Роман в рассказах
Книга первая
ВОСХОЖДЕНИЕ
Рассказ восьмой
А н к а
Предложение
I
Виталька, наконец, решился. Всю ночь он не спал и обдумывал, как это будет. План, если это можно назвать планом, выработался такой. Он пригласит Анку в кино, потом, как это неоднократно бывало, они зайдут посидеть в кафе, что над каналом, и там, в расслабляющей обстановке под лёгкое журчание воды и классическую музыку (лучше всего бы под "Лунную" Бетховена, но где же её взять в кафе?), которую он закажет сам, он предложит Анке руку и сердце. Как положено, встав на одно колено. А перед этим купит огромный букет отчаянно красных гвоздик. Или роз. Розы она тоже любит.
И чёрт с ним, что он ещё не отслужил армию, она – надёжная и сможет подождать его два года. Потом. Когда уже будет его женой.
Конечно, совсем не факт, что она согласится. Хорошо даже, если не откажет сразу, а возьмёт время подумать. Конечно, если она вдруг надумает ему отказать, она не рассмеётся ему в лицо и не отшутится. Так она не сможет. Слишком хорошо он её знает. И она его. Нет, если она надумает отказать ему, она мягко, даже очень мягко, взяв его за руку и глядя прямо в глаза, скажет:
– Не надо, Виталик.
И объяснит, что они замечательные друзья, и что это очень хорошо – быть такими друзьями. А потом, почти не обижая его, обстоятельно объяснит, что он совсем не рыцарь её мечты, и по-дружески поделится, какого именно рыцаря она хотела бы видеть рядом с собой.
Так уже бывало. Нет, конечно, тогда делать предложение он ещё и не думал. Просто он уговорил её поехать с ним в горы. Они с институтской компанией, где он работал, почти каждую неделю ездили в горы на выходные. И он уговорил её поехать вместе с ними. Дорогу от автобуса до места она шла налегке, а он пёр двойной по весу рюкзак и легко отшучивался от едких реплик возмущённых этим его институтских подруг.
В палатке они спали вдвоём. Она лежала, положив голову на его плечо, и он благоговейно и осторожно обнимал её, боясь спугнуть это прекрасное мгновение. Что она чувствовала тогда, он не знал. Скорее всего, ничего особого не чувствовала, ну, спали и спали. Ведь он её друг, надёжный друг. И только.
Он очень долго не решался и, наконец, под удары собственного сердца, колокольным набатом отдающиеся в ушах, приподнялся и осторожно поцеловал её в щёчку. Она широко и удивлённо открыла глаза, захлопала ресницами и очень мягко сказала:
– Не надо, Виталик.
– Почему? – спросил он с горечью и болью, а она так же мягко повторила: – Не надо.
Тогда он как-то сразу успокоился, прижал её к себе немного сильнее, чему она совсем не сопротивлялась, и на этом всё и кончилось.
Правда, на следующую ночь Анка позвала спать в их палатку Лидку, Виталькину институтскую подругу. Может, боялась, что он сделает ещё одну попытку, уже более настоятельную. Можно подумать, он бы решился!
А почему, собственно говоря, она должна ему отказать?!
Знают друг друга они давным-давно, ещё с пятого класса, когда Виталька с родителями переехал на новую квартиру и перешёл в их школу. В пятом классе она была к нему очень даже неравнодушна. Впрочем, тогда к нему, как к новенькому, да ещё и, как заметила Валь-Ванна, их классная, неординарному мальчишке, почти все девчонки в классе были очень неравнодушны. Но он-то выделял из общей массы именно её.
Класса с восьмого он был влюблён уже нешуточно, бывало, не спал ночами, посвящал ей стихи и поэмы, но, как и положено в пятнадцатилетнем возрасте, пытался это держать в тайне, что у него не очень получалось. По крайней мере, его стишки непонятным образам доходили и до неё. И она даже как-то в минуту расслабления, когда они на школьном вечере оказались вдруг вдвоём и забрели в свой класс, попросила его прочитать что-нибудь из своего и даже продекламировала первую строчку того, что хотела услышать. Они сидели вдвоём не меньше часа, он перечитал ей почти всё, что помнил из своего, а сам всё время думал: а что будет, если он сейчас её поцелует?
На это он так и не решился, тем более, что, в конце концов, в класс вломилась шумная компания одноклассников и одноклассниц и его лучший друг Гога, с которым он уже четвёртый год сидел за одной партой, его друг Гога недуром заорал: – Ни хрена себе! Там уже концерт начинается, там вовсю ищут ведущих, Валь-Ванна с ног сбилась, а они здесь милуются! – ведущими, как раз, и были Анка с Виталькой.
Сразу после окончания школы он написал ей огромное и очень сумбурное послание, главной мыслью которого было, что их пути теперь расходятся, и он очень боится потерять её из своей жизни на совсем.
Передать его лично Виталька, понятно и естественно, не смог и послал письмом по почте. И надо же было случиться, что письмо пришло как раз, когда они готовились к выпускному вечеру, отмечать который они собрались у Анки, благо, жила она с родителями и сестрёнкой в частном доме и во дворе у них было достаточно места для всей их одноклассной братии. Пи-сьмо в почтовом ящике обнаружила Лерка, ехидина, каких свет мало видывал, Виталька это увидел, как раз он уходил в магазин за очередной порцией продуктов, когда Лерка вынула письмо из ящика. Мгновенно вспотев, он поспешил ретироваться и только услышал, как Лерка заставляла Анку плясать.
Когда он вернулся из магазина, Лерка с каким-то злорадством объявила: – Вот он!
Девчонки смотрели на него непонятно как и очень по-разному, а Анка стояла, потупившись.
Весь банкетный вечер она изредка искоса поглядывала на него. А потом, улучив момент, отвела его в дальнюю комнату и, когда они остались вдвоём, как-то очень уж мягко, сказала:
– Мы никогда не потеряем друг друга, Виталик. Мы хорошо дружили всегда. Зачем же нам терять друг друга? Мы всегда будем друзьями, ведь правда?
Всё было ясно. Виталька только горько вздохнул. А Анка усмехнулась и добавила: – Только так ты больше писем не присылай, хорошо?! А то девчонки… – и она передёрнула плечами.
А он к концу выпускного напился вдрызг и пропустил обязательные зори.
Уже много лет спустя он узнал, что Лерка тогда узнала его почерк и, несмотря на Анкины протесты, распечатала конверт и зачитала послание вслух.
Какое-то время после окончания школы они не встречались вообще. Надо было сдавать экзамены в институт. На очный провалились и он, и она. Сдали на заочный, в разные институты, осенью пошли работать и учились одновременно, было не до любовных переживаний. И только года через полтора, когда Анка уже перевелась на очный, Виталька в выходной день случайно встретил её на выходе из кинотеатра, куда пришёл с очередной своей пассией, однокурсницей Аллочкой. Они картинно трижды, по-русски, расцеловались под одобрительный гогот Анкиных друзей-однокурсников и натянутую улыбочку Аллочки. Они говорили довольно долго. Анкины однокурсни-ки хихикали и отпускали едкие шуточки. Аллочка стеснённо стояла в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, и, когда они, наконец, распрощались, опять картинно трижды расцеловавшись, и Виталька довольно долго стоял и смотрел вслед удаляющейся компании, натянуто и как-то безнадёжно спросила:
– Ты её здорово любишь, да?
– Кого, Анку? – переспросил Виталька и принуждённо, фальшиво рассмеялся.
II
Месяца через два они шли в компании старых друзей и новых сокурсников и сокурсниц после субботних установочных занятий в институте. Волею судьбы они, бывшие одноклассники, молчун Янька, Зохир, которого, впрочем, для удобства ещё со школы сократили и называли Зохом, и, конечно же, закадычный Гога, оказались в одном институте, хотя и на разных факультетах. Установочные занятия перед началом курса проводились для всех факультетов одновременно, и часа в четыре дня после занятий они большой компанией шли пешком в сторону своего района, веселясь и подкалывая друг друга, и неожиданно встретили Анку. Гога тут же подлетел к неё, чуть не зашибив по дороге Яньку, подхватил на руки и закружил. Зох и Янька заставили его опустить Анку на землю и одновременно взяли её руки, галантно поцеловали их и прижали к своим сердцам, а Виталька, как и раньше, картинно трижды расцеловал её. Сокурсницы были в шоке.
Анка никуда не торопилась и с удовольствием присоединилась к компании. Тут уж шуточки посыпались из них втройне, особенно усердствовал и без того немалословный Гога, а Виталька и остальные с удовольствием были на подхвате.
Когда они подошли к своему району и разбились на маленькие группки по месту обитания, Виталька пошёл проводить Анку до дома, она жила совсем недалеко от него. Конечно, и Гога с Янькой и Зохом тоже жили рядом, но Янька жил ближе и отстал раньше, а у Гоги с Зохом было, кого проводить и кроме неё.
Они непринуждённо болтали, и уже возле своего дома она сказала:
– Да, хорошо с вами. Весело!
– Да кто ж тебе мешает быть с нами, – горячо воскликнул Виталька, – Тут через неделю у Зоха день рождения, вот и пойдём! – Он помолчал и добавил: – Вместе.
– Ну… меня никто не приглашал! – возразила Анка.
– У нас на дни рождения не приглашают! – безапелляционно заявил Виталька и, не ожидая её возражений, пообещал: – Я за тобой заеду. В следующую субботу, к трём. – Когда надо, он был очень решительным.
После этого они встречались постоянно. Сначала Виталька узнал, что Анка после занятий в институте остаётся погонять в теннис, и с удовольствием к ней присоединился. После работы он летел через половину города, быстро, прямо на корте, переодевался в спортивный костюм и они гоняли друг друга до упаду. Анка играла великолепно. Виталька был, как она говорила, средне-начинающий. Она валяла дурака почти до конца гейма, а потом, когда казалось, что дело её совсем безнадёжно, при счёте 1:5 или даже 0:5 с какой-то дьявольской улыбкой бралась за дело и легко выигрывала. Виталька на это нисколько не обижался.
Бывало изредка, она и проигрывала и злилась. Виталька смеялся над её проигрышами, и особенно над её злостью. По большому счёту, кто выиграет, а кто проиграет, ему было по барабану, он приезжал, не для того, чтобы играть и, тем более, не чтобы обыгрывать её.
Изредка они заскакивали в кино чуть ли не на последний сеанс. Но там, даже пользуясь темнотой, он ни разу не перешагнул грань, не попытался обнять и поцеловать её, сделать их отношения ближе. Может быть, она и допускала это, может быть, даже и хотела этого, но он не рисковал. Кто его знает, как всё могло обернуться. Потерять её он совсем не хотел.
Романтических свиданий друг другу они не назначали, всё выходило просто и буднично. Если они не встречались в её институте на корте, он просто заходил к ней домой и, если она соглашалась, уводил её в кино или в кафешку, у них была любимая кафешка в местном центре, где над каналом, прямо над струящейся водой был настелен достчатый навес и было просто замечательно сидеть вот так, смотреть на воду, слушать её умиротворяющее журчание и болтать ни о чём.
Когда ей не было охоты куда-то идти, они оставались у неё дома, смотрели телевизор или играли в подкидного и так же болтали ни о чём.
Её родители, тётя Варя и дядя Гриша, относились к этому благосклонно, им никогда не мешали и ничего не говорили, даже когда он задерживался допоздна, уединившись с ней в её комнате.
Дядя Гриша с удовольствием делился с ним домашней работой, в собственном доме всегда хватало мужской домашней работы. И иногда, когда они с Виталькой торчали где-нибудь на крыше сарая, прилаживая кусок рубероида на место прохудившегося железа, а тётя Варя с Анкой возились внизу в огороде, дядя Гриша, глядя, как умело и даже рационально работает Виталька, гудел, посмеиваясь, в пышные украинские усы:
– А что, мать, нам бы такого зятя, а?!
Тётя Варя разгибалась, смачно потягивалась и вторила ему: – Да уж! Не то, что этот непутёвый Пашка! – она намекала на бывшего мужа старшей дочери, Анкиной сестры Милки, который от Милки сбежал неизвестно куда, оставив ту с малолетней дочкой.
Виталька смущённо молчал, а Анка отчаянно краснела и замахивалась в сторону отца огородным инструментом.
Бывало, по выходным Виталька приходил, а Анки не оказывалось дома. Они с матерью уезжали на базар или по магазинам запасаться прови-зией на неделю впрок. Тогда дядя Гриша, загадочно улыбаясь, подзывал младшую дочку, Татьку.
– Ну-т-ка, доча, – командовал он, – сваргань-ка нам быстрёхонько че-го-нибудь… – и делал пальцами замысловатый жест. – А ты, – он тыкал пальцем в сторону Витальки, – дуй в погреб! Где что там, знаешь! Пока наших нет, разговеемся! А то жди потом до вечера! Да и вечером шиш подадут! Я их, змеюк, знаю!
Татька фыркала, всем видом показывая, что в этом вопросе она с матерью и старшей сестрой заодно, ворчала, но отцу не перечила. А Виталька спускался в погреб и нацеживал из бочки в трёхлитровый баллон рубиново-красного дяди Гришиного хмельного самодельного вина.
И бывало, когда Анка с матерью приходили с базара, дядя Гриша с Виталькой сидели, обнявшись, за столом во дворе перед домом, и дядя Гриша горланил во всю глотку, а Виталька тоже не шёпотом подпевал ему:
"Ты ж мене пидманула,
Ты ж мене пидвела!.. "
Тётя Варя, всплеснув руками, роняла сумки, а Анка после такого неделю на них обоих дулась.
Впрочем, отношения их от этого нисколько не страдали. Мужа своего и отца тётя Варя с Анкой знали хорошо, а Витальку прощали, понимая, что отговаривать дядю Гришу в таком случае Витальке не по его силам.
Ни тётя Варя, ни дядя Гриша событий не торопили и Витальку с Анкой на решительный шаг не подталкивали, хотя и всем своим видом давали понять, что считают Витальку чуть ли не родственником. Только один раз Виталька косвенно узнал об их мыслях.
Как-то он чем-то не угодил Алёнке, Анкиной племяшке, по тому времени черырёхлетней девчушке, и та в сердцах выдала, явно подражая Милке, матери:
– Дурак какой! И ходит, и ходит! Чего ждёт, непонятно! Останется Анка в девках!
Тётя Варя тогда всплеснула руками, дядя Гриша застыл с пельменем на весу перед открытым ртом – это было во время обеда, Татька заржала, а Милка, гостившая в выходной у родителей, схватила рассерженную надувшуюся Алёнку ставить в угол. Виталька сделал вид, что ничего не заметил и не понял и только возмутился неуместному, с его точки зрения, наказанию:
– Мил! Оставь дитя в покое! Я сам виноват!
И никто не понял его весьма двусмысленного высказывания. То ли он виноват в том, что рассердил Алёнку, то ли в том, что Анка до сих пор не замужем…
III
И почему, собственно говоря, Анка должна ему отказать?!
Хотя, с другой стороны, не сказать, чтобы Виталька всё это время был, как мужчина, очень верен ей. Тут он, скорее, поддерживал немного циничное высказывание друга, соседа, бывшего одноклассника и теперешнего сотрудника Боба. Тот как-то в лёгком подпитии, когда разговор зашёл о любви и верности, в том числе и супружеской, поднял вверх палец и назидательно заявил: – Верность должна быть внутри! – и показал на левую сторону груди, – Здесь. А ниже… Мужик – он существо дикое, животное. И ежели с главной суженной почему-то ничего не получается, стыдится она, скажем, или принципы у неё такие дурацкие, почему бы не испробовать со всякими второстепенными? От физиологии-то никуда не деться!
За последние пару лет у Витальки была и Аллочка, с которой было всё, и сотрудница-соседка Элька, с которой тоже было всё, и ненасытная сумасшедшая Санька, и ветреная Тонька, и очаровательная маленькая Танечка, и сокурсница Наиля, которую они звали просто Нелькой, с которой, правда, у него, кроме горячих поцелуев в темноте кинотеатра да обоюдных обниманий в той же темноте с не очень приличным прониканием в разные труднодоступные места, ничего серьёзного не было, но братья которой охотились за ним и обещали оборвать ему все причиндалы, если он на Нельке не женится, и ещё две-три девчонки, с которыми ничего особо серьёзного не было.
И ему по гроб жизни не забыть, как Анка переменилась в лице, как потемнел её взгляд, когда на встречу нового года он привёз в их компанию Аллочку.
Они решили тогда встретиться большой разношёрстой компанией: тут были и их одноклассницы и одноклассники, и Анкины сокурсницы и сокурсники, и Виталькины сокурсницы, которые, по-совместительству, были и хорошими подругами Яньки, Зоха и Гоги и даже две Виталькиных сотруд-ницы, тоже бывшие хорошими подругами Яньки и Зоха, так как последние уже год работали с лёгкой Виталькиной руки в одном с ним институте.
Вообще-то Аллочку должен был привезти Янька. Но он совершенно запутался и со своими девицами, так что ещё и на Виталькину Аллочку времени у него совершенно не оставалось, поэтому она приехала с Виталькой.
Анка не показала вида, что обижена, она умела держать себя в руках. Но когда Аллочка знакомилась с их одноклассницами Леркой и Ланкой и представилась: – Алла. Девушка вашего Виталика, – она сказала именно "девушка", а не "сокурсница" или "подруга" и очень даже выделила это слово, "вашего", и те недоуменно переглянулись (про отношения Витальки и Анки в последние время они хорошо знали), Анка, тоже услышавшая это, ещё больше помрачнела и весь вечер была задумчива, отвечала невпопад и заметно переживала появление соперницы. Тем более, что через пол часа, когда уже Лерка представляла Аллочку очень заинтересовавшемуся ею Бобу, сама к Бобу неравнодушная, ехидно заметила:
– Ты, кобель, губу-то не раскатывай! Это – Виталькина девушка!
Аллочку Анка запомнила с того дня, когда они случайно встретились с Виталькой у кинотеатра. Она уже тогда обратила на неё внимание, на Аллочку нельзя было не обратить внимания, слишком она выделялась на фоне прочих девиц. Невысокая, подтянутая, модно и со вкусом одетая, что называется, умеющая подать себя, да и просто красивая, конечно, она, в отличие от других Виталькиных девиц, запомнилась Анке. И то, что она до сих пор Виталькина девушка – это выглядело настоящей пощёчиной. Про то, что Виталька не встречается с ней уже больше полугода, она на тот момент понятия не имела.
Аллочку пригласил на праздник Янька, никаких видов на Витальку тогда у неё уже не было, но, видно, тоже вспомнив про эту пресловутую встречу у кинотеатра, она таким образом решила расквитаться с Виталькой за те несколько неприятных минут, когда она стояла в сторонке и желчно ревновала Витальку к Анке. Конечно, всё это со временем выяснилось, но осадок у Анки тогда остался мутный.
Да и этим летом, когда Виталька уговорил тётю Варю и дядю Гришу отпустить её на целый месяц отдыхать на далёкое озеро в узкой компании одноклассников, она, уже когда они на автобусе добирались до места, села на сидение не с ним, а с другом Валькой. Виталька этому особого значения не придал, Валька хорошо знал про их с Анкой отношения. Но дорога была дальняя, ночью она заснула, положив голову на Валькины колени, и тот сидел ни жив, ни мёртв, боясь пошевелиться и, как часовой, не сомкнул глаз всю ночь. Видно было, что это произвело на него неизгладимое впечатление.
Да и в палаточном лагере, где они расположились, она выбрала в компаньоны по палатке не Витальку, а того же Вальку, явно доверяя ему больше, чем Витальке. Мало ли чего могло взбрести Витальке в голову, она хорошо помнила их ночь в горах. Тогда эта ночь была одна, а теперь впереди – целый месяц, мало ли чего!
Так что, как знать. Хорошо он её знает, а вот согласится она или откажет…
IV
А получилось всё очень просто и совсем не так, как распланировал Виталька. Анка в этот день выходить никуда не собиралась и настроя его не почувствовала. Конечно, она заметила, что с ним творится что-то неладное, но, когда он предложил пойти в кино, как неоднократно уже бывало, не обратила на это никакого внимания и заявила, что по телевизору должны показывать фильм, который она ждала всю неделю, и сегодня они останутся дома. Делать предложение под какой-то дурацкий фильм, даже и такой, какого можно ждать всю неделю, Виталька посчитал неуместным. Так хорошо задуманное им действо откладывалось на неопределённый срок.
А через пару дней их отправили на сельхозработы, её – с её учёбы, его – с работы. То есть в разных командах и в разные места.
А когда через три месяца, уже после затянувшихся сельхозработ Виталька с друзьями Женькой, Зохом и Валькой шумной компанией заявились к Анке, просто навестить и, заодно, обсудить встречу Нового года, она, смеясь и немного смущаясь Витальки, заявила, что выходит замуж.
Валька тогда помрачнел, предательства он не допускал, а этот её шаг он видел именно так. И по отношению к Витальке, да и к нему, Вальке, тоже.
Виталька же с собой справился, рассмеялся и заявил, что он-то, как раз таки наоборот, не выходит замуж, а женится, и вовсе не на Аллочке, как Анка, может быть, думает, а совершенно на другой своей пассии, которую Анка и не знает вовсе. Впрочем, если она приведёт своего избранника на праздник, и пойдёт сама, то и с Виталькиным выбором познакомится!
Женька и Зох тоже смеялись, поздравляли её и старались не смотреть в Виталькину сторону.
Когда они вышли от неё, Женька стал серьёзным и, тяжело вздохнув, сказал: – Да, хреново. – Потом посмотрел на Витальку и подозрительно спросил:
– Так мы что, на двух свадьбах гулять будем?
– Будете, – желчно сказал тоже помрачневший, даже потемневший и сразу осунувшийся Виталька, – обязательно будете. Лет через десять, раньше я не отойду!
– Хи-хи, ха-ха! – возмущённо отреагировал Валька, – Всё хиханьки вам! Чего ржать-то?! Чего смешного-то было?! Плакать надо!
– Что же мне, разрыдаться надо было, на колени перед ней броситься? – Виталька остановился и взял Вальку за грудки, – Это её выбор. Её, понимаешь?! Её! И не нам за неё решать. Даже мне!
– Ладно вам, – привёл их в чувство ЗОХ, когда надо, он был очень рассудительным, – Познакомимся – увидим. Может, он её и стоит.
На новогодний праздник Виталька пришёл с обещанной пассией, очередной Людочкой. Анка тоже привела своего Влада, высокого кудрявого, парня немного старше их, весьма общительного и самонадеянного.
Она долго присматривалась к Виталькиной подруге и, во время танца, вытащив Витальку в коридор, тихо и не очень одобрительно сказала: – Хорошая девочка! – а потом, как бы подумав, добавила, – Только Аллочка лучше была. К этой даже и ревновать не хочется!
– Да теперь тебе чего ревновать-то! – почти возмутился Виталька, – Вон твой выбор, с мужиками курит! Хорошо я не мавр, удавил бы!
– Ладно тебе! – обиделась Анка – Ты не знаешь. Он хороший. Ближе познакомишься – поймёшь.
– Ну, твой выбор – дело святое, – усмехнулся Виталька, – хоть чёрт с пятаком вместо носа будет, а твой! А эта, – он кивнул в сторону отплясывающей с Зохом Людочки, увидевшей его кивок и радостно сделавшей им ручкой, – эта – дело проходящее, чтобы тебе насолить немного.
– Да я поняла, – сказала Анка и надолго замолчала.
Валька в этот праздник набрался, как никогда. Он удрал из дома на улицу и отходил там, сидя на скамейке перед домом, и когда Виталька с Зохом, обнаружив, что он куда-то пропал, быстро разыскали его, разрыдался Зоху в плечо. Зох успокаивал его, как мог, обнимая за плечи, а Виталька горячо говорил: – Ну, что ты, в самом деле! Как ребёнок! Других девок нет, что ли? Я же не рыдаю! Мне сейчас, может быть, вообще повеситься хочется, а я терплю! – и, помолчав, вдруг спросил, – а если бы это был я? На месте Влада, а?
– Ты – дело совсем другое! – сказал Валька сквозь слёзы, – Совсем другое! Что же она, как мотылёк на свечку! Не видит, что ли?
– Да ладно вам! – воскликнул тогда Зох примирительно-успокаивающе, – Свечки-мотыльки! Женька правильно сказал – поживём, увидим!
Через пару месяцев они отгуляли не очень шумную свадьбу.
Женька взял на себя роль тамады и довёл гостей до полного неистовства. Валька был не в своей тарелке, как и всё последнее время, хотя и старался не показывать виду. Виталька, чтобы невесте было не очень совестно, пришёл на свадьбу со своей подругой Лидкой, гулял, казалось, в удовольствие, отплясывал так, что только пар не шёл и, наконец, здорово перебрал, хвалил жениха за удачный выбор, громче все кричал ;Горько;, витиевато и мудрёно поздравлял молодых, орал удалые песни про Хасбулата молодого и, в конце концов, на беду своей подруге, вырубился и пришёл в чувство только под утро.
А на следующий день, как это бывает в плохих романах, улетел за тридевять земель, в тмутаракань, в степь, работать в экспедицию.
Март 2007 – май 2011 г.