Я ж – Боцман, и матросил с юных лет,
Был неотступно рядом с капитаном,
Но нынче штиль, отплыть - надежды нет.
Небесный свет очерчивает скалы,
сМЫШно белы и мелки облака.
А я, как шкот, привязан, одичалый,
Таращусь в даль, где Вы - мила, мяввка...
Мурзель! Я - к Вам вплыву, мечтой влекомый,
Когда пассат наполнит паруса!
До сей поры, так жаль - мы незнакомы,
Но буду - Ваш, на целых полчаса!
Я размуррею с Вами, растревожась,
Примяв в портовом скверике цветы.
Оглянет нас завистливо прохожий,
Услышав вдруг мурласковое: "ты..."
Суровый Боцман, школенный штормами,
Видавший виды, знатный мышелов -
Не ровня пассажирам с паспортами,
Что, будто псы, в ошейниках от блох!
Не думайте: чисты, бело-пушисты -
Они не знают жизни и слабы!
О, Donna Mia! Бури ярый приступ
Без жалоб претерплю и без мольбы!
Сквозь все шторма, когтями - в грот-стень-вантах,
Махнув хвостом, миную океан,
И, Вас обняв, украшенную бантом,
Нырну мур-субмурриною в роман!
