим их, можно сказать, таким бытовым приёмам. Конечно же, параллельно идёт обучение грамоте, счёту, письму.
Классы смешанные: есть дети, которые обучаются по Брайлю, и есть дети, которые обучаются по плоскому письму. Что касается тех, которые обучаются по системе Брайля, естественно, начинаем с того, что обучаем их ориентировке в самом брайлевском приборе, в учебнике, и когда уже изучаем шеститочие, начинаем обучать их непосредственно грамоте, то есть – изучению букв и звуков.
О том, как прививать нашим детям столь необходимые им навыки, написано очень много. Всё, что написано, все свои знания, полученные как в институте, так и после него, применяю в работе. Приходится своими руками делать пособия. Есть и пособия получаемые нами в готовом виде. Применяем пособия, имеющиеся у нас в школе, для обучения, или для чтения рельефных картинок. Оснащение, конечно, имеется. Но есть и такие пособия, которые мы сами придумываем.
-Расскажите, пожалуйста, чуть более подробно о том, что сами придумали.
-Это обычно используется на первых этапах обучения. Бывают вещи связанные, например, с геометрическими фигурами, или – ориентировкой в пространстве, скажем: лево – право, верх – низ, между, посередине, верхний левый угол, верхний правый угол…
Ольга Сергеевна показывает листы плотной бумаги, на которых закреплены геометрические фигуры: прямоугольники, треугольники, углы… Они ощущаются наощупь. Можно показать, какая из тех фигур находится между других, какая – посередине листа, какая выше, какая ниже, какая в каком углу – в правом верхнем или в левом верхнем, в правом нижнем, или – в левом нижнем…
-Используем брайлевские колодки, - продолжает Ольга Сергеевна.
-Брайлевская колодка – это такой прибор, являющийся сильно увеличенной копией брайлевского. Это – основа обучения брайлевскому письму.
Ольга Сергеевна показывает деревянный прибор, тут же поясняя:
-Вот отделения, обозначенные на доске, вот бороздки, отделяющие одно шеститочие от другого. Всё основано на осязании. Вот одно шеститочие. С помощью штифтов мы учим.
С этими словами Ольга Сергеевна вставляет пластмассовый штифт в одно из тех углублений, что означают точки каждого из шеститочий рассматриваемого нами прибора.
-Первая точка, - продолжает пояснять Ольга Сергеевна, - верхний правый угол, она же – буква «А». Даём такое задание: выложить букву «А». Ребёнок выкладывает её в каждом шеститочии. Можно усложнить задание. Скажем, выложить букву «О». Это значит – тот же верхний правый угол, где первая точка, потом - нижний правый угол, где третья точка, и ещё пятая точка. Ребёнок выкладывает. Здесь уже работает осязание, работает мелкая моторика. Это – основа письма. А уж потом мы пишем в приборе, в его маленьких шеститочиях.
-Тогда уже бывает обычный, стандартный прибор?
-Да. Но начинаем с колодок. Здесь всё увеличено. И здесь есть всё для того, чтобы работали руки, чтобы ребёнок мог хорошо ориентироваться.
-Если Вас не затруднит, расскажите, пожалуйста, о том, с какими наиболее характерными трудностями Вам приходится сталкиваться наиболее часто?
-Трудности есть в любой работе. Пожалуй, моя трудность состоит в том, что классы смешанные. Потому приходится осуществлять дифференцированный подход: на одном и том же уроке кого-то обучать по системе Брайля, и одновременно с этим кого-то обучать по системе плоского письма. Особенно это сложно в первом классе – научить и по брайлевскому шрифту, и по плоскопечатному.
Конечно, в каждом классе у каждого ребёнка проявляются какие-то свои особенности. В этом плане тоже, то здесь, то там, возникают некоторые трудности.
-Наверное, Вам требуется быть ещё и до какой-то степени психологом?
-Естественно. Как и каждому учителю. Не зная особенностей психологии ребёнка, с детьми работать нельзя.
-И, наверное, приходится часто отвечать на самые неожиданные вопросы, касающиеся не только учёбы?
-Конечно. Дети любознательные. Их интересует буквально всё. Вопросов - самых неожиданных – каждый день много.
-И о жизни тоже?
-Естественно.
-Это же прекрасно…
-Конечно.
-Вы обучаете детей с первого класса и по – какой?
-До четвёртого.
-Если в общих чертах, то система примерно та же, что и в массовой школе: в начальных классах один учитель ведёт фактически все предметы?
-Да. Кроме физкультуры и музыки.
-Рисование тоже Вы ведёте?
-Да. Оно у нас есть как предмет. И в начальных классах его я тоже веду.
-В таком случае, Вы не могли бы рассказать про рисование более подробно?
-У нас рисование, как предмет, предполагает не только само рисование, но и лепку, и аппликацию, и некоторые другие вещи. Поскольку незрячие дети не могут рисовать на листе бумаги при помощи красок, используется прибор под названием «Школьник». Это – прибор для рисования.
-Не тот ли это прибор, что мне показывала Нина Фёдоровна в кабинете физики?
-Тот самый. Мы его используем для рисования. Для этого он, в сущности, и предназначен. В рамку закрепляем плёнку. Линии проводятся обыкновенной шариковой ручкой. Когда ручкой ведёшь, то получается рельефный рисунок. В то же самое время и контур видно тому, у кого, скажем, есть остаточное зрение. Но и для осязания чувствуется проведённая линия.
Я не буду давать здесь описание прибора для рисования, поскольку он достаточно подробно описан в главе, посвящённой преподаванию точных и естественных предметов.
-А ещё, - продолжает Ольга Сергеевна, - мы очень много рисуем при помощи пластилина. Пусть это Вас не удивляет. Это, действительно, так. Берём пластилин, катаем колбаски, делаем шарики. Выкладываем контуры рисунка. Или используем другой способ – закрашивание пластилином. Берём пластилин и распределяем его по поверхности.
С этими словами Ольга Сергеевна показывает рисунки своих учеников, изготовленные именно таким способом. Не могу удержаться от восторга:
-Какая прекрасная берёза! И не сразу поймёшь, что это пластилин!
-Да. Это пластилин. А вот ещё рисунок…
Ольга Сергеевна показывает всё новые и новые работы, не без гордости отмечая:
-И это всё сделали незрячие дети!
-И это всё – пластилин?, - задаюсь недоумённым вопросом.
-Пластилин, - невозмутимо констатирует Ольга Сергеевна, продолжая показ этих удивительных рисунков, которым, кажется, нет конца:
-Вот цветущие акации, вот узоры, вот снежинки, а вот ёлка новогодняя – её сделала девочка Милена. Очень талантливая девочка.
-Делаем аппликации, - продолжает свой рассказ Ольга Сергеевна, - используем крупу, используем полихлорвинил. Здесь очень сильно развивается осязание. Так мы занимаемся на уроках рисования.
-А уроки труда есть?
-И уроки труда есть. Мы там занимаемся по общеобразовательной программе. За основу взят учебник Конышевой «Технология». Конечно, мы берём не все темы, а только те, которые у нас можно применить. Было здесь, скажем, изготовление изразцов.
Ольга Сергеевна извлекает из коробки те самые изразцы, каждый из них являет собой изображение складывающиеся из четырёх квадратов. Снова не могу удержаться от восклицания:
-Солнечная кошка!
-Да, солнечная кошка. Восемь человек причастны к её изготовлению. Мы делили работу на квадраты. И каждый выполнял свой квадрат. Получилось два изразца.
К Новому Году делали очень много поделок. Делали маски новогодние. Открытки новогодние делали.
Есть у нас и такое направление, как работа бисером. Тоже – очень хорошее дело, доступное незрячим детям, к тому же – важное и полезное для развития мелкой моторики.
Делали мы ещё барельефы из гипса.
Ольга Сергеевна показывает два гипсовых барельефа. На одном изображена златогривая лошадка, пасущаяся на зелёном лугу, на другом – голубой корабль с розовым якорем.
-Вот ещё рисунки. Прямо – настоящие картины, - Ольга Сергеевна показывает картины, висящие на стене, уточняя:
-Мы с детьми собирали листья осенние, сушили их. Собирали семена акаций. А потом делали вот такие картины. Здесь и пластилин тоже присутствует.
-А ту большую рельефную картину, где ваза с цветами, тоже Ваши дети делали?
-Это память, которую мне оставили мои ученики. Сейчас они учатся в восьмом классе. А начинали, ведь, тоже у меня. Это – их подарок. Они сделали эту картину, ещё учась в четвёртом классе. Здесь использована тестопластика. При её помощи изготовлены цветы, стоящие в этой корзине. А саму корзину они изготовили на занятиях по лозоплетению.
-Здесь уже смесь нескольких ремёсел?
-Да. Именно так. А ещё мы гербарии делали. Собирали листья, засушивали, ламинировали при помощи скотча. В будущем на уроках труда собираемся работать с нитками. Будем учить детей вдевать нитку в иголку, пришивать пуговицы, при помощи крючка делать тесёмки, салфетки. Но это в будущем.
-А незрячих пришивание пуговиц тоже касается?
-Конечно.
-Расскажите, пожалуйста, об обучении ориентировке в пространстве.
-Для этого мы, в частности, используем макеты. Вот, скажем, перед Вами макет дома.
Ольга Сергеевна показывает стоящий в шкафу за стеклянными створками макет многоэтажного дома, и продолжает:
-Он необходим для понимания того, что же являет собой многоэтажный дом. А сейчас мы Вам покажем макет нашей школы, при этом покажем, как мы с ним работаем.
При этих словах Ольга Сергеевна извлекает из шкафа макет школы, изображающий как само здание, так и школьный двор, и даже часть прилегающей к нему территории, включая автобусную остановку, и устанавливая этот макет на стол, подзывает девочку, одну из тех учеников, что в момент нашего разговора находились в аудитории:
-Оксана.
Оксана подходит и присаживается за стол, на который Ольга Сергеевна только что установила макет школы.
-Оксана - полностью незрячая, - поясняет мне Ольга Сергеевна, тут же обращаясь к ней:
-Покажи нам, пожалуйста, Оксана, вход в нашу школу.
Оксана отыскивает на макете вход почти моментально.
-А теперь покажи, пожалуйста, где на втором этаже находится наш класс? В какую сторону мы пойдём?
-Налево, - произносит Оксана, и отыскивает на макете правильное место расположения аудитории, в которой мы сейчас находимся.
-А теперь найди столовую на первом этаже и покажи, как мы туда пойдём от входа?, - Ольга Сергеевна внимательно следит за рукой Оксаны передвигающейся на макете.
-Правильно, - подбадривает она Оксану, - мы пойдём в этот конец. А где у нас спортзал?
Оксана ищет сосредоточенно. Кажется, что новое задание представляется для неё несколько более трудным. Но и с ним она справляется.
-А с этой стороны от входа что располагается?
-Актовый зал, - не задумываясь, отвечает Оксана.
-Правильно, Оксана. А мастерские где?
Оксана показывает.
-Всё верно. Здесь же рядом они находятся. А сейчас давай пойдём от школы на автобусную остановку.
Оксана показывает на макете дорожку, пролегающую от здания, мимо школьного стадиона, обозначенного в виде зелёной, матерчатой лужайки.
-Сначала мы изучаем на макете, - разъясняет Ольга Сергеевна, - а потом уже идём с тростью. Это опасный участок нашего маршрута. Бывает, дети поначалу путают, и вместо остановки уходят на хоздвор.
Ольга Сергеевна вновь обращается к Оксане:
-А теперь покажи, пожалуйста, стадион.
Оксана находит его достаточно быстро.
-Правильно, - хвалит её Ольга Сергеевна.
Наш разговор продолжается, переходя уже на другие темы:
-Ещё мы изучаем на макетах, чем многоэтажный дом отличается от одноэтажного, - констатирует Ольга Сергеевна.
-Мы используем в нашей работе, - продолжает она, - практически всё, что только можно приспособить: и конструкторы, и мозаики, и различные наборы для детского творчества.
-Вот, кстати, тренажёр очень хороший, - Ольга Сергеевна показывает предмет, назначение которого – должен признаться – понимаю далеко не сразу.
-Здесь, - поясняет Ольга Сергеевна, - всевозможные кнопки, застёжки, ремешки, булавки, шнуры, всевозможные пуговицы – и крупные, и мелкие, и ещё мельче. Ребёнок, приходя к нам, в начале часто не умеет ни застёгиваться, ни расстёгиваться.
-Ещё, - отмечает Ольга Сергеевна, - я веду уроки мелкой моторики. Там мы делаем всевозможные упражнения для пальчиков. А затем вовлекаем детей в какую-то предметную деятельность. Это – опять-таки – или работа с конструктором, или работа с мозаикой, или выполнение каких-то мелких поделок – для того, чтобы пальчики работали.
Что касается упражнений, то начинаем с достаточно элементарных: в кулачёк пальцы сжали, кулачёк открыли. Потом – быстрее, быстрее, ещё быстрее. То есть, развиваем мышцы пальцев.
Ольга Сергеевна просит детей продемонстрировать одно из используемых в её работе упражнений. Дети загибают пальцы, хором приговаривая:

Этот пальчик – в глине,
Этот – в пластилине,
Этот – в мармеладе,
А этот – в шоколаде.

-Открываем, - командует Ольга Сергеевна.

Дети разжимают пальцы в обратном порядке, приговаривая, соответственно, тоже в обратном порядке:

Этот пальчик – в шоколаде,
Этот – в мармеладе,
Этот – в пластилине,
А этот пальчик – в глине.

-Давайте сделаем капусту, - обращается к детям Ольга Сергеевна.

Мы капусту рубим, рубим.
Мы капусту трём, трём.
Мы капусту солим, солим.
Мы капусту жнём, жнём, -

Приговаривают дети хором, сопровождая каждую строчку соответствующим движением пальцев.
-Делаем упражнения с карандашами, - продолжает Ольга Сергеевна, и снова просит детей показать, как это происходит.
-Много упражнений используем. Очень много, - замечает Ольга Сергеевна.
А то, что дети делают в данную минуту, понятно из тех слов, что они сейчас опять произносят хором:

Карандаш в руках катаю,
Между пальчиков верчу.
Непременно каждый пальчик
Быть послушным научу.

-Конечно же, - замечает Ольга Сергеевна, - это далеко не всё. Делается очень многое. Обязательно, чтобы работали руки. Поскольку руки – это глаза наших детей. С помощью рук они могут определить качество предмета, его размер, форму. Обязательно руки должны работать.
Ещё Ольга Сергеевна показала автору этих строк так называемый «математический ящик» - прибор, используемый на уроках математики. Он, действительно, представляет из себя ящик, внутри которого хранятся геометрические фигуры и ряд других приспособлений. Крышка этого ящика являет собою доску, расчерченную на рельефные клетки. По углам каждой из тех клеток имеются углубления, в которые при необходимости вставляются соответствующие штифты, тоже хранящиеся в этом ящике.
-Ольга Сергеевна, а прибор Семевского Вы не используете?
-Прибор Семевского не используется в начальных классах потому, что для начальной школы он очень сложный. К тому же – громоздкий, тяжёлый. Кроме того, мастика, применяемая для прибора Семевского, сильно пачкает. В начальной школе рановато его использовать. Мы ещё плохо ориентируемся, и сил пока что маловато на такую тяжесть. Для того, чтобы начертить круг, или квадрат мы используем уже известный Вам прибор «Школьник» и специальную бумагу для рисования, которую Вы тоже уже видели. А также используем вот этот математический ящик. Это – очень хорошее пособие. В комплект входят и объёмные фигуры. Есть шар. Есть полушария. Есть то, что помогает изучить такое понятие, как доли. Есть и плоские изображения тех же самых геометрических фигур. И на доске, служащей ещё и крышкой для математического ящика, можно моделировать фигуры. Вставляем специальные штифты в углубления, расположенные по краям обозначенных здесь клеток, натягиваем резиночки, и, таким образом, моделируем. Если в массовых школах всё это чертится в тетрадях, то мы это моделируем.
-А вот это что?, - показываю на две канавки расположенные на краю крышки математического ящика, в каждую из которых вставлены подвижные шарики.
-А это для счёта, - отвечает Ольга Сергеевна, - Принцип тот же, что и в обычных счётах. Математический ящик – старое пособие, проверенное временем, способное решать очень много важных задач.
-На уроках чтения читаете тех же авторов, что и в массовых школах?
-Да. Только по Брайлю.
-А кто-то читает по плоскопечатному шрифту?
-Да.
-Содержание плоскопечатных и брайлевских книг тождественно?
-Конечно.
-Спасибо Вам, Ольга Сергеевна, за столь содержательную беседу. Успехов и Вам, и Вашим ученикам!
Продолжу эту главу беседой ещё с одним учителем начальных классов школы-интерната № 33 Татьяной Алексеевной Москалёвой.
Татьяна Алексеевна работает здесь с 1996го года. До того она жила в Красноярске, где работала в одной из массовых школ. По образованию – учитель начальных классов.
-Конечно, - рассказывает Татьяна Алексеевна, - работа здесь имеет определённую специфику. Как говорит наш директор: «Отработав в нашей школе год, должен быть настоящим специалистом». Когда я сюда пришла, то постигала брайлевскую науку – и чтение, и письмо – вместе с моими учениками. Потому, что когда я сюда пришла, у меня был сразу четвёртый класс – дети были уже наученные. Но, всё равно, вместе с ними я училась. А на следующий год взяла первый класс. Тогда весь класс читал и писал по Брайлю. Тогда только одна девочка была слабовидящая. Мне приходилось постигать все азы того, что связано с брайлевской письменностью.
Специфика работы ещё и в том, что детей нужно научить ориентации в малом пространстве – это очень важно для обучения их чтению и письму. Обязательно научить их пользоваться прибором, пользоваться книгой, обучить ориентировке на столе, в классе. Методы, которые я использую в работе – чисто индивидуальные для каждого ребёнка. Всё осуществляется дифференцированно.
Нас много снимали для телевидения – особенно, в этом году. И просили всегда показать именно работу детей с остаточным зрением и работу полностью незрячих детей, показать, как они пишут, как читают. Мы показывали работу с прибором Брайля. Показывали, как мы пишем: не как все – с лева направо, а справа налево, а читаем так же, как и все – с лева направо. Показывали, как мы работаем с учебником, как читаем. Это всё мы телевидению показывали. Значит, людям это интересно. Есть желание о нас побольше узнать.
-Рисование, - продолжает Татьяна Алексеевна, - как Вы, скорее всего, знаете, у нас проходит не так, как у обычных детей. Мы рисуем на плёнке в специальном приборе с помощью шариковой ручки. Вот рисунок нашей ученицы Ксюши. Он, как видите, висит сейчас на классной доске. Она нарисовала весну.
Подхожу поближе к классной доске. Смотрю. На рисунке – деревья, распустившиеся цветы, а над ними – солнышко. Только, всё синее – и трава, и цветы, и деревья, и листва на этих деревьях, и даже солнышко и его лучи. Но, очень аккуратно, изящно всё нарисовано. А ведь эта девочка полностью незрячая.
-У кого не получается рисовать на плёнке, - рассказывает Татьяна Алексеевна, - тот выкладывает на мозаике. Скажем, есть у нас девочка Кристина. Даю ей задание: выложить цветок, или ещё что-то. Она ориентируется на своей плоскости, когда выкладывает. У неё ещё одно заболевание – артрит. Потому, в процессе рисования она не может давить на карандаш или ручку и потому выкладывает на мозаике. Всё у неё пока получается. Ещё она может пользоваться грифелем. Ксюша и Кристина полностью не видят. У них присутствует только светоощущение.
-Но, нам это не мешает? Да, Кристина?», - обращается Татьяна Алексеевна к рыжеволосой девчушке, сидящей здесь же за партой.
-Да, - звучит ответ.
-Учим, - продолжает Татьяна Алексеевна, - ориентироваться, узнавать мир. У нас есть много пособий для того, чтобы развивать чувствительный опыт. На уроках мелкой моторики мы можем обводить трафареты, штриховать их, чтобы запомнить. Слабовидящие дети при этом используют цветные карандаши и краски. А такие дети, как Ксюша и Кристина работают со мной по специальной программе. К примеру, когда мы обследуем зверей или птиц. У нас есть чучела – в нашем шкафу уточка, как видите, стоит и курочка тоже. Нам всё это нужно, чтобы узнавать: где голова, где ноги, где шея, туловище и так далее. Мы свой чувственный опыт восполняем вот такими пособиями. Овощи и фрукты стремимся использовать натуральные. Используем картинки. Но, там уже гораздо сложнее. Стараемся всё воспринимать не на слух, а через ощущения.
-Используете ли что-то из технических новшеств?
-Пытаемся. И в следующем году у нас – именно, в начальных классах – должно появиться много новой, хорошей аппаратуры. Кое-что есть и сейчас. Но, в настоящий момент пришлось отдать в ремонт. Пока используем телевизор. Мы его используем в основном на уроках чтения. Я приношу из дома DVD диски – это, что касается каких-либо сказок, рассказов. Последнее из того, что мы смотрели – произведения Корнея Ивановича Чуковского. Мы слушали и смотрели «Федорино горе», «Тараканище». Так мы используем телевизор, если изучаем какое-то произведение на уроках чтения.
В классе есть компьютер, с помощью которого мы работаем по учебным программам «Уроки Кирилла и Мифодия». Это – мультимидийное пособие для младшего школьного возраста. Занимательные интерактивные задания помогают в увлекательной, игровой форме получать знания по программе начальной школы. Дети очень любят такие занятия.
Сейчас у нас делается класс для дистанционного образования. Я работаю и в этой сфере.
-Это – новая программа, - уточняет Татьяна Алексеевна, - в апреле ей будет всего год (записано в марте 2011го года – авт.). Нас пригласили в ростовскую школу санаторного типа. У нас в классе есть мальчик – правда, он относится не к нам, не к нашей школе, а именно к школе санаторного типа, находящейся в Ростове-на-Дону – он слабовидящий и слабослышащий. Я обучаю его по дистанционному методу.
Это выглядит так. У меня компьютер. И у него тоже. Мы выходим в Интернет и общаемся через экран. Я ему рассказываю уроки, также показываю картинки, также всё объясняю – тот же самый урок, что проходит и в школе. Также он пишет и контрольные, и диктанты. И перемены у нас там есть, и уроки у нас там есть. Ежедневно.
Для этого делается специальный кабинет, чтобы учителя могли там сидеть за компьютером и вести занятия с детьми, которые не могут посещать школу.
Вот такой получился интересный рассказ. Им мы и закончим настоящую главу.

АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ ЗИНЧЕНКО – УЧИТЕЛЬ ФИЗКУЛЬТУРЫ
Александр Дмитриевич Зинченко окончил Военный Институт Физической Культуры и Спорта, находящийся в Ленинграде (ныне – Санкт-Петербурге). Таких учебных заведений на планете всего три: вслед за нашей страной одно из них появилось в Бразилии и ещё одно – в США.
В армии Александр Дмитриевич был начальником физподготовки. После ухода в отставку работал в спортшколе. А потом пришёл работать в школу-интернат для слепых и слабовидящих детей № 33. И работает здесь уже 30 лет. Вот что он сам рассказал о своей работе:
-Я занимаюсь с детьми, имеющими ограниченные возможности по зрению. За те годы, что здесь работаю, было много и хорошего, и – не очень. Тем не менее, на моих уроках не было ни одной травмы. Я этим даже горжусь. Говорю об этом без ложной скромности.
Так как дети к нам приходят очень ослабленные физически, то у нас, с учётом данного обстоятельства, имеется специальная программа. Есть более сильные дети. Они занимаются по основной программе. Ослабленные дети занимаются по облегчённой программе, рассчитанной на то, чтобы мы не навредили детям с их тяжёлыми болезнями.
Работа у нас ведётся на уроках – по два часа в неделю. Только в 9м классе «Б» на физкультуру отводится по три часа в неделю. Конечно, два часа в неделю – это маловато.
Есть у нас занятия по лечебно-физической культуре, есть также спецгруппы состоящие из детей старшего возраста, которые занимаются в ЛФК, а потом переходят в данные группы. Это как ослабленные дети, так и дети имеющие болезни, есть среди них и послеоперационные, есть те, кто имеют нарушения опорно-двигательного аппарата. Они занимаются в спецгруппах до окончания школы. Раньше детей у нас было больше, были и спецгруппы большие. Сейчас в спецгруппе всего 5 человек.
У нас используется здоровьесберегающая технология. Она индивидуальна. Каждый ребёнок получает нагрузку по своему состоянию и в зависимости от его болезни. Сильные дети, которые начинают выполнять программу нашу специальную, занимаются у меня лёгкой атлетикой и голболом – это специальная игра для незрячих, - и участвуют в соревнованиях. За все эти годы мы очень много ездили на соревнования по лёгкой атлетике и на соревнования по голболу. То были всероссийские соревнования, на которых мы занимали призовые места. Были среди наших учеников и чемпионы России по лёгкой атлетике. В основном это касается стометрового бега и прыжков в длину.
Сейчас у нас осваивается новое направление – адаптивная физическая культура. Мы практически именно этим и занимаемся. Как я уже объяснил, учитываем болезни, используем индивидуальный подход. У нас осуществляется постоянный контроль частоты сердечных сокращений и многого, многого другого. Работаем по показателям, разработанным ещё в 70е годы. Тогда в Екатеринбурге была лаборатория, где осуществлялась серьёзнейшая научная работа – её результаты мы используем до сих пор, используем составленные там рекомендации, в соответствии с которыми работаем при пульсе, не превышающем 135 ударов в минуту, потому что свыше 135 ударов в минуту детям с нашими болезнями занятия не рекомендуются. Всё внимание направляем на здоровье наших детей, и понемногу их приучаем… Вначале приучаем к ходьбе. Да, да… Именно так. Приходят такие, что ходить не могут, не то, что бегать! Есть сейчас девочка… До того слабенькая… Присядет, а потом минуту встаёт. Её надо будет научить, чтобы она ходила, бегала, лазила, прыгала – и мы её обязательно научим.
-Александр Дмитриевич, я попросил бы Вас уточнить. То, что Вы сказали про 9й класс «Б», с чем это связано?
-Там учатся ребята 8го вида. А вообще у нас школа, как Вы, наверное, уже знаете, 3го вида. Это – если вести речь в понятиях существующей классификации. А там, в классах «Б» обучаются те, у кого двойное заболевание – зрение плюс к тому ещё и олигофрения.
Кстати, в выпускном классе у всех физкультуры – по три часа в неделю. Это, пожалуй, нормально.
-Значит, есть здесь и такие, у кого, помимо проблем со зрением, ещё и олигофрения?
-Да, есть. Вообще скажу, что мы обследовали наших детей в ростовском центре «Здоровье». Там выявили большое количество сопутствующих заболеваний. Не нашли практически ни одного ребёнка, у которого было бы меньше двух заболеваний. У кого – почки, у кого – тонзиллит… Дети очень слабые. Но работаем. Рук не опускаем. Работаем, и что-то меняется.
-А вот наши новшества, - Александр Дмитриевич показывает тренажёры, стоящие в противоположном конце спортзала.
Это два совсем новых велотренажёра. Два тренажёра в виде бегущей ленты для тренировки по ходьбе и ещё один аналогичный (хотя и отличающийся некоторыми техническими нюансами) – для тренировки по бегу.
Александр Дмитриевич рассказывает и показывает их устройство, их работу и принцип действия. Каждый из них оснащён приборами для измерения скорости, преодолённого расстояния, времени и количества затраченных калорий.
Эти тренажёры подарил школе один человек, получивший по суду компенсацию морального ущерба от того, с кем решал через суд какой-то вопрос, о сути которого не желательно распространяться. На эти-то, полученные деньги тот человек и сделал подарок школе-интернату для незрячих и слабовидящих детей.
Выходит, и в самом деле, мир не без добрых людей. Хочется верить, что это только начало. Пожелаем Александру Дмитриевичу успехов в работе, а его ученикам – новых побед.

О МУЗЫКАЛЬНЫХ ПЕДАГОГАХ
Мария Фёдоровна Нестерова окончила Ростовское училище искусств. Работает в школе-интернате № 33 с 1995го года. Преподаёт музыку, Как рассказывает сама Мария Фёдоровна:
-Мне нравится заниматься с детьми, подходя к работе творчески. Веду вокал и уроки музыки по фортепиано. Занимаются те дети, которые хотят – всё по желанию. Много ездим с выступлениями. Ведём достаточно большую концертную деятельность.
-Прежде всего – индивидуальный подход, - отмечает Мария Фёдоровна, - Бываю в курсе интересов наших детей. Работаю с ними на фоне того, что нравится им самим. Были такие дети, которые не хотели слушать классическую музыку, демонстративно даже затыкали уши. Я и к ним нашла подход. Начала с того, что им нравилось. А им тогда нравились «Ранетки» – это было настоящее бедствие. Давала я им «Ранеток». Давала до тех пор, пока им самим не наскучило. Они спрашивают: «А у Вас что-нибудь другое есть?», отвечаю: «Есть». Дала я им тогда записи группы «Найтвиш» с её солисткой Тарьей Туруиен. А это уже классический вокал. И так постепенно дошли они до классики – шаг за шагом, - сами того не заметив. А если б я им силой навязывала, то не добилась бы ничего.
Отметим здесь и остроумие, и дальновидность, и тонкий психологизм, проявляемые Марией Фёдоровной в её работе. Отметим также и её блестящий талант постановщика, в чём автор этих строк имел возможность убедиться, прослушав несколько подготовленных Марией Фёдоровной литературно-музыкальных композиций в исполнении ученицы школы-интерната Аллы Бовкун. Про Аллу тоже следует заметить: очень талантливая девочка. И в становлении её таланта, несомненно, присутствует заслуга и Марии Фёдоровны.
А сейчас я хочу рассказать об Александре Сергеевиче Чичкане, жизнь и судьба которого, пожалуй, неотделимы от школы-интерната для слепых детей № 33.
Зрение Александр Сергеевич потерял ещё будучи ребёнком, когда попал под бомбёжку во время войны. Война кончилась. Надо было где-то учиться. Сам Александр Сергеевич, вспоминая об этом, рассказывает так:
-Родители говорят: «Тебя надо в школу». Понятное дело, что надо, да только где ж её взять?! Но вскоре узнали, что открылась такая школа в Новочеркасске. Мы тогда жили в сельской местности, и, по-правде говоря, в такой глуши, что узнали об этом довольно поздно, и потому приехали сюда не в сентябре, как надо бы, а в феврале.
Когда Александр Сергеевич, а тогда – просто мальчик Саша, оказался здесь, в школе уже существовало два первых класса: «А» и «Б». Но тогда же начал формироваться, как, шутя, замечает сам Александр Сергеевич: «третий первый класс».
Именно туда, говоря точнее, в первый класс «В» и был он тогда зачислен. В первый «В», в отличие от уже сформировавшихся и полностью укомплектованных «А» и «Б», принимали всё новых и новых учеников, которых всё продолжали и продолжали привозить из отдалённых уголков области. Туда привозили новеньких фактически до самого конца начавшегося учебного года. Даже в апреле в классе ещё появлялись новенькие.
Александр Сергеевич рассказывает, что после окончания первого класса, поехал домой, даже не зная, переведён ли он во второй. А о том времени своей жизни он говорит:
-Поначалу мне очень трудно давалась система Брайля. То точки сливались, и ничего не мог разобрать по отдельности. То, наоборот, казалось, что они стоят слишком далеко друг от друга, и не получалось понять, какова же связь между ними, что они обозначают вместе. Но где-то через месяц разобрался. Дело пошло. Начал читать, читать… Потом и писать начал. Что касалось стихов, то я знал наизусть много стихов. Хотя, на самом деле, это были только те стихи, что задавали учить в школе моей старшей сестре. Она была на два года старше меня и училась в обыкновенной школе. В первом классе была контрольная работа, и я её написал вполне нормально. А когда 1го сентября я вновь приехал сюда, то оказалось, что из нашего 1го «В» во второй класс был переведён только я и ещё один мальчик. А учился я здесь до восьмого класса, поскольку тогда это была восьмилетка. Тогда же здесь уже существовали кружки разные. Я ходил в хоровой кружок. Потом пришёл баянист. Я у него занимался. Был оркестр баянистов. Я в том оркестре играл. Ездили мы на конкурсы, на смотры. Я ещё и в шахматы играл. Получил второй разряд. В первом классе, конечно, отличником не был. Во втором – тоже. А с 4го был отличником. И в пятом, и в шестом, и в седьмом - тоже. До сих пор храню похвальные листы.
Александр Сергеевич окончил школу-интернат № 33 в 1955 году. Тогда же он узнал от директора о том, что существуют и школы-десятилетки для слепых, что есть они в Москве, в Куйбышеве, и в Кисловодске. Решил посоветоваться с родителями. Они посчитали, что лучше будет в Кисловодске. Именно туда Александр Сергеевич и поехал, впоследствии окончив там школу с золотой медалью. Но сразу после окончания десяти классов учиться дальше не пошёл. Как он сам вспоминает:
-Я решил сначала пенсию заработать. Дело вот в чём. Это сейчас дети-инвалиды сразу пенсию получают. В школе учатся, а пенсия им уже идёт. А тогда так не было. И я решил пенсию для себя заработать. Вернулся в Новочеркасск, где пошёл на предприятие ВОС. Был там слесарем-монтажником. Скажу откровенно: работа была не очень трудная. Мы собирали фильтры для воды. Жил в общежитии. Учился в вечерней музыкальной школе. Была и такая. А как заработал пенсию, так сразу поехал в Нальчик. Почему именно туда? – Там были мои одноклассники по Кисловодску. Они-то мне и написали, мол, так и так, здесь есть хорошее музыкальное училище, и общежитие тоже имеется. Приехал я туда. Хоть и был медалистом, но в том году вышел приказ о том, что медалисты должны поступать на общих основаниях. Экзамены сдал. Хотя конкурс был 6-7 человек на место. Проучился четыре года. Вернулся в Новочеркасск. Здесь женился. Кстати, с женой мы познакомились на предприятиях ВОС, когда я там пенсию зарабатывал, о чём уже сказал. Потому-то я сюда и вернулся. А потом работал в музыкальной школе имени П. И. Чайковского. Там проработал пятнадцать лет. Потом позвали на предприятие ВОС, работать в клубе. А в 1987м году директор моей родной школы-интерната № 33 Михаил Петрович Мухаев позвал сюда. Но по совместительству я здесь начал работать даже чуть раньше. А связь со школой у меня была фактически всегда. Здесь был шахматный кружок. Директор часто приглашал поиграть с учениками в шахматы. Часто приглашали выступить перед ребятами, рассказать им про то, как начинать учиться. В 1968 приглашали готовить с ребятами выпускной вечер. Я к ним в тот год весной приходил. Расспрашивали они, как я поступал в училище, как в общежитии жил, как с другими студентами отношения складывались? Я говорил, что если желаешь рассчитывать на помощь со стороны других студентов в каких-то делах, надо, чтобы и они сами были заинтересованы в тебе. А для того необходимо отлично учиться. Тогда ты сможешь помочь в чём-то и другому. У меня именно так и было. Ко мне часто обращались за помощью. Потому я пользовался авторитетом. Мне в моих просьбах не отказывали. Обычно это были просьбы что-то почитать. А по гармонии даже преподаватель меня, бывало, просил позаниматься с тем или иным студентом.
Когда Александр Сергеевич пришёл работать в школу-интернат, здесь уже существовал кружок баянистов. Посчитав, что это хорошо, но недостаточно, он предложил создать музыкальную студию, которая существует и сейчас. В студии изучают фортепиано, баян, аккордеон, сольфеджио, музлитературу. Те же ребята, что посещают занятия студии, участвуют и в оркестре народных инструментов, и в хоре, и в эстрадном ансамбле. Некоторые из них, после окончания школы, поступили в Курское музыкальное училище (это специализированное училище), некоторые поступили в Ростовское-на-Дону культпросвет училище (обычное). Многие уже работают.
Александр Сергеевич говорит:
-Есть среди них те, кто неплохо устроились в этой жизни, есть те, кто и не очень хорошо устроился, а есть – если честно – и такие, кто вообще не смог устроиться никак. Сложный это вопрос. Тут от очень многих факторов всё зависит.
Не могу удержаться от того, чтобы спросить:
-Наверно, и от того, образно выражаясь, как карта ляжет?
Александр Сергеевич, на минуту задумавшись, отвечает:
-Пожалуй, Вы верно подметили. Парадоксально, но от этого тоже зависит сегодня очень многое.
Известно, что некоторые из ребят, окончивших вышеупомянутые училища, потом поехали в Кисловодск. Там есть специализированное медицинское училище. Слепые и слабовидящие имеют там возможность приобрести специальность массажиста. Те, кто его окончил обычно пользуются большим авторитетом и бывают на хорошем счету. У них всегда есть работа. Кто-то поступает и в университет. Но после его окончания, опять же, «как карта ляжет».
Автору этих строк довелось присутствовать не репетиции Александра Сергеевича и одного из его питомцев-баянистов Димы Лисина, вместе с которым готовят они выступления для предстоящей декады инвалидов, проводимой традиционно с 1го по 10е декабря. Задушевно, прочувствованно играет Александр Сергеевич. И Дима не отстаёт. А ещё Дима при помощи системы Брайля (вообще-то предназначенной для того, чтобы по ней писать) не столь давно нарисовал баян, на котором играет.
-Один был у нас парень, - рассказывает Александр Сергеевич, - в 90х годах кончил нашу школу. Играл на баяне, но так музыкантом и не стал. Окончил училище в Кисловодске. Но теперь и по этой специальности тоже уже не работает. Зато руководит компанией, занимающейся грузоперевозками.
Завершая рассказ об Александре Сергеевиче Чичкане, скажем ещё об одной стороне его жизни и деятельности. Это касается международного искусственного языка эсперанто, стоит заметить – весьма популярного в среде незрячих.
В школе-интернате для слепых и слабовидящих детей № 33 Александр Сергеевич вёл кружок эсперанто ещё до того, как сам здесь начал работать. Тогда он пришёл к выводу, что начинать следует с младших классов. В 3, 4, 5 и 6 классах занимались все, что называется, без разбора. Но в старших классах занимались уже только те, кто сам хотел продолжить.
-В конце каждого года, - отмечает Александр Сергеевич, - наш кружок отчитывался. Читали стихи, пели песни. В 90х побывали в Кисловодске. Там очень было серьёзное мероприятие. Во время той поездки совершили экскурсию в Пятигорск. Потом переписывались с той школой, что в Кисловодске находится. После того побывали в Самаре. Там были дети из разных городов, в том числе – и наши знакомые из Кисловодска. Каждый там показывал свою программу.
-Сейчас, увы, сократились наши внеклассные мероприятия, - сетует Александр Сергеевич, - В первую очередь потому сократились, что значительно урезали их финансирование. Да и детей стало меньше. То было более ста, а сейчас – лишь девяносто человек. Сами понимаете, чем детей больше, тем больше возможностей выбрать из них наиболее талантливых. Но, тем не менее, всё то, чем мы занимались, сохранилось. Мы и дальше продолжаем всеми этими делами заниматься. Хотя, и не в таком объёме как прежде.
Теперь наш рассказ о Вячеславе Алексеевиче Паненко, имя которого неотделимо от музыкального воспитания в школе-интернате № 33. Работает он здесь с 1973го года.
Вячеслав Алексеевич показывает стенды, где запечатлены выступления его учеников – здесь и ансамбль, и оркестр.
-Мы очень активно выступали, - говорит Вячеслав Алексеевич, - грамот у нас много. Среди ВОСовцев тоже выступали, вообще – среди спецшкол. Выезжали в Волгоград. Но, это – в былые времена. Сейчас, увы, так вышло, что наш оркестр распался. Те, кто в нём участвовали, уже школу закончили, а новые – пока ещё не подросли. Так, что пока – радовать нечем. Но, думаю: это не навсегда. У нас вполне приличные инструменты. Оркестранты наши продолжают выступать. А было так, что и ансамбль существовал, и оркестр. Я руководил и тем, и другим.
Вячеслав Алексеевич показывает грамоты и дипломы составляющие довольно увесистую кипу, отмечая не без гордости:
- Выступали даже на областном фестивале «Играй, гармонь!», проведением которого руководил знаменитый Геннадий Заволокин – это было в 1993м году.
- Это – основные моменты нашего творческого пути, - поясняет Вячеслав Алексеевич, - есть у нас и многие, многие другие дипломы и грамоты.
А сколько же всего стоит за этим! Сколько всего!
-Дети в кружке слабовидящие, - рассказывает Вячеслав Алексеевич, - есть полностью незрячие. Нужно, чтоб были хорошие музыкальные данные. Набираем в кружок примерно с шестого класса – нужно, чтобы к тому времени уже пальчики окрепли, и на струну чтоб мог нажать с нужной силой, чтобы щипком мог из струны извлечь звук. Переходя из класса в класс, дети потихоньку растут. И они растут, и их музыкальное развитие – вместе с ними. Приходится изучать лады наощупь. Музыкальную грамоту в её привычном виде они изучать не могут – я им начитываю. Диктую мелодию. Гриф они изучают. Потом я им диктую, да и сам же показываю. И таким образом мы учимся. С нотной грамотой только знакомимся. Они-то знают, что такое ноты, представляют, как их написать, но у меня для этого не отведено часов.
В этом году (записано в 2011м году – авт.) в нашем ансамбле восемь человек, оркестра, как уже было сказано, в этом году нет. Когда было и то, и другое, то более подготовленные ребята, в основном – из тех, кто постарше, шли в оркестр, где играли более сложные произведения, даже – с вариациями.
Однажды, на областном смотре творчества инвалидов играли мы мелодию из кинофильма «Цыган», снятого по роману нашего земляка А. В. Калинина. Сыграли – в зале тишина. Только жидкие хлопки. Оказалось, в зале – половина слабовидящие и ещё половина – глухонемые. Они руками тоже соответствующие движения делают, но хлопков не издают. А мы испугались: думали, что нас не поняли. Оказалось, напрасно испугались. Это в Ростове было. Это было на смотре спецшкол. Вообще всех спецшкол. Глухонемые руками машут, нас приветствуют. Причём, именно после того, как мы отыграли. Они ведь поняли, что мы уже закончили играть – это для нас было сильным потрясением.
В конце каждого года у нас бывает отчётный концерт. Дети тянутся к музыке. Им это интересно. Но, у нас теперь много кружков – чего только нет среди них… А когда-то я был один. Представляете? Тогда бывало даже так, что ко мне дети приходили, а у меня и инструментов для них не было. Так они приходили поносить инструмент, с тем, чтобы я их потом взял, как только возможность появится. Детям же отдушина нужна.
Сейчас у нас и аппаратура достаточно хорошая есть. Но ребята как раз школу окончили, пока остался из них только один – на клавишных играет. Но подрастает им, думаю, достойная смена. Вместе с теми восемью, о которых я уже сказал, у меня, таким образом, занимаются в настоящее время девять человек. Но, в будущем году, надеюсь, ситуация улучшится. Да, и новеньких много. Это обнадёживает. Те, кто ко мне приходят – все остаются, никто не разочаровывается. Хотя, бывает и так, что и пальчики поболят. С пальчиками свои сложности.
Мы и для телевидения, кстати, ролики снимали. И было это совсем недавно – в 2010м, но уже в этом учебном году. К нам и из Москвы приезжали, приезжало и «ТВ Южный регион», и наш городской 37й телеканал – не ударили мы лицом в грязь.
Вячеслав Алексеевич показал красочный поздравительный плакат, изготовленный в его честь учениками: «33 года в 33й школе-интернате» - значится на том плакате.
-Сейчас уже на пять лет больше, - уточняет Вячеслав Алексеевич.

УЧИТЕЛЯ ТОЧНЫХ И ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРЕДМЕТОВ
Мой собеседник – Нина Фёдоровна Паненко, педагог с огромным стажем и опытом работы, человек страстно увлечённый своим делом. В школе-интернате № 33 она преподаёт ряд точных дисциплин. В частности таких, как физика, математика и геометрия. Начинаю наш разговор с того, что прошу её рассказать о специфике преподавания данных предметов в учебном заведении, контингент которого составляют незрячие и слабовидящие дети.
-Говоря о специфике моего преподавания и о том, в чём эта специфика заключается, должна начать с того, что преподаю физику и математику в школе для детей с остаточным зрением и полностью незрячих детей. Специфика заложена уже в том, что же представляют собой такие дети. Дети с частичным зрением и дети, которые вообще ничего не видят. Поэтому моя задача как учителя заключается в том, чтобы донести до их сознания то, что окружает нас, поскольку физика – это, во-первых, наука о природе окружающей нас. Нужно донести до детей эти знания всеми силами и способами, какие существуют. Следовательно, моя задача прежде всего – развить зрительное представление, являющееся наиболее важным, развить воображение, развить представление и научить, конечно, мыслить. Как угодно научить мыслить. Научить делать обобщения. Поэтому закономерен вопрос: «Что же мы используем для того, чтобы всё это воплотить в жизнь, довести всё это до сознания детей?». Для этого используются самые различные методы, самые различные способы. Прежде всего, самым важнейшим способом обучения незрячих детей является наглядный метод. Понятие «наглядный» заключается в данном случае не в том, чтобы видеть то-то и то-то глазами, так как у наших детей зрение либо крайне ослаблено, либо вовсе отсутствует. И потому мы должны их учить видеть то, что на языке зрячего как бы значит: «видеть», а на языке незрячего ребёнка, пожалуй, тоже можно было бы обозначить всё тем же словом: «видеть». Каким образом? – Как я уже сказала, это – наглядность. Наглядность самая различная. То есть – как мы можем увидеть? – Мы можем увидеть визуально – это те, у кого есть остаточное зрение. Мы можем увидеть тактильно – это те, у кого нет даже остаточного зрения. Мы можем увидеть словесно. Это – при помощи описания того или иного явления. Мы можем проделать эксперимент для того, чтобы доказать увиденное или не увиденное. Поэтому, используем самую различную наглядность.
Например, наглядность может быть красочной. Наглядность может быть тактильной. В последнем случае мы изучаем при помощи алгоритма исследования – того или иного. Сначала мы осматриваем этот предмет глобально. То есть, ощупываем его, составляем представление об его общем виде. Затем начинаем изучать его более детально. Изучать его более мелкие составляющие. Скажем, если это ракета, у нас есть ракетоноситель, есть ступени, которые отделяются. При этом показываем: где ступени, где сопла, для чего они предназначены. Каждый элемент в отдельности более детально рассматривается.
При этих словах Нина Фёдоровна показывает мне таблички, изготовленные из пластика, на которых нанесены рельефные изображения. Здесь есть и ракета, у которой достаточно ярко и рельефно изображена каждая её деталь, не только хорошо просматривающаяся по отдельности, но и хорошо по отдельности прощупывающаяся. То же самое касается и изображения самолёта, и автомобилей и колесниц. На табличках присутствуют и пояснительные надписи, сделанные по Брайлю.
Нина Фёдоровна продолжает:
-Это тактильные ощущения для тех детей, которые вообще ничего не видят. Кроме того, эти ощущения могут давать представления об объёме. Для означенных целей существуют специальные макеты, используемые на уроках. Кроме того, в физике сами приборы играют очень важную роль. По сути дела приборы, используемые нами в процессе преподавания физики, помимо всего прочего, тоже являются наглядными пособиями. Очень важная роль принадлежит и тому фактору, что дети имеют возможность всё это попробовать, пощупать изучить. Поэтому, используя различные приборы, мы даём им соответствующие знания. Есть у нас и специальные учебники. В этих учебниках тоже есть макеты. Используем макеты, учебники, приборы, инструменты. Используем всё, что только можно использовать.
-А геометрию Вы тоже преподаёте?
-И геометрию преподаю.
-Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.
-Здесь тоже используются различные средства и способы. Кроме того, у нас существует специальный прибор. Он называется «Прибор Семевского». На приборе Семевского мы вычерчиваем. Такая твёрдая резиновая пластина. На неё наносится специальная мастика. Этой мастикой можно как бы управлять. Здесь есть приспособления: рейсфедер, рейсшина, с нанесёнными на неё делениями в виде углублений, чтобы их можно было чувствовать пальцами, треугольник. Да и сам прибор сделан в виде такого компактного чемоданчика, чтобы детям было удобнее. Чертим в основном при помощи рейсфедера. Есть уравнитель, используемый для того, чтобы вычерчивать параллели и перпендикуляры. Прикладываем его к чемоданчику и при помощи рейсфедера вычерчиваем линию. При помощи линейки и делений на ней (каждое из которых составляет один сантиметр) выстраиваем единичные отрезки. И здесь тоже выполняется задача по развитию тактильных ощущений.
-Попробовать дадите?
-Конечно.
Нина Фёдоровна закрепляет промазанную мастикой пластину на крышке чемоданчика, являющего собою тот самый прибор Семевского. В самом этом чемоданчике хранятся все упоминавшиеся выше принадлежности, включая пластину. Для работы они оттуда извлекаются. А сам чемоданчик тогда закрывается, превращаясь в своеобразную подставку, верхом которой является его крышка. На ней, как я только что сказал, и закрепляется пластина, смазанная мастикой.
Одной рукой придерживаю линейку. В другую руку беру рейсфедер и прочерчиваю отрезок.
-Все эти бороздки оставленные на мастике, - продолжает рассказывать Нина Фёдоровна, - прощупываются. Поэтому детям легко.
Она тоже берет рейсфедер и прочерчивает линию.
-В данном случае я не сильно нажимала. А вообще дети, использующие  систему Брайля, любят сильно нажимать, чтобы глубокие линии оставались. Оно и понятно. Я вам сейчас покажу, как это бывает.
Нина Фёдоровна вновь берёт рейсфедер и вновь проводит линию.
-Смотрите, целый ров получился. Конечно, часто они чертят медленно, потому что многим из них всё это даётся очень тяжело.
Кстати, есть у нас и по алгебре наглядные пособия, и по физике, направленные тоже на развитие тактильных ощущений. Есть альбомы по математике, где многое можно почерпнуть также путём тактильных ощущений. Например, вот этот.
Нина Фёдоровна показывает альбом, тут же поясняя:
-Смотрите. Здесь в объёмном виде, поддающимся тактильным исследованиям, изображена координатная плоскость. А вот – тригонометрические функции.
Все пособия для незрячих, которые у нас есть, мы, конечно, используем. Стараемся показывать такие вещи, при помощи которых бывает сравнение. Поскольку аналогия – основа мыслительной деятельности.
Есть, кстати, вот такой симпатичный приборчик. В нём, правда, уже используется не пластина, а бумага. Он существует, в основном, для того, чтобы нарисовать что-либо.
-А как он называется?
-Так и называется: «Прибор для рисования».
Этот прибор являет собою подобие прямоугольной коробки, на поверхности которой закрепляется лист бумаги, вставленный в рамку, чётко очерчивающую его границы.
-Если на приборе Семевского, - продолжает Нина Фёдоровна, - можно чертить, то на этом приборе можно, хоть и не так точно, что-то нарисовать. Для этого берём ручку, которой можно писать и на обычной бумаге. Вычерчиваем здесь, скажем, линию. Проведите, пожалуйста, рукой. Чувствуете бороздку?
-Да.
-Теперь давайте я вот так проведу. Видите, круг получился?
-Вижу.
-А наощупь чувствуете присутствие на листе этого круга?
-Чувствую.
-Конечно, здесь используется специальная бумага. Как я уже сказала, сами приборы являются тем, что можно показать. А вот когда лабораторные работы делаем, я, естественно, стараюсь посадить детей так, чтобы ребёнок сидел в группе. Чтобы это было так: сидел бы один полностью незрячий ребёнок, а рядом с ним сидел бы ребёнок с остаточным зрением, потому что он должен ему помогать.
Должна сказать, что и школа у нас не так уж и богата. Мало специального оборудования. И нет организаций, которые бы специально этим занимались. Конечно, кое-что у нас есть. Но очень мало. Нет у нас, конечно, никаких датчиков, никаких указателей, никаких таких держателей. В основном всё достаточно общее. Даём детям на каждом уроке попробовать, потрогать, пощупать, кто что увидит, кто что поймёт, кто что скажет. Таким образом выходим из положения.
Конечно, большая роль принадлежит учителю. Большая роль принадлежит и тому, в какой форме будет рассказано. Формы бывают разные. И аналогии составляем, и таблицы, и схемы делаем, и собираем, и рассматриваем, и логические обобщения делаем, и мыслительные операции развиваем.
Обобщение – это то, что должно быть на каждом уроке. То есть – вывод, к которому мы пришли, вывод о том, что мы сделали.
Скажем, изучаем мы магниты. Изучаем, как там обнаруживается один полюс, другой полюс, как проявляется сила магнита, его действие. Во-первых, как эти полюса обнаружить? Как обнаружить само действие?
Прежде всего, необходимо напомнить о том, что ещё в начальных классах, на уроках природоведения дети знакомятся с компасом. Они рассматривают его, знают, что компас – это такое устройство. А уже когда они приходят на урок физики, мы изучаем магниты. Прежде всего мы говорим о существовании гипотезы, которую сформулировал Ампер о том, что внутри магнита есть что-то, какие-то циркулирующие токи, как он говорил. Но мы этих токов не видим и никаким образом не можем почувствовать. Но каким же образом мы можем приблизиться к пониманию того, что они всё-таки существуют? - Берём различные предметы – деревянные, металлические и так далее… Берём магнит и начинаем его приближать к этим предметам – к деревянным, к пластмассовым, к металлическим. Деревянные и пластмассовые остаются на месте, а металлические потихоньку начинают двигаться в сторону магнита. Это о чём говорит? – О том, что здесь проявляется какое-то действие. Дальше начинаем брать ещё один такой же магнит, как взяли в первый раз. Теперь убираем металлические предметы и начинаем приближать магнит к магниту. И если мы разворачиваем как бы одноимёнными полюсами, эти магниты начинают отсоединяться друг от друга. То есть – друг к другу не приближаются. Но дети-то, естественно, не знают, где какие полюсы и вообще что такое полюс? Потом мы разворачиваем магниты. Разворачиваем их противоположными концами, и видим, что они приближаются. Просматривается, что в данном случае здесь проявляется что-то различное. Проявляется именно таким образом. Тогда начинаем говорить о том, что есть такие особые места. А как проверить. Что это за особые места? – Берём металлические предметы – например: гвозди, скрепки, булавки. Если ключик металлический какой-то есть, то и его берём, и начинаем в данном случае приближать к этому магниту. Где мы приближаем? – Вначале везде приближаем. Рассыпали и везде приближаем. Смотрим. Что в данном случае не все эти мелкие предметы начинают притягиваться к этим магнитам. Далее, постепенно, шаг за шагом берём мелкие гвозди, и, например, пробуем по середине. Видим: в середине вообще нет притяжения. Дальше пробуем по краям. Видим, что чем дальше от середины, тем сильнее. По одному гвоздику, по два, а по краям уже и несколько притягиваются. К ним начинаем снизу подвешивать ещё. Они висят как серёжки. Продолжаем вешать до тех пор, пока последний не упадёт. Понятно, что в тех местах, которые находятся по краям, действие почему-то более сильное. А посередине действия нет вообще никакого. По мере приближения к середине действие хоть и есть, но оно ослабевает. Опять же, делаем вывод. Какой? – Самое сильное действие на краях, а посередине его вовсе нет. Но из этого вытекает другой вывод: посередине есть что-то такое, что этому действию мешает. А посередине есть нейтрал – это приближение двух разных магнитов, которые гасят своё действие, в результате чего образуется ноль.
Как же назвать такие места, где самое сильное действие? – Эти места называются полюсами. Причём, когда мы брали два магнита, мы видели, что почему-то если мы их разворачиваем одним образом, они притягиваются, а если разворачиваем противоположными сторонами, они, наоборот, отсоединяются друг от друга. Отсюда делаем вывод о том, что у магнитов существуют два полюса. Причём, эти полюса – разноимённые.
Если это обучающий урок, тогда приносится цветная бумага, чтобы дети сами её наклеили. Говорю им, что яркий, тёплый, красный – это юг. Ассоциируется с южным полюсом. Холодный – синий, тёмный – это будет северный полюс. Поэтому в данном случае идёт как бы поэтапное знакомство не только со свойствами магнитов, но и с его местами, с тем, где какие места, где что определяется.
Дальше – ещё больше. Дальше мы можем, например, магнитную стрелку преподнести. Опять же. Магнитная стрелка будет разворачиваться разными своими полюсами. Стрелка уже имеет красный и синий цвета. Уже явно видно, что если мы развернём красный к красному – она отвернётся, а если к синему – наоборот притянется.
Дальше идёт тема «Электрический ток». Опять же здесь нужно говорить и о действии магнитного поля, и о его возникновении. Если по проводнику пропускается ток и приблизить в тот момент к проводнику упомянутую стрелку, то стрелка начинает себя вести странным образом. Когда тока нет, она спокойно находится на месте. При прохождении же тока она всё время поворачивается, поворачивается. Начинаем двигать её по всем местам проводника – слева, справа, снизу, сверху. И везде она ведёт себя по-разному. Это о чём говорит? – О том, что так она реагирует на присутствующий здесь электрический ток. Дети могут эту стрелку потрогать. Тот, у кого сохранилось остаточное зрение, может её даже увидеть.
Так на каждом уроке и идёт знакомство с одними свойствами, с другими свойствами и так далее.
Если, скажем, идёт такая тема, как «Световые явления», объясняю им про то, какой сейчас свет вокруг нас. Можно сказать, это белый свет. Можно сказать: «невидимый свет» - тоже будет верно. Берём треугольную призму, через которую можно увидеть разложение света.
Рассказываю о том, что не всегда люди знали, что свет являет собою нечто прекрасное. А ведь то многообразие красок, которое мы видим в окружающем нас мире, связано с действием света. Почему? – Да потому, что белый свет – не просто свет, а он, оказывается, цветной свет. Да, да, можно именно так и сказать: «цветной свет».
Тут начинается с того, что: «Все ли вы видели радугу?». Говорят: «Видели». «А когда?». «Летом». «А почему не зимой?». Кто-то скажет: «А я и зимой видел». Да, бывает и такое. Но зимой она слабая-слабая. А летом она яркая, красивая. Спрашиваю: «А кто знает цвета радуги?». Всего, как известно, семь цветов. Спрашиваю: «А все ли заметили, что все цвета радуги всегда бывают в одном и том же неизменном порядке?».
Смотрим на призму. Там идёт разложение света. Причём, идёт оно так, что совсем не обязательно смотреть именно на свет. Мы можем на стену смотреть, или на доску, или, в конце концов, даже на шкаф. И везде мы увидим эту цветную полосу. Это будет цветная полоса, представляющая собой ни что иное, как радугу.
Так складывается представление о свете, о его разложении. Опять же, начинается история. История о том, что, люди не всегда знали о том, что все те краски, которые мы видим, все эти вроде бы намешанные краски происходят из синтеза этих самых цветов.
Объясняя это детям, я для демонстрации вырезаю круг из бумаги. Делю круг на восемь секторов. Семь из них окрашиваю цветами радуги, а восьмой – белый, то есть – чистый. Посредине вставляю спичку и кручу этот круг. Что происходит? – Все эти семь цветов, а восьмой – белый, сливаются вместе, и при быстром вращении образуется единый белый цвет. Здесь обратный процесс: если свет может разлагаться, то он может и – наоборот – синтезироваться, превращаясь в белый.
Теперь идёт смешение красок. Мы говорим, что краски можно смешать. Понятно, что смешиваются жидкие краски. Ладно. Смешали. Задаю вопрос: «А можно ли смешать цветную бумагу?». А перед этим я им дала карандаши. Всё-таки жидкую краску мы принести не можем, а масляную – тем более. Дала я им карандаши. Говорю: «Смешайте». Они смешали жёлтый и синий – получился зелёный. Нарисовали. Все увидели – это зелёный. Они говорят: «Мы это знаем. На уроке рисования часто так делаем». Отлично. А теперь давайте возьмём те же самые цвета, но из бумаги. Давайте возьмём жёлтую и синюю бумагу. Смешиваем, смешиваем – ничего не получается. Говорю: «А я вот сейчас смешаю». Снова беру круг. Делю его на четыре части. К двум частям приклеиваю синюю бумагу и к двум частям приклеиваю жёлтую бумагу. Получается чередование: синяя – жёлтая, синяя – жёлтая. Снова вставляю по середине спичку. Делаю волчок. Волчок крутится. И в результате мы видим какой цвет? – Мы видим зелёный цвет. Это о чём говорит? – Опять же это говорит о синтезе синего и жёлтого цветов. Таким образом можно демонстрировать любые сочетания и посмотреть: а что же можно смешать, а что нельзя? Не все цвета можно смешать. Если смешать иные цвета, они не дадут нам никакого нового цвета. Почему? – Потому, что нужно брать только основные цвета. Но, в то же время говорю ребятам: «Посмотрите, какое многообразие! – У нас же не семь цветов. У нас более четырёх тысяч цветов! Откуда они взялись?! – В результате такого синтеза».
В процессе работы увеличиваем макеты, модели, чертим, приборы используем. Всё это вместе взятое даёт нам представление. Обязательно, конечно, и слово учителя должно играть свою непосредственную немаловажную роль. И эксперимент. Эксперимент обязателен, потому что дети должны сами уметь это делать.
Не так давно мы делали лабораторную работу. Ребята градуировали пружину динамометра, учились видеть действие силы тяжести. Хотя действие силы тяжести, как я им говорила, вы все с рождения чувствуете на себе. Тем не менее, брали различные предметы, как бы нечаянно роняли и видели, что они падают к земле. А потом я учила их находится в состоянии невесомости. Как? – Для этого не обязательно отправляться в космос. Вес – это что такое? – Это – сила действующая на опору. Есть опора – есть вес. Нет опоры – нет веса. Они спрашивают: «А как это может быть?». Я им: «Подпрыгивайте». Они подпрыгивают. Говорю: «Опора у вас есть?», они отвечают: «Нет опоры». Спрашиваю: «А вес есть?», отвечают: «Нет». Они недоумевают: «А как же это может быть?». Объясняю им: «Так это у вас есть масса. Часто путают массу с весом».
Очень много таких жизненных примеров, которые убеждают нас в том, что мы изучаем на уроке физики. Отдельная тема то, как я объясняла им о скорости, о том, как её изменить посредством силы. Например, мяч. Он лежит. Следовательно, его скорость равна нулю. Ударить по нему – значит, воздействием силы изменить его скорость. Так и познаются законы окружающего нас мира.
В заключение хочу сказать о том, что когда я стала здесь работать, пришла к выводу: это такие же дети, как и все остальные. Ничем они не отличаются. И уже как бы стараюсь не замечать: у кого есть зрение, у кого нет зрения.
Подходишь индивидуально к каждому. Каждому стараешься донести знания с учётом его возможностей.
Возможности детей обязательно учитываются. Учитывается, у кого какое состояние здоровья, у кого какая психика – здесь обязательно ведётся учёт. Индивидуальный подход обязателен. Обязательно подойдёшь к каждому, и если тот же рисунок, тот же макет, тот же чертёж, обязательно берёшь руку ребёнка в свою руку и на первых этапах обучаешь его, можно сказать, через совместные действия. Обучаешь, как построить овал, прямую линию, перпендикуляр, параллельную линию. Потом они уже учатся самостоятельно. Потом они уже могут делать обобщения и выводы. Процессу развития уделяем самое пристальное внимание с начальных классов. Далее продолжаем развивать среднее звено, старшее звено – и так до самого последнего класса. Это развитие мыслительных операций, без которого, конечно же, ни один урок немыслим.
Разговор наш проходил осенью 2010го года. А когда я побывал здесь в мае 2011го года на «Последнем звонке», в кабинете Нины Фёдоровны появилась интерактивная доска, на которой можно и цвета показывать, и, накладывая один цвет на другой, отчётливо видеть, что из этого получается, и ещё много чего интересного делать для изучения законов физики. Но, всё то, о чём рассказала Нина Фёдоровна выше, имеет немаловажное значение как для истории школы-интерната для незрячих и слабовидящих детей, так и для истории преподавания этим детям физики и её законов. Это облегчает и проведение уроков математики, которую Нина Фёдоровна тоже преподаёт, позволяя, к примеру, выстраивать различные геометрические фигуры и производить с ними те, или иные действия.
Ещё отметим здесь то, что Нина Фёдоровна, помимо прочего, преподаёт астрономию. Правда, этот предмет преподаётся только в последнем, двенадцатом классе (который, к тому же, бывает в школе-интернате № 33 далеко не каждый год) и всего – по одному часу в неделю. Но, ведь преподаётся же! И в его преподавании также – заслуга Нины Федоровны, этого чрезвычайно талантливого педагога.
Теперь посвятим несколько слов старейшему сотруднику школы-интерната для слепых и слабовидящих детей № 33, учителю математики Маине Иннокентьевне Макашовой.
Маина Иннокентьевна окончила в своё время Ростовский Педагогический Институт. Она пришла сюда, ещё учась в институте. Сначала работала воспитателем. Через некоторое время стала работать учителем. Проработала здесь Маина Иннокентьевна уже более сорока лет. Продолжает трудиться и сегодня. Как рассказывает сама Маина Иннокентьевна:
-Специфика преподавания, конечно же, есть. Работать здесь на много сложнее, потому что к каждому нужно подойти, подсказать, рассказать. Особенно, если речь идёт о геометрии. Тогда нужно очень многим именно своими руками, своими собственными пальцами конкретно показывать различные рисунки, чертежи, фигуры и многое, многое другое. Это, конечно, отличает нашу школу от обычной школы. А так, всё остальное остаётся таким же, как и в массовой школе.
-Расскажите, пожалуйста, что-нибудь про теперешних детей, которые учатся у Вас в день сегодняшний.
-Конечно, теперешние ученики отличаются от прежних. Увы, не в лучшую сторону. Чувствуется, что они более слабые. У них и здоровье хуже. Почти к каждому нужен индивидуальный подход. Потому, что просто с первого раза если объяснить, этого оказывается недостаточно. Приходится учить два – три раза, пояснять. У многих, к сожалению, память недостаточна для того, чтобы сразу охватить столько материала, сколько требуется. Это для них сложно. Нагрузка становится больше.
-С чем, на Ваш взгляд, это связано?
-Причины, наверное, те же, что и везде. И экология, наверное, и домашняя обстановка – всё влияет. Да и общество стало хуже. Ещё и то, что люди стали больше пить. Отсюда и наследственность соответствующая. Больше стало детей с меньшими способностями. Таких детей раньше было мало, и в классе они были как-то незаметнее. Раньше у нас и классы были больше, и если один такой был на класс, то, всё равно, ему было легче учиться, чем сейчас, потому что он, всё равно, был более способным, имел большую память, нежели многие теперешние ученики. А сейчас от этой проблемы никуда не денешься.
-Значит, Вы считаете, здесь и пьянство, и экология, и жуткие обстоятельства в семьях?
-Да. Всё это сказывается. Дети более нервные. Они быстрее устают. Тем не менее, есть то, что есть для данного промежутка времени.
-Однако, какими бы они ни были, но в прошлом году все выпускники куда-либо поступили. Кстати, в этом, наверное, есть и Ваша заслуга.
-Есть. Но, всё равно, остаётся вопрос: куда поступили? Дело в том, что поступают далеко не все. А если даже поступают, то выбирают по своим возможностям. Я говорю относительно моего предмета – математики. Вижу, что возможности – такие, как очень хорошая память, хорошая пространственная ориентация – им проявлять тяжело. Из всех последних выпускников только один поступил на физико-математический факультет. А до того, в течение нескольких лет в подобные учебные заведения вообще никто не поступал. Обычно поступают в гуманитарные учебные заведения. Там легче. Там есть то, что более понятно. А с математикой очень сложно. Два или три года назад ещё один человек поступал в ВУЗ связанный с математикой. А так – не очень… ЕГЭ сдавать очень тяжело. Кто знает – может, пойдут ещё ученики с большими силами, с большими возможностями. Для математики нужны очень хорошая память и пространственное представление, что с отсутствием зрения крайне сложно. А в общем – кому что даётся.
-И всё же, на фоне всего этого что-то радостное есть?
-Конечно, есть. Стараемся научить, чтобы дать возможность поступить по тому профилю, по которому ученик сможет поступить. Нельзя советовать ребёнку, которому трудно даётся математика, заниматься математикой. Конечно, ему интересно что-то гуманитарное. Это мы ему и советуем. Или советуем поступить в кисловодское училище. То есть туда, где сами видим, что он сможет учиться. Выбор-то не очень большой.
-Но, наверное, это лучше, чем вообще ничего?
-Конечно. Учащиеся после 9го класса хорошо это понимают, и сами начинают выбирать, исходя из своих возможностей.
-А вообще веяния времени чувствуются в Ваших стенах?
-Безусловно. Многое появилось. Стало много техники. Используем её. Хотя и сложности есть, но то, что техника появилась – это очень приятно. Но, опять же, если технику использовать, то смотря на каких предметах и что именно.
-А Вашего предмета это как-то коснулось?
-Коснулось. Можем использовать какую-то литературу на более современном уровне. Если речь идёт о слабовидящих детях, можем им показать обучающий фильм, или рисунок более увеличенный можем показать, воспользовавшись соответствующей аппаратурой. А если требуется что-то написать, то, пока что, очень сложно. Есть у нас один брайлевский компьютер. Но он практически не работает. Его смогли настроить на печатание обычного текста, а на тексты математические всё никак не получается.
-Значит, он работает, но в Вашем деле он – слабое утешение?
-В нашем деле он пока вообще никак себя не проявляет. Он печатает буквы, но не желает печатать цифры.
-Опять же, наверное, смотря, с чем сравнивать? Если сравнивать с тем, что когда-то и того не было, то и это прогресс?
-Конечно. Для школы это прогресс. Потому, что остальные могут им воспользоваться.
-Я, конечно, желаю, чтобы его скорее настроили и под Ваше дело.
-Спасибо. Хорошее пожелание. Но, пока что… Приезжали специалисты из Ростовской Специализированной Библиотеки Для Слепых. Они знают, как этот компьютер настроить под обычные тексты, но не имеют практического опыта настройки его под тексты математические. Так что – всё трудно даётся.
-Я всё же думаю, что когда-то этот вопрос решится.
-Я тоже так думаю. Но пока надо подождать.
-А счётная техника используется?
-Счётная техника есть пока только у Нины Фёдоровны – один или два говорящих калькулятора.
-Я думаю, они будут и у Вас.
-Конечно, будут. Техника всё время приобретается. Хотя, всякая техника, связанная с Брайлем, очень дорого стоит, и не всегда, скажем так, находится тот, кто желает продать. Но мы работаем. Трудности преодолеваем.
Наталья Владимировна Лысенко тоже преподаёт здесь математику, а наряду с ней – информатику. Работает она здесь седьмой год. Прежде работала в Промышленно-гуманитарном Колледже, а ещё раньше – в одной из массовых школ. Наталья Владимировна имеет два высших образования – техническое и педагогическое. По первой специальности – инженер-математик, по второй – преподаватель высшей школы.
Прошу Наталью Владимировну рассказать о специфике преподавания информатики незрячим и слабовидящим детям.
- Всё связано, опять-таки, с тем, - рассказывает Наталья Владимировна, - что у большинства наших детей зрительного восприятия либо совсем нет, либо – оно очень-очень слабое. Потому, основное восприятие – слуховое. Для слухового восприятия к компьютеру добавляется речевой синтезатор «Джоз», который озвучивает основную компьютерную программу. Ещё добавляется такое техническое устройство, как брайлевский дисплей. Дети должны слушать, они должны читать на брайлевской строке дисплея – там прописывается всё, что есть на экране компьютера. У нас и тотально слепые дети обучаются компьютерному делу – и в Интернете работают, и просто с текстовым редактором.
Другой особенностью является то, что при полном отсутствии зрения необходимо знать всю клавиатуру – наизусть знать расположение клавиш. К детям, в данном случае, много дополнительных требований. Всё то, что зрячий воспринимает визуально и ему не требуется для освоения этой информации, здесь приходится заучивать наизусть.
-И это всё, как я понимаю, им даёте Вы?
-Естественно. Хотя, у кого-то и дома есть свои компьютеры. В таком случае дело не ограничивается школьными занятиями. И дома тоже стоит «Джоз», и кроме уроков бывают ещё и самостоятельные занятия. Подобную практику мы – понятное дело – приветствуем.
-С какого класса здесь начинается преподавание информатики?
-С девятого.
-А вообще у детей есть интерес к этому предмету?
-Есть интерес, конечно.
-Кроме прочего, Вы ведь ведёте ещё и дистанционное обучение. Можно о нём рассказать?
-Пока могу рассказать не особо много, потому что только первый месяц этим занимаюсь. Это касается обучения тоже незрячих детей, которые по каким-либо причинам не могут посещать школу. Сегодня я проводила дистанционный урок для одного мальчика – он тотально незрячий. Кстати, после перерыва в несколько минут – как раз, окончив нашу беседу – продолжу с ним заниматься. У таких ребят много сопутствующих заболеваний, вследствие чего у них нет возможностей посещать школу.
-Эти дети – не только из Ростовской области?
-Нет, не только. Есть один мальчик из станицы Казанской.
-На Ваш взгляд, эти дети подают надежду?
-Да. Вот этот мальчик, с которым я сегодня занимаюсь, - хотя, по возрасту он уже и не мальчик, ему восемнадцать, но сейчас он проходит программу пятого класса, потому что дома в прежние годы не обучался – имеет хорошую память, схватывает достаточно быстро.
-Стало быть, с ним стоит работать?
-Конечно! Вообще – работать стоит со всеми. Отдача есть.
Я ушёл, а Наталья Владимировна, включив компьютер, продолжила дистанционное занятие, о котором говорила.
На одном из уроков Наталии Владимировны мне довелось присутствовать. Это – обычный, по сути дела, урок. С тою лишь разницей, что учитель и ученик видят друг друга (конечно, если у ученика есть хотя бы остаточное зрение) не «вживую», а на экране компьютерного монитора.
Доброхотова Валентина Филипповна приехала сюда, как молодой специалист. Она преподавала химию. Оборудовала химический кабинет. Очень интересно вела уроки. Позднее ушла на воспитательную работу. Давно она уж не работает в школе-интернате № 33, но её помнят до сих пор.
Сменила её Вера Васильевна Кондрашкина, которая, проработав некоторое время, тоже ушла.
В настоящее время в школе-интернате № 33 химию преподаёт Зинаида Николаевна Тарасенко – опытный химик, знающий, талантливый педагог, имеет значок «Отличник Просвещения РФ».
Биологию раньше преподавала Мария Васильевна Улемаева, которую сменила на этом посту Надежда Васильевна Кабанова.  К настоящему моменту её общий педагогический стаж насчитывает в общей сложности 56 лет. Надежда Васильевна и сегодня преподаёт здесь биологию.  Вот, что я услышал от неё.
-Я пришла на работу в эту школу в 1970м году. Что мне понравилось, так это сами ученики, их настрой. Очень любознательные дети были. Готовясь к уроку, я была готова перерыть столько дополнительной литературы! Они интересовались буквально всем. А вот в последние годы, в основном, дети пошли – или из вспомогательных классов, или брошенные дети. С ними, конечно, дело обстоит иначе. Тогда все стремились к знаниям. А сейчас – далеко не все дети хотят учиться. Отдачи, такой как была прежде, уже нет. Много стало детей трудных, не успевающих.
А так – у нас есть и оборудование, и ещё много чего интересного. Конечно, сейчас мне бы хотелось работать при помощи компьютера. Он уже есть. Но ещё не у всех детей есть необходимые для этого доски, и проекторов не хватает.
Много набрано интересного материала. У нас есть много наглядности. Кроме того, сейчас ростовский зоопарк подарил нам чучела птиц и животных, среди которых имеются и такие, о которых мы и мечтать не могли – это будет наш специальный музей. Хотя, у меня для работы уже были чучела некоторых птиц. Но теперь…
У нас много наглядных пособий по Брайлю. Правда, в последнее время всё же возникла проблема с брайлевскими книгами. Как началась перестройка, так и проблема эта возникла – мы не можем дождаться новых книг.
Но, если говорить в общем и в целом, то всё нормально. Только плохо то, что, как я уже сказала, стало меньше любознательных детей. Но это ещё нередко идёт и от родителей. Сложное там сейчас поколение самих родителей. Если раньше работать было – одно удовольствие, то теперь так не скажешь. Хотя, в прошлом году выпустился 12й класс – очень был хороший. Сейчас о таком классе можно только мечтать.
В основном классы маленькие. К тому же, дети часто болеют. Теперь ещё вот что. Видимо, когда стали платить довольно неплохие пенсии детям-инвалидам, родители стали чаще оставлять этих детей дома. Особенно, если ребёнок слабенький. Ещё и потому у нас стало меньше детей. А раньше в классе было по 17 – 18 человек.
Говоря непосредственно о моей работе, отмечу следующее. У меня в настоящее время много материала подобрано – и по воспитательной работе, и по биологии. Я составляла альбом по презентации муравья. К сожалению, в ноутбуке изображения маленькие – слабовидящие дети рассмотреть не могут. Здесь опять сказывается проблема отсутствия проектора. Но дети – и слабовидящие, и незрячие - могут слушать. Там есть очень полезная информация.
Когда стало трудно с брайлевскими книгами – а у нас, попутно отмечу этот момент, раньше большинство ребят, после окончания школы, поступали в кисловодское училище, сейчас, как Вы, наверное, уже знаете, те, кто более способные стараются в университет поступить – я для воспитателей наших соответствующие материалы надиктовывала и они писали по Брайлю. Потом стала на диктофон начитывать. Теперь все экзаменационные вопросы для кисловодского училища у меня начитаны ещё и на компьютере – это дополнительные удобства. Так что, когда выпускники уезжают туда, они дают диск DVD, и я им те вопросы переписываю.
Обещают, что скоро в классах будут и проекторы, и доски. Скорее всего, стараниями нашего директора, именно так и будет. Тогда, конечно, будет значительно легче работать. Легче будет заниматься, в том числе и тем, кто не имеет даже ослабленного зрения. Там можно будет что-то написать и тут же исправить.
Делаем всё возможное для того, чтобы научить детей. Хотя, некоторые дети не горят желанием учиться. Так же, впрочем, как и везде. Наши дети такие же, как и все остальные. Бывает, что они – такие же балованные. Другой раз – даже ещё более балованные, чем в массовых школах. Но, чтобы были жестокими – это крайняя редкость. Таких единицы. Всего несколько человек на всю школу.
Есть среди наших учеников и подвижные ребята, есть всё же и достаточно любознательные, есть и ленивые.
Мой внук, имея проблемы со зрением, тоже учился здесь. Придя сюда из массовой школы, говорил, что ему здесь очень нравится. Восхищался: «Какие учителя! Всё рассказывают! Всё показывают!». Он здесь музыке научился, и по немецкому лучше учиться стал. У него по русскому и по немецкому были четвёрки, по всем остальным – пятёрки. Потом он в университете учился. Сейчас в ЮРГТУ работает на кафедре информатики.
Некоторые из наших выпускников окончили МГТУ. Побывав в УПП ВОС, встретила там наших ребят, которые там работают мастерами. Они нас помнят с благодарностью. Помнят, несмотря на то, что окончили нашу школу очень давно.
Любовь Анатольевна Ковалёва по состоянию на момент написания этих строк работает в школе-интернате № 33 восемь лет. До того работала в массовой школе станицы Багаевская. По образованию – учитель географии. Окончила Геолого-Географический факультет Ростовского Государственного Университета.
-Программа, - рассказывает Любовь Анатольевна, - идёт, конечно, чуть попроще, чем в массовых школах, и чуть подлиннее. А дальше – всё зависит от класса. Если класс сильный и дети успевают, то мы идём практически вровень с массовой школой. Если в классе успеваемость примерно 50 на 50, то тогда попроще, но если трудности есть более чем у половины класса, то тогда изучение идёт помедленнее, потому что дополнительные часы уходят именно на обзор, на усвоение самой карты. А карты у нас используются брайлевские, рельефные. На их изучение уходит дополнительное время.
-Любовь Анатольевна, расскажите, пожалуйста, о методах преподавания. Они такие же, как и в массовой школе?
-Такие же.
-Слова плюс карты?
-Конечно. Карта всегда лежит на столе. А вся наглядность идёт такая же. Она бывает тоже в соотношении 50 на 50. Если это что-то плоскопечатное, то используется крупный шрифт. Если брайлевский, то он и есть брайлевский, здесь ничего не могу сказать дополнительно.
-Вы преподаёте как физическую географию, так и экономическую?
-Да.
-А какая идёт труднее? Помню, когда учился в школе, многие из нас – и я в том числе – страшно боялись уроков по экономической географии.
-Знаете, если исходить из опыта нашей школы, то, смотря кому что нравится. У меня был выпуск, среди которого были девочки, очень любившие именно экономическую географию. На уроках по физической географии требуется смотреть на карту – острова, полуострова, страны, континенты… А ещё – дополнительный материал по животным, ландшафтам и по многому другому… В то же самое время экономическая география им бывает больше знакома, девочки – да и мальчики тоже – кроме того очень интересовались событиями, происходящими в мире.
Любовь Анатольевна показала автору этих строк карты, которые используются здесь на уроках географии. Это были как просто выпуклые карты, изготовленные из плексигласа, накрывающие будто облекающие в прозрачный оклад обычные бумажные, цветные карты, вставленные в них, так и более сложные, на которых отмечены  и горные системы, и многие другие вещи, и даже – политическую карту мира, пригодную как для слабовидящих (там на бумаге всё обозначено крупным шрифтом и раскрашено в яркие цвета) так и для полностью незрячих (она была вставлена в такую же рельефную карту, сделанную всё из того же плексигласа, в точности повторяющую все её очертания, так же, как и другие подобные ей рельефные карты).

УЧИТЕЛЯ ГУМАНИТАРНЫХ ДИСЦИПЛИН
Наталья Васильевна Габриелян – человек, с рассказа о котором – и по праву – начнётся данная глава. Преподаёт здесь Наталья Васильевна русский язык и литературу. Окончила дефектологический факультет Государственного Педагогического Института имени А. Герцена и филологический факультет Ростовского Государственного Университета. В школу-интернат № 33 пришла в 1963м году. С тех пор так и работает здесь, имея в трудовой книжке одну единственную запись.
Говоря о Наталии Васильевне, должен, перво-наперво, выразить ей огромнейшую благодарность за самое активное содействие в деле написания настоящей книги. Если у научной диссертации бывает научный руководитель, то руководителем написания этой книги была именно она. Именно Наталья Васильевна готовила и предоставляла мне все нужные списки и сведения, именно она знакомила меня со всеми сотрудниками школы, встречающимися на  страницах настоящей книги, делая всё это с присущей ей страстностью, если не сказать – одержимостью. Выше уже говорилось о том, что именно Наталья Васильевна фактически является хранителем истории школы. Именно её перу принадлежит статья, посвящённая истории возникновения и становления школы, всех основных этапов её развития, совершенствования её жизни и методов работы, опубликованная в журнале «Школьный вестник», из которой я сам почерпнул немало бесценных сведений, положенных мною в основу одной из начальных глав настоящего повествования.
Наталья Васильевна – действительно одержимый и неутомимый человек, свидетелем чему автор этих строк являлся и продолжает являться на протяжении всего нашего знакомства, длящегося уже более года.
Организация бесчисленнейшего множества экскурсий, включая экскурсии в Волгоград и в Москву, постоянные походы в театр, любовь к которому Наталья Васильевна прививает своим ученикам с такой же, неизменно присущей ей настойчивостью и неутомимостью, организация этих походов (от сбора финансовых средств, приобретения билетов и улаживания всех вопросов с администраторами, до организации транспорта, крайне необходимого для того, чтобы вовремя доставить учеников туда и обратно, а ведь этот вопрос приобретает дополнительную остроту с учётом того, что речь идёт о незрячих, или – в лучшем случае – о слабовидящих, а также – с учётом отдалённости школы-интерната от города) – это всё работа Наталии Васильевны. Причём, работа, которую она делает, что называется, «за спасибо». Откуда только силы берутся?!
Сама Наталья Васильевна говорит, что считает своей основной задачей – познакомить учеников с окружающим миром во всей его многогранности и во всём его многообразии, дать им как можно более полное и как можно более широкое представление об окружающем мире.
В разные годы – большую часть времени своей работы здесь - Наталья Васильевна вела классное руководство. Теперь, после некоторого перерыва, произошедшего по независящим от неё обстоятельствам, снова взяла классное руководство. На сей раз, в 5м «Б» классе, где, как известно, имеется своя специфика и свои трудности. Да, ещё какая специфика! И ещё какие трудности!
Вообще, Наталья Васильевна – такой человек, что о ней и об её делах можно рассказывать и рассказывать до бесконечности. Но, думаю, сказанного вполне достаточно, чтобы понять и оценить по достоинству всю степень важности в жизни школы этого удивительного педагога, одарённого большим талантом, любовью к детям и просто фантастической увлечённостью своим делом.
Ирина Алексеевна Боровская тоже преподаёт русский язык и литературу, работая в школе-интернате № 33 уже двадцать чевёртый год.
-Работаю здесь, - говорит Ирина Алексеевна, - полжизни. Пришла сюда на должность пионервожатой. Когда пришла сюда, у меня уже было высшее образование. Правда, высшее техническое. Через год заочно поступила в педагогический институт. Год проработала пионервожатой. Ещё четыре года – воспитателем. На последнем курсе от нас требовали, чтобы мы уже работали по специальности. Тогда же мне и дали место учителя русского языка и литературы. Так я и стала учителем.
Нужно было привыкнуть. Поначалу всё казалось каким-то странным. Но, потом втянулась. Стала понимать и так воспринимать, что здесь – дети, как дети. Со своими радостями, со своими огорчениями. Потом не было и мысли о том, чтоб отсюда уйти. Хотя, и предлагали. Во-первых – дети. Во-вторых – здесь коллектив очень хороший. Хотя, если честно, мне не с чем сравнивать – ведь я в других школах не работала. Но, почему-то кажется, что нет там такого коллектива.
У меня уже было несколько выпусков. Кстати, сдавать ЕГЭ тоже с меня начали. Два года подряд мои выпускники сдавали, и все 100% поступили – говорю о тех, кто хотел поступить - в ВУЗы. Они и сдавали ЕГЭ. Первый год – сдавали для поступления в ЮГРТУ (бывший НПИ). Второй год ЕГЭ сдавали в 25й школе. Ученики делали всё сами, без нашей помощи. Сдали успешно – и по истории, и по физике, и по алгебре. Факт остаётся фактом – все, кто хотели поступить, поступили – и в Ростове, в ЮФУ, и у нас, в тот же ЮРГТУ, и в Кисловодское медицинское училище, и в Курское музыкальное училище – все до одного поступили. Это, конечно, очень приятно. Несмотря на все их проблемы, мы стараемся дать им всё, что можем. Ведь они проходят программу массовой школы, только делают это на один год дольше.
-Я знаю, что Вы не только преподаёте русский язык и литературу, но и делаете это с применением компьютерных технологий. Нельзя ли рассказать об этом?
-В текущем году (записано в конце 2010го года – авт.) мне выделили ноутбук. Как видите, над классной доской висит экран - это мультимедийный проектор. Мы используем, как элементы урока, диски с образовательными программами. Только в этом году мы их начали приобретать. Включаем как элементы урока. К сожалению, пока этих дисков мало. Но, будем ещё приобретать. У меня будет компьютерный класс, где у каждого ребёнка будет монитор, так же, как и обратная связь с учителем. На следующий год компьютерные технологии у нас будут использоваться гораздо более широко. А пока используем только как фрагмент урока. Используем и видео, и аудио. У нас, в частности, есть диск к учебнику для шестого класса – это аудиодиск на котором мы прослушиваем материал по литературе к этому учебнику. Там имеются и рассказы, и стихи. Некоторые стихи – с музыкальным сопровождением. Всё это – в исполнении профессиональных артистов. Конечно, детям интересно.
Кроме того, техника у нас используется и для проведения классных часов. В этом году мы смотрели много фильмов, имеющих именно воспитательный уклон.
Пятый, шестой и седьмой классы – буквально все прочли книгу Элинор Портер «Полианна». Это удивительная книга о девочке с позитивным мышлением, которая играла в радость. Это о том, чего нам так в жизни не хватает. Есть ещё и вторая часть «Юность Полианны» (в некоторых изданиях она же представлена под названием «Полианна вырастает»). Эта книга была у нас общей, начиная с пятого класса. Героиня этой книги играла в радость, и даже в плохом находила хорошее. На самом деле, эта книга – не столько для детей, сколько для взрослых. Её перечитала вся наша школа. И учителя – тоже. Брали её домой, читали своим детям и внукам. Одной девочке так понравилась эта книга, что она попросила своих родителей, чтоб они скачали из Интернета фильм, снятый по этой книге. И они скачали, и привезли сюда диск с этим фильмом, подарив его нам. Мы просматривали этот фильм с большим удовольствием. Это – один из примеров.
Кроме того, мы смотрим на классных часах познавательные фильмы. К примеру, о вреде курения, о вреде наркомании, о том, как на массовое сознание воздействуют события последних лет – взрывы и прочие трагические происшествия.
В этом учебном году, говоря точнее – в ноябре, я проводила в восьмом классе открытый урок, посвящённый творчеству С. Есенина. Там была презентация с использованием видеоматериала, с использованием музыки. Мы очень много материала, касающегося творчества С. Есенина, взяли из Интернета. На том открытом уроке присутствовала и администрация, и все учителя нашего профиля, и дети. Все получили пятёрки. Конечно, использование видеоматериала делает работу более интересной, более красочной. Но, пока что мы её только осваиваем. Пока у нас ещё мало соответствующих мультимедиапрограмм. Но, мы уже заказали – и по русскому языку, и по литературе, и по другим предметам, и для начальной школы. Это будет и для физики, и для химии. Скоро будет ещё интереснее, чем сейчас. Это, что касается использования компьютерной техники на уроках. Есть у нас, как Вы знаете, интерактивные доски. Но, дальше будет ещё интереснее.
-В заключение, расскажите, пожалуйста, ещё о себе.
-Давайте, я Вам лучше вот что расскажу. Когда новый человек приходит сюда устраиваться на работу, Михаил Петрович – директор – с ним беседует, и, конечно, всем задаёт разные вопросы. Но один вопрос он задаёт неизменно всем без исключения: «Что Вы можете делать помимо своей основной работы?». И когда я пришла сюда в двадцать пять лет, он меня об этом тоже спросил. Тем более, я же тогда сюда пришла вообще не по специальности. Но, с огромным желанием работать с детьми. Я ответила, что умею танцевать. Я пришла сюда работать в конце августа. День Учителя отмечается в первое воскресенье октября. И к концерту, посвящённому Дню Учителя, я с детьми поставила два танца. Это всем очень понравилось. Тем более, до того дети вообще не танцевали. Пели хорошо, стихи читали, на музыкальных инструментах играли. Но, танцевать – не танцевали. И детям это понравилось.
А когда я стала воспитателем, а потом и учителем, то проводила эту работу как внеклассную. Одно время, даже вела танцевальный кружок. Мы участвовали в городских и в областных конкурсах. Есть грамоты лауреатов. И гран-при было. И костюмы у нас тоже были. Но, в последнее время, когда сократили финансирование по причине того, что детей стало меньше, кружки тоже сократили. Сейчас больше – факультативы. Но, всё равно, продолжаю заниматься по мере возможности.
Когда у меня был выпускной класс, где я была классным руководителем, мы сделали к Последнему Звонку Прощальное Танго – его исполнили три пары наших выпускников. Мы потом его повторили на выпускном вечере. Были у нас и вальсы, был и казачий танец. Дети очень любят, хотят участвовать. Но, возможности ограничены. Детям идёт на пользу – развивает их способности, помогает вырабатывать навыки ориентации в малом пространстве, да и в большом – тоже. Но, сейчас и времени, кроме всего прочего, не хватает. Тем не менее, не оставляю эту работу. Хотя, и занимаюсь ей не так активно, как прежде. Вот такое дополнение.
-Спасибо, Ирина Алексеевна.
Вера Ивановна Егорова работает в школе-интернате № 33 около пятнадцати лет. Хотя, её общий педагогический стаж приближается уже к тридцати годам. Вот что рассказала она о себе и о своей работе:
-Здесь я преподаю три дисциплины. Это – История России, Всеобщая История и Обществознание. Преподаю во всех классах, начиная с пятого, и – до выпускного. Кроме того, преподаю ещё и в «Б» классе. Должна сказать: «Б» класс – это у нас класс специального назначения, где учатся дети, имеющие весьма специфические проблемы, помимо проблем со зрением. Так что, охватываю всех учащихся средних и старших классов.
Школу я люблю. Скажу, что до прихода именно сюда, я работала в массовой школе. А когда приехала в Новочеркасск – я сама вынужденный переселенец – и вышло так, что пришла на работу именно в эту школу, то на первых порах у меня было состояние, через которое прошло большинство тех, кто прежде не сталкивался с инвалидами по зрению. Такой человек поначалу бывает несколько шокирован, до некоторой степени пугается. Через это прошла и я. Но потом, когда стала здесь работать, прошло какое-то время, я настолько втянулась, что если бы сейчас и предложили вновь идти на работу в массовую школу, то не пошла бы туда. Привыкла здесь. Мне очень нравятся эти дети. Не замечаю, что у них ограниченные возможности. Хотя, у них, действительно, ограниченные возможности. И специфика работы в нашей школе такова – специфика работы вообще всех наших педагогов, и предметников в том числе, - что мы должны учитывать факт ограниченности возможности наших детей, и в то же самое время мы должны относиться к ним как к абсолютно нормальным, трудоспособным детям. Мы их так и учим. Именно так мы их и готовим к интеграции в общество, к нормальной адаптации после того, как они выйдут из стен нашей школы, к нормальному, безболезненному вхождению в жизнь. И, нужно сказать, нам это удаётся. Не хочу говорить только о себе. Это удаётся всему коллективу. Конечно, и мне тоже – как члену нашего коллектива. Так, бывает, удаётся подготовить детей к будущей социализации, что они себя чувствуют абсолютно нормально практически в любом обществе. Иногда даже приходится их, до какой-то степени, возвращать на землю, поскольку, как бы там ни было, но их возможности ограничены. Они всё же не могут получить любую специальность. Но они часто об этом забывают – настолько мы их приучили к тому, что они – нормальные, что они всё могут и общество должно к ним так относиться и они должны себя так чувствовать в обществе. И то, что у них есть такие настроения, безусловно, прекрасно. К сожалению, мы с Вами знаем, что, на самом деле, общество далеко не всегда относится к ним как к таким же, как к равноценным. Увы, это беда нашего общества. В особенности – России. В этом плане мы отстаём от мира, в частности – от Европы. Но, думается, наша страна и наше общество всё же не безнадёжны и отношение к этим людям ещё изменится. Но, во всяком случае, наши дети чувствуют себя в этом мире весьма и весьма уверенно – так мы смогли поднять их в их же собственных глазах, потому что мы говорим им: «Всё можно, только надо трудиться, надо добиваться! Чувствуйте себя равноценными гражданами, равноправными со всеми!». И мой предмет – Обществознание – наиболее благодатный в данном вопросе.
На уроках обществознания, когда я их учу тому, что такое гражданство, что такое гражданин, что такое гражданское общество, что такое правовое общество, то мы с ними как раз и говорим обо всём этом. Я всё время объясняю: «Уважайте и любите себя как граждан! Знайте, что вы имеете все полные права! Ничего не бойтесь! Никогда не комплексуйте! Идите и добивайтесь всего! Вы имеете даже ещё большие права, чем другие. Хоть вы и ограничены в возможностях, но вы имеете льготы, имеете какие-то преимущества при поступлении в те или иные учебные заведения – пользуйтесь этим!».
Тот же Единый Государственный Экзамен (ЕГЭ) наши дети сдают не хуже, чем выпускники массовых школ. Что касается моего предмета, хотелось бы, в частности, отметить вот что. Недавно два выпускника поступили в Ростовский университет, на Юридический факультет. Один из них полностью не видит. Другой – различает свет, различает цвета и различает какие-то силуэты. Но он – тоже брайлевец. Оба они поступили на этот факультет. Следует заметить: когда им посторонние люди говорили: «Какой вам юридический?! Вы же – слепые… Как вы будете учиться?! Как потом будете работать?!». Но они были настолько уверены в себе – и это тоже результат нашей работы, - что они сдали экзамены, они поступили! Они сдали Историю и Обществознание. У них было по 70 и по 71 баллу. Это очень высокий показатель. У многих выпускников массовых школ по этим предметам было по 40 – по 50 баллов. Они поступили. Учатся. И учатся успешно.
Есть и ещё подобные примеры – как в истории, так и в современности. Есть они и в истории нашей школы.
Скажем, один ученик – тоже полностью незрячий, - окончивший нашу школу более десяти лет назад, затем окончил Юридический факультет. Теперь у него собственная адвокатская контора в Ростове-на-Дону. В наш век электронной техники, медеатехники и электронной связи обучение, получение информации, сам процесс работы – всё это становится уже не так проблематично, как прежде. Если тот человек поступил в ВУЗ более десяти лет назад, когда ещё ручка и лист бумаги, а у таких, как он – прибор, грифель и брайлевский шрифт, были единственными рабочими инструментами и, так сказать, носителями получаемой информации, и то он учился, и – опять же – учился довольно успешно, то сейчас в техническом плане нашим детям учиться значительно легче.
Продолжая разговор о моей работе, не хочу – откровенно признаюсь – касаться таких вещей как какие бы то ни было методики и технологии обучения. Зачем? Об этом и так достаточно много написано в соответствующей литературе. Я хочу сказать о моём впечатлении относительно нашего коллектива, о работе, о наших детях.
Мне нравится, что дети любят мой предмет. Не буду ложно скромничать: наверное, в этом есть и моя заслуга. Многие ко мне подходят и спрашивают: «А куда потом поступать, чтобы стать историком?».
У нас одна девочка, пять лет назад окончив школу, поступила в Таганрогский университет, на Исторический факультет. Эта девочка – тоже полностью незрячая. Когда она поступала, ей тоже говорили: «Закончишь ты истфак, и куда устроишься работать?! Тебе же проще обучаться массажу!». У нас же, как Вы, наверное, знаете, многие поступают в училище, находящееся в Кисловодске, где приобретают специальность массажиста. Говорили ей, мол, это же такая прикладная специальность, сразу же начнёшь деньги зарабатывать. Но, она отвечала: «Нет. Я так хочу. Я так люблю историю». Она поступила. С блеском отучилась и окончила. Когда она ещё училась у нас, то и стихи писала, и на сцене выступала, и фактически во всех мероприятиях участвовала. А у неё, кроме тотального отсутствия зрения, ещё и сопутствующие заболевания. Но она так себя чувствовала, что не побоялась поступить в университет. А там же к таким, как она не привыкли. Однако, когда она там отучилась год и приехала сюда – здесь попутно замечу: наши выпускники часто потом скучают, в гости к нам приезжают, - я её спросила: «Лида, как тебе там живётся? Как тебя встретили? Как ты себя чувствуешь среди студентов?». Она отвечает: «Сперва была какая-то отстранённость…» Да, они держались от неё на расстоянии. А потом, когда увидели, как Лида работает, какая у неё феноменальная память, какой у неё ум, какая у неё логика, какая у неё речь, какая база знаний, какая работоспособность и всё такое прочее, они – все к ней: «Лида»… Вы, думаю, знаете, как часто бывает у студентов – весь семестр ничего толком не делают, а потом перед экзаменами начинают готовиться едва ли не за сутки. И конечно, все – к Лиде. И по поводу каких-то заданий – и семинарских, и практических… «Лида, помоги…», «Лида, объясни…», «Лида, дай списать…». А Лида всё знает. Лида ко всему готовится. А потом Лида стала пользоваться таким авторитетом, что на пятом курсе, когда дело шло к окончанию, ей предложили поступать в аспирантуру при этом же университете. Она поступила и сейчас там учится.
Когда к нам приходят посторонние, они в один голос говорят: «У вас необыкновенная атмосфера! У вас – будто одна большая семья!». И это, действительно, так. У нас демократичная атмосфера – разумеется, в лучшем смысле этого слова. У нас очень демократичные отношения с детьми. И не только очень демократичные, но при этом и очень тёплые, очень близкие. У нас дети не чувствуют такого ограничения – вот, мол, учителя, они – по ту сторону, а мы – по эту. Такого ощущения здесь абсолютно нет – ни у нас, ни у них. Они запросто говорят с нами буквально обо всём. У нас присутствует шутка, присутствует юмор, какая-то ирония. Отношения очень лёгкие. Конечно, границы есть всему – так и должно быть. Но, отношения очень тёплые и близкие – мы к этому привыкли, это нормально для нас. Когда приходят посторонние, они этому удивляются, говорят: «Какие отношения!».
Для нас очень дико слышать, когда сейчас в средствах массовой информации рассказывают о том, какие ужасы происходят в школах-интернатах. Возможно, где-то они и есть. Но, для нас – это дикость. Мы не представляем, как можно детей оскорблять, не говоря уж о каком-то физическом насилии.
Наша школа-интернат – это особая атмосфера, семейная, тёплая, доброжелательная, уважительная. И дети – я это чувствую, они же не лицемерят, у нас нет такого, они не зависят от подобных настроений, дескать, если я буду вести себя так-то и так-то, тогда мне завысят оценку; может где-то так и бывает, но у нас ничего подобного не было и нет, наши дети другие, они не будут лицемерить и врать, - если они любят и уважают педагога, у них это написано на лице.
Наш демократизм проявляется на всех уровнях: директор – дети, завуч – дети, учителя – дети, воспитатели – дети. Директор – точно так же, как и все: дети могут в любое время явиться к нему с любыми вопросами. Они не боятся: «Ах, это директор! Его дверь недосягаема! Туда не подходи!». Нет… Михаил Петрович садится, выслушивает. Он бросает все дела. Дети – прежде всего! Он их выслушивает. Он с ними решает вопросы. То же самое касается любого педагога. Дети подходят, свободно общаются.
Завершая рассказ о Вере Ивановне, отмечу, пожалуй, следующее. Вера Ивановна – педагог высшей категории. Кроме прочего, она является ещё и руководителем профсоюзной организации школы-интерната № 33.
Мой собеседник, учитель немецкого языка Ульяна Андреевна Трубачёва начинает разговор как бы издалека. Вначале о наболевшем. Ей слово:
-Вот с какой проблемой всем нам приходится сталкиваться в последние годы всё чаще и чаще. И на учёбу она тоже влияет. Современные сироты, которых хватает и у нас, почему-то считают, что все им обязаны, а они никому ничего не должны. Есть такие и у нас. Они считают, что так всегда будет. Дескать, кто-то будет о них заботиться, кто-то их будет кормить, одевать и так далее. К сожалению, для некоторых – это норма. Но, мы работаем. Вкладываем усилия в образовательный процесс. Однако, только единицы становятся на нормальный путь.
Есть здесь один мальчик. В 5м, 6м, 7м классах он был отличником. Имеет он, кстати, абсолютный музыкальный слух. А сейчас вообще ничего не хочет. Ничего ему не интересно. Есть одна девочка. Она в 7м классе у нас появилась. Сейчас уже в 10м учится. Не знаю вообще, с какой помойки мы её взяли. Привели в нормальный вид, отмыли, откормили. Но её детские впечатления, всё то, что она в семье видела, то и переносит сюда.
Но я всё-таки хочу говорить о моём предмете и о процессе обучения. Если говорить непосредственно об этом, то приходится констатировать: немецкий язык относится к традиционно нелюбимым предметам. Единицы любят этот предмет, поскольку он очень трудный. Нужны и память, и терпение. Обычно ещё в 5м – 6м классах его любят. Потому, что там меньше учить, и всё успевается на уроке выучить. А как начинаются трудности, конечно, и интерес тоже падает. Требуется и интеллект, и терпение, и труд. Если даже интеллект средний, всё равно, требуются терпение и труд. А не каждый обладает этими качествами, если говорить начистоту.
Сложности в работе бывают всякие. Я здесь работаю с 1991го года. В первые годы было много хороших учеников, которые язык учили с удовольствием – как тех, которых я приняла от предыдущей учительницы, так и тех, которые уже со мной начинали учить язык.
Раньше бывало – поступают в институт, сдают экзамены, в том числе – и немецкий язык. «Отлично» получали. А потом уже, хоть и не без некоторых сложностей, но учились. Недавно девочка одна – уж пять лет прошло после того, как нашу школу окончила – сейчас учится в Волгограде. Немецкий был её любимым предметом. Учёба ей достаточно легко давалась, несмотря на то, что она была полностью незрячая. Индивидуально с ней приходилось заниматься. Сейчас она и Интернетом овладела. Но в настоящее время таких детей мало. Видимо, сказывается и демографическая ситуация в стране. И в массовых школах схожие проблемы. Само состояние общества, конечно, влияет. Немало детей с нарушением интеллекта. Но работать, всё равно, надо. Всё равно, надо и воспитывать, и учить.
Ещё относительно моего предмета могу сказать так. Раньше учебники были стабильными, постоянно выпускались. Учебников хватало. С середины 90х стали другие учебники. Сказались и процессы, протекающие в стране. Да и страна, собственно говоря, была уже другая. Запросы стали уже другие. Выпуск учебников стоит денег. И многих учебников просто не хватает. Вот этот учебник, что я сейчас держу в руках, это учебник только по одной теме. Дальше – великое множество коробок, в которых целая коллекция тетрадок, где я пишу, чтобы мои ученики могли на основании этого заниматься – и 10й класс, и 11й класс, и в 12м классе – та же самая ситуация. Этими тетрадями уже шкафы забиты. Вот передо мной специальная пишущая машинка, предназначенная для того, чтобы печатать по Брайлю. Такие машинки сейчас тоже – большая редкость. Это машинка производства ещё ГДР, когда она существовала. Этой машинкой, конечно, гораздо легче писать, чем на брайлевском письменном приборе. Эта машинка меня спасает. На приборе и руки болят, и времени больше требуется. На машинке я работаю достаточно быстро. Чтобы сделать одну тетрадку, уходит примерно полтора часа. Две зрячих страницы – это одна брайлевская тетрадь. Естественно, стараюсь беречь то, что напечатала ранее. Но, всё равно, что-то теряется, что-то рвётся.
Есть, правда, звуковая аппаратура. Время от времени прослушиваем кассеты с обучающим материалом.
-Скажите, пожалуйста, когда Вы сюда пришли и где учились сами?
-Я окончила Киевский педагогический институт иностранных языков. Пришла сюда в 1991м году. Сначала работала воспитателем. Взяла первоклашек. Довела их до 12го (выпускного) класса. А с 5го класса я была у них учительницей. Этот выпуск состоялся в 2003м году. Со мной они редко общаются, но между собой очень дружны, встречаются часто. Иногда и сюда приезжают. На некоторые праздники. Так что кое-какие контакты есть. Кстати, мой первый язык – английский. В настоящий момент не вижу большого смысла переходить на английский. Во-первых, всё равно, учебников нет. По немецкому их хоть сколько-то имеется – до 10го класса. А по английскому – и того меньше. Да и чтение на английском языке гораздо труднее. Хотя, есть среди моих учеников несколько человек, которых интересует английский. Они уже после занятий приходят – хотят просто позаниматься английским.

УЧИТЕЛЯ  КАРРЕКЦИОННЫХ ДИСЦИПЛИН
Наталья Анатольевна Жукова преподаёт в школе-интернате для слепых и слабовидящих детей русский язык, литературу, а также – мимику и пантомимику. Что это такое, каковы особенности преподавания этих интересных предметов? – Об этом наш разговор.
-Мимика и пантомимика – это коррекционный курс. Я сама здесь работаю восемь лет. Раньше работала в общеобразовательной школе. Поэтому, данная школа сразу показалась мне очень специфической. Здесь по-особенному нужно вести себя с детьми, по-особенному их учить. Поэтому, многому пришлось учиться самой. Хотя учительский опыт у меня уже был. В частности, пришлось осваивать брайлевскую письменность. Это очень сложно было. Дети меня учили. Но, за два – три месяца, с горем пополам, научилась читать и писать по Брайлю. Тогда же мне предложили курс мимики и пантомимики.
Это особый курс. Его тогда только ввели в наших учреждениях 3го вида, к которым и мы относимся. Это было восемь лет назад. Как я уже сказала, это коррекционные дисциплины. Тогда это вообще было что-то непознанное и неузнанное. Сейчас, по прошествии восьми лет найдены какие-то свои методы работы. Учим детей потихонечку. Этому курсу обучаются только дети с очень низким зрением или полностью незрячие. Зачем нужен этот курс? – Он обучает так называемым невербальным средствам общения. Многие – да, и не «многие» даже, а фактически все – незрячие люди не владеют мимикой, не могут выразить свои чувства на лице. Хотя, конечно, чувствуют так же, как и зрячие. Поэтому, когда они попадают в общество зрячих людей, они кажутся всем особенными. А особенность всегда настораживает. И для того, чтобы они нашли в социуме себе достойное место, чтобы зрячие люди их воспринимали адекватно, они, конечно, должны уметь использовать в своей жизни выражения лица, жесты и позы. Для этого нужен курс мимики и пантомимики.
Обучать незрячего ребёнка очень сложно. Иногда наши занятия переходят в какие-то агитационные беседы, поскольку очень трудно объяснить незрячему ребёнку, зачем это нужно. Кто-то говорит: «А я не хочу! А я вот такой! Пусть меня любят таким, какой я есть!». Поэтому курс граничит и с психологией – приходится как-то уговаривать, объяснять. Но не всегда получается. Иногда выходит.
Некоторые ребята доверяют учителю. Занимаются с удовольствием. И достигают определённых успехов. Овладевают тем, чему их учат. И даже показывают, когда говорят. Когда произносят какие-то монологи, то свободно используют жесты, позы, мимику.
Интересным моментом этого курса является то, что в нём есть выход на сцену. И когда ребёнок обучается несколько лет, то он сам хочет, чтобы увидели то, чему он научился. И тогда мы пытаемся создать с нашими детьми какие-то театрализованные этюды. Даём им возможность что-то показать на сцене. Так, например, в прошлом году мы поставили спектакль. Нельзя сказать, что он был поставлен по пьесе Чехова «Вишнёвый сад». Он был поставлен по мотивам этого произведения. В этом спектакле участвовали не только слабовидящие, но и полностью незрячие. Они играли достаточно серьёзные роли. При том – и главные. Петю Трофимова играла Алла Бовкун. Мы её многому обучили. Она должна была встать, сама пройти на своё место с книгой, показывать, что она читает, что она заинтересована, или – наоборот – разочарована. Это всё были выражения лица, которые незрячей девочке было крайне сложно воспроизвести. Но, она со всем этим справилась. Вообще, Алла – очень способная девочка. Она очень доверяет преподавателям. Поэтому у неё большие успехи. Во всяком случае – в моём предмете. Когда телевидение к нам приезжало, наше с Аллой тоже снимали. Здесь доверие нужно, как у пациента к врачу. Потому, что незрячий ребёнок не может сам оценить результаты. Он часто даже логики не видит: «Зачем этому обучают?!». Доверие здесь очень важно.
Была у нас ещё выпускница – Женя. Я её не учила в классе. Только мимикой и пантомимикой с ней занималась. Она в том же самом спектакле исполняла роль Гаева. Ей был вручён кий. Она изображала такого избалованного, капризного человека определённой среды. Её, ведь, нужно было ещё научить обращаться с этим кием. Она прекрасно справилась на сцене со всеми своими движениями, жестами. Мы долго репетировали. Она без помощи держалась великолепно.
Скажу, что в нашей школе каждый год проводится неделя коррекционных дисциплин, когда каждый преподаватель показывает что-то лучшее из своих наработок. Пытаемся помочь ребятам развить таланты, данные им от природы, чтобы восполнить отсутствие зрения или его слабость.
В период коррекционной недели тоже демонстрируются какие-то постановки, бывают какие-то игры. Обычно бывает интересно. Кое-что даже на видеокамеру снято.
-Расскажите, пожалуйста, про сам этот предмет – мимика и пантомимика.
-Вы имеете в виду, рассказать именно про то, как обучать?
-Да.
-Скажем, пришли сейчас в школу первоклашки. И много незрячих ребят в их числе. Проводим с ними контрольно-диагностическую работу. Просто беру и спрашиваю: «Ты можешь сказать мне: «да», но не словом, а каким-нибудь жестом?». Редкий ребёнок кивнёт головой. Значит, этому всему нужно обучать. А ведь это же для нас элементарные вещи.
-У нас это, наверное, на инстинктивном уровне.
-Конечно. Мы это знаем с младенчества. Среди наших ребят есть такие, которые не могут улыбаться. У них не получается сделать это движение. Они не понимают, что это такое. У незрячего человека мышцы лица часто бывают неподвижны. Он не может подвигать бровями, не может их поднять или нахмурить, не может нос сморщить – не получается: мышцы, видимо, атрофированы, именно те, которые отвечают за это. Атрофированы по причине того, что не были задействованы. Большая трудность в моей работе – заставить эти мышцы двигаться.
Что касается мышц лица. Это трудное и часто непреодолимое дело. Тем более, что это требует большой тренировки, а следовательно – силы воли. Не всегда получается. Жестам, позе несколько проще обучить.
Как мы обучаем? – Конечно, слова. Словесное описание. Слова, слова… А ещё – метод сопряжённых действий. То есть, беру ребёнка за руку, показываю, как этот жест делается.
-Покажите, пожалуйста, на мне.
-На Вас? Давайте я Вам элементарный жест покажу. Например: «Тихо». Расслабьте руку. Теперь зажмите кулак. Вытяните указательный палец.
Наталья Анатольевна берёт мою руку в свою, вытягивает свой указательный палец параллельно моему так, чтобы они соприкасались.
-Подносим к середине рта, - говорит она, сопровождая свои слова соответствующими действиями.
-Конечно, - поясняет Наталья Анатольевна, - ребёнок может и так, и так подносить – он же не знает этот жест. Понятно, что Вы знаете этот жест. А незрячего ребёнка требуется научить.
-Я идею понял.
-Хорошо. Или возьмём другой пример. Ребёнок обследует мою руку. Скажем, жест: «До свидания». Я подобное движение его рукой также проделываю. Можно помахать ладонью, сгибая её, можно помахать ей из стороны в сторону – в данном случае уже существуют варианты. Это сложнее, потому что рука должна махать плавно. Здесь тоже используется метод сопряжённых действий. Ещё – воздушный поцелуй. Он тоже осваивается методом сопряжённых действий.
-И так фактически всё можно?
-Да. Фактически любой жест. Когда уже не показываешь, ребёнку сложнее воспроизвести жест самостоятельно. И потом, Вы, всё равно, знаете жесты. А незрячий ребёнок не может плавно помахать рукой. У него получается угловато. Это долго и терпеливо отрабатывается.
Мы сейчас готовились к конкурсу. Рассказывали стихотворение Юлии Друниной «Болдинская осень». Там было: «Целую кончики Ваших крыльев, как даме сердца писал Вольтер». И вот девочка незрячая должна была использовать жесты при этом чтении. Мы с ней три жеста вставили. Не перегружали стихотворение жестами. Потому, что излишество тоже плохо. Нужно, чтобы всё было в меру. Нужно также, чтобы эти жесты были выполнены чисто. И вот крыльями махать – знаете, так тяжко было… Машет она как-то в сторону. Рука деревянная. А показать плавный жест – очень сложно. Кладу свою руку на её руку. Она – девочка ответственная, сообразительная. Сообразила, как надо делать. В результате неплохо у неё получилось. За исключением, разве что, того, что на сцене высота поднятия руки оказалась всё же мелковатой. Мы учились с ней делать повыше. Видимо, она нервничала. Там мы обучаем жестам.
Жесты, конечно, разные. Этот жест – иллюстративный. Он не всегда в жизни, может быть, нужен. Есть ограниченное количество необходимых жестов, которым я обучаю по программе, чтобы дети их обязательно знали: «Да», «Нет», «Спасибо» - тоже кивок головой, «Тише», «Как дела?», «Хорошо», «Это – я» (там есть несколько вариантов), поругать, то есть погрозить пальцем, постыдить, то есть помахать головой. В общем, разные жесты. Но есть определённый набор, который желательно, чтобы ребята знали.
Ещё походка. Походка грустного человека. Бодрого человека. Человека полного сил. Мы же ходим по-разному. А наши ребята часто одинаково ходят.
-Расскажите, пожалуйста, немного поподробнее про мимику лица.
-Здесь сложнее, как я уже говорила. Потому, что лицевые мышцы, конечно, трудно восстановить если они не двигаются. Это требует большого количества упражнений. Это, конечно, ребятам не интересно. И приходится тут все свои силы направлять к тому, чтобы заинтересовать их много раз повторять одно и то же. Повторять, напрягать, хотя это и неприятно. Некоторые ещё и стесняются.
Есть у меня определённый комплекс упражнений, которые повышают тонус мышц лица, бровей, щёк. Бывает, пальцами приподнимаем брови. Говорю: «Сохраняй их некоторое время в таком положении». Прошу, чтобы потом попробовал приподнять брови без помощи пальцев. Разные способы применяются.
Наталья Анатольевна показывает рисунки, нанесённые на специальную бумагу так, чтобы они чувствовались наощупь, изображающие лица людей в моменты различных эмоциональных состояний, имеющих те или иные специфические выражения, этим состояниям присущие.
-Используем всё, что у нас есть, всё, что нам доступно, - говорит Наталья Анатольевна, раскладывая на столе эти рисунки.
-Я сама их делала, - продолжает Наталья Анатольевна.
-Незрячий человек может эти рисунки, эти выражения лиц обследовать пальцами. Он обследует и говорит, к примеру, что с глазками вот на этом рисунке? – Они открыты не широко. Даже в уголках глаз есть складки. Брови обычные. Уголки рта приподняты, и внизу складка. Это лицо выражает радость. Это настоящая улыбка. Не голливудская. Голливудская улыбка фальшивая. Если улыбка при широко открытых глазах и поднятых бровях – это фальшивая улыбка. Если человек улыбается искренне, то глаза обязательно будут меньше. И в уголках глаз будут появляться такие складочки, как на этом рисунке. Просто люди об этом не задумываются. Конечно, зрячий человек, если владеет мимикой, может понять – кто искренне улыбается, а кто нет.
А вот здесь глаза широко открыты, брови подняты, рот приоткрыт. Попробуйте сами сделать такое выражение лица. Узнаёте, что это?
-Удивление.
-Вы угадали. Это удивление.
-Причём, очень сильное, граничащее с потрясением.
-Да. А мы ещё к этому добавляем жестовый элемент – плечи приподняты и руки разведены в стороны. Это уж совсем крайнее удивление. При удивлении глаза всегда широко открываются. У страха, кстати, тоже широко открытые глаза. Дети это знают. Пытаются показать. Повторяем постоянно. Но это должно быть доведено до автоматизма. Чтоб когда ребёнку радостно, он сам захотел приподнять брови и уголки губ. А когда он удивляется, он сам должен захотеть широко открыть глаза. А чтобы довести до автоматизма, требуется много заниматься. Иногда это кажется нудным. Как тому же музыканту приходится постоянно играть гаммы, чтобы выучиться своему ремеслу.
-Наверное, любая наука нудная. Но ей нужно заниматься.
-Пожалуй, так. А русский язык… Сколько букв требуется написать, чтобы именно писать научиться… И в мимике сколько раз приходится сделать одно и то же упражнение! Дети разные. Один усидчивый, у него получается. Другим сложнее.
Есть книжки, которые тоже используем для обучения. Иногда проще на своей собственной позе показать, потому, что ребята по книжкам не всегда правильно угадывают.
Для примера я Вам покажу вот эту книжку. Это знаменитая сказка Андерсена про свинопаса. Рисунки здесь цветные. При этом они неплохо поддаются исследованию наощупь.
Конечно, мы заодно корректируем разные возможности наших ребят. Вот они пальчиками исследуют, допустим, эту красавицу на картинке. Кто это? – Не каждому ребёнку понятно. Подсказываю. «Вот это платье – вижу его пальцами». «Вот это спина». «Правильно. А какая спина? Смотри, какая спина?». «Согнутая спина. Голова наклонена». «Ты попробуй также сядь». «Определи эмоцию». Таким образом тоже обучаем принимать разные позы.
А где беру материалы для своих занятий? – Я же ещё и учитель литературы. Наша русская классика даёт такое большое количество самого разнообразного материала для моих предметов. Взять хотя бы Гоголя. Там настолько описаны и позы, и движения, и выражения лиц. Делаем такие этюды, как Оксана с зеркальцем разговаривала – это из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Было там: «Посмотри, какая красавица! И брови у меня! И глаза! И коса!» С ребятами учимся на этих этюдах. Или – «Песня про купца Калашникова». Там Кирбевич вышел перед царём. Руки в бока. Смотрит гордо. Грудь колесом. И Калашников. Он уже такой: поклонился царю, поклонился церквям, народу… Если всё это воспроизводить, понимаешь лучше характер героя, его сущность. Я и сама, используя на уроках мимики и пантомимики материалы уроков литературы, стала больше обращать внимания на позы, положения рук, ног, всего тела, на выражения лица – в этом тоже можно много раскрыть загадок.
Или взять Пушкина. «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях». Там вообще классический пример мимики. Например, как царица с зеркальцем разговаривает. Добрая такая, радостная. То, вдруг, бьёт это зеркальце рукой. Прищёлкивает перстами, притопывает ногами. Злоба такая. Бросает его об пол.
Русская классика даёт много материала для этюдов. И для уговоров к тому, чтобы дети занимались. В этом качестве можно вспомнить и ряд произведений Михаила Юрьевича Лермонтова и Льва Николаевича Толстого.
В этом году нашим предметом заинтересовались. Нас показывали по телевидению. По областному, и даже по центральному.
Некоторым ребятам очень нравится заниматься. У них, наверное, есть талант актёрский. Есть желание. У других ничего этого нет. Как и в жизни. У нас же у всех разные склонности, разные увлечения. Так и здесь. Кого-то приходится уговаривать.
-Ваш курс входит в число обязательных программ?
-Да. Он обязателен для незрячего ребёнка. И для того, у кого очень низкий процент зрения. Есть те, у кого зрение пограничное – в нашей школе такие тоже есть. Они неплохо владеют мимикой. Для них этот курс необязателен. Вообще же наш курс ориентирован на полностью незрячих детей. Конечно, индивидуальный подход необходим. Заранее не напишешь план. Конечно, выстраиваю примерную схему своего занятия, а дальше всякое бывает. И экспромты часто бывают, и экспериментировать приходится. Вот так и работаем.
-Спасибо за Ваш такой интересный, содержательный рассказ.
В день «Последнего звонка» я вновь посетил кабинет Наталии Анатольевны, где также успела появиться интерактивная доска, которую Наталья Анатольевна уже использует на уроках и которая очень помогает и ей и её ученикам.
Думается, эти новшества теперь сильно помогут и учителям, и ученикам. Интерактивные доски, помимо многих других возможностей - это музыка и видео, что даёт дополнительные возможности как в преподавании учебного материала учителем, так и в его усвоении учениками; и  для внеклассной работы здесь открываются новые возможности. Опрашивая учеников, теперь им можно – не всегда, конечно, а только в некоторых случаях (и Наталья Анатольевна это уже практикует) – предлагать несколько вариантов ответа на тот, или иной вопрос, а ученики выбирают при этом тот вариант ответа, который считают правильным, делая это при помощи дистанционного пульта, очень простого в обращении (даже – для полностью незрячих), а результаты ответов – с обозначением того, как какой из учеников ответил – высвечиваются на интерактивной доске.
Елена Игоревна Коротя – тифлопедагог. Здесь она преподаёт ориентировку в малом и большом пространстве.
-На самом деле, - говорит Елена Игоревна, - ориентировка в пространстве – это главный профилирующий предмет в школе для слепых и слабовидящих детей. Поэтому, у нас ориентировка в пространстве изучается с первого класса по двенадцатый класс включительно.
Если в первом классе для этого предмета уделяется четыре часа в неделю, то в старших классах – по три часа в неделю. Главная цель – научить как слабовидящих, так и полностью незрячих детей (полностью незрячих – в первую очередь) ориентироваться. С незрячими работа строится индивидуально. Изучается ориентировка в микропространстве – это, что касается пространства стола, класса, спальни. Затем дети, переходя из класса в класс, перемещаясь по школе, познают большое пространство. Но здесь познания микропространства и макропространства не заканчивается. На наших уроках развиваются компенсаторные возможности детей. Так как ребёнок незрячий, зрительные анализаторы у него отсутствуют, и познавать окружающее пространство ему очень тяжело. Компенсируем это при помощи того, что у него всё-таки имеется. Естественно, это тактильное осязание, необходимое для того, чтобы дети в дальнейшем познавали и могли бы узнавать предметы окружающего мира, составляли схемы пути и так далее. Нужно, чтобы осязание было развито хорошо. К компенсаторным возможностям, естественно, относится слух, потому что в большом пространстве огромную роль играет звуковой анализатор. Человек незрячий, выходя за пределы нашей школы, будет ориентироваться при помощи трости и звукового анализатора, данного ему от природы.
Естественно, это и занятия по развитию слуха. На этих занятиях мы прослушиваем различные звуки – мелодии, голоса и так далее, - учимся узнавать по интонации человека его настроение, что в дальнейшем благоприятно скажется на ориентировке наших детей в макропространстве, то есть – в большом пространстве.
В основном работа, которая – скажу прямо – детям не очень нравится – это работа по составлению схем и работа с ориентиром. Дело в том, что ребёнку для свободного ориентирования в пространстве необходимо развивать топографические представления. В чём они заключаются. Это – схема пути, который он должен пройти, способность сделать так, чтобы эта схема отложилась в его сознании. То есть, для того, чтобы преодолеть какое-то препятствие, познать какой-то маршрут, мы изначально изучаем схему этого пути. Ребёнок должен узнать, куда ему следует идти, и какие на пути встречаются ориентиры. Например, маршрут: школа и автобусная остановка – это один из изначальных маршрутов, с изучения которых мы начинаем. Как полностью незрячему – я буду говорить в основном о них – дойти до остановки и там сесть в автобус, чтобы начать передвижение в более отдалённое пространство? Он выходит на улицу, и сразу же находит ориентир, по которому будет передвигаться. Если мы его поставим в пространство, он не будет знать, куда ему идти? Ориентир необходим. Они доходят до угла здания нашей школы. Где угол, там порыв воздуха. И они, почувствовав его, знают, где нужно повернуть. Также они придерживаются бордюров. Есть и другие ориентиры – столбы, дороги, какие-то знаки…
Изначально дети обучаются тому, как находить себя в пространстве. Обучаются соотнесению себя с какими либо предметами. Это начинается в кабинете: «Покажи, где находится дверь», «Покажи, где находится окно», «С какой стороны находится?». Потом разворачивается незрячий ребёнок. «А теперь, где находится дверь? Где находится окно? Где находится парта?». То есть, они должны свободно представлять то пространство, которое их окружает.
Далее следует работа с тростью. Тоже немаловажное дело. Здесь препятствием является возникновение так называемых фрустраций. На начальном этапе жизни, ещё до того, как ребёнок пришёл в школу, он уже слышит от родителей: «Туда ходить нельзя, а туда можно». Когда ребёнок ставит перед собой цель, но не реализует её – вот, хочет он сходить в другую комнату, но не может, - здесь и начинаются фрустрации, то есть – блокировка схемы, блокировка цели, ребёнок замыкается в себе, начинается боязнь пространства. В дальнейшем этому ребёнку трудно будет делать какие-то шаги, потому что он заблокировал в себе цель, заблокировал стремление к преодолению пространства, он остаётся на месте.
Что ещё хотелось бы сказать. Трость играет огромную роль в жизни незрячего человека. Он может с её помощью свободно, самостоятельно передвигаться в пространстве.
В дальнейшем, после выхода из школы, ребёнок попадает в социум. Он попадает в большую жизнь. И ему нужно в этой жизни как-то выживать. А для этого нужно и на почту ходить – хотя бы для того, чтобы оплатить коммунальные услуги, - и в магазин ходить, чтобы купить себе еду. Для этого ребёнку необходимо умение передвигаться в пространстве. Он должен изучить этот маршрут вместе со зрячим. Затем он вместе со зрячим проходит этот маршрут. В дальнейшем, под наблюдением зрячего он самостоятельно проходит этот маршрут.
Очень сложно нашим детям, находящимся в так называемом «переходном возрасте», взять в руки трость и показать окружающим, что он – незрячий. Этот барьер крайне трудно преодолеть психологически. Им кажется, что если они сейчас выйдут на улицу с белой тростью в руках, то все люди увидят и скажут: «Вот он – слепой», и поэтому, такие проблемы со старшеклассниками возникают. Мы выезжаем с ними в город, посещаем магазины, театры, проходим маршруты, познаём мир, но по мере их психологического роста им труднее взять в руки белую трость.
Тем не менее, у нас нет таких, кто бы не хотел познавать окружающий мир. В основном, дети любознательные, стремящиеся к познанию окружающего мира.
Есть и ещё проблема отношения нашего общества к незрячему человеку. Здесь возникает ряд проблем того плана, как зрячие воспринимают незрячего человека, проходящего мимо них с белой тростью. Они обычно так воспринимают: мол, этот человек обижен Богом, инвалид – то есть, смесь жалости и презрения. Это отношение ставит преграду в дальнейшей социализации наших детей.
Это мы тоже проходим. На наших уроках есть и такая тема, как «Развитие коммуникабельности». Изучаем, как вести себя в тех ситуациях, когда вы просите помощи… Вот, стоите на остановке и ждёте автобуса. А как незрячему человеку узнать номер автобуса, который сейчас подошёл? Вы знаете, какой Вам нужен, но не знаете, какой подошёл… Здесь, конечно же, приходится прибегать к помощи зрячих людей. Сейчас у нас масса невоспитанных подростков. Когда к ним обращаются за помощью, то слышат в ответ ругань, отказ, или – в лучшем случае – просто игнорирование. Как вести себя незрячему человеку, когда он получает отказ в просьбе о помощи? Это тоже проходим на уроках ориентировки в пространстве. Выезжаем непосредственно в город, подходим, знакомимся с людьми, просим у них помощи, если отказывают, обращаемся к другим, осознаём, как морально настроить себя на то, что это нужно.
Самая главная наша задача – не только моя, но и всего педагогического коллектива в целом – вывести инвалида по зрению в большой социальный мир, чтобы этот ребёнок мог в этом мире выжить.
Есть у нас и специальные программы для детей, имеющих сопутствующие заболевания. Вы уже знаете, что у нас есть классы «А» и классы «Б», так же, как знаете и то, в чём заключается специфика последних. Там присутствуют нарушения интеллекта и так далее. Была разработана соответствующая программа для этих детей. У них на ориентировку в пространстве отводится только один час в неделю. На этих уроках они узнают виды транспорта, то есть – какой транспорт бывает, как добраться до какой-либо намеченной цели (до того же магазина, или – до той же почты), каковы правила поведения в транспорте, да и не только в транспорте. В частности, мы с ними посещаем кинотеатры, достопримечательности Новочеркасска тоже изучаются. Здесь же изучается помощь незрячим людям, как вести себя с незрячими людьми, как оказывать помощь – иными словами: совместная ориентировка зрячего и незрячего, и ещё множество других интересных тем, таких, как, в частности, гигиена – поскольку у детей с нарушением интеллекта гигиена – даже самая элементарная – страдает, здесь и правила поведения, и правила того, как следить за собой, как ухаживать за собой, как вести себя в обществе. Это нужно для того, чтобы общество не представляло этих детей посмешищем, чтобы они могли слиться с обществом.
Здесь ещё можно было бы сказать и о работе с родителями. Эта работа необходима. И она ведётся. Если есть родители… Потому, что у нас много детей либо из неблагополучных семей, либо такие, у кого родителей нет вовсе. Но, если есть возможность работы с родителями, то она ведётся, поскольку у нас сейчас есть огромная проблема гиперопеки и гипоопеки, в результате чего детей, попавших к нам, на первых порах приходится обучать самым элементарным вещам – как держать ложку, как ходить в туалет… Когда кормят с ложки, это уже не подраздел гиперопеки, это гипоопека. Это идёт во вред ребёнку. Знаю много случаев, когда незрячих детей до десяти лет носят на руках, не давая им ходить из страха, что они упадут. Здесь с родителями ведётся разъяснительная работа. Разъясняем родителям, что ребёнку требуется самостоятельность, что ребёнку нужно преодолевать препятствия, что нужно получить и положительный опыт, и отрицательный, и здесь к ребёнку необходимо относиться просто как к обычному, а вместе с тем и полноправному члену нашего общества.
Я работаю здесь уже семь лет, и у меня есть определённый опыт, на основании которого могу сказать: незрячие дети ничем не отличаются от зрячих. Другое дело, что сами взрослые прививают им с детства эти комплексы. Мы, конечно, можем что-то скорректировать в процессе обучения, но основы закладываются в семье.
У нас есть дети полностью незрячие, полностью лишённые светоощущения, но они прекрасно учатся, всё у них прекрасно получается, у них нет никаких комплексов неполноценности, которые мешают обучать детей, вроде того, что я, мол, не такой, как другие, я хуже других. А такие вещи, к сожалению, закладываются в семье.
А если нет семьи, то мы становимся семьёй. Помогаем ребёнку решить его проблемы в стенах нашей школы.
Если ребёнок примет свой дефект и перестанет его стесняться, то, начиная с того момента, всё будет служить к его развитию. Сейчас у нас на каждых трёх родившихся детей – двое инвалиды. Это статистика такая. И мы на наших уроках говорим и об этом. Объясняем, что быть инвалидом – не урон. Не нужно останавливаться и замыкаться на том, что ты инвалид. Но, нужно доказать обществу, а в чём-то, быть может, и самому себе, что инвалиды тоже являются частью нашего общества, и тоже этому обществу нужны.
На этой оптимистичной ноте хотелось бы закончить беседу с Еленой Игоревной, но не могу удержаться от того, что бы задать ей один вопрос. Вот какой:
-Елена Игоревна, насколько я знаю, в Вашем учебном заведении есть и такой вид работы с незрячими учениками, когда ученик должен самостоятельно сесть в автобус, доехать до города, и там самостоятельно найти то, или иное учреждение – скажем: аптеку, магазин, или ещё что-то. А педагог при этом следует за ним, никак не выдавая своего присутствия. Этим, как я понял, тоже Вы занимаетесь?
-Да. Скажу без ложной скромности: это мой конёк. Но, обо всём по порядку. В микропространстве и в макропространстве для незрячего человека есть как бы несколько ступеней знакомства. Первая ступень – это, когда зрячий человек знакомит его с окружающим пространством, то есть – везёт его на то, или иное предприятие, или, скажем, на почту, или в аптеку, знакомит его с маршрутом, показывает незрячему – в нашем случае, незрячему ребёнку – это пространство. Вторая ступень – они едут вместе, и зрячий человек подсказывает незрячему, если он что-то забыл. И далее идёт третья ступень – незрячий человек едет самостоятельно. Зрячий человек едет за ним по этому же маршруту. Таким образом получается, что один и тот же маршрут приходится проходить, на самом деле, минимум пять раз, чтобы он закрепился в памяти и в сознании ребёнка.
То же самое делаем и в школе – в коридорах, в классах – ходим, узнаём окружающее пространство, где какие предметы находятся, где какие картинки висят – это всё важно для представления незрячего. Чтобы свободно передвигаться, ему надо знать, что здесь, скажем, всегда стоит коробка, а вот здесь – стол, а вон там – дверь в библиотеку.
В начальных классах все занятия по ориентировке проходят в школе и на пришкольном участке, не выезжая в город. В город мы выезжаем с пятого класса. У многих детей из «Б» классов, увы, практически нет двигательной памяти. С ними можно один и тот же маршрут проходить по двадцать и более раз – в памяти он не отложится. В дальнейшем они всегда будут зависеть от зрячих людей.
Пообщавшись с Еленой Игоревной, я побывал на уроке ритмики, которую ведёт Наталья Леонидовна Герасименко. На этом уроке, кстати, встретил моих знакомых, с которыми прежде успел встретиться на уроке у Ольги Сергеевны Тарановой, в том числе – и с девочкой по имени Милена.
Наталья Леонидовна сама играла на фортепиано, сама пела задорную песню: «Вместе весело шагать по просторам…», под её сопровождение ребята, делая танцевальные движения скакали по кругу. Это было так весело, что мне самому хотелось к ним присоединиться. После того как танец закончился, Наталья Леонидовна попросила Милену, а вместе с ней  ещё одного мальчика, станцевать парой, с тем, чтобы остальные водили вокруг них хоровод. Напомню, что это была та самая Милена, работы которой показывала автору О. С. Таранова наряду с работами других учеников. Остальные ребята – их было трое – повели, тем временем хоровод, как им и было сказано. Но тут сразу же возникла трудность, поскольку Наталья Леонидовна сказала, чтобы они вели хоровод слева направо, но не все сразу сориентировались – где право, а где лево? Да и потом путали. Такие трудности – не редкость.
Тем не менее, урок прошёл достаточно интересно и даже – весело. А когда он закончился, и мы с Натальей Леонидовной остались в кабинете одни, я услышал от неё следующий рассказ:
-Работаю здесь семнадцать лет. По образованию я – педагог, но педагог – дошкольный. Вообще-то сама по профессии – методист дошкольного воспитания.
Пришла сюда на должность воспитателя. Со временем перешла на должность учителя коррекционных дисциплин. Преподаю ритмику и социально-бытовую ориентировку – непосредственно те предметы, которые крайне необходимы детям нашей школы ввиду того факта, что у них имеются недостатки в развитии, вызванные либо полным отсутствием зрения, либо его частичным снижением.
В чём заключается специфика нашей работы? Дело в том, что мы же знаем: основную информацию – не менее, чем на 90% человек получает за счёт органов зрения. Отсюда же – и основная масса знаний об окружающем мире. Поэтому, если зрение отсутствует, то замедляется процесс расширения кругозора и процесс развития наших детей. В этом сложности. Усвоение детьми знаний в данном случае идёт через слух, через остаточное зрение ( это в том случае, конечно, если речь идёт о ребёнке, у которого оно не полностью утрачено) и через органы осязания – то есть, говоря проще, через руки. Потому и уроки ритмики нам очень нужны – это умение двигаться, умение чувствовать ритм, любой ритм: ритм жизни, ритм музыки (любой музыки!), любого темпа. Они этому учатся, чтобы ничем не отличаться от других людей. На уроках ритмики мы усваиваем различные темпы ритма, различные движения, поём, развиваем голосовые связки, усваиваем те или иные речёвки, стихотворения. Сложности, конечно, в том, что дети незрячие слабо ориентируются в пространстве. Вы сами сегодня видели наш урок – это уже четвёртый класс, и то у них вызывает затруднение определиться: где правая сторона, а где левая? Но, работа в процессе образования идёт постоянно, на протяжении всех двенадцати лет учёбы.
На уроках ритмики используем различные танцы, используем предметы, делаем общеобразовательные упражнения, ритмические танцы у нас есть – под музыку, в сопровождении проговаривания ритмических стихов, с прохлопыванием, с протопыванием. Детям нравится очень. Уроки проходят в игровой, непринуждённой форме. Это же не то, что, скажем, занятия математикой, или русским языком, или иностранным языком, где требуется большая умственная нагрузка и сидячий образ деятельности. Хотя, безусловно, и они в жизни необходимы, так же, как и многие другие знания, которыми нужно настойчиво овладевать, вопреки всем трудностям. А здесь детям нравится двигаться, потому что дети вообще от природы такие, что их образ – это движение. Они любят ходить, бегать, скакать, прыгать.
Кроме того, я преподаю социально-бытовую ориентировку. Это предмет, который готовит детей к самостоятельной жизни, к той жизни, что ждёт их после выхода из школы. Они должны сами уметь организовать быт, сами должны устроить себе жильё, уметь готовить, убирать, ухаживать за собой, осуществлять ремонт одежды. Сложности ещё и в том, что присутствует чувство страха. Это – чувство страха перед препятствием, чувство страха по поводу того, что они могут пораниться, или – нанести какой-либо иной вред своему здоровью. Если, допустим, начинаем готовить, то там предполагается работа с кипятком, с какими-то электрическими приборами, а там ещё и газовая плита, и многое, многое другое. Техника же идёт вперёд. Естественно, что у наших детей присутствует чувство страха. Его тяжело преодолевать. Другая трудность в том, что у нас в настоящее время нет для незрячих людей приспособлений, которые бы облегчали им жизнь. А если и есть, то их очень мало. Необходимы в их повседневных делах такие вещи, как те же мерные ложки, звучащие предметы. Нет для наших детей таких приспособлений, что могли бы каким-то образом устанавливать уровень, ещё чем-то помогать. Хотя, если верить тому, что пишут в некоторых книгах, то подобные вещи существуют, что-то разрабатывается. Но, это не выпускается в больших масштабах.
Конечно, не побывав в положении наших детей, мы не можем в полной мере понять, что они чувствуют. На днях мы учили в пятом классе, как осуществлять ремонт одежды. Прежде всего это нужно начинать с того, чтобы научить вставлять нитку в иголку. А что это значит для незрячего?! Используем такой предмет, как нитковдеватель. Его ещё можно встретить. Он ещё бывает в продаже – встречается в некоторых магазинах. Это достаточно старый инструмент. Такая небольшая пластинка с проволочкой, которая позволяет попадание нити в игольное ушко. Иголки для наших детей используем размером побольше – типа циганской. Но, всё равно – нашим детям это сложно. Вообще, всё сложно. И многие из наших детей, скажем так, у них опять та же история, что и везде… Как говорится: «Не все могут стать балеринами». И здесь точно то же. Многое зависит от того, у кого какое чутьё. Некоторые чувствуют препятствия. Понимаете: чувствуют! При этом, сами они – полностью незрячие. Они чувствуют, что где-то впереди – яма, или ещё какое-то препятствие. А есть и те, у кого нет чутья. У кого-то есть только светоощущение. Такого ребёнка я могу отвести к двери, или вывести в коридор, и он может определить – стоит он сейчас возле окна, или находится в каком-то тёмном помещении. Конечно, ночь от дня он тоже отличит. Но тотально незрячий, бывает ещё и так, что способен отличить ночь от дня по информации, поступающей к нему через слух. У незрячих слух более обострён. Хотя, бывают разные ситуации. Бывают и сопутствующие заболевания. Бывает и так, что помимо отсутствия зрения, ещё и со слухом какие-то проблемы. Правда, слепоглухонемых в нашей школе нет, но есть такие, про кого сказать, что у них стопроцентных слух – тоже нельзя. Иногда проблемы со слухом бывают связаны с тем, что ребёнок прежде переносил какие-то заболевания. У меня в классе есть девочка, которая имеет проблемы с носом и с горлом, у неё серьёзные проблемы с носоглоткой, и это дало осложнения на уши. Помимо зрения, у неё ещё и со слухом сложности.
Продолжая тему преподавания социально-бытовой ориентировки, скажу, что мы здесь многих тем касаемся. Некоторые вопросы сначала теоретически обсуждаем. Допустим, на кухне есть же различные электрические предметы, есть и механические предметы. Рассказываем сначала, знакомимся, узнаём, что же они из себя представляют, как они устроены. И обязательно проходим правила техники пользования, чтобы не навредить себе. Изучаем, что можно делать, чего делать нельзя. А потом непосредственно во время приготовления пищи – у нас есть такие уроки, когда мы что-то готовим – они сами пытаются чистить овощи, нарезать бутерброды, то есть делать самые элементарные, но такие важные и нужные в повседневной жизни дела. Или – сварить себе с минимальной тепловой обработкой какую-либо кашу или макароны, или сделать яичницу. В процессе данных уроков дети готовятся пользоваться кухонными инструментами на практике.
Также на уроках социально-бытовой ориентировке узнаём, где и какие есть учреждения, что и где можно приобрести, куда и с какими вопросами обращаться – то есть, всё то, что им нужно будет в жизни, то, как пользоваться всем этим, как, скажем, обратиться на ту же самую почту, к кому, по каким вопросам, как пользоваться сберкассой, следует ли – правда, это проходим уже в старших классах – услугами банкоматов, какие там положительные моменты, а какие отрицательные. Наша задача - дать им информацию по максимуму, а они уже самостоятельно делают выводы и принимают решения.
Мы говорим им и о здоровом образе жизни – эту тему тоже изучаем на наших уроках. Говорим, как сохранить здоровье, как продлить годы жизни, как правильно питаться, какой образ жизни вести. Говорим, естественно, что курить нельзя. Хотя многие, увы, курят. Говорим, сто лучше закаляться, о том, каким образом и в какой период лучше осуществлять закаливание.
Конечно, каждый сам выбирает свой дальнейший путь, и наши дети – тоже. Но, наша задача – поставить ребёнка в известность, а уже из того, что он получил, он выбирает сам. Разумеется, нам бы хотелось, чтобы результат был положительный и чтобы они выбрали лучшее. И для них самих было бы лучше. Но, к сожалению, не всегда так получается.
Ещё сложность в том, что на уроки, которые я преподаю, даётся всего лишь один час в неделю – в каждом классе. Поэтому, объять всё необъятное – а вопросов о жизни очень много – невозможно. Все основные моменты, которые мы с детьми проходим на уроке, они должны закреплять, идя по жизни, закреплять постоянно, повседневно – и в работе с воспитателями, и дома. Потому мы и говорим, что дома родители должны предоставлять детям больше самостоятельности – конечно, под своим контролем: смотреть, направлять, подсказывать, помогать, но давать возможность действовать самим. Однако, у нас часто получается так, что родителю легче делать самому – и времени не так много уходит, и проще сразу сделать хорошо и так, как нужно. А о последствиях не думают и в будущее не заглядывают. Мы говорим, что мы – не вечны. И этот факт тоже нужно учитывать, чтобы дети умели всё делать сами. Не буду приводить примеры, чтобы никого не обидеть.
О подстерегающих в этой жизни опасностях на наших уроках с детьми тоже говорим – это обязательно. Сейчас очень много по телевизору таких передач, которые нас учат. Плохо то, что наши дети, как правило, не смотрят эти передачи – им это не интересно. Им интересны сериалы, пресловутые «мыльные оперы», а то, что полезно – скажем: «Человек и закон», «Азбука потребителя», «Контрольная закупка» и прочие подобные передачи – остаются вне поля их интересов. Я, как преподаватель социально бытовой ориентировки, хотела бы… Да и не просто хотела бы, а у меня есть такая возможность, и я её использую. У меня дома имеется видеоаппаратура, и я записываю эти передачи – и «Чрезвычайное происшествие», и «Совершенно секретно», и другие, в частности о лечении и о продуктах, как их выбрать. Когда говорю я – это одно, а когда выступает врач, скажем, доктор наук – это уже совсем другое. Неплохо было бы это с детьми прослушать. Но у нас пока ещё не везде это доступно. Постепенно школа обзаводится техникой. Но ещё не во всех классах есть такая возможность. Если б в моём кабинете была та же интерактивная доска. Или компьютер, или телевизор, я бы могла тут же поставить нужный диск и дать им возможность прослушать, потом обо всём этом с ними поговорить, проанализировать. А пока что я в основном сама им всё это пересказываю, естественно, со ссылкой на источник. Думаю, со временем и у меня будут необходимые технические средства. Иногда что-то смотрим в тех кабинетах, где такая аппаратура уже есть. Недавно смотрели фильм о воде, о качествах воды, о том, какую роль играет вода, смотрели фильм о вреде курения, фильм о терроризме.
За время летних каникул, если родители не занимались с ребёнком, то приобретённые им навыки утрачиваются. Тогда,  первого сентября приходится начинать фактически с чистого листа. Впрочем, любые навыки быстро утрачиваются без практики.
Однако, как бы ни было, но наши дети оканчивают школу, идут в самостоятельную, взрослую жизнь. Многие идут учиться дальше. В том числе – в тоже Кисловодское училище, где осваивают специальность массажиста, в Курское музыкальное училище. Потом работают самостоятельно. Самостоятельно устраиваются в жизни. Точно также двигаются сами. По городу передвигаются. И на работу ходят. Так что, всё то, что мы им даём, бывает востребовано, находит применение. И наши усилия не бывают напрасными. Раньше или позже, но неизменно нашим детям в жизни понадобится всё то, чему мы их здесь успеваем научить.
Сейчас моим собеседником является Светлана Валентиновна Алышева, преподающая в школе-интернате № 33 черчение и ещё такое коррекционное занятие, которое называется: «Развитие осязательного восприятия и мелкой моторики». Вот что рассказала сама Светлана Валентиновна:
-Я окончила Глуховский Педагогический Институт имени Сергеева-Ценского по специальности «Учитель общетехнических дисциплин и труда». Общетехнические дисциплины больше приравниваются к профессиональному училищу, но в школе – это труд и черчение. В массовой школе преподавала труд. Здесь работаю семь лет.
-Каков был Ваш путь сюда?
-Просто предложили. Сказали, что здесь есть место, есть коррекционные часы, какие именно, что это именно развитие осязательного восприятия и мелкой моторики. Так как мелкая моторика связана с работой руками, то есть, с тем, что мы делаем на уроках труда, и в каких-то моментах подобные вещи переплетаются, это было ново для меня. Это было интересно. Поэтому я сюда и пришла.
-А до того где работали?
-До того я работала в промышленно-гуманитарном колледже, где была преподавателем инженерной графики и при этом являлась деканом факультета.
-Расскажите, пожалуйста, о Вашей работе здесь, о её специфике и о Ваших методах работы.
-Начнём, наверное, с того, что этот курс коррекционных дисциплин вводился в 2003м году. Я пришла сюда в 2004м. То есть, не было программы, не было разработано содержание занятий. Мы начинали с чистого листа.
Начиналось всё с того, что я разработала авторскую программу по развитию мелкой моторики и осязательного восприятия для пятых, шестых и седьмых классов. Поскольку, школа у нас не массовая, а коррекционная, нужно было учесть, скажем так, психологически-индивидуальные особенности каждого ребёнка, учитывать диагноз каждого ребёнка, который он имеет. Если он слабовидящий, то важна степень зрения. Важно, есть ли у него светоощущение, различает ли он предметы? Все эти особенности необходимо было учесть в ходе разработки программы. И когда программа уже написана, я поняла – в каком направлении мне следует работать для внедрения этой программы. Я разработала три направления: пальцевые упражнения, развивающие игры и предметно-практическая деятельность. В общем-то, по этим трём направлениям и строятся все наши занятия. В той или иной мере учитывается индивидуальный подход к каждому ребёнку, поскольку у каждого ребёнка и восприятие разное – не только осязательное, но и восприятие окружающего мира. Поэтому, даже пальцевые упражнения – разные для каждого ребёнка. Это – первое.
Развивающие игры, которые мы здесь используем, основаны на играх Монтессори – различные рамки, вставки, пазлы, конструкторы, конструирование, моделирование. Практически любую развивающую игру можно использовать на наших уроках, можно приспособить для нашей специфики. Всё зависит от того, какие цели и задачи мы ставим на каждый урок.
Скажем так. Касаемо целей. Цели у нас на занятиях долгосрочные, за одно занятие их выполнить практически невозможно. Это – развитие осязательного восприятия. Это – развитие координированных движений. Это – развитие приёмов осязательного обследования. Потому, что при обследовании того или иного предмета, у ребёнка создаётся представление, на этом представлении формируется образ. И именно те образы, которые закладываются в это время, он затем будет использовать в своей повседневной жизни. Это – долговременные цели. Для того, чтобы их достичь на каждом занятии ставятся отдельные задачи. Сегодня, например, мы ставим задачу отрабатывания техники прокалывания картона. Или – это может быть плетение, или – работа с ножницами. А может быть, мы просто собираем пазлы, чтобы совершенствовать приёмы осязательного обследования. Это, что касается развивающих игр.
Относительно пальцевых упражнений. Я их разделила по возрастам, по группам. Есть комплекс упражнений, которые рассчитаны для детей младшего возраста. Есть комплекс упражнений для среднего звена, и есть упражнения, которые выполняются в старшем возрасте, выполняются сознательно, с чувством понимания того, что это необходимо.
-Не могли бы Вы немного рассказать об этих упражнениях?
-За их основу я взяла такую замечательную книгу «Сохранение здоровья посредством пальцевых упражнений», её автор - Ясиро Цуцуми. Что мне понравилось в этой книге, так это такое направление, как сохранение здоровья, предупреждение заболеваний, и вообще – необходимость держать себя в тонусе. Я подумала, что для наших детей это будет чрезвычайно актуально, потому что во-первых – не секрет, что в связи с патологией кисти слаборазвитые пальцы очень вялые, часто бывает напряжение, слабый кровоток, плохое кровообращение. Для того, чтобы привести в тонус кисти рук и повышать порог кожной чувствительности, я подумала, что упражнения, описанные в этой книге, нам будут очень кстати. Это был отправной момент. Сейчас для развития пальчиковых игр существует обширная литература. Я начала подбирать именно тот комплекс, который необходим нам.
Во всех группах я ввела упражнения с орехами, потому что, проанализировав множество соответствующей литературы, пришла к выводу, что, при работе с такой поверхностью – неоднородной, шероховатой поверхностью – производится определенный эффект на поверхность кисти, а, так как на поверхность кисти  и на ладонь, и на её тыльные стороны, куда выходят нервные окончания, рефлекторно связанные фактически со всеми внутренними органами, в результате чего получается своего рода массаж внутренних органов и своеобразное стимулирование их работы, и в целом – меняется состояние, повышается иммунитет.
Упражнения с орехами используются во всех возрастных группах – и в младших, и в средних, и в старших. Но, это разные упражнения. Но если в младших классах – особенно, в первом классе, - когда ручки ещё маленькие, кисть маленькая, сколько он может в ручку орехов взять? Естественно, только один. Там – различного рода вращательные движения, и при этом – кА бы игра. Там это всё обыгрывается. Если это среднее звено, там тоже всё построено на вращательных движениях. Но, здесь мы уже можем стимулировать различные зоны кисти, связанные с вполне конкретными органами. Скажем, есть зона для развития сердечной деятельности, есть зона зрения и так далее. То есть – зона, которая возбуждает, или – наоборот – успокаивает. Особенно это касается снятия того перевозбуждения, которое часто бывает у них после уроков.
Общий комплекс упражнений, который одинаково подходит и для начального звена, и для среднего, и для старшего, состоит из упражнений для увеличения кровотока – это различные растирательные движения: растирание пальцев, вращение пальцев, вращение кисти. Можно и здесь использовать игровой момент. Особенно, в начальном звене. И для старших классов, как я уже говорила, используется более серьёзная, более сложная гимнастика. Опять же, по методу Ясиро Цуцуми. Есть четыре дыхательных упражнения, которые связаны с пальцевой гимнастикой. Они тоже направлены на укрепление в целом иммунитета организма, на снятие напряжения.
Для развития мелкой моторики и осязания в целом очень хорошо помогает работа с пластилином. Если ребёнок берёт готовый предмет, обследует и у него создаётся образ – сначала, представление, а потом уже и образ этого предмета в целом. А когда он берёт пластилин, то лепит то, что он представляет, или – по примеру чего-то. Это – гораздо важнее. Здесь формируется более чёткий образ. Вырисовывается представление.
Применяем в работе различные виды конструкторов. Здесь тоже ребёнок может сам работать. Тоже формируется образ. Важно ещё и то, что помимо осязательного восприятия и мелкой моторики, идёт развитие пространственного мышления, так как у детей, занимающихся в нашей школе, с этим большие проблемы, пространственное мышление, пространственное воображение у них плохо развиты. Отсюда, естественно, и большие проблемы с пространственной ориентировкой, потому что образ, наполняемость окружающего мира предметами и понимание того, как ориентироваться между этими предметами являются делом очень сложным. И когда у них формируется образ, связанный с пространством, это, конечно, огромный плюс.
Я сейчас Настю хочу похвалить. Это – вообще уникальная девочка. Потому, что за семь лет работы в этой школе удалось достичь того, что полностью незрячий ребёнок по черчению работает не на приборе Семевского, а выполняет чертежи на бумаге – в клетчатой тетради, или на листе чертёжной бумаги! Это же какой должен быть порог чувствительности кожи, чтобы она провела линию на бумаге и чувствовала её! Это – уникальный ребёнок, с которым я столкнулась впервые!
Порог чувствительности очень высокий. Но, я думаю, что это ещё не предел. Это можно развивать и развивать.
У Насти изначально были необыкновенные задатки, проявлявшиеся ещё в начальных классах. Помню, как она вырезала из бумаги. Брала ножницы и вырезала. Кукол вырезала. Одежду для кукол вырезала.
Это та самая Настя Попова, о которой  говорит и школьный психолог Зоя Оганесовна Великая в главе, посвящённой ей и её работе.
-Мы учимся резать ножницами из бумаги, - продолжает Светлана Валентиновна, - Сначала учимся складывать пополам, выровнять пальчиком – даже это не все могут! – затем, разрезать по линии сгиба – это тоже далеко не всем под силу! – затем, разрезать на несколько частей, затем, вырезать какую-то деталь по шаблону. Например, на лист бумаги накладывается, скажем, шаблон в виде окружности, или треугольника – в общем, в виде какой-то простейшей геометрической фигуры – и по шаблону вырезается. Затем – уже какие-то более извилистые линии. То есть, это непростой труд. Это нам, зрячим кажется лёгким. Мы об этом не задумываемся.
У Насти развито пространственное восприятие, образное мышление и – соответственно – порог кожной чувствительности. Далеко не всем дано даже просто разрезать лист, даже просто сложить его.
Знаете, эта работа интересна и увлекательна ещё и тем, что – я опять-таки повторюсь – за одно или два занятия цели мы здесь не достигаем. Был у меня такой случай. Девочка – Света Субботина (она, насколько знаю, уже окончила медицинский колледж в Кисловодске) – помимо того, что незрячая, у неё ещё проблемы опорно-двигательного характера. У неё были очень вялые пальцы. Целый год мы с ней мы с ней учились завязывать шнурок на узел. А на бантик – это было нечто непередаваемое по степени сложности. Я чувствовала, что её уже замучила. Решили на какое-то время это отложить. На следующий год она приходит в сентябре. Я говорю: «Давай вспомним. Может, получится». Она завязывает. И завязывает на бантик. Я ей: «Света, я же помню, что у нас не получалось до конца». Она в ответ: «Но, ведь, Вы же меня учили». То есть, у неё сработало где-то. Где-то мышечная память сработала, где-то сработала память долговременная. И в итоге получился результат. Конечно, этот результат меня очень порадовал. Но, для этого пришлось работать целый год. Целый год ушёл на то, чтобы ребёнка научить просто завязывать шнурок на узел. Бывает и так.
Конечно, по-разному бывает. И дети тоже разные. Хотя, мы ставим перед собой цель – развить осязательное восприятие. У кого-то получается, у кого-то, к сожалению, не всегда. Зависит от многих причин. Но, при этом само понятие «развитие осязательного восприятия» - очень ёмкое. Сюда входит и развитие мелкой моторики. При этом, здесь – и обследование предмета, это и ориентировка, скажем, в микропространстве – на том же столе, на плоскости стола, или – на плоскости листа, на плоскости учебника. Или это ориентировка на такой плоскости, как, скажем, вот этот аквариум, висящий у нас на стене, - Светлана Валентиновна показывает рукой на этот удивительный стенд, изображающий собой даже не аквариум, а целый океан в миниатюре.
На этом стенде представлено панно, представляющее по сути дела модель океана – здесь есть и подобие дна, ест и закреплённые объёмные фигурки морских обитателей – рыбы, осьминоги, медузы. Некоторые фигурки крепятся на петельках, некоторые – на пуговицах, некоторые на «липучках» подобных тем, что в последнее время всё чаще используются в качестве застёжек для одежды, обуви и даже – сумок и кошельков.
-Детям нужно бывает всё это снять, - поясняет Светлана Валентиновна, - а потом – повесить обратно. Это же – пространство. Так у ребёнка создаётся образ. Он понимает, каким образом можно прикрепить ту или иную деталь. Здесь же – и понимание того, что значит «левее», «правее», «ниже», выше».
Затем – ориентировка. Ориентировка даже в классе. Это всё включает в себя развитие осязательного восприятия. Потому, что дети, заходя в класс, рукой просматривают – здесь трости висят, там этажерка стоит, там ковёр, вот здесь столы, дальше – учительский стол, ещё дальше – шкаф. Это – в целом необходимый процесс. Нельзя говорить о чём-то по отдельности. На самом деле – это многосторонний, многогранный процесс, включающий в себя очень многое.
Скажу ещё и о том, что мы с детьми вышиваем по картону. Эта техника называется «изонить». Моя помощь состоит здесь в том, чтобы начертить либо геометрические фигуры, либо – ещё какие-то изображения, и по чертежу, по линиям я прокалываю картон, чтобы образовались небольшие отверстия. Прокалываю обычным грифелем, который используется для написания брайлевского текста. И затем уже дети берут иголку с ниткой и вышивают, заполняя эти отверстия, проводя нить определённым образом – и на картоне получается узор.
Ещё вышиваем крестиком. Но, изонитью занимаются те дети, которые полностью незрячие. А вышивкой крестиком по канве занимаются слабовидящие дети. Выполняем также аппликации на ткани.
Макраме тоже делали. В этом участвовали как слабовидящие, так и полностью незрячие. Макраме – это вообще замечательное дело. Здесь тоже включается множество процессов: и мышление, и память – нужно многое запоминать. Здесь и мелкая моторика, и координация движений – нужно всё время передвигать, перекидывать эту нить, каким-то образом пальчиками работать. Естественно, увеличивается кровоток. Этот вид занятий очень подходит для наших детей.
Малышей, которые приходят в первый класс, мы обучаем также. Там – тоже развитие мелкой моторики, развитие осязательного восприятия. Некоторые дети приходят к нам, бывает, полностью неподготовленными. Они не могут сами себя обслужить даже в самых элементарных вещах. Не могут даже надеть на себя куртку, застегнуть пуговицы. Мы этому тоже учим. У нас есть для этого специальные тренажёры, которые называются «рамки Монтессори» - здесь есть пуговицы различных размеров, крючки, кнопки…
Мы используем также большое количество развивающих игр на разную тематику. Но, здесь всё зависит о того, насколько можно это обыграть. Можно, скажем, дать задание такое. Те же пазлы. Казалось бы, что здесь такого? Собирай, да и всё. Но, что можно сказать применительно к незрячему ребёнку. Ему можно сказать: «Обследуй и скажи, пожалуйста, сколько здесь выемок, сколько здесь выступов, сколько здесь углов, какого размера – большого, или малого?, - какой следующий пазл, как он подойдёт к нему?». Не важно, что ребенок не видит цвета. Но, он чувствует, как можно их собрать. Они по цвету не подходят, но их можно собрать просто потому, что они подходят друг к другу по форме и по размеру. Каждую игру можно обыграть. Конечно, обыгрывать приходится ещё и исходя из того, какой это ребёнок. Никогда одно и то же задание не получится одинаково у двух разных детей.
Думаю, что я рассказала вполне достаточно для читателей Вашей книги. Если буду рассказывать дальше, то придётся забросать и Вас – а вместе с Вами и Ваших читателей – обилием научной терминологии. Думаю, не стоит этого делать.
-Пожалуй, Вы правы. А за такую интересную беседу – огромное спасибо!
На этом мы закончим главу об учителях коррекционных дисциплин.

ЗОЯ ОГАНЕСОВНА ВЕЛИКАЯ – ПСИХОЛОГ ШКОЛЫ-ИНТЕРНАТА № 33
Мой собеседник – Зоя Оганесовна Великая, психолог много лет работающая в школе-интернате для слепых и слабовидящих детей. Ей слово.
-Начну с разговора про наших детей. Так как к нам поступают дети-инвалиды, то им обязательно нужна психологическая поддержка, психологическая помощь. Психологическая работа строится с учётом психофизиологических особенностей детей, учитывается тот факт, что у них нарушено зрительное восприятие. Мы формируем компенсаторные возможности, которые могут быть у ребёнка. Если у ребёнка нет зрения, то, естественно, какой-то орган развит лучше. Значит, делаем упор уже на тот орган. Например, слуховое восприятие. Мы сами как воспринимаем информацию, поступающую из окружающего мира? – 80% - это зрительное восприятие. У незрячего ребёнка, естественно, нет такой возможности. Он на слух воспринимает. Он воспринимает на обоняние. Он воспринимает на осязание. Мы вырабатываем такие методы и приёмы, чтобы ребёнок мог использовать то, что у него есть и лучше познавать окружающий мир, чтобы он знал всё, что его окружает. Незрячему ребёнку это трудно.
Приведу такой пример. У нас есть девочка – Настя Попова. У неё стоят два глазных протеза. Она очень уверенно двигается. Кстати, очень красивая девочка. Она очень любит розовый цвет. Действительно, розовый цвет ей очень идёт. Вот как, казалось бы, невидящий ребёнок может любить розовый цвет?! Или вообще какой бы то ни было цвет?! Но она его любит! Хотя никогда в жизни не видела! Да и не могла видеть!
Так, что бывают и уникальные дети. Про эту девочку Вы вообще никогда не скажите, что она не видит. Когда она пришла в школу, взяла в руки ножницы. Сидит и режет. Зашёл человек и не догадывается, что девочка не видит.
Настя пришла подготовленной. А бывает, приходят вовсе неподготовленными. Это уже не вина родителей, а, скорее, их беда. Потому, что, когда в семье рождается больной ребёнок, тогда, конечно, все силы и старания родителей прилагаются к тому, чтобы его вылечить, забывая о том, что этому ребёнку надо ещё и развиваться. Есть у него зрение, или нет – а развиваться необходимо. Но многие зацикливаются только на лечении. Хотя, разумеется, и это крайне важно. Родители жалеют, опекают таких детей. Потому дети приходят в первый класс, не умея ни одеться, ни обуться. Это чрезвычайно серьёзная проблема, когда ребёнок приходит в школу, будучи не готов себя обслужить. Нужно, чтобы у ребёнка были разработаны пальчики. Поскольку, пальчики – это его глаза, которыми он в дальнейшем будет учиться читать, писать и познавать мир.
Ещё хочу сказать, как психолог, о том, что в нашей школе, в принципе, идёт – и при этом получается – формирование психологической культуры. Дети у нас сложные. Разработаны многие программы. Имеется целый цикл программ, начиная с младших классов и далее – в среднем звене, в старшем звене. Это, в частности, программы по познанию самого себя. Каждому человеку жизненно необходимо, чтобы его принимали в обществе и понимали в обществе. А если человек сам себя не может понять и принять таким, какой он есть, то, естественно, его не примут и другие. Мы добиваемся того, чтобы ребёнок сам себя понимал, чтобы он сам себя принял, чтобы он адекватно понимал свой статус, статус инвалида, и чтобы он не стыдился этого статуса, чтобы у него была адекватная самооценка. У нас, как ни странно, дети поступают с заниженной самооценкой, а выходят от нас зачастую с завышенной. Но у них, наверное, есть на это право, как нам показал, например, прошлый год. Тогда из семи человек наших выпускников, четверо поступили в различного рода высшие учебные заведения. Двое из них учатся на юристов. Надеемся, что они ими будут. Ещё двое – будущие инженеры. Тоже хочется пожелать им осуществления задуманных планов. Ещё три человека поступили в техникумы. Считаю, что это отличный показатель. И, в принципе, если ребята этого хотели, то они этого добились. Они уже с начала учебного года были настроены на поступление после школы. Они уже тогда знали, куда будут поступать, имели чёткое представление о том, как это будет происходить, осознавали, к чему у них есть способности. Они туда и поступили.
Лично я благодарна судьбе за тот хороший практический опыт, который приобрела именно здесь. Говорю со всей ответственностью так, потому что именно здесь, именно в этой школе, на самом деле, много детей. Она рассчитана на 117 человек. Для такой школы, как наша – это хорошее количество. Сейчас у нас немногим менее ста учеников. Честно признаться, даже не представляю, как в обычной школе работает психолог. Там триста – четыреста человек и более. Знать там каждого ребёнка – это нереально. А в нашей школе каждого ребёнка – с 1го класса до 12го – знаю, как своего. Знаю, что он может выдать завтра, что можно от него ожидать послезавтра. Ситуации бывают разные. Бывают смешные. Бывают – не очень. Но плакать, мы ещё не плакали.
Случаются и конфликты. В основном, они – всё те же, что и в общеобразовательных школах. Если в классе какой-то конфликт происходит, микроклимат ухудшается. Дети, например, не понимают, что в 5м классе они должны пройти адаптацию в среднем звене. Это я сейчас по-научному сказала. А на самом деле это бывает так. Дети чувствуют какой-то дискомфорт, у них какое-то раздражение. Друг друга раздражают. Делают всё не так, как надо. И не так всё делают, как им самим хотелось бы. Постоянно ругаются. И вот когда выходишь на тренинг с этими детьми, они понимают, в чём проблема. Каждый, например, высказывает свои претензии – кому какая претензия адресована. Но в очень деликатной форме. Нужно правильно высказывать. Так, чтобы никого не обидеть. И после того, как все эти претензии будут высказаны, начинаем говорить о том, насколько та или иная претензия обоснована, есть ли почва под ней. И в конце выясняется, что, в принципе, не такие уж большие проблемы. Например, такие. Ребёнок за столом чавкает. Других это раздражает. Говорю: «Но это ж так хорошо! Хорошо, что люди замечают: есть у тебя такой недостаток. Ты, наверное, забываешься?». Он в ответ: «Да. Я забываюсь. Ем, ем с закрытым ртом, а потом забываюсь и открываю его». Я говорю: «Давайте договоримся: скажите ему на ухо шёпотом, чтобы не забывался». То есть, даже во всех этих, явно негативных, ситуациях надо найти какой-то плюсик и показать детям, что, мол, в принципе, все ваши проблемы не такие уж страшные, их можно решить мирным путём, не в ущерб никому.
Конечно, всякие проблемы бывают. И в отношениях – тоже. Но чтобы в отношениях со взрослыми возникали проблемы, как таковые… Такого не было уже давно.
У нас была конфликтная комиссия. Сейчас она называется иначе: Школьная Служба Примирения. Был ученик с крайне завышенной самооценкой, всегда требовал себе пятёрку по русскому языку. Пришлось решать вопрос на этой комиссии. Конечно, пятёрку надо заслужить. Но он этого не понимал. Считал, что она должна быть – и всё! Комиссия собиралась. И тетради смотрела, и многие другие обстоятельства исследовала. Объяснили ему, что если чего-то хочешь, то это надо заработать, а просто так, на ровном месте ничего не бывает. Впрочем, этот случай был давно. Сейчас, как я уже сказала, между взрослыми и детьми конфликтов, как таковых, не возникает. Возможные острые углы мы стараемся обойти заранее, не доводя до чего-то нехорошего. Если что-то где-то надвигается, выходишь вперёд и этот угол сглаживаешь, работая для общей пользы. Если в школе будет положительный микроклимат, всем здесь будет хорошо – и взрослым, и детям. От этого очень многое зависит.
Дело в том, что когда работаешь каждый день – всё это норма жизни. Это рутина. Не могу даже что-то особенно выделить. Бывает, день проходит более или менее спокойно, а бывает и так, что дверь не закрывается. Раз на раз не приходится. Всё происходит и всё важно. Мелочь, и та важна. Всё собирается из мелочей.
Радует, что наши дети – и мы этим гордимся – выходят в люди подготовленными, выходят в большую жизнь. Боятся, как и все дети после школы.
Шкала тревожности, которую мы обследуем каждый год, в выпускном классе всегда повышается. Есть страх перед будущим. Здесь нами тоже ведётся работа. К самому концу школы наши дети начинают понимать, что они такие же, как и все.
В этом году выпускники тоже боятся. Все боятся новых коллективов. Учим их не бояться просить помощи. И они не боятся просить помощи. Даже многие родители боятся больше, чем их дети. Недавно звонила мама одного нашего выпускника. Говорит: «Вы знаете, он поступил в ЮФУ. Я так боюсь: как же он там один останется! А он меня успокаивает: Мама, что ты переживаешь – меня возьмут и поведут мои же одногруппники». Так оно и есть. Они его отвезли в ЮФУ, в общежитие. Ходит он на занятия и вообще – везде, куда ему нужно. Никто его не бросает.
Правда, прежде наши выпускники в основном поступали в Кисловодское и в Курское училища. Тоже, конечно, хорошо. Но теперь появляются и другие возможности.
Ещё один наш выпускник, Гена Ильясов – я недавно его видела. Был такой активный мальчик. На концертах, что здесь готовились, неизменно выступал, да так, что все были в восторге. Позднее окончил НПИ. Спрашиваю у него, где ж он сейчас? – Он отвечает: «В Училище Связи работаю программистом. Маловато платят. Но мне нужно диплом подтверждать. Потому я туда и пошёл». Вот какой сознательный. Ему обязательно надо подтвердить диплом. Не довольствуется тем, что у него есть пенсия. Вот такими мы, конечно, гордимся особо!
Скажу ещё вот о чём. Случайных людей среди сотрудников нашей школы нет. Поверьте. Случайно сюда никто не приходит. Если человек приходит в эти стены, он здесь остаётся надолго.
Кроме прочего, здесь сложно работать в моральном плане. Скажу по собственному опыту. Меня трудно чем-либо достать. Психика у меня – дай Бог каждому. Но, придя сюда, наверное, полмесяца ходила с мокротой в глазах.
Но, работая здесь, лично я в своей работе нахожу гораздо больше плюсов. Если взять мою специальность, то в общеобразовательной школе, как я уже успела сказать, всех детей так хорошо знать не будешь. А если не будешь хорошо знать каждого ребёнка, то и не окажешь ту помощь, которая нужна. Здесь расширяется объём работы психолога. Здесь очень много практического. Каждый день нужно искать выход из каких-либо ситуаций. Для меня это большой опыт. Не только я чему-то учу детей, но и они меня тоже чему-то учат. Причём, очень многому. Учат даже на жизнь смотреть по-другому. Я теперь чётко могу оценивать все жизненные ценности. Хоть это и звучит, возможно, как тавтология. И если раньше я была уверена, что те ценности, которые называют общечеловеческими – это очень важно, то сейчас я вообще на 100% уверена в этом. Хотя из жизни нашего государства это ушло далеко и надолго. Но здесь, глядя на таких детей, убеждаешься, что это должно быть на первом месте. Хочется верить в то, что, быть может, мы ещё вернёмся когда-то к этим ценностям. Будем надеяться. Ведь это ещё зависит и от нас самих. Поскольку мы в этой жизни хоть какой-то плюсик, но, всё же, ставим.

ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ КЛЁНИН – ШКОЛЬНЫЙ БИБЛИОТЕКАРЬ
Леонид Николаевич Клёнин – библиотекарь школы-интерната № 33. Работает он здесь с 1993го года. По образованию – профессиональный библиотекарь. До прихода сюда работал в ряде библиотек Ростова-на-Дону и Новочеркасска. «О том, что пришёл сюда, не жалею», - говорит Леонид Николаевич. В школьной библиотеке он – фактически единственный сотрудник. По его словам:
-За это время пройден определённый путь, как по развитию библиотеки, так и по привлечению читателей, причём – не только из числа наших ребят, но и, если можно так сказать, сторонних читателей. Одно время, даже из Ростова приезжали, и из других городов – тоже. Конечно, были приняты определённые меры по развитию самой библиотеки, её материальной части.
На данный момент, мы с областной библиотекой слепых в чём-то сотрудничаем. А в чём-то и конкурируем. Ведь и им, и нам читатели нужны.
Говоря о сложностях, коснусь такой темы, как интеллект. Не зрячий или слабовидящий ребёнок всё же, по вполне понятным причинам, получает воспитания несколько меньше, чем зрячий. У нас эта проблема – проблема воспитания слепого и слабовидящего ребёнка сейчас особенно обострилась, потому что родителям всё время приходится по многу работать, всё меньше времени они могут уделить ребёнку. Тем более, если он ещё и инвалид по зрению. Ему и реабилитация нужна – и ей занимайся, и лечением занимайся. Конечно, получается так, что заниматься развитием его интеллекта – это на последнем месте. Но, тем не менее, были ребята, которые здесь хорошо себя проявляли. Это, в частности, ростовчанка Наташа Пилипенко и Галя Тарлова из Волгодонска – она сейчас учится на экономиста. Причём, эта девочка – полностью незрячая. Есть и другие ребята. Есть те, которые занимаются музыкой и библиотека оказывает им в этом направлении методическую помощь – естественно, в пределах наших возможностей.
Ведём пропаганду чтения. Вот сейчас перед нами стенд – вернее, один из стендов – с книгами. У них крупный шрифт. Эти книги наша библиотека печатала сама. Среди них есть и детская литература, есть и научно-популярные книги – по ботанике, зоологии, истории, географии. По возможности, делаем книги и по другим предметам. В зависимости от того, что бывает востребовано.
Есть литература с рельефно-точечным шрифтом. Есть, как я уже сказал, книги для слабовидящих, отпечатанные крупным шрифтом. Их мы частью делаем сами, частью получаем из Москвы и Санкт-Петербурга. Сейчас появилась организация «Совак», которая много таких книг печатает. Работаем также с «Логосом» - это в Москве такая организация существует, которая нас снабжает тифлоаппаратурой, наглядными пособиями.
В ответ на мою просьбу рассказать несколько подробнее об издательской деятельности Леонид Николаевич отвечает:
-Эта деятельность началась с того, что возникла потребность в книгах, отпечатанных крупным шрифтом. Поскольку у Москвы есть свои сложности – они там свою литературу выпускают, - возникла ситуация, когда читателя нужно было снабдить интересующей его литературой. Появилась компьютерная техника. Появились принтеры – плоскопечатный и рельефно-точечный. В зависимости от того, какая книга нужна и в каком виде – в плоскопечатном, или – в рельефно-точечном – мы их печатаем. Какие книги? В основном, это художественная литература, это рефераты, это справочные материалы, это электронные справочники, которые переводим в бумажный вид. Бывает и бумажные справочники, отпечатанные очень мелким шрифтом, переиздаются здесь гораздо более крупным шрифтом. На данный момент мы выпустили более ста книг, начав данную работу в 2007м году.
Есть у нас и ещё программа выпуска. Сейчас подключили Интернет. Ведём переговоры, чтобы нам разрешили печатать. Дело понятное, есть авторские права и нарушать их, естественно, не следует. Потому, ведя переговоры, объясняем нашу ситуацию, а дальше – всё в зависимости от автора: если он соглашается, ему за это – большое спасибо, а если нет, что тут сделаешь…
-Какой, в среднем, тираж того, что издаёте?
-Это зависит от потребностей читателя. Бывает так. Присылают нам пять экземпляров какой-либо книги, а нам столько не нужно. Нам и одного достаточно. Читатель приходит, и говорит, что ему нужен один экземпляр – я ему делаю. Говорит, что ему нужно два – я делаю два.
Помимо плоскопечатных и помимо брайлевских, у нас имеется обширный фонд говорящих книг. Раньше это были такие большие бобины. Теперь – кассеты. Здесь у нас литература отечественная, зарубежная, есть небольшой фонд учебников, а также – говорящие журналы. Но, журналы в основном – ещё 90х годов. Давно уж нам их не присылают. Есть и книги на дисках.
Но, теперь и диски постепенно выходят из употребления. Переходим на флешки. Есть такой специальный аппарат. Его можно и как диктофон использовать, и ещё много других функций у него имеется. Такие аппараты выпускают в США. Нам их прислали, так сказать, по дружбе. Инструкция – на английском языке, правда – есть кое-что и на русском. Он может работать с аккумулятором. При его помощи можно и звуковые книги начитывать. Потихоньку будем переходить на эту систему.

УРОКИ ТРУДА ВО ВСЁМ ИХ МНОГООБРАЗИИ
Раньше в школе-интернате № 33 уроки труда у девочек вела Раиса Андреевна Клёнина, которую коллеги помнят как яркую, интересную личность. Мягкая, человеколюбивая она очень любила детей. И дети тоже любили её. Она учила шитью (платья, фартуки, ночные сорочки), вязанию (шапочки, шарфики, кофточки и распашонки, которые девочки могли подарить своим младшим братишкам и сестрёнкам, чем особенно гордились) и приготовлению пищи, каковое всегда пригодится в жизни.
На смену Раисе Андреевне пришла Наталья Николаевна Житенёва – человек редких душевных качеств, удивительно высокой культуры, большой эрудиции, художник и творец по своей природе, тонкий психолог. Она учила детей шитью и тестопластике. (О тестопластике будет сказано ниже.) Работы Наталии Николаевны и её учеников побывали на выставке в Москве, занимали там призовые места. Некоторые из её картин и сейчас украшают школьный актовый зал.
У Наталии Николаевны было больное сердце. Увы, она рано ушла из жизни, отдавая буквально всю себя детям и работе. Её сменила Людмила Ивановна Кувалкина, продолжающая и сегодня её традиции.
Теперь скажем непосредственно о тестопластике. Тестопластика - это особая наука. Хотя, относится она к одной из разновидностей уроков труда. Это, можно сказать, целый мир. А кроме того – это, без преувеличения, образ жизни и образ мысли. Тестопластика – это наука и искусство. Это – искусство изготовления объёмных картин из солёного теста. Правда, в последнее время, к солёному тесту добавились и некоторые другие материалы. Впрочем, обо всём – по порядку.
В настоящее время тестопластику здесь преподаёт, как уже было сказано, Людмила Ивановна Кувалкина. Пришла она сюда, как сама говорит: «по зову сердца». Сама Людмила Ивановна по образованию – математик. Окончила механико-математический факультет Ростовского Государственного Университета. Работала в вычислительном центре одного из институтов. Потом, как сама говорит: «решила пойти работать к детям». Работала в детдоме, а потом пришла сюда. Начинала как воспитатель. Потом, после смерти учительницы труда – Наталии Николаевны Житенёвой – Людмиле Ивановне предложили занять её место, поскольку работы самой Людмилы Ивановны к тому времени уже имелись в школе – они и сейчас есть, пребывая в спальне учеников – и связаны они именно с тестопластикой. Сама Людмила Ивановна об этих работах говорит: «Идея была моя, но воплощали мы её вместе с учениками».
-Было интересно заниматься интерьером и экстерьером, - рассказывает Людмила Ивановна и тут же продолжает:
-Мне не хотелось бы называть наш мастер-класс кабинетом трудового обучения. Мы это уже переросли. Теперь это, скорее, мастерская креативного дизайна. Это – не просто труд.
Людмила Ивановна окончила московские дистанционные курсы по теме: «Как пробудить в ребёнке художника?». Сама она говорит: «Что есть внутри, то и воплощаем». Но расскажем же о самой тестопластике.
Тестопластика – это особый вид искусства, заключающийся в умении создавать объёмные раскрашенные картины из солёного теста. Впрочем, более подробно расскажет об этом сама Людмила Ивановна:
-Наши дети – в их числе и полностью незрячие – занимаются тестопластикой. Вот картина, рамку для которой изготовили полностью незрячие дети. Они берут шарики из солёного теста и наклеивают их – как видите, очень симпатичная рамка получается. Рисуют, конечно, слабовидящие. Делаем с детьми объёмные картины из того же солёного теста. Раскрашиваем их. Есть у нас, в частности, такая тема – храмы Новочеркасска. Много наших храмов мы оставили на картинах.
Картина, которую Вы сейчас видите, пока ещё в работе. На ней уже изображено солнце, а будут и лодка, и парус. И это всё – из солёного теста. Таким образом, прививаем детям любовь к своему городу, к своему краю.
Есть у нас, что показать. Есть изображения животных. А сейчас делаем картину «Григорий и Аксинья» - она тоже ещё в работе, но скоро закончим. Использовала я некоторый рельефный материал, поскольку незрячим детям для осуществления подобных вещей нужна, можно сказать и так, определённая насмотренность. А для создания этой картины мы используем самый обыкновенный пластилин. Но мы покрасим его водоэмульсионной краской. Фигурки уже покрасили. Но к ним добавим ещё серебристую речную гладь. Она у нас уже готова.
Конечно, работать очень трудно – не скрою. Сложностей очень много. Но, тем не менее, можно делать наше дело. Мы его и делаем. Нужно в наших детях поддерживать стремление к творчеству.
В нашей мастерской – кстати, максимально приближенной к домашним условиям – мы ещё и шьём. Разумеется, незрячих детей трудно научить шить, но какие-то простые вещи и для них возможны. Слабовидящие шьют и фартуки, и платья. Тоже нужен индивидуальный подход.
Было интересно заниматься интерьером школьных помещений (спальни, игровой комнаты) и экстерьером пришкольных участков, создавая ледяную сказку зимой и рисуя всевозможные автомобили на асфальте осенью, рассказывает Людмила Ивановна.
Не могу удержаться от вопроса относительно долговечности увиденных мною картин.
-Они хрупкие, - отвечает Людмила Ивановна, - потому, что если их уронить, то всё разобьётся. В этом плане, над ними нависает опасность. А так – я бы сказала: они почти вечны. Теперь мы делаем не только из солёного теста, но и из пластилина, а с ним своя специфика. Пластилин может растаять. Но, нас научили его обезжиривать. Его нужно покрыть водоэмульсионной краской, тогда он теряет свои прежние свойства. Потом раскрашиваем обычными красками. Тогда уже никто не распознает, что это пластилин. Так что открываем новые материалы, смешиваем тесто с пластилином. У ребят развивается вкус, пробуждается интерес к творчеству.
-Наверное, незрячие дети сами всё же не могут раскрашивать?
-Потому мы наших детей и воспитываем так, чтобы незрячий ребёнок ни на минуту не оставался один. И у нас зрячие с незрячими дружат. Они друг другу помогают, друг друга уважают и ценят, друг другу уступают – я в обычной школе такого не видела.
Кроме всего вышесказанного, автор этих строк имел возможность по достоинству оценить ещё и блестящий сценический талант Людмилы Ивановны, когда она, буквально на следующий день после нашего разговора, выступала в качестве ведущей на вечере, посвящённом Дню Матери.
Вначале уроки труда у мальчиков вёл Николай Фёдорович Синицин, умевший интересно объяснять, увлечь детей предметом, прививавший им многие полезные навыки. Ему на смену пришёл Николай Александрович Петров – тоже очень талантливый педагог, проработавший здесь много лет, затем ушедший на пенсию.
А теперь мы расскажем об учителе труда Геннадии Михайловиче Зимине, работающем здесь с 2002го года. До того Геннадий Михайлович работал в массовой школе № 3, где преподавал физкультуру. Вообще-то Генадий Михайлович по специальности – учитель физкультуры. Он окончил университет имени А. М. Горького по специальности «Преподаватель физической культуры».
-Так получилось, - рассказывает Генадий Михайлович, - что здесь много лет учителем труда работал Николай Александрович Петров. Он уже лет пятнадцать был на пенсии, но продолжал работать. Когда человеку уже за семьдесят, быть учителем трудно. Прибалевать он стал. А моя жена – Нина Ивановна Зимина – работала здесь учительницей начальных классов. Так вышло, что в августе я пришёл сюда, чтобы ей помочь. Пришёл с двумя валиками. Быстро закатал парты. Закатал пол. А Михаил Петрович – директор – спрашивает: «Тут такой активный товарищ приходил, так всё быстро и качественно делал – где он?». Ему отвечают: «Так он уже всё сделал и ушёл». Михаил Петрович в недоумении: «Да, как он успел?!». «Да так и успел. Одним валиком он столы покрасил, а другим валиком покрасил полы». Валиком – это ж быстро получается. Михаил Петрович говорит: «Мне такой человек нужен». Позвонили мне домой. Был конец августа. Работа в школе ещё не началась. Позвали меня работать учителем труда. Сказали, что и зарплата будет побольше, и будет интересно, будет возможность работать, возможность познать что-то новое. Так я здесь и оказался. Можно сказать: нежданно-негаданно. Фактически всё решилось за сутки.
Прошу Геннадия Михайловича рассказать о методах работы.
-Методы работы у нас, - говорит Геннадий Михайлович, - по принципу «От простого к сложному». Начинаем с того, что у нас есть программа, автор которой – Симоненко. По этой программе обучение идёт в следующем порядке. В соответствии с расписанной программой, утверждённой методическим отделом и директором школы, учитываются все данные, указанные в книгах по трудовому обучению с пятого по одиннадцатый классы. Учитывая тот факт, что у нас обучаются дети третьего вида (классы «А») и восьмого вида (классы «Б»), мы исходим из их возможностей. Соответственно, здесь уже увеличивается и время для обучения. Есть здесь и своя методика, потому что незрячему и слабовидящему нужно всегда давать задание, предварительно рассказывая. И только после этого мы даём ему в руки каждый инструмент, чтобы он познакомился с ним наощупь. С помощью учителя ребёнок выполняет все необходимые движения. Ведь если мы говорим о детях видящих, то они просто увидели движение и сами так делают, да и раньше уже видели, то в случае с нашими детьми нужно становиться рядом, брать за руку. Допустим, рубанок. Я становлюсь сзади, даю правильное положение хвата рубанка, и вместе с учеником совершаю движение. Также и со всеми остальными инструментами. К примеру, долотом, или стамеской.
То же самое используется, когда мы пилим. Поскольку здесь сказывается ещё и то, что ученик не видит, то мы проводим линию не карандашом, а гвоздём, или прибиваем планку. Делаем насечки на доске. Линейка делает на доске насечки. Когда поперечное пиление, по насечке прибивается планка. А потом вдоль этой же планки ученик пилит сам. Получается ровное пиление – без всяких уводов.
Для наших детей необходим именно такой подход, когда мы всё им даём в руки. Знакомим наощупь. Потом вместе выполняем движения, а потом они всё делают самостоятельно. Такая методика работы.
Ещё наша специфика заключается в том, что дети должны научиться делать самостоятельно у себя в доме определённые дела. Что это? Скажу о тех делах, которые относятся к моему направлению. Уметь починить замок. Уметь починить протекающий водопроводный кран. Что касается работы с электричеством, то они могут починить штепсель, могут починить розетку. Они могут отрегулировать форточку, поменять навесные дверцы. Всё, что касается работы с древесиной в домашних условиях, они этим владеют.
Если нужно, скажем, починить замок, то методика такова. Казалось бы, сложно. Но, имея опыт, представляешь, как это делается. Происходит это так. Рисуем не просто линию, где должен быть вставлен замок, а уже конкретно берём специальный трафарет, где выверено всё, что нужно, и по этому трафарету ученик работает стамеской.
Отмечу и другой очень важный момент. Ребёнок должен быть уверен в том, что он это уже раньше делал, что он это помнит и что он эту работу выполнит. У нас есть ребята, которые самостоятельно могут сделать – когда им даёшь трафарет – пуфик и некоторые другие вещи. У нас это хорошо делал Саша Ефимов. Настолько чётко делал, что создавалось впечатление, будто он – зрячий.
В принципе, те ребята, которые действительно хотят научиться, они все достигают цели. Абсолютно все. Даже что-то запаять, или – проводку починить… Это у них происходит практически так же, как и у зрячих. То есть, они видят пальцами. Мы видим глазами, а они – пальцами. Достигается ощущение того, что перед Вами грамотный мастер, не глядя осуществляющий ремонт. Впрочем, так оно и есть.
То, что по программе есть, то мы и осваиваем. То, что у них по интересу, я им тоже подсказываю.
-А какие наиболее характерные трудности встречаются в Вашей работе?
Геннадий Михайлович на минуту задумывается:
-Трудности, пожалуй, состоят в том, что поначалу приходится убеждать. И при этом, во что бы то ни стало убедить, что им это жизненно необходимо. А то порой считают, что придёт мастер и сделает. Я им говорю: «Хорошо. Пусть так. Но, у тебя протекает краник. Сейчас у нас рыночные отношения. Чтобы этот краник починить… Начнём с того, что до прихода мастера у тебя всё зальёт вода – будешь не меньше суток по всей квартире с тряпкой лазить, не говоря о том, сколько вещей, а может даже и мебели, испортится безвозвратно. Кроме того, зальёшь соседей. Они, не взирая на то, видишь ты, или не видишь, тебе предъявят иск. И это всё, не считая оплаты услуг водопроводчика. А при наличии у тебя определённого умения, ты просто перекроешь вентиль, потом спокойно выкручиваешь то, что надо, меняешь резинку, или шайбочку, или  полностью заменяешь блок. И на это уходит совсем немного времени». Тогда они говорят: «Действительно, лучше самому научиться!». То же самое касается починки электроприборов. И интересно, и быстро, и деньги в кармане  останутся. Они делают. Потом говорят: «Мы – мастера». Они и есть мастера.
Теперь уделим внимание такому предмету, как лозоплетение. Рассказывают, что лозоплетение преподавалось ещё в ряде учебных заведений дореволюционной России. В школе-интернате № 33 давно возникла идея, возродить этот замечательный предмет, который многим незрячим и слабовидящим ученикам пригодится в их дальнейшей жизни. Уже упоминавшийся А. С. Чичкан рассказывал об одном своём незрячем знакомом, живущим в сельской местности, который плетёт корзины, и односельчане рассчитываются с ним так: кому какую корзину сплетёт, тот приносит ему такую же по объёму корзину, наполненную пшеном, картофелем или ещё чем-либо. Директор школы-интерната № 33 М. П. Мухаев тоже встретил предложение о возрождении преподавания лозоплетения с огромным энтузиазмом.
Я беседую с Татьяной Николаевной Станововой, преподающей этот предмет.
-Мой предмет преподаётся здесь в настоящее время как кружок. Кружок – дело добровольное. Михаил Петрович, директор наш, очень хотел, чтобы был этот кружок. Во-первых, развивается моторика рук. У нас ведь дети особенные. Поэтому, данный фактор очень важен. Во-вторых, никто не знает, как у наших детей жизнь повернётся. Может, когда-то им эта наука пригодится.
Многое, конечно, дать не могу. Но азы даю. Даю всё, что могу. Дело такое: изготовил изделие и где-то, возможно, его продал – уже какие-то деньги. Вполне возможно, что для жизни нашим детям пригодится.
А дети наши бегут на занятия, им нравится. У кого-то получается лучше, у кого-то получается – не очень. Опять же, дети у нас особенные. Даже полностью незрячие стараются. Есть множество изделий, изготовленных полностью незрячими.
Вот плетёная ваза, сделанная девочкой Оксаной Шиловой из 4го класса. Она полностью не видит. Очень долго она плела эту вазу. Но ей так хотелось её сделать. Старшеклассники тоже ходят. Они долго присматривались, прислушивались, а потом поняли, что это интересно. Даже дом рискнули сделать.
Татьяна Николаевна показывает на стол, где возвышается дом, сплетённый из лозы, имеющий достаточно внушительные размеры, с дверями и окнами, имеющими раскрытые ставни, в которые видно внутреннее убранство дома – стол и два пуфика, - и даже его обитатели – заяц и два котёнка.
-Относительно моего труда, - продолжает Татьяна Николаевна, - скажу, что он – не из лёгких. Это – вообще-то мужская работа. Для того, чтобы отзаниматься с детьми четыре часа – в неделю выходит восемнадцать часов – для этих четырёх часов требуется не менее четырёх часов подготовки. Вся минувшая неделя, к примеру, у меня была чем занята? – Лозу нужно было сварить. Следующие два дня я проводила её окарение – то есть, очистку от коры. Следующие два дня ушли на то, чтобы её расколоть на так называемые шины. Затем, ещё несколько дней ушло на то чтобы настрогать – если честно, я ещё с этим делом не закончила. Правда, строгать и колоть ребята мне уже помогают. Они у меня – молодцы. Бывает, прямо нарасхват – один говорит: «Дайте, я буду строгать!», другой: «Нет, я!».
-У вас ребята занимаются с какого класса и по какой?
-В этом году даже первоклашки приходят. Но, не все. Сказывается ещё и то, что дети – только из дома. Пока не вполне адаптировались. Тем не менее, желающие есть. Они, можно сказать, бегут на лозоплетение.
Я очень благодарна воспитателям за то, что они поддерживают это дело, приводят ко мне детей. Прямо с первого класса. Но первоклашек я не очень утомляю, занимаюсь с ними час, или два – кто сколько выдержит. Если приходят новички, занятия начинаем с тренажёра.
Говорю: «Приходите все, чему могу научить, тому научу каждого». Когда я сама работала в цеху УПП ВОС, там мужчины делали из лозы мебель – стулья, кресла-качалки, сундуки… Конечно, делалось это на заказ. Я в этом не участвовала. Это очень сложный, мужской труд. Я делала корзины. Мы и здесь корзины делаем. Уже начинаем фантазировать. Скажем, не просто корзина, а корзина с просветами. Делаем фигурные изделия.
Лозоплетение – дело интересное, но трудоёмкое, требующее терпения и усидчивости.
-Вот овальная шкатулка, - показывает Татьяна Николаевна изделия, изготовленные её учениками, - а вот шкатулка для хранения рукоделья. Стараемся избегать однообразия. Самое лёгкое – это плетение бутылочки. С него и начинаем. Потом идём дальше. Есть выражение: «Голь на выдумки хитра» - это про нас.
У нас есть два альбома с фотографиями наших изделий. Были выставки в нашем актовом зале.
Сделали мы поднос. Сейчас хотим сделать другой поднос – овальной формы. Заготовка уже имеется.
Был случай. Девочка делала подставку для бутылки. Оказалось, бутылка в ней стоит свободно, как бы гуляет. Девочка говорит: «Тогда, пусть это будет плетёный стакан под карандаши и под ручки». Я ей: «Молодец, догадливая». Так, можно сказать стихийно, и получилась карандашница. Так по пути новшества и возникают.
-Сколько лет Вы сами здесь работаете?
-Пятый год. Прежде работала в УПП ВОС. Там был цех лозоплетения, где я и постигла эту премудрость. Хотя, и многими другими делами тоже приходилось в жизни заниматься.
За время существования нашего кружка наши работы участвовали во Всероссийской выставке, проходившей в Москве, а также – в международной выставке, состоявшейся в 2009м году в Санкт-Петербурге.
К рассказанному Татьяной Николаевной добавим, что живёт она на посёлке Донском. На работу и с работы добирается двумя автобусами. Если занятия у неё начинаются в 12 часов 40 минут, то она неизменно бывает на месте уже в 9 часов утра. А домой возвращается едва ли не ночью. Вот такие люди работают здесь.

УЧЕНИЦА АЛЛА БОВКУН
Про ученицу школы-интерната № 33 Аллу Бовкун здесь говорят: «Алла – это наша звёздочка». И это действительно так. У Аллы от рождения полностью отсутствует зрение, что не мешает развитию её способностей во всей их глубине и многогранности – от написания удивительных сочинений, до потрясающих сценических и вокальных данных.
Алла приехала сюда из села Жуковского Песчанокопского района, когда ей было восемь лет. Когда я познакомился с Аллой, она училась в девятом классе, а когда пишутся эти строки, она уже успела перейти в десятый. Учится она здесь с первого класса.
-Когда я приехала в школу, - рассказывает Алла, - меня больше всего удивлял Брайль. Я вообще не знала, что это такое? Точнее, кто такой Брайль? Девочка Саша – это моя одноклассница, с которой я познакомилась сразу же в день приезда в школу – сказала мне: «Ты будешь читать по Брайлю и писать по Брайлю». Я не могла понять: что же это такое?! Начала знакомиться с системой чтения и письма по Брайлю – это было уже после первого сентября, когда начались уроки. Поначалу, конечно, трудно было: начинала с выкладывания шеститочия. Не понимала: ну, как это правильно делается?! Потом потихоньку научилась читать, чуть позже – писать. Все удивлялись: как же это у меня так быстро получается?! Говоря точнее, удивлялись мои папа, мама и одноклассники. Помимо чтения и письма, я ещё научилась вязать, играть на фортепиано, петь. Ещё принимаю участие в городских и областных конкурсах. Например, в конкурсе «Радуга талантов» - там я читаю стихи.
Отметим, что Алла скромничает, не упоминая того, что является лауреатом конкурса «Радуга талантов».
-Какие твои любимые предметы?
-Русский и литература. Мне легко даётся русский язык, да и литература – тоже. Конечно, бывают трудные темы. Бывают ошибки. Тем не менее, я стараюсь не запускать материал, стараюсь учить. Ещё среди моих любимых предметов – информатика, физика, биология, история, обществознание. Труднее всего мне даются алгебра, геометрия и черчение. Сами понимаете, слабо развито пространственное представление, и потому очень тяжело решать задачи по геометрии. И по алгебре – тоже. Сейчас проходим графики, функции – казалось бы: ничего сложного, а на самом деле – очень сложно.
-А какие твои планы по поводу дальнейшей жизни?
-После окончания школы планирую поступить в медицинское училище в Кисловодске. Получив образование, буду помогать людям. Мечтала – да, и сейчас мечтаю – стать учительницей русского языка и литературы, но, боюсь, что, получив такую специальность, не найду для неё применения – это связано с тем, что даже в специализированных школах, подобных нашей, всё меньше полностью незрячих детей, и потому приходится проверять тетради не только по Брайлю. По Брайлю я бы, конечно, смогла проверить, а по обычному написанию – извините, проблематично.
А ещё Алла является активной общественницей.
-Я участвую в общешкольных мероприятиях, - говорит Алла, - например, во второй четверти у нас был вечер, посвящённый памяти Михаила Ивановича Токарева, а также нашим выпускникам Лиде Сарычевой и Свете Тарасовой – я их знаю лично. Я участвовала как в подготовке, так и в проведении этого вечера.
-А ещё, - продолжает Алла, - люблю театр. Мы ездили в Ростов, в театр имени А. М. Горького, на спектакль «Горе от ума» по произведению Грибоедова. Ещё мы ездили в тот же самый театр на спектакль «В ожидании чуда». Мне очень понравился этот спектакль. Он такой смешной был. Я от него под большим впечатлением. Ещё мы ездили в Новочеркасский драматический театр имени В. Ф. Комиссаржевской – мы часто туда ездим. Там мы смотрели спектакли: «Ужасные родители», «Дорогая Елена Сергеевна», «Лес» Островского – надо сказать, спектакль замечательный! Последний раз мы ездили на спектакль «Семь казачьих распевов» - замечательная постановка спектакля, и актёры замечательно играли роли! Мне так понравилось! Я под таким большим впечатлением!
Забегая вперёд, скажу, что после этого ещё был поход в драмтеатр имени В. Ф. Комиссаржевской на спектакль «Эдит Пиафф» (шансон-сага), представленный театром из города Мичуринска, и на спектакль «Барская спесь, или Анютины глазки» (водевиль), представленный театром из Адыгеи. Это было в рамках театрального фестиваля, проходившего в Новочеркасске.
-Сколько с тобой в классе человек?
-Вообще – десять.
-После окончания школы планируешь вернуться домой, или – всё же идти своим путём?
-Пока ещё не знаю.
-Ещё, Алла, насколько мне известно, ты и сама участвовала как минимум в постановках?
-Да.  Я начала участвовать в постановках со второго класса. Помню, ещё Раиса Григорьевна работала, и мы ставили сказку «Госпожа Метелица». Я тоже там принимала участие. Я была снежинкой. Мы там танцевали. Ещё я участвовала «Волшебный автобус» - я там играла роль ученицы, которую зовут Ася. Потом я пела, а ещё – играла роль судьи. Дело в том, что там были всевозможные остановки: например, остановка «Правосудие», остановка «Школьная», где каждый из учеников выполнял какие-либо номера. А ещё я участвовала в спектакле «Вишнёвый сад» по пьесе А. П. Чехова, где играла роль Пети Трофимова.
-А лозоплетением не увлекаешься?
-Нет. Мне больше нравится вязание.
-Твои любимые литературные произведения?
-Стихи А. С. Пушкина, особенно – стихотворение «Бесы». Ещё – «Горе от ума» Грибоедова.
-А фильмы любимые есть?
-Мы в школе на классном часе смотрели фильм «Звезда пленительного счастья». С недавнего времени он стал моим любимым фильмом.
-А до него?
-«Гарри Потер». Если честно, я его и сейчас люблю – и фильм, и книгу.
-Как складываются твои взаимоотношения с одноклассниками?
-Мои отношения как с одноклассниками, так и с другими учащимися школы складываются хорошо. Практически никогда не бывает скандалов, конфликтов.
-По мелочам тоже ничего не случается?
-По мелочам иногда, конечно, бывает – не без того.
-Как часто бываешь дома?
-За мной приезжают каждые три – четыре недели. Ещё – на праздники и на каникулы. Очень люблю моих папу и маму. Очень благодарна им за их любовь и за всё то, что они для меня делают.
-А в доме что-нибудь делаешь?
-Помогаю маме готовить, посуду мыть, помогаю убирать.
-А братья или сёстры у тебя есть?
-Есть родной брат Костя – он старше меня. И много двоюродных братьев.
-Как у тебя с ними отношения?
-Нормально.
-Спасибо, Алла, за беседу! Успехов тебе в учёбе и осуществления всего задуманного!
Скажу здесь ещё о том огромном впечатлении, которое произвёл на меня сольный концерт Аллы Бовкун, состоявшийся в актовом зале школы, где Алла исполняла песни из репертуара Елены Ваенги. Это невозможно передать никакими словами. Это нужно было видеть и слышать!

ЭТО ИНТЕРЕСНО
Выше уже говорилось про девочку Настю Попову, которая любит розовый цвет и различает его, несмотря на факт отсутствия у неё с самого рождения обоих глаз. Как оказалось, она и некоторые другие цвета тоже различает. Но, как? Этого объяснить не может и она сама. Различает, и – всё. Однако, и этим моментом чудеса не заканчиваются. Сам наблюдал такую картину. Идёт Настя по коридору, а я сам недоучёл того, что она не видит, и стою фактически на её пути, не посторонившись. Она остановилась возле меня, и тут же обошла меня, и пошагала дальше. Значит, как-то почувствовала моё присутствие. Но, как? У некоторых незрячих имеется светоощущение, благодаря чему они могут чувствовать объекты, оказывающиеся у них на пути. Но, здесь речь идёт о человеке, вообще не имеющем глаз. Невероятно, но факт!
Учителя говорили, что Настя ходит достаточно уверенной походкой, что нехарактерно для незрячих, передвигающихся, в основной своей массе, медленно и осторожно.
Слышал от учителей и воспитателей рассказы о незрячих детях, которые, идя по улице, каким-то непостижимым образом вдруг останавливаются, почувствовав, что впереди – открытый люк. Слышал про мальчика, который, шагая вдоль фасада школы, доходит до угла здания, а там чувствует и по запаху и по движению воздуха, что здесь здание заканчивается, а дальше – пустое пространство. Это и есть то, что обозначается термином «компенсаторные возможности», когда при потере того или иного чувства обостряются все прочие, в какой-то мере компенсируя потерянное.
В последнее время всё чаще в научной среде высказывается мнение, основанное на результатах новейших исследований, что при патологии затылочной доли мозга, отвечающей и за зрительный нерв, в результате которой наступает слепота, обостряются возможности височных долей, частично начинающих выполнять хотя бы некоторые из утраченных функций затылочной доли.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ МУЗЕЙ
Хочу сказать отдельно несколько слов о необыкновенном музее, открытом в школе-интернате  № 33 совсем недавно. Правильное его название, значащееся на табличке, прикреплённой к входной двери: «Кабинет коррекции недостатков развития сенсорной сферы». Так оно, в сущности, и есть. И написанное на той табличке – правда. Но, фактически – это музей. И это тоже правда.
Составляют музейную экспозицию чучела животных, птиц и пресмыкающихся, подаренные школе-интернату ростовским зоопарком – одним из крупнейших зоопарков нашей страны, являющимся участником в общей сложности 38ми программ по сохранению редких и исчезающих животных.
Теперь дети, обучающиеся здесь, будут знать, как выглядит каждый из подаренных им представителей живого мира. Ведь тем, кто не имеет зрения от рождения, трудно представить, как выглядит тот или иной зверь.
На первом стенде музея – различные виды приматов, обитающих в Африке, в Индии и на Мадагаскаре. Второй стенд занимают пресмыкающиеся. Среди них – и удавы, и варан, и гадюка. Далее следует стенд с хищниками. Первым из них встречает Дальневосточный леопард, отличающийся длинным мехом. Он занесён как в Международную Красную Книгу, так и в Красную Книгу России. Хищников здесь всего семь. Белый медведь тоже есть. Из парнокопытных представлены антилопа и олень. Всю левую часть музея занимают пернатые, среди них есть и удивительная птица Секретарь, и устрашающий гриф, и фламинго, и многие, многие другие.
Есть в этом удивительном музее и свой экскурсовод – это ученица школы-интерната № 33 Юля Хворостенко.
Создавался музей с главной целью – познакомить незрячих детей с фауной Земли. При изучении географии, зоологии или – если речь идёт о начальных классах природоведения, очень полезны будут эти экспонаты, когда каждое чучело птицы, зверя, ящерицы или змеи можно будет исследовать руками. Скажем, изучая по географии Африку, изучить здесь же и африканских обитателей. Директор школы – Михаил Петрович Мухаев – рассказывает, что подобные посещения музея будут сопровождаться ещё и видеофильмами соответствующего содержания, и тогда ученик будет выходить отсюда, имея уже тактильное (основанное на восприятии наощупь) и слуховое (хотя бы потому, что в фильме будут слышны звуки, издаваемые зверями, птицами или змеями) восприятие того, с чем он здесь познакомился.
 

О МЕДИЦИНСКИХ РАБОТНИКАХ
Рассказ о школе-интернате № 33 будет неполным, если не сказать о её медицинских работниках.
В настоящее время школьный медицинский кабинет оснащён новейшим оборудованием. Есть здесь аппарат, способный при помощи цвета лечить множество глазных заболеваний. В нём по мере надобности меняются линзы – фиолетовые, зелёные, синие, жёлтые. Есть щелевая лампа, предназначенная для обследований глазного дна. Есть аппарат с длинным названием: автокераторефрактометр, измеряющий рефракцию и кривизну глазного хрусталика, чтобы очень точно подобрать необходимые очки, и даже на бумаге распечатывает рецепт тех очков. Есть и аппаратура для осуществления различных медицинских процедур.
А сейчас я беседую с врачом-офтальмологом Светланой Михайловной Мищенко.
Работает здесь Светлана Михайловна около пятнадцати лет.
-Это – коррекционная школа, - говорит она, - предназначенная для детей-инвалидов по зрению. Дети у нас как слепые, так и слабовидящие. Задачей медицинского персонала является и общее здоровье детей, и – более конкретно – восстановление зрения, поддерживающая терапия относительно глазных заболеваний. У нас имеется оборудованный медицинский, офтальмологический кабинет. Имеется аппаратура – как диагностическая, так и лечебная. Также применяем медикаментозное лечение.
-В чём специфика Вашей работы с учётом специфики состояния здоровья здешних детей?
-Как Вы знаете, дети обучающиеся здесь – либо полностью незрячие, либо слабовидящие. Специфика в том, что в большинстве случаев – это врождённые патологии зрения. Бывает, конечно, что это последствия травматических заболеваний. Но, как правило, это врождённые патологии.
-На Ваш взгляд, с чем это бывает связано?
-С тем же, с чем бывают связаны и любые другие врождённые патологии. Здесь что-то однозначно сказать трудно. Бывают и наследственные патологии. Это бывают дети из семей, в которых и у родителей есть нарушения зрения. Бывают и дети из семей, где родители зрячие, но там имеют место какие-то другие неблагоприятные факторы в период беременности, или – при родах.
-Скажите, пожалуйста, Светлана Михайловна, бывает ли так, что за годы учёбы здесь всё же удаётся достичь каких-то улучшений зрения?
-Нашей главной задачей является стабилизация зрительного процесса, то есть – лечение и поддерживающие зрение функции. Бывает, когда зрение улучшается. В частности, так бывает, если поступивший сюда ребёнок пришёл из неблагоприятных условий. Это касается детей-сирот из детского дома, поступивших сюда. Это касается и детей из неблагополучных семей, где они не получали никакого лечения. Мы, бывает, назначаем им лечение, и у них наступают улучшения.
-Значит, помимо биологического фактора, здесь присутствует и фактор социальный?
-Конечно.
-Вы, как понимаю, регулярно следите за состоянием детей и за динамикой улучшения, или ухудшения их зрения?
-Конечно.
-А за состоянием тех из них, у кого полностью отсутствует зрение – тоже следите?
-А как же. Всё равно, у них идёт какой-то процесс. Ведь глаз, как орган, тоже необходимо сохранить, не дать ему совершенно атрофироваться. Слепым детям помогаем посредством различных мер. Если глазные яблоки удалены и ребёнок носит протезы, то ведь за протезом нужно ухаживать, нужно уметь им пользоваться. Обучаем этому. Учим, как протез обрабатывать, как за ним ухаживать, как его надевать и снимать. Такие моменты тоже требуют наблюдения за слепым ребёнком.
-И это тоже находится в пределах Вашей компетенции?
-Да.
-Не могли бы Вы немного сказать о какой-либо специфике работы с детьми из «Б» классов?
-Здесь дела посложнее, потому что контакт с ними затруднён. Но, в данном случае мы работаем вместе с педагогами – они нам подсказывают, поскольку сами больше контактируют с детьми, они нам рассказывают о каких-то способностях ребёнка, о его особенностях, о тенденциях их общего умственного развития, на основе чего мы, скажем так, можем более объективно оценивать и их зрение. Педагоги очень много помогают в обследовании детей.
-На мой взгляд, Вы сейчас затронули достаточно интересную тему: взаимосвязь умственного развития и возможности выявления реального положения дел со зрением. Не могли бы Вы сказать об этом несколько более подробно?
-Здесь всё взаимосвязано. Когда ребёнок, допустим, педагогически запущен, если им не занимались, он иногда не может даже сконцентрироваться, сосредоточиться - хотя бы даже, сосредоточиться на тех же наших таблицах, которые мы показываем ребёнку в целях определения остроты его зрения. А педагог, изо дня в день занимающийся с этим ребёнком, обучающий его всем необходимым навыкам, улучшает его возможности. Так, что от педагога зависит очень многое. Коррекционная работа у них своя, а у нас – своя.
-А у ребят из «Б» классов тоже бывают улучшения зрения?
-Бывают. Инвалидность остаётся, но возможности адаптации повышаются – и это очень важно для каждого.
-И последний вопрос. За годы Вашей работы здесь бывали случаи, когда у кого-либо из детей, обучающихся в этой школе, со временем инвалидность была бы полностью снята? Может, во время учёбы, или – после неё?
-Бывает и такое.
-Часто?
-Не так часто, как хотелось бы, но бывает.
-Тем не менее, это радует.
-Конечно. Бывает и так, что у человека остаётся всё же инвалидность, но его научат здесь практически полностью адаптироваться в окружающей среде. И это для учащегося, для всей его дальнейшей жизни имеет огромное, неоценимое значение.
-Спасибо за беседу!
-Пожалуйста.
Скажу здесь несколько слов и о медицинских сёстрах, работающих здесь в настоящее время. Это – Марина Игоревна Овсянникова, Наталья Викторовна Правоторова и Наталья Анатольевна Владыкина.
До прихода сюда Марина Игоревна работала в городской инфекционной больнице. Довелось ей поработать и в детской городской больнице. Марина Игоревна говорит, что пришла сюда работать потому, что живёт рядом. Но, работает она увлечённо, неутомимо и с полной отдачей. Работает же она в медицинском кабинете школы-интерната № 33 уже десять лет. Наверное, этот факт говорит о чём-то.
Наталья Викторовна работает здесь четыре года. До того работала в Железнодорожной больнице. Сюда пришла после её закрытия, когда сама осталась без работы. Как признаётся Наталья Викторовна:
-Осела я здесь, и, честно говоря, не жалею об этом.
Марина Игоревна говорит:
-Лечим детей. Иногда и взрослых, которым плохо стало.
-Имеете в виду сотрудников?
-Конечно.
-И часто такое бывает?
-Не очень часто. Иногда обстановка бывает нервная, потому приходится давление снижать.
-А на счёт детей?
-У нас же дети-инвалиды. Болеют, что называется, с утра и до вечера. Все подряд. Если кто-то простудился, лечим. Глаза, естественно, тоже лечим. Процедуры делаем. Очень много различной аппаратуры используем. Делаем различные процедуры, направленные на сохранение зрения – того, которое осталось. Здесь уже речь идёт не об улучшении, а о том, как сохранить хотя бы то, что ещё есть. Делаем уколы витаминов. Смотря, куда врач назначит колоть. Иногда бывает – в виски, бывает – внутримышечно, бывает – внутривенно, бывает – под коньюктиву. Капаем в глаза. Мази закладываем. И, естественно, самое главное аппаратура. Электростимуляция, лазеростимуляция, магнитотерапия, ультразвук. Есть у нас массажная кровать. Это – термотерапевтический массажор. Он проводит общий курс массажа. Укладываем ребёнка и он сорок минут принимает эту процедуру. Это – общеукрепляющая процедура. Конечно, всё делается только по назначению специалистов. У нас каждый год проходит диспансеризация. Все специалисты дают свои рекомендации относительно того, как в дальнейшем лечить ребёнка.
-А какие-то непредвиденные случаи бывают?
-В течение дня всегда бывает что-то непредвиденное. Кому-то плохо стало. У кого-то голова заболела. Кто-то затемпературил. Но, помогаем всем.
-А случаи травматизма бывают?
-Практически нет. Разве что, кто-то палец уколет, или – может, упадёт.
-А такого, когда чья-то жизнь висела на волоске, не случалось?
-Такого не было. И, надеюсь, не будет.

ВЫПУСКНИКИ
Конечно, о любой работе следует судить в первую очередь – по результатам. А конечным результатом работы школы вообще и её педагогического коллектива в частности являются выпускники. О них сейчас и пойдёт речь.
Понятное дело – жизнь не стоит на месте, что-то течёт, что-то меняется, в том числе – и в жизни выпускников. Потому сведения, приведённые ниже, отражают исключительно положение дел по состоянию на момент завершения работы над данной книгой. Кроме того, здесь представлены не все сведения, а только те из них, которые удалось собрать автору, благодаря самой активной, деятельной и действенной помощи Наталии Васильевны Габриелян, упоминавшейся в предыдущих главах.
Двадцать восемь человек из числа выпускников школы-интерната № 33 в разное время окончили Курское Музыкальное училище (возможно, что на самом деле, их было больше, но нам в настоящее время доподлинно известно о двадцати восьми), двое из них стали его преподавателями.
Кисловодский Медицинский колледж окончили тоже двадцать восемь человек (опять же – по тем данным, которыми мы в настоящее время располагаем) и ещё пять человек там обучаются в настоящее время.
В первое десятилетие существования школы её выпускники в основном шли работать на УПП ВОС, где им предоставлялись жильё и стабильная работа. А другие, те, кто чувствовали в себе призвание, отправлялись поступать в упоминавшиеся выше Курское Музыкальное училище, но, к величайшему сожалению, в настоящее время незрячие музыканты не востребованы. Теперь основная масса выпускников идёт в Кисловодский Медицинский колледж – профессия массажиста всегда была и будет востребованной.
Первые выпускники пополнили собой рабочий класс. Среди них есть орденоносцы. Например, Николай Плужников, удостоившийся ордена В. И. Ленина и ордена Трудового Красного Знамени.
Впрочем, в течение первого десятилетия существования школы наиболее способные её выпускники тоже поступали в ВУЗы: РГУ (математика и программирование) и в МГУ, а также – на гуманитарные факультеты различных ВУЗов.
Некоторые работают учителями, как, например, Надежда Ивановна Петренко – учитель вечерней школы в городе Ростове-на-Дону, Эрна Гафнер – учитель иностранного языка, ныне покойный Виктор Фрид, Елена Баланчук.
Нынешние выпускники в основном идут учиться в высшие и в средние учебные заведения. Рабочих мест для многих из них, увы, нет, прежде всего, ввиду того, что предприятия ВОС либо закрылись, либо сильно сократились.
Нынешняя тенденция – получать экономическое и юридическое образование. Впрочем, как и везде.
Юристами стали пятнадцать человек. И все они работают по специальности. Экономическое образование (по специальностям, связанным с управлением и менеджментом) получили десять человек.
Трое выпускников являются преподавателями в МГУ. Ещё один работал в школе-интернате в Ростове-на-Дону.
Пятьдесят выпускников получили высшее образование в ВУЗах Новочеркасска, Ростова-на-Дону, Москвы, Волгограда, Астрахани и других городов.
Некоторые слабовидящие выпускники учатся в ЮРГТУ на факультете дизайна. Другие (тоже – из слабовидящих) осваивают специальности социального работника, психолога, программиста.
Сейчас пятнадцать человек учатся в ВУЗах и колледжах. Трое учатся в Курске. Один выпускник учится на факультете журналистики одного из ВУЗов. Ещё одна девушка окончила Московский Институт Искусств.
Уже упоминавшийся на этих страницах выпускник Хамзат Кутаев руководит транспортной компанией, занимающейся грузоперевозками, включая международные. Про него и про его многогранные, разносторонние способности рассказывают удивительные вещи. Лично на меня особо глубокое впечатление произвёл рассказ о том, как он, разговаривая с кем-либо из своих сотрудников, заподозрив его в чём-то неблаговидном, произносит: «Посмотри мне в глаза!», а тот, зная о том, что Хамзат не видит, оказывается в полном потрясении – он обескуражен, он обезоружен, он не находит в себе сил больше лгать и честно признаётся во всём. Но, и у самого Хамзата эта фраза отработана просто блестяще, поражая своей естественностью. В этом – тоже талант. Если не сказать больше.
В заключение скажем несколько слов о выпускнице школы-интерната № 33 Светлане Клименко 1977го года рождения. Хотя, её судьба сложилась во многом трагически. О ней пишу с грустью. Но грусть эта – светлая.
Она училась здесь в классе «Б» - уж так получилось. Сама – из города Сальска. Рассказывают о её удивительной красоте – ярко выраженный славянский тип внешности: синие глаза, густые, длинные ресницы, густые волосы пепельного цвета. Однако, мало кто видел её красоту, поскольку ходила и сидела Светлана, согнувшись дугой. Тем не менее, её помнят как очень жизнерадостную девушку.
А ещё она обладала удивительными способностями. Если её спрашивали о том, какой день недели будет через столько-то лет, она отвечала безошибочно. По какой-то, ведомой лишь ей одной системе (а может, - кто знает? - благодаря каким-то сверхъестественным способностям) безошибочно определяла год рождения любого человека. Насколько известно, она и сейчас не утратила этот удивительный, ничем не объяснимый дар. Лет пятнадцать назад о ней и об её способностях был напечатан материал на страницах одной из центральных газет.
После школы за Светланой ухаживала мать, а после её смерти Светлана оказалась в стенах Сальского психо-неврологического интерната, где обитает и в настоящее время. (В моей публицистической повести «Гори, ростовская свеча!», посвящённой ростовскому лечебно-педагогическому клубу «Свеча», упоминается, хотя и вскользь, сын одной из сотрудниц этого клуба, проживающий в том же самом психо-неврологическом интернате города Сальска. Что ж. Видно, в самом деле, мир тесен.) Не очень давно Светлана прислала в адрес школы вырезку из газеты «Компас - +», где под рубрикой «Литературная гостиная» опубликовано её стихотворение «Судьба инвалида». К чести сотрудников этой газеты следует отметить, что в редакционном предисловии они не стали скрывать того, где живёт сейчас автор этих стихов. Правда, при этом, они ограничились всего лишь аббревиатурой официального названия этого заведения.
Светлана и сейчас присылает в адрес школы поздравления с праздниками, и даже посылки: то отрез ткани, то ещё что-то.

ПОСЛЕДНИЙ ВЗОНОК
(Вместо эпилога)
Погожее, тёплое майское утро 2011го года. Сегодня в школе-интернате № 33 – последний звонок. Торжественно, слегка взволнованно звучит голос директора Михаила Петровича Мухаева:
-Торжественную линейку, посвящённую Последнему Звонку, начать разрешаю!
Право поднять Государственный Флаг РФ предоставляется нашей знакомой – Алле Бовкун. Звучит гимн РФ. После поднятия флага под звуки фанфар вносится Факел Знаний.
Долгие годы на всех торжественных линейках Факел Знаний вносил и выносил ученик Дмитрий Ренсков. В этом году он покидает стены школы, в связи с чем это почётное право сегодня будет торжественно передано другому ученику – Денису Духоте.
В приветственном слове Михаил Петрович в частности сказал:
-Дорогие дети, уважаемые гости, родители!
У нас сегодня большой праздник – окончание учебного года. Предстоят экзамены наших выпускников.
Далее Михаил Петрович зачитал приказ о допуске к Государственной итоговой аттестации учеников, прошедших программу десяти классов. Не знаю про другие школы в настоящее время, но в школе-интернате № 33 иногда бывают такие годы, когда нет двенадцатого класса, а потому и нет его выпускников. Так получилось и в этом году.
-Дорогие выпускники!, - продолжил директор, -  Вы вышли на финишную прямую. У вас – итоговая аттестация. Я очень надеюсь, что она пройдёт успешно для всех вас, и через некоторое время все вы выйдете в большую жизнь. Очень хочется выразить пожелание, наверное, всех собравшихся здесь – успехов вам в этой большой, сложной, многогранной жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы вы сделали правильный выбор и выбрали такую специальность, которая была бы с вами всю жизнь. Это сегодня очень важно для вас. Дай Бог, чтобы всё, намеченное вами, сбылось. А школа, естественно, будет ждать вас всегда. Надеюсь, через пять, или десять лет вы придёте сюда и скажите: «Спасибо, родная школа! Спасибо за то, что вы нас обучили, подготовили к жизни, и мы в неё вошли достойно». Это основная задача школы – подготовить вас к дальнейшей жизни.
Директор напомнил слова одного из прежних выпускников, который поставил перед собой одну единственную задачу на всю жизнь, сформулировав её так: «Я – такой же, как все».
-Такой лейтмотив должен быть у каждого из вас, - отметил Михаил Петрович.
Далее выступали гости, оказавшие и продолжающие оказывать школе действенную помощь во многих её начинаниях и делах.
Первой выступила директор компании «Икеа» - Елена Волкова. Она поздравила выпускников, пожелав им: «Во-первых – удачи на экзаменах, которые впереди, во-вторых – удачно найти себя в жизни».
-Хотела бы, чтобы вы не чувствовали себя дезориентированными. Верьте в себя! А тем, кто уходит на каникулы – хорошего лета. А когда вы вернётесь, мы, как компания по благоустройству дома, будем помогать благоустраивать вашу школу. Надеюсь, у нас получится, и мы подружимся.
Елене Волковой было вручено благодарственное письмо, в котором администрация школы выражала благодарность за ту помощь, что компания «Икеа» уже успела оказать школе-интернату и её воспитанникам.
Кроме того, Елена Волкова привезла подарки выпускникам, сказав:
-Мы их вручим потом в кабинете, чтоб не поднимать шумиху.
После окончания официальной части, так и было сделано. Удивительная, весьма похвальная и такая редкая в наши дни скромность!
Затем выступил председатель областной организации ВОС Юрий Ильич Мещеряков:
-Мне приятно поздравить вас с окончанием учебного года. Для меня этот год – юбилейный: ровно полвека назад для меня – ещё в старом помещении школы, на Красном спуске – прозвенел такой же Последний Звонок. И всю жизнь я прошёл вместе со школой, никогда не порывая с ней связи. Мы всегда дружили, всегда общались и всегда помогали друг другу. Я хочу пожелать всем, кто вернётся в школу – хороших каникул, хороших летних дней, здоровья! Набирайтесь сил. К концу лета вы заскучаете по школе.
Хочу поздравить выпускников с этим знаменательным днём. У вас очень серьёзная и сложная задача – вы выходите в самостоятельную жизнь. Каждому из вас теперь придётся самому принимать решения, определять свои поступки, определять направление своей жизни. От того, как вы это сделаете, будет зависеть вся ваша жизнь.
Дай вам, Бог, сделать правильный выбор. Лично я, например, на свою жизнь не обижаюсь.
А заодно, хочу поблагодарить педагогов школы – да, и технических работников тоже – за то, что они создали вам надлежащие условия для жизни и для учёбы.
За что я благодарен школе?  Благодарен так, что до сих пор помню. Хоть, иногда меня и ругали, но я помню очень много добра, вложенного в меня школой.
Юрий Ильич пожелал Михаилу Петровичу – руководить школой ещё долгие годы, сказав в заключение:
-Надеюсь, мы и дальше будем вместе, и будем помогать друг другу.
За выступлением Юрия Ильича последовало выступление бывшего выпускника школы Андрея Ивановича Калабина, который ныне является председателем первичной организации ВОС Новочеркасска:
-Я рад всех приветствовать на сегодняшней линейке. Тридцать лет назад Михаил Петрович пришёл сюда, а я выпустился отсюда. Через много лет судьба распорядилась так, что мой сын учился здесь. Тем не менее, не получалось эту школу посещать часто. Сегодня я рад присутствовать здесь, приняв эстафету от старшего поколения.
Когда я стоял на такой же линейке, в ряду выпускников, было большое волнение – и перед сдачей экзаменов, и перед тем, как сложится судьба.
Сегодняшним выпускникам желаю одного: ступайте по жизни смело, не боясь. Мы должны быть не только равными другим, но в чём-то и лучше. Да, вы и есть лучше. Сейчас вы – выпускники. Перед вами открываются большие жизненные двери. Идите, не отступая!
Здоровья всем! И чистого, мирного неба!

* * *
А небо сегодня, и в самом деле, было на удивление чистым и спокойным. И в это небо выпускали воздушные шары, что выглядело трогательно, волнующе и воспринималось сегодня особо символично. И эти чудесные шары взмывали в это чистое, безоблачное, безветренное небо и медленно проплывали над головами людей, над кронами тополей, иные, казалось, хотели задержаться на какое-то время, но всё равно уплывали, уплывали… Они устремлялись в неведомые дали, подобно тому, как, совсем скоро, буквально через считанные дни, в такие же неведомые дали предстоящей самостоятельной жизни отправятся выпускники. Пожелаем же им всего того, что пожелали им гости сегодняшнего торжества.
Здесь-то мы и оставим героев нашего повествования. И пусть продолжение к нему напишет сама Жизнь…

Сентябрь 2010го года – октябрь 2011го года.