- Хорошее солнце у нас, ласковое, не жжет, а гладит, - продолжил старый егерь, изучая острым глазом стрелка деву, выросшую в чистом альпийском воздухе и на экологических сырах.
Немецкие гости проводили время на живописном острове вблизи Черкасс. Партнеры по совместным разработкам постарались вовсю – частная гостиница, культурная программа и вот – выходные на пленэре. Рыбалка, прогулка на катере, легкая перекусочка и, наконец, главная часть – обед, рискующий, как обычно, плавно перейти в ужин.
Ах, это застолье на открытом воздухе, под навесом из сухих камышей, за просторным деревянным столом! Горько всплакнут шефы в накрахмаленных колпаках, увенчанные поварскими звездами Мишлена, побледнеют от зависти лощеные метрдотели, перейдут на раздельное питание изощренные гурманы. Ветерок с реки с изумительным, неповторимым запахом мокрого песка, прибрежной травы и еще чего-то – то ли летнего солнца и прозрачного неба, то ли дымка от костра под большим казаном, в котором что-то таинственно побулькивало.
Наши люди обладают редким талантом устроить подобное в любом месте – дай им только речку, дров, простых, но вкуснейших продуктов, а, главное, добрых друзей и приятелей по пиру. Однажды, в лесочке, около одного из красивых баварских озер, собралась компания – праздновали день рождения. Такой же неописуемый стол, запахи, смех, аппетит. и не поймешь, где ты, в Чемеровцах или Фридберге. Проходящие немцы подвергались опасности свернуть шеи, засматриваясь на девушек, и разлюбить шпетцли с капустой, нанюхавшись ароматов поспевающих шашлыков. Подходят четверо и спрашивают дорогу на Мюнхен. Виктор, великан со свирепой внешностью, но доброй душой и поразительным чувством юмора, отвечает:
- Так это же в Германии!
- Да, - соглашаются интересующиеся, - а мы где?
- Э-э-э, дорогие, как же вас в Польшу занесло?
- Как в Польшу? – поражаются немцы.
- Так вы же в Польше, проше пана, возле Вроцлава, - невозмутимо парит им мозги Виктор.
Путешественники впадают в ступор, не обращая внимания на хохот слушателей.
- Присаживайтесь лучше к нам, впереди долгий путь, подкрепитесь, - приглашает весельчак.
Не в силах противиться убийственному виду стола и не менее аппетитным запахам, гости садятся на скамейку. Водитель, стараясь не смотреть на батарею пива и «Немирова с перцем и медом», ест шашлык, запивая минералкой. Зато спутники налегают наравне с остальными и скоро полностью интегрируются в компанию.
- Ну, раз такое дело, покажу вам короткий путь на Мюнхен, - бодрит немцев на прощание Витя. - Вот тут за лесочком направо, а там километров семьдесят – и на месте.
Немцы, пораженные неожиданной дырой в пространстве вкупе с щирым гостеприимством и «с медом и перцем», садятся в машину и уезжают, чтобы потом, за кружкой пива, рассказывать о чудесном приключении и попадании в Мюнхен из Вроцлава за час.
Наш Палыч, тем временем, усаживает Франка и Марту за стол и извиняется за скудный выбор блюд - мол, жена все не так сделала, того не достала, за тем не успела. Да уж, что говорить, стол такой себе диетический, всего только и было: нарезанные помидоры «бычье сердце» с арбузно-сахаристой сердцевиной, молодой зеленый лучок с ровесником-чесночком, «радысочка», огурчики, только с огорода, пупырчатые и пахучие, сальце свежайшее (по словам Палыча, - домашнее, на соломе «шмаленое», не лампой паяльной, для себя же делали), опять же – буженинка, то да се, короче – и есть нечего.
- Ну шо, за знакомство, прошу душевно, - пододвигает Палыч гостям по «сапожку» – нехилой рюмке на граммов сто в виде обуви сказочного кота.
В глазах немцев читается ужас от дозы, они пытаются отказаться, но старый охотник непреклонен:
- Шо там пить, взяли и махнули!
Марта и Франк машут – сначала по «сапожку», потом руками, напоминая мельницы – это вам не шнапсик на 38 оборотов. Палыч и отечественную «казёнку» не уважает, опять же для себя делал, там все семьдесят градусов, не меньше.
Гости вдвигают глаза обратно в голову и закусывают. Но хлебосольный хозяин знает свое дело:
- Как говорил мой командующий (Палыч служил в ГДР и помогал генералу по своей же профессии – охотиться), между первой и второй пуля не должна пролететь!
Уже не так резко сопротивляясь, гости принимают вторые сто.
- А вот и юшечка, так себе, халтурная, не получилась, наверное, - лукавит старый, наливая в тарелки и добавляя гущи.
Что-что, а уху Василий Палыч варить умеет! Сначала – да-да – не рыба, а курица, потом уже всякую рыбную мелочь в марле поварить в бульоне и – долой из казана, потом крупный калибр: сом или большой окунь, судак или стерлядь (вы ее давно в наших реках видели?) – будет уха «белая», сладкая. «Черная» рыба - лещ, пескарь, уклейка, плотва, налим, щука – для ухи не годится, разве что для рыбного супчика.
Никогда рыбак не будет варить уху на процеженном рыбном бульоне, добавляя потом красную, осетровую или судака – он же не ресторанный повар и не варит буйабесс или рыбный суп «фюмэ». Поезжайте в Киев Марсель или Париж, а на берегу нам такого не надо.
Рыбу снаружи не чистят - для ароматного навара, потрошат, оставляют печень и молоки. Мы уже договорились – ни слова о супе, уху варим, поэтому, умоляю, никаких добавок – только пару картофелин и нарезанная соломкой морковь. Перец черный горошком сыпануть, корешок петрушки, посолить по вкусу – и все!
Вот она, перед нами, парок, запах, как можно это все терпеть, тем более, что уже и третий комплект стеклянной обувки готов?
Вспоминая заветы Филиппа Филиппыча Преображенского, опрокидываем и тут же черпаем наше чудное блюдо. И как зачерпываем, деревянными ложками, чтобы по подбородку текло, а мы ее хлебушком ловим – и едим, наслаждаемся!
А вот и второе подоспело – котлеты из дикого кабана! И опять Палыч голову морочит – не получилось, неудачные, прощения просим. Он мясцу дал «созреть», подержал в прохладном месте. Супруга Палыча, Катерина, булку намочила и отжала. Мясо отделила от кости, очистила от пленок и сухожилий и порезала. Плоть и мякиш пропустила через мясорубку, добавила яйцо, соль, перец, чуть чесночка и хорошенько перемешала. Из фарша сделала шары, обваляла их в толченых сухарях, приплюснула и ножом придала форму овальных котлет. Жарила на разогретом жире, на слабом огне, до темно-золотистого цвета, потом поставила на несколько минут в духовку. Вот они - на блюде, облитые жирком, оставшимся от процесса.
После четвертой выпитой обувки, Франк, в соломенном брыле, совсем не напоминал профессора немецкого университета, но точно походил на героя лубочных малюнков. Удивительно, но сапожки улучшили общение – Палыч, знающий по-немецки стандартный набор от «хэнде хох» до «айн-цвай-полицай, драй-фир-бригадир», прекрасно понимал Франка, специалиста по языкам программирования, владеющего русским примерно в том же диапазоне.
Решив культурно развлечься, хозяин предложил профессору сразиться в шашки. Ему посоветовали отказаться, играть с доктором математики – себе дороже. Но Палыч настаивал, и Франк щедро отдал ему белые. После третьей позорно проигранной партии профессор сдвинул брыль на затылок и покрылся пятнами. Желая придать турниру спортивный оттенок, егерь предложил проигравшему выпивать очередной сапожок. Франка, выполнившего норму по алкоголю на пару лет вперед, такая перспектива не устраивала, и он призвал все свои знания и удачу уберечь организм от новых ударов по вполне еще здоровой печени.
Рассказать, что было дальше или вы сами догадаетесь?
Франка положили рядом с уже давно впавшей в сон Мартой, а довольный Палыч убеждал перевести профессору, чтобы тот потренировался с его внуком Петькой, а уже потом садился играть с мастером.
- Я ему и кажу: О! Бац-бац - и в дамки! Шо ж цэ за прохвесор такой?
- А он мне: о, бац да, дас ист гут и аж закрутило его, переел что ли?
Отдых гостям запомнился.
Через полгода состоялся ответный визит партнеров в Баварию. В делегации был и Палыч, благодарные соратники по охоте взяли его с собой, оформив консультантом по хозяйственным вопросам.
Франк радостно приветствовал старого егеря и, показывая на него коллегам, восклицал: - Палич! Майстер!
На что Палыч ответствовал: - А-а! Помнишь, значит! О! Бац-бац, да? И в дамки?
Услышав ироничное: - О, бац, дамка! – Франк пообещал хозконсульту сюрприз.
На следующий день состоялся дружеский обед в баварском ресторане. Гостей угощали вайсвурстами - баварскими белыми колбасками со сладкой горчицей, бульоном с печеночными клецками, жареными колбасками Rostbratwurst с ароматной тушеной кислой капустой Sauerkraut, обжареными свиными рульками – «хаксе». О пиве и говорить не приходится, на тридцативосьмиградусный шнапс Палыч смотрел, как юный жуир на газировку.
В разгар пиршества Франк закричал:
- Ахтунг! Палич! Палич! О бац да! Обацда!
- Не понял, он в шашки хочет, что ли, перекинуться прямо здесь? – удивился «Палич».
- Палич! Обацда! – указывая на гостя официанту, не унимался профессор.
Воин немецкого общепита поставил перед Палычем блюдо с едой. А готовили это таким образом:
250 граммов сыра «Камамбер», несколько столовых ложек размягченного сливочного масла, 100-120 гр зернистого творога, светлое пиво, маленькая луковица (лучше сладкого сорта), тмин, молотый черный перец, соль, сладкая паприка в порошке, лук-шнит.
Творог откинуть на дуршлаг. Луковицу мелко порезать и присолить. Срезать у сыра корочки, размять вилкой, до получения достаточно грубой консистенции, добавить лук, взбитое вилкой размягченное сливочное масло, творог. Все хорошенько размять вилкой, но масса не должна получиться слишком гладкой, добавить 2-3 ложки пива, тмин, если нужно еще посолить, черный молотый перец и половину столовой ложки порошка сладкой паприки. Массу еще раз хорошо перемешать, при подаче сверху посыпать мелко резаным зеленым или шнит-луком и редиской. Намазывать на крендели-бретцели или на грубый хлеб. Подается как закуска к пиву.
Обацда! Обацтер! Obatzter, Obazda – классическая баварская закуска, один из символов баварской еды. Вот, что пришло в голову нашему Франку после пятого сапожка и очередной проигранной партии с палычиными дамками и неприличными слуху местами для франковых шашек.
История умалчивает, понравилась ли обацда Палычу. Говорят, он опять приглашал Франка и Марту посетить укромный остров с деревянным столом под крышей из сухого камыша, где рядом плещутся волны Днепра, и веет речной ветерок с изумительным, неповторимым запахом мокрого песка, прибрежной травы и еще чего-то – то ли летнего солнца и прозрачного неба, то ли дымка от костра под большим казаном, в котором опять будет что-то таинственно побулькивать.
