Обещали метель (Рассказ)

   Поздняя осень. Конец ноября. Зоя выходит из дома за выпиской. За Ним. Плечи тяжелит рюкзак с тёплыми ботинками и шапкой. Обещали метель.
    Неделю она ходит в больницу. Он стал совсем худым: плечи заострились, лицо побелело и осунулось, через тонкую кожу на руках, на висках проступают пульсирующие сосуды. Одна улыбка осталась. "Чеширский кот", думает Зоя. Диагноз - рак.
    Она привычно садится у кабинета врача. Это "её" стул. Отсюда видно окно, за окном деревья, дорога, стадион, небо... Она любит помолчать. Работает с детьми, а любит помолчать. И дети с удовольствием разглядывают с ней картинки в книжках, рисуют, разбирают игрушки, смотрят в окно. Людей надо учить молчать и слушать, они слишком много говорят, в школах сейчас необходимо уметь выложить информацию, которую при желании можно найти где угодно. Заболтать, заговорить, не дать додумать, заставить поверить на слово, без доказательств, без вопросов. Есть в этом что-то невротическое, разрушающее. Море информации, зачем? А где найдёшь эти огоньки в глазах, эти перегляды: "опять галка прилетела", "а птенцы совсем выросли"... Радостно, грустно, никчемно, пОлно. Где найдёшь такие презентации, где их скачаешь?
   Вот Он идёт по коридору, за ним медсестра. Сразу видно, идти тяжело, как штангу на плечах несёт, покачивается, ноги подрагивают. И улыбается...
   Врач сказал, что в выписке всё объяснят: и какими лекарствами лечить, и куда на учёт вставать, а там тоже всё скажут.
  А сегодня передавали, что будет метель. Зоя думает стоит ли идти пешком или подъехать. Если пешком, то ближе. Сначала вдоль дороги до метро, еще немного от метро, через железную дорогу, потом пустырь и на краю пустыря дом. Решает идти пешком, он слушается, берет её под руку, идут. Небо затянуто густыми тучами. Вчера было солнечно и морозно, первый снег уже выпадал и таял, значит этот уляжется, должно быть, надолго. До железной дороги доходят легко, на каком-то приятном взводе: "домой". Вдоль дороги недавно поставили забор, чтобы перебирались через переход, но переход слишком далеко, около автобусной остановки. В заборе есть лазейка, две хрупкие фигурки легко проскочат одна за другой. Понемногу начинает идти снег: сначала лёгкие пушинки нерешительно ложатся на плечи, лицо, землю, затем небольшими завитушками, стайками кружат и стелятся под ноги. Не тают.
  Около лаза в заборе суетится мужичок, у него в руках тележка с какими-то растениями, саженцами, кустиками. Зачем, откуда в ноябре-то? Обронил ветку жасмина: красивую, душистую с крупными цветами. Обронил и не заметил, а Зоя подобрала. Так хочется оставить себе, но придётся отдать. Никогда не брала чужого, точнее брала, давно, в детстве. Она ещё не знала тогда, что такое воровство, брала у ребят в раздевалке кошельки. Не могла себя остановить. Брала не ради денег, мелочь, если позволяло время, высыпала обратно в карман хозяина. Ей нравилось обладать частичкой другого, вбирать в себя запах чужих рук, фантазировать о бывшем владельце кошелька по едва уловимым приметам. Самым любимым был бордовый замшевый, в виде кошечки, глазки-кнопки, кожаные усики. Были строгие, простые из кожи или дермантина. Был и самодельный из клеенки, кажется. Зоя никогда не пользовалась ими. Нет, не из осторожности. Просто нужны они были для другого. Она разговаривала, одушевляла эти дорогие и не очень дорогие для кого-то предметы. До сих пор помнит каждый, а сами хозяева о них, конечно же, давно забыли...
   За прошедшую неделю Зоя много всего передумала. Чаще всего приходил вопрос: почему он заболел. Она была уверена, что раком не болеют без причины: человек в чём-то сильно разочаровался, сдался. И организм дал сбой в ответ: не хочу жить.
   Они познакомились тоже в ноябре. На улицах лежал скудный полугрязный снег, она шла из института. Обогнавший её парень проехал на ногах по мёрзлой раскатанной луже и залихватски развернувшись, глянул прямо в глаза. "Единственная настоящая роскошь-это роскошь человеческого общения" процитировал он Экзюпери. Девушка, давайте общаться, я Константин. Зое хватило одного внимательного взгляда, чтобы разглядеть его: весёлые карие глаза прямо перед её глазами, следовательно, невысокий для парня рост, живой подвижный рот, едва заметное заикание. Тонкую складную фигуру она разглядела ещё до того, как он обернулся. По улице неожиданно пробежал мышонок, Костя, явно стараясь её насмешить, юркнул за ним, пытаясь наступить мышонку на хвост. Тот скрылся так же внезапно как появился. Зоя рассмеялась, он добился своего. В тот вечер Костя проводил её до дома и запомнил номер телефона. В тот вечер она ничего о нем ещё не знала. Ничего, кроме улыбки. И этого оказалось достаточно, чтобы ждать звонка и боятся, что он забыл или неправильно запомнил номер.
   Может быть, это я виновата, что он заболел? Может быть я относилась к нему, как к тем чужим кошелькам? Как к чужому. А он так хотел быть моим. Чего я боялась? Что прийдут и отнимут, как отняла отца другая семья. Как жизнь, а потом и смерть отняла маму? Ведь ему некуда было идти. Потому и пристал на улице как бездомный котёнок, Чеширский котёнок... У Кости дома большая семья, в которой никому до него нет дела. Мать, ухаживающая за бабушкой, младшая сестра, студентка-отличница, младший брат, вечно пропадающий на фирме у отца, готовящего сына в приемники. Отец, человек, в общем-то добрый, но, пожалуй, чересчур сильный. Такой из одного сострадания может ненароком добить, словом ли, делом, чтобы не мучался... Может это он виноват, Костин отец?
   Они переползли полотно железной дороги и направились в сторону еле видных за метелью, домов. Ветер дул такими невыносимыми порывами, а хлопья были таких чудовищных размеров, что казалось все происходит не в ноябре и не на планете Земля, а где то далеко в космической дали, на одной из обитаемых, Зоя в них верила, планет. Каждый шаг давался все труднее, она тысячу раз пожалела, что не пошли на остановку, а решили пешком. Чей-то тонкий оранжевый шарфик с красными помпонами поднялся в воздух и пролетев высоко над головами, скрылся в небе. Зоя подняла глаза: откуда-то перед ними холм, на холме женщина, мужчина и девочка. Они что-то кричат, не услышать. Нет, машет Зоя рукой в ответ, не спускайтесь сюда.
   Косте идти трудно, но если постараться приподнять его, то ей совсем легко. Ничего, осталось чуть-чуть, сейчас дойдём. Из под белой навесы показывается дом. Но это не их, совсем другой дом. Похож на больницу или поликлинику, так и есть, машины с красными крестами у подъезда... Откуда он? Зайдём, передохнем, согреемся и пойдём дальше. Все легче идти, все быстрее отступает  и остаётся за порогом метель. В коридоре тихо и тепло, в полумраке сидят люди, их немного. Медсестра приносит градусник, Костя непоседливо вертится у неё на руках, и вдруг, с огромным изумлением, Зоя замечает, что держит не Костю, а полугодовалого ребенка, голенького мальчика, тянущегося к её груди. А грудь тяжелеет, наливаясь молоком в ответ, приятно и незнакомо. Она не успевает исчерпать эти ощущения, как вздрагивая от голоса "Зоя Ивановна", открывает глаза. Так и есть, заснула.
  Уже знакомая за дни посещений больницы, медсестра протягивает ей выписку, и заметно нервничая, стараясь подобрать правильные и от души слова говорит: не отчаивайтесь, Надежда есть!