Не слышен твой голос, тебя больше нет,
Шаги не звучат, угас любящий взгляд,
Ты к нам никогда не вернёшься назад.
Сыночек твой вырос и сам стал отцом,
Встречал он невзгоды с открытым лицом,
С бедою боролся и смог оценить
Твой подвиг, который не в силах забыть.
Твердила ты сыну: «Себя пожалей,
В анкетах пиши, что, мол ты, - не еврей,
Что русским считался с рожденья отец,
А он – сирота, значит страхам– конец.
Старайся пореже, сынок, вспоминать,
Что жизнь подарила еврейская мать»,
Тяжелые были тогда, времена,
На нашей земле полыхала война.
Война, - вой сирен и погромов пожар,
Родные, что вскоре ушли в Бабий Яр,
А детская память обиду хранит, -
Мне в спину, как брань, кто-то выкрикнул: «Жид!»
О взрывах кричат заголовки газет,
Не стал ведь терпимее нынешний свет?
Зато, есть страна, вот бы жить тебе в ней,
Чтоб гордо сказать всем, что сын твой – еврей.
А идише мамэ, а идише мамэ,
Я перед тобой в неоплатном долгу,
Моя дорогая любимая самая,
Как жаль, что тебя я обнять не могу.