Восхождение 4. Люська, Санька и прочие. Курортные романы (Рассказ)

Роман в рассказах

Книга первая

Восхождение

Рассказ четвёртый

Л ю с ь к а,   С а н ь к а   и   п р о ч и е

Курортные романы

I

– Это на сколькерых? – за столиком, который сегодня обслуживала Люська, сидели два новых курортника, парни лет двадцати.
– На четверых, как положено, – Люська удивилась, такие вопросы ей никогда не задавали.
– Ага. А если мы всё это сейчас умнём? – молодой человек вскинул на неё глаза и сделал соответствующий жест. Смотрел он совершенно серьёзно, без тени смешинки. Хотя, может, этого не было видно из-за его очков.
– Как это? – она даже растерялась.
– А вот так! – он взял краюху хлеба и показал, как.
– Так не положено! – она широко раскрыла глаза, – Я вам потом добавки принесу.
– Золотце, ну какая разница?! Вы им, – он показал на свободные стулья, – потом принесёте. Когда придут! А мы это сейчас. По-быстрому. Всё равно, пока они придут, всё остынет!
– Нет, так не положено! – твёрдо сказала Люська, – Вдруг они прямо сейчас придут, а ничего нет! Жаловаться будут! Меня же выгонят.
– Да вы не беспокойтесь, – вставил второй,– они ещё долго не придут.
– Откуда вы знаете?
– Да они… – начал, было, он, но первый не дал ему договорить.
– А мы – волшебники. Маги, понимаете? Мы всё всегда знаем. Хотите, я скажу, как вас зовут? – он взял её руку в свою.
Новых курортников привезли часа два назад, пока распределили по коттеджам, пока оформили… Узнать имя какой-то официантки он никак не мог. Она посмотрела на него с интересом. Его сосед – тоже.
– Так! – он посмотрел ей в глаза, на линии её руки, потом забормотал: – Так, сегодня среда. Луна в последней четверти. Юпитер – против Меркурия. Температура ночью – двадцать три градуса, – он повернул её руку ладонью вверх, – Линия жизни и линия судьбы сходятся в верхней точке. Значил, на букву "Л".
Она вздрогнула – правильно, откуда?
– Так. На букву "Л", – размышлял он вслух, – Лена? Нет, Лена – на "Е". Елена, да. Лиза тоже на "Е". Елизавета. Лиля? Это для цыган. Люба? Не похоже. Лида? Совсем не то! О! Людмила! Только не Мила. И не Люда. Скорее, Люся. Как раз подходит! Угадал?
Она хотела соврать, нет, мол, совсем нет! Но пробегающая мимо другая официантка крикнула: – Люська! Ты чего застряла! Там ещё три столика не накрыты.
Второй парень захлопал в ладоши, а маг вскочил:
– Разрешите представиться! Европейский маг и колдун граф Калиостро. Праправнук того самого! Проездом из Санкт-Петербурга в Одессу случайно у вас. А это, – он показал на второго парня, – мой российский брат Остап-Ибрагим-Берта-Мария-Бендер-бей, – он на секунду замолчал и добавил зачем-то, – Оглы. Тоже правнук. Прошу любить и жаловать.
Она прыснула и убежала. Через пару минут за столом появились ещё двое таких же оболтусов, разве только чуть помладше. А за соседним столиком в обществе трёх девиц, пришедших вместе с ними, уселся ещё один.
Ели они хорошо и с удовольствием. Когда Люська пробегала мимо, мнимый Калиостро придержал её: – Люсенька, золотце, обратите внимание на этих людоедов! Если вы сейчас же не принесёте добавки, они нас с вами сожрут! И не посмотрят, что вы не Люда, а Люся, а я так вообще с несъедобным именем! Они не только Люд и Люсь, они и Наташ сожрут с удовольствием!
Она снова прыснула, убежала и через пару минут явилась с двумя подносами, уставленными тарелками. Кроме добавки первого на них стояли четыре порции второго, тоже явно в двойном размере.
– Люсенька, герцогиня моя! – продолжал ёрничать словоблуд, – за что вы на нас обиделись?
Она не понимающе уставилась на него.
– Ну, как же! Вы и первое, и второе сразу с добавкой принесли, значит, не хотите нас лишний раз видеть, значит, чем-то мы не угодили!
– После нас меньше на подсобное хозяйство остаётся! Отдыхающим меньше свининки достанется! – встрял снова второй парень.
– Во, во! – добавил один из припоздавших, – Ты ещё свинарника местного не видел? А мы напоролись случайно. Бассейн искали.
Люська махнула рукой: – Да ну вас! Шутники!

II

Люська закончила третий курс пищевого техникума, и сюда приехала на практику. Поваров на курорте хватало, а официанток было мало, и их, трёх подруг-сокурсниц, Наташку с Надькой, и её – Люську, определили в официантки. Хорошо, хоть не в посудомойки, после второго курса они проторчали в посудомоечной все два месяца практики. Правда, это было в ресторане, в городе, хоть отъелись!
Они приехали только неделю назад, ещё толком ничего здесь не знали, работали посменно – день отработают, день свободны. За четыре свободных дня много чего узнаешь? Курортники постоянно менялись, особо познакомиться ни с кем не удавалось, да и молодых парней как-то не было. А тут вдруг такая компания! И этот шутник. На неё, семнадцатилетнюю девчонку он произвёл сильное впечатление. Жалко, путёвки были двенадцатидневные, разве за такое время толком успеешь познакомиться?
А ёрник – городской, она таких определяла сразу. Дух у них был другой, что ли? Сама она выросла в махоньком рабочем посёлке, даже школы своей у них не было. Возили за восемь километров в райцентр. И всю свою небольшую жизнь мечтала оттуда вырваться. После восьми классов поступила в техникум, надеялась познакомиться с городским парнем, выйти замуж и вырваться, наконец, из этой дыры.
Конечно, она не надеялась, что в городе на неё сразу обратят внимание, в техникуме учились, в основном, ребята из таких же дыр, а с городскими она общалась мало. Да и девчат там хватало! Другое дело – здесь, на курорте. Курорт был небольшой, человек на двести отдыхающих, горный, люди среднего и преклонного возраста попадали сюда редко, семейных да ещё и с детьми были вообще единицы.
Конечно, за ту неделю, что она здесь была, молодых ребят тоже особенно не было, а те, что были, уже были расхватаны девчонками-официантками, приехавшими сюда до неё. А тут вдруг сразу столько!
Правда, за соседним столиком, там, где сидел пятый парень из их компании, расположились три девицы её возраста, или чуть постарше, из курортниц, и поглядывали на её компанию с явным интересом, но их было только три, а ребят – пятеро, так что всё могло быть.
За ужином, когда она разносила горячее какао, ёрник придержал её и спросил: – Герцогиня, я надеюсь, у вас тут вечерние балы дают? Я видел некое сооружение в центре этого города, явно приспособленное под балы.
– Танцы у нас с семи до десяти.
– Отлично! А во сколько Золушка превращается в принцессу?
– Нас в восемь отпускают, – она зарделась.
– Великолепно! В таком случае я смею пригласить вас на вторую кадриль!
– Эй, ты, граф Виталька! – выступила одна из девиц за соседним столиком, – Ты со мной рок исполнить обещал!
– Тю-ты! Так хорошо начала! – он деланно возмутился, – Нет бы "Вашим Сиятельством" назвать! А она – "Виталька", пресно как!
– Ты, сиятельство из-за-под забора! Рок за мной! А то расскажу в институте, как ты девочек охмуряешь!
– Смотри, она мне ещё и рекламу сделать хочет! Ой, Светик-приветик, у меня ведь тоже глаза и язык есть!
– За мной, за мной! Обещал, теперь не отвиливай!
– Люсенька, золотце, не обращайте на неё внимания! Она из того же серпентария, который имеет честь держать меня в штате. Ну, раз уж разгласила, давайте знакомиться. Я, как вы уже поняли – Виталик, тот, что рядом с этой змеюкой – Юра, а это, – он представил ребят со своего столика, – Остап Ибра… то есть, Митька. А это Серёга и Павлик. А с девочками Светик-цветик меня ещё самого не познакомила. Нравственность мою блюдёт!
– Ага, твою соблюдёшь, как же. Я – Света. А это тёзки, Александры. Шурка и Санька, чтобы не путали.
– Шурсаньки, значит! – тут же прилепил им прозвище Виталька, взял Люську под руку и повёл от столика.
– Чтобы мы, не дай Бог, не порастерялись в этой канители, запомните – мой замок находится по улице Воздушных Мечтаний, под номером тринадцать. Как от столовой к бассейну идти, прямо у аллеи.
– Я знаю, – Люська потихоньку высвободила руку, – Пустите пока, мне работать надо.
– В двадцать-пятнадцать жду на кадриль!

III

Она торопилась разделаться с работой, как никогда. Напрочь загоняла Наташку, с которой они обслуживали один ряд, через столик, а убирали после ужина вместе, так было быстрее и проще. Сдали чистые столики завзалом к завтрашней смене еще в без четверти восемь. Причипурилась в своём коттедже тоже в один момент, только немного брови подвела да накрасила губы, надела вечернее своё платье, которое здесь пока и не надевала ещё, не было случая, но которое висело в шкафу наготове.
Наташка смотрела на неё и удивлялась: – Ну, подруга, завелась! Принца встретила? Это, который ёрничал сидел? Познакомишь хоть?
– Потом, потом! – Люська подхватилась и побежала. Наташка приводила себя в порядок гораздо дольше.
С танцплощадки раздавалась мелодия вальса. Пары кружились, почти не мешая друг-другу – места на площадке хватало. Площадка не была забрана в забор, как это делалось в городе, просто по кругу росла высокая живая изгородь, да и входов было два, распахнутых настежь и без контролёров на входе – танцы входили в стоимость путёвки.
Люська вбежала на площадку, глазами ища Витальку, того не было видно. Её почти тут же пригласил какой-то дядька лет сорока, отказать она не успела, и они закружились в вальсе. Пока танцевали, она обнаружила Витальку около электрика Борьки, заведующего радиоузлом и танцмена по совместительству. Он менял пластинки на радиоле, под которую, усиленную двумя динамиками на столбах, танцы и проводились.
Виталька что-то горячо объяснял Борьке, потом сунул ему трояк и какую-то пластинку, похожую на рентгеновский снимок.
Вальс прекратился, пары разошлись по кругу. Виталька вывел на середину площадки Светку и махнул рукой. Борька включил его пластинку и из динамиков ударил задорный рок-н-ролл. То, что танцевали Виталька со Светкой, Люська видела впервые. И большинство на танцплощадке, наверное, тоже. Это и на танец-то было не очень похоже, гимнастика под музыку какая-то. Они прыгали, держась за руки и перебирая ногами, дёргали друг друга за руки и в момент менялись местами, Виталька переворачивал Светку через голову, пропускал между своих ног, тут же разворачивался и подхватывал с другой стороны, её короткая пышная юбочка металась на ней во все стороны, взлетала на живот, открывая синие плавки купальника, она не обращала на это никакого внимания и продолжала отплясывать. Никто из отдыхающих на площадку не вылезал, не мешали, стояли по кругу и хлопали в такт музыке. В конце концов Светка сделала совершенно невероятный кульбит и с маху села на шпагат. Музыка прекратилась, Виталька замер рядом с ней, как фигурист в парном катании. Все дружно зааплодировали. Разгорячённая Светка поднялась со шпагата, сделала грациозный книксен и поцеловала Витальку в щёку. Аплодисменты перешли в овацию, требовали на бис, но танцоры слишком выдохлись. Борька быстро поменял мелодию, начались обычные танцы.
Виталька со Светкой, ещё не отошедшие от рока, подошли к своей компании. Митька пихнул Витальку в бок, – Ну, вы даёте! Долго учились?
Виталька махнул рукой, – Долго! – и принялся осматривать круг. Светка, морщась, выпалила: – Погоди свою Золушку искать. Меня лечить надо! Дотанцевались!
– Чего это?
– На асфальт, на шпагат грохнулась, всё себе порасцарапола! Будешь мазью мазать! Везде!
– Размечталась! А клизму тебе не надо поставить?
– Надо будет, и клизму поставишь!
– Погоди, ты что, серьёзно?
– Да ладно, испугался уже! Без тебя обойдёмся!
Он махнул рукой, снова обвёл взглядом танцплощадку. Увидел Люську и помахал ей. Она подошла и восхищённо воскликнула: – Слушайте, так танцевать, это, я не знаю!
– Ерунда! – Виталька махнул рукой, – Хочешь, я тебя за месяц научу? Пока отдыхаю.
– А вы что, месяц отдыхать будете? Не двенадцать дней?
– Так, подруга. На "вы" можешь своего директора называть. Тебе сколько лет? Семнадцать? У меня братишке семнадцать. Мы с ним на "ты" всю свою жизнь, так что, перестраивайся! Лады? А если уж так стесняешься, после танцев зайдём в мой замок и на брудершафт выпьем. Пошли, а то танцы кончатся.
Виталька танцевал легко и свободно, вёл то в правую, то в левую сторону, от танца к танцу менял стиль и темп. Люська, по его понятиям, танцевать не умела вообще, топталась на площадке по-колхозному. Он молчал, только прижимал её слегка и почти весь вечер танцевал только с ней.
Всего на пару танцев оторвался со Светкой, оставив Люську на Митьку. Светка над ним потешалась.
– Ну и Дуньку ты отхватил! В институте расскажу, все девки от тебя поразбегутся! Никогда не думала, что тебя на лёгкую добычу потянет!
– С чего ты взяла? – Виталька пожал плечами.
– Что она – лёгкая добыча? Да ты посмотри! Её же хоть прямо сейчас на травку тащи! Мельчаешь, Казанова!
– Ох, и змеюка ты, Светка! Совсем девочку не знаешь, а судишь! Просто девочка – деревня, ей в город хочется. Видно же! Вот и ведёт себя соответственно!
– Ага! И потому кидается на первого встречного!
– Ну, спасибо за комплимент! Что-то я не помню, чтобы некоторые тоже особенно долго сопротивлялись! Когда очень уж хотелось-то.
– Зараза, нашёл, чем попенять! Это давно было и неправда! И мне совсем по-другому хотелось!
– Светка, да ты никак ревнуешь?!
– С ума сошёл?! Беги к своей Золушке, пока не исчезла! Да туфельку сразу снимай! И не только туфельку!
– У, подколодная!
– Да уж, какая есть! Сам-то, небось, и на такую позарился! Было?!
– Дурак был! Сопляк, вот и позарился! Разморило, расчувствовался!
– Ага, а я и подвернулась!
Танец кончился.
– Ну что, на следующий приглашать будешь? Или к ней побежишь?
– А сейчас белый танец будет! Иди лучше Юрку пригласи! Он на тебя такими глазами смотрит!
– Белый танец! – действительно объявил Борька, – Дамы приглашают кавалеров!
– Слушай, Калиостро! Откуда ты всё знаешь?
– Большой секрет! Открыть, что ли?
– Мне-то можно!
– Борька пластинки подряд ставит. Следующая как раз с белым танцем была. Я просто увидел и запомнил.
– Так просто!? А как узнал, что её Люськой зовут?
– На раздаточной график работы висит. На сегодня во втором ряду по нечётным столикам – Шаповалова Люся.
– Господи! И я его когда-то боготворила! Аферюга несчастный!
– Аферюги несчастными бывают, когда их сажать собираются! А я пока заговорён! Беги, приглашай Юрку. А то Золушка мается!
Увидев, что Светка оставила его в покое, Люська тут же подскочила к Витальке: – Вас можно пригласить?
– Опять "вас"? – он удивился, – Придётся нам на брудершафт пить!

IV

После танцев Виталька приобнял её за плечи: – До полночи далеко! Кони ещё не превратились в противных крыс, и роскошное бальное платье не разлетелось разноцветными бабочками! Пойдём, продолжим знакомство?
– У нас отбой в одиннадцать, – она вздохнула.
– И что, двери на ключ запирают? Или тебе вставать ни свет, ни заря? Какие вопросы?
– Да нет, я завтра свободная. И окно всегда открыто.
– Значит, в башне сидит Кощей?
– Какой ещё Кощей? Что вы… ты выдумываешь?
– Тогда не понимаю! Или я тебе уж совсем противный? Или боишься, что я маньяк какой? Сразу так и наброшусь на бедную маленькую девочку?
– Ничего я не боюсь. Просто не люблю, когда сразу лапать начинают.
– А не сразу?
– Что, не сразу?
– Ну, а если не сразу начинают? Лапать, в смысле.
– Всё равно! Не люблю, когда лапают!
– Золотце моё, лапают совсем за другие места! А за плечи обнимают! Об-ни-ма-ют! И гладят. Гла-дят! Почувствуй разницу! Понимаешь?
– Ладно, пошли! Только безо всяких!
– Да. Сразу и на травку!..
– Что?
– Да нет, не слушай, это я так. Тут одна подруга некоторые предположения делала. Относительно нашего совместного будущего.
– Светка? Что ты меня сегодня в кусты потащишь? Да?
– Да. Только не я тебя, а ты меня.
– Вот ещё, придумала!
Они прошли мимо коттеджей, мимо беседки, где расположился с кем-то Митька.
– Это Наташка, – сказала Люська, – мы с ней вместе в техникуме учимся. И живём рядом. Только я – в общаге, а она – дома с мамой. И здесь спим рядом.
– А ты боялась, что разбудишь кого-то.
– С нами ещё Надька живет. Здесь. В городе она тоже с родителями живёт.
– А она что, не гуляет? Рано спать ложится?
– Нет, ей завтра ваш столик обслуживать.
Они помолчали. Люська вдруг остановилась.
– Только ты её не охмуряй, ладно?
Виталька засмеялся: – Уже ревнуешь? – снова обнял её и поцеловал за ушком. Она вздрогнула и посмотрела на него внимательно.
Они прошли до конца аллеи, остановились у бассейна. Люська села на край, свесила ноги в воду. Вода была тёплая, нагрелась за день. Виталька присел рядом. Из-за хребта вынырнула луна, полная, круглая, не такая жёлтая, как на горизонте, а белая с тёмными пятнами, похожая на женское лицо.
– Она за нами подглядывает, да? – Люська побултыхала ногами, опёршись на руки позади себя и глядя на луну.
– Ещё как! Она за всеми подглядывает. Только не рассказывает никому ничего. Записывает всё и не рассказывает. Вот полетят туда, найдут записи и про всех всё узнают.
– А скоро туда полетят?
– Скоро. Мой папа там работал, говорит – скоро.
– Где? На Луне?
– Нет, почему на Луне? – Виталька засмеялся, – На космодроме. Наш институт там исследования проводил. Папа – геолог, он там работал. Я к нему летом четыре года назад ездил. Тогда Терешкова полетела.
– А ты ракеты видел?
– Нет, близко не видел. Мы от космодрома в тридцати километрах были. А как стартуют ракеты – видел. Красиво. И грохот на всю степь.
Они помолчали.
– Вода тёплая, – Люська побултыхала ногами, – Ты ночью не любишь купаться? А я люблю. Днём тут курортников полно. В воду не залезешь. А ночью мы с Наташкой купались.
– Так что же ты ждёшь? Давай!
– У меня купальник в коттедже. Я же не думала…
– Подумаешь! Так купайся. Без купальника.
– Потом всё мокрое будет. Холодно. Замёрзну.
– А ты безо всего купайся. Я отвернусь, пока в воду залезешь. А в воде не видно ничего.
– Правда? А подглядывать не будешь?
– Зачем? Что, я голых девок не видел?
– Ну, тогда отвернись.
Виталька сел к ней спиной, она быстро разделась и залезла в воду. Поплавала немного. Виталька повернулся и смотрел на неё, улыбаясь. Она подплыла к стенке, остановилась в шаге от него. В лунном свете она казалась неземным существом, блестящая, разметавшая по воде волосы, с горящими огоньками глаз.
– Русалка! – Виталька усмехнулся, – Сейчас заколдуешь, схватишь и потащишь на дно навсегда.
Она засмеялась: – А и потащу! Что делать будешь?
– Не знаю! Я от русалок средства не знаю!
– Ты же маг. Волшебник! Ты должен всё знать.
– Не знаю. Моё волшебство в воде не действует!
– Идём ко мне.
– Я плавок не взял.
– А ты, как я.
– А не боишься?
– Ну, ты же меня лапать не станешь. Только погладишь немного. Совсем чуть-чуть! По-гла-дишь! Почувствуй разницу.
Виталька рассмеялся, быстро скинул с себя всё, не особо стесняясь её, и сходу бросился в воду. Он развернулся, не выплывая, увидел под водой её светлое тело на фоне тёмной стенки бассейна, подплыл и утащил за ноги под воду. Вынырнули они вместе. Она шумно отфыркивалась, стараясь отдышаться: – Дурак, чуть не утопил!
Он сделал страшные глаза и собрался снова утащить её под воду, но она не далась, нырнула сама и, вынырнув, быстро поплыла от него в другой конец бассейна. Он рванулся за ней, догнал в самом конце и зажал в углу. Глубина здесь была небольшая, ей – по горло, ему – чуть выше груди, никуда она сбежать уже не могла. Она верещала, брызгалась и брыкалась, он схватил её за руки, развёл, прижал их к стенкам и поцеловал её в губы.
Люська перестала брыкаться, тихонько освободила руки, обняла его и, поджав ноги, повисла у него на шее.

V

Виталий проводил её к коттеджу. Помог залезть в окно, двери были заперты. Семёновна, завзалом, женщина пожилая и набожная, строго блюла нравственность своих девчат. Надька недовольно заворчала, почти не просыпаясь: – Черти вас носят! То одна лезет, то другая!
Наташка пришла минут за двадцать до неё. Люська легла и они зашушукали – кровати их стояли рядом. Надька запустила в них подушкой, залезла под одеяло с головой и заснула. А они делились впечатлениями до утра. Поделиться было чем.
Наташка часа полтора целовалась с Митькой в беседке, потом утащила его в самый конец курортного парка, там стояли несколько палаток с кроватями, на случай непредвиденно-большого наплыва курортников в выходные дни и пока свободных. Там, дав волю своему необузданному инстинкту, намиловалась с ним до посинения, так что их обоих утром качало.
Живя в городе под строгим надзором матери, где ничего лишнего ей не позволялось, она, вырвавшись на природу, на вторую же ночь окрутила электрика Борьку, потом киномеханика Серёгу, и вот дорвалась до Митьки. Она рассказывала это Люське, захлёбываясь от переполнявших её впечатлений. Люська посмеивалась: так кто принца подцепил?
Сама Люська Витальке не далась. Когда он зажал её в углу, она раздразнила его до безрассудства, позволила целовать себя и гладить везде, чуть ли не садилась ему на бёдра, обхватив ногами его попу, но больше ничего не позволила.
– Ты не русалка, не колдунья, – высказал Виталька, когда она, ещё дрожащая от пережитого возбуждения, вырвалась от него, выскочила на берег, и, наскоро вытеревшись его рубашкой, быстро оделась, – Ты марсианка! Или робот! Ни одна русалка не устояла бы.
– Я же не городская, – сказала она просто, – И потом. Я не хочу, чтобы ты думал так же, как твоя Светка.
– Да я так и не думал. Просто, так уж получилось. Ты уж прости, что я не смог справиться.
– С собой?
– И за это тоже прости.
Она помолчала, потом спросила:
– А ты чего не вылезаешь? Замёрзнешь же!
– Ты знаешь, это тебе можно так сразу вылезти. А по мне слишком заметно, чем мы только что занимались. Мне немного остыть надо.
Она захихикала.
Потом они гуляли по парку, дважды встретили прогуливающихся Светку с Юрой, ещё несколько незнакомых пар. Беседку, где целовались Митька с Наташей, оккупировали Серёга с Павликом, с ними были обе Шурсаньки.
Когда Виталька вернулся в свой коттедж, все, кроме Юры, были на своих местах. Митька, расположившийся к нему голова к голове, бурно делился впечатлениями от проведённой ночи. Серёга с Павликом хихикали и завидовали – дальше поцелуйчиков и лёгких поглаживаний Шурсаньки ничего не позволили.
– А ты как? – Митька устал восторгаться и решил послушать.
– Всё о-кей! Всему своё вовремя! – Виталька не любил распространяться о своих подвигах. Даже если бы что и получилось, он ответил бы точно так же.
Юра пришёл к пяти утра. Ребята не спали, отчасти ждали его.
– Ну как? – у Митьки просто горели глаза.
– Что как?
– Как всё прошло?
– Ну, мы сначала погуляли. Потом луна вылезла. Светка и говорит: – Юрик, расскажи мне про луну. – Вот я про луну и рассказывал.
– До пяти утра? – Виталька чуть не упал с кровати. Ребята зашлись хохотом: – Бедная Светка!
Утром Виталька подошёл к взъерошенной, опоздавшей к началу завтрака Светке, потрепал её по причёске и сказал: – Светик, ты мне про луну не расскажешь? А то я малограмотный, про луну очень мало знаю, просвети, пожалуйста!
Светка взвыла и пребольно пнула его по голени.

VI

После ночных бдений наскоро позавтракав, парни завалились досыпать. Виталька дневного сна не признавал. Узнав, что курортный физрук Олег организует вылазку за пределы территории, он присоединился к туристам. Тем более, что Люська с Наташкой на завтрак не появились.
Олег пообещал повести вверх по бурному саю к водопаду. В этой стороне Виталька пока не бывал, поход обещал быть интересным.
Вышли поздно, часов в десять. Пока собрались после завтрака, пока Олег договаривался в столовой, что к обеду они опоздают, время ушло. Пошло человек двадцать, с ними увязались и обе Шурсаньки. Остальных из их гулявой компании не было – отходили.
Прямо от ворот курорта они поднялись на местный хребет и пошли вдоль него почти по самому верху. Виталька с Олегом шли впереди. Виталька, турист со стажем, шёл легко, Олег одобрительно поглядывал на него. С остальными было похуже. К горным походам они явно не привыкли. Они растянулись длинной цепочкой, последние телепались чуть не за двести метров от головных. Через пол часа Олег объявил небольшой привал. Виталька вздохнул – он только разошёлся.
Олег рассмеялся, потом сказал: – Ты не расстраивайся, что поделаешь, специфика. Не все такие ходоки. В горы часто ходишь?
– Я в горах с рождения. Отец с матерью – геологи, с ними много бывать приходилось. Да по летним лагерям каждый год. В детстве.
– На будущее лето где отдыхать думаешь?
– Не знаю пока, жизнь покажет. А что?
– Я на главной базе начальником спасателей буду. Приезжай. Я тебя на месяц инструктором оформлю. Будешь начинающих наверх водить. Заодно и бабки получишь. У нас неплохо платят.
– Хорошо, посмотрим. Дожить надо.
Подтянулись отстающие. Олег посмотрел на них оценивающе, потом подозвал Виталия: – Вот что, друг. Давай-ка, бери головных и дуй с ними. А я этих дотащу. Что вам мучиться?!
– Я тут раньше не бывал, дороги не знаю, – засомневался Виталька.
– А что тут знать? Идите по-вдоль хребта, у большого боярышника, один он там, тропа раздвоится, одна прямо пойдёт, другая – вниз. Вы вниз и спускайтесь. Там водопад и будет.
Виталька поднял человек десять, Шурсаньки пошли с ними.
Тропа виляла, прилепившись к крутому склону, повторяя все его складки, то выбираясь на пологие, почти равнинные участки, то вдруг зажимаясь в теснине ущелья и прижимаясь к отвесной стенке, откуда и вверх, и вниз срывались многометровые стремнины.
До развилки шли минут двадцать, ещё минут десять спускались в сай. Водопад был великолепный. Вода срывалась с отвесной скалы с двадцатиметровой высоты, билась о небольшой уступ и, разлетаясь мириадами брызг, дождём падала на песчаную площадку внизу. Вокруг дугой зависла четырёхкратная густая и телесная, как будто сделанная из цветного стекла, радуга. Они застыли, поражённые, на верху водопада, понаслаждались неписаной красотой, пофотографировались на фоне этого чуда и спустились вниз.
– Всё, народ, ждём остальных, – Виталька сел на камень, стянул кеды и растёр натруженные ноги. Потом увидел, что Санька рассматривает волдырь на ноге, Шурка тоже склонилась над ней.
– Так, Шурсаньки! Ну-ка показывайте, что тут за беда?
Санька поднялась и, прихрамывая, поковыляла к нему. Шурка помогала ей, подставив плечо.
Виталька усадил её на камень, приподнял ногу, рассмотрел волдырь, вытащил из кармана джинсов перочинный ножичек с множеством лезвий, открыл ножнички и аккуратно срезал отслоившуюся шкурку. Санька дёрнулась и заверещала.
– Терпи, косуля, сейчас Олег придёт, у него аптечка, до конца обработаем. Шурка, дай-ка её кеды.
Он залез в кед рукой, поковырялся там и вытащил сбившуюся в складки стельку. Покачал головой: – Чайник! Кто же так к походам готовится? Как обратно пойдёшь?
Она виновато развела руками. Виталька махнул рукой: – Ладно, не кисни, придумаем что-нибудь! – сбросил с себя джинсы и рубашку и полез под водопадный душ. Вода была холоднючая, да ещё и мелкими брызгами. Остальные тоже стали раздеваться и полезли за ним. Поднялся невообразимый гвалт и визг. Шурка жалобно посмотрела на Саньку, та махнула рукой: – купайся! – потом тоже стянула с себя верхние шмотки и, морщась и прихрамывая, полезла за остальными.
Виталька вылез из-под водопада, улёгся на солнышке на песок. Шурсаньки, тут же облепили его с двух сторон и прижались, дрожа. Вода была очень холодной.
– Что-то есть захотелось! – вздохнул один из туристов, парень лет двадцати пяти, Володька, – а до обеда – пилить и пилить.
– Молчи уж, – вздохнула Катерина, упитанная женщина лет сорока, – надо было хоть хлеба в столовке взять.
– А у меня предложение! – Виталька приподнялся на локоть, раздвинув девиц, – Спички у кого-нибудь есть?
Мужики полезли по карманам.
– Тут одна туристочка, – он показал на Саньку, – всё равно обратно идти не сможет. Не бросать же её на съедение диким зверям! Может, мы лучше её сами съедим? Сейчас зажарим. Целиком.
– Тощая больно! – Катерина встала над ними. Санька действительно была худенькая и маленькая, – Может, лучше другую? – она показала на Шурку. Та была тоже маленькая, но кругленькая и пухленькая.
– Нет, – Витальку понесло, – её нельзя! Их вообще по отдельности нельзя! Они же близняшки! – и в ответ на недоумённый Катеринин взгляд, добавил, – Правда, они совсем не похожи. И живут по разным адресам. И родились в разные месяцы. Да и папы с мамами у них разные, но всё равно! Посмотрите, какие они дружные! И обнимаются совсем одинаково!
Шурка стукнула его по лбу и хотела отодвинуться, но он обхватил её рукой за плечи и прижал к себе: – Грейся!
Наверху послышались голоса, а потом и восхищённые ахи: подошли отставшие. Так же, как и головные, они фотографировались, а спустившись, полезли купаться, наполнив ущелье новым визгом и гвалтом.

VII
На обед вернулись в четвёртом часу. Раненную Саньку перевязали на месте, некудышнюю стельку Виталька сунул в карман: – Дома наладим! – у Олега в рюкзачке оказался и кусок материала для новой.
Виталька снова повёл головную группу, Олег остался с тихоходами. Санька шла мужественно, но за километр до курорта скисла. Ранку саднило и идти было трудно. С вынужденного привала Виталька усадил её себе на плечи и понёс.
– Тебе тяжело же, – пыталась возразить она, но он только махнул рукой: – Ничего, здесь уже вниз. Не бросать же тебя здесь. У нас так не принято.
Чтобы не мотать остальных, он определил вперёд Анатолия, мужика лет сорока пяти, тот шёл очень прилично, а сам с Санькой на плечах пошёл в хвосте. Шурка крутилась рядом и очень их обоих жалела: – Лучше бы я ногу натёрла!
Виталька даже остановился: – Обалдела? Ты же на пуд тяжелее! В могилу меня загнать хочешь?
В столовую ввалились с шумом, не расходясь по коттеджам – уж больно проголодались. Виталька остановился у накрытых специально для них крайних столиков, спустил Саньку на землю и рассмеялся: в дверях раздаточной стояла Люська и смотрела на него очень гневно.
Шурсаньки и Катерина сели с ним за один столик, Люська попыталась, было, сесть туда же, но обслуживающая их Надька выгнала её: – Для тебя здесь ничего не предусмотрено! Уже пообедала!
Всё равно, Люська крутилась рядом и всем своим видом давала понять, особенно Саньке, что Виталька уже не свободный.
Подошли остальные и шуму стало столько, сколько в обычные дни от всей курортной братии не бывало.
Заглянули в столовку Серёга с Павликом, узнали, что туристы вернулись. Шурсаньки как-то поникли – с Виталькой было намного интересней и веселее. Но его сразу после обеда уволокла Люська, не оставив им никаких шансов. Уходя из столовой, Виталька потрепал расстроенную в конец Саньку по щеке и, улыбаясь, сказал: – Не прыгай особенно, золотце, лечи ногу, скоро опять выберемся. Я вам сидеть не дам. Наша жизнь впереди!
На Люськины намёки, что не дурно бы сходить погулять, Виталька сказал, что на сейчас уже нагулялся, и отправился в свой коттедж отдохнуть до ужина. Люська увязалась с ним, села на его кровать в ногах и развлекала чуть не до самого ужина. В коттедже они были вдвоём, остальные хорошо отдохнули и разбежались кто куда. Но Виталька не выказывал никакого желания подлезть к ней с нескромными действиями. Даже когда она просто улеглась рядом с ним. В ответ на её недоумение он просто сказал: – Ну я же не могу раздразнить тебя и ничем не закончить. Как некоторые! А на то, чтобы до конца довести, у меня просто сил нет!
Она фыркнула, разобиделась и ушла. Даже на ужине только один раз мелькнула в дверях раздаточной, и Виталька смог спокойно поесть. За ужином он снова шутил, рассказал, как они чуть не съели Саньку (шибко худая оказалась, зубы пожалели!), и, в конце концов, перепугал Надьку, объявив, что каша невкусная, виновата в этом она, и они будут жаловаться.
Люськиной обиды хватило до танцев. Она объявилась на танцах раньше Витальки, навязалась танцевать вчерашнему мужичку, но когда увидела, что Виталька пригласил на первый танец прихрамывающую Саньку, не выдержала и утащила его с танцплощадки совсем: – Ну их, танцульки эти! Лучше в кино пойдём!
До начала оставалось ещё пол часа, они посидели в беседке перед летним кинозалом. Кругом толпился народ, в беседке тоже сидели люди. Люська просто сидела, прижавшись к нему. Когда открыли двери, она сразу устремилась на последний ряд, даже не потащив его с собой, просто заняла места и ждала, пока он пролезет к ней, стоя и махая ему рукой.
Впрочем, торопилась она зря, вся галёрка была почти свободна, на последних трёх рядах в разных местах сидели шесть-семь парочек, рядов пять перед этими были вообще пустыми.
Пока шёл журнал и подходили опоздавшие, Люська сидела спокойно. Но как только народ расселся и всё успокоилось, она пересела к нему на колени и присосалась к его губам.
"Господи, сумасшедшая, – подумал Виталька, – а Светка, всё-таки права. Ведь я эту Люську ещё позавчера вообще не знал!"
Раньше, чтобы покорить очередную пассию, у него уходили недели, иногда месяцы. А тут – два дня, и эта самая Люська сидит у него на коленях и присосалась так, как будто всю кровь высосать хочет! Да и вчера что устроила! Может, это курортная жизнь так всё ускоряет? Ведь если недели рассусоливать, потом на всё остальное просто времени не останется!
В середине сеанса от парочки, расположившейся по соседству, раздался слабый протестный девчачий стон (У-у-йм!), потом какое-то шебуршение и горячий неразборчивый шёпот. Люська как-то напряглась и заёрзала на Виталькиных коленках.
– Знаешь, почему она так уйкает? – зашептала она ему в ухо.
– Почему? – он прикинулся дураком.
– Он ей до одного местечка добрался, и там дразнит!
– А ты тоже так стонать будешь?
– Почему?
– Ну, я же сейчас тоже туда доберусь! – его слова сопровождались действием. Она задёргалась, сопротивляясь: – Что ты делаешь? Туда нельзя!
– А вчера можно было?
– Вчера мы игрались!
– Правда? А сегодня что?
– Ну… Не знаю.
– Давай и сегодня поиграем. Не взаправду.
Она перестала сопротивляться, только уйкнула в первый момент точно так же, как соседка, и потом дёргалась, и постанывала, когда он добирался до уж очень чувствительных мест. А потом вдруг завелась, напряглась вся, присосалась к нему, прокусив напрочь его губу, дёрнулась пару раз и обмякла. И сидела так до конца сеанса, почти не реагируя на его ласки.
После сеанса они уединились в дальней беседке, целовались, потом она прошептала ему в ухо: – Сделай так же, как в кино.
Виталька тихонько засмеялся, опять довёл её ручкой, но когда попытался сделать что-то и для себя, Люська соскочила с его колен и сказала: – Мне завтра в пол шестого вставать. Пошли уже!
Он проводил её до их коттеджа, она снова залезла в окно, хотя дверь была ещё открыта. В их комнате никого не было – Наташка и Надька ещё гуляли. Он попытался влезть вслед за ней, но она вытолкнула его в лоб: – Дурачок! Поймают же! Ты хочешь, чтобы меня из техникума попёрли?
С непонятным чувством, взведённый до предела, Виталька пошёл к своей резиденции.
По пути его из окна своего коттеджа окликнула Светка.
– Что, Калиостро, не спиться?
– А ты-то чего дома? Где наш астроном? Опять про луну рассказывал?
– Ну его к чёрту! Завёл до не могу и остановился! Сам, что ли, без меня кончил? Твоя-то Золушка где, принц ты наш разнесчастный?!
– Ей вставать рано, работает она завтра.
– А что невесёлый? Или не уломал до сих пор?!
– А!.. – Виталька махнул рукой, – Ты здорово ошиблась!
– Правда? Не думала… Ну, тогда лезь сюда. Вспомним молодость. Шурсаньки ещё гуляют…
Он покачал головой, усмехнулся и полез в окно.

VIII

Виталька перестал беситься – верная Светка принесла успокоение. Они, как продвинутые муж и жена, за день набирались новых впечатлений, вечером заводились до предела тяжёлым флиртом, а ночами разгружали друг дружку до основания. И не ставили друг другу никаких условий, не обременяли никакими обязательствами.
Светка была неутомима, Виталька – тоже. Кроме того они удивительным образом смогли скрывать свои упражнения от всех, даже от товарищей и товарок по отдыху. Ребята считали, что Виталька встречается с Люськой, Шурсаньки – что Светка проводит ночи с Юркой.
Собственно, такое у них уже бывало. Познакомились они на празднование Нового года. Виталька спускался в столовую, где готовился небольшой банкет по поводу праздника. Он только в этом году закончил школу, поступил на заочный и устроился работать в проектный институт, где работали его родители, никого, кроме своих отдельских толком не знал, на сельхозработы его, как студента с вечерним обучением, мать упросила его начальника не посылать, а так он почти ни с кем не общался.
А тут впереди него спускалась незнакомая девушка его возраста, может быть, только немного младше. Виталька почти догнал её, чтобы галантно распахнуть перед ней двери столовой, но она споткнулась на нижней ступеньке – каблук подломился. Он успел подхватить её, и потом они не расставались весь вечер.
Виталька, как настоящий гусар, купил в буфете бутылку шампанского, правда, когда открывал, чуть не половину вылил на стол, уж больно оно оказалось шипучим. Сначала они сидели вдвоём, потом подошла целая компания и парень из его отдела, Костик, тоже работающий с этого года, но уже закончивший институт, побывавший на сельхозработах и перезнакомившийся со всей институтской молодёжью, воскликнул: – О! Светка уже Витальку охмуряет! Что вы тут, как сычи, сидите? Давайте с нами!
Они с удовольствием посидели в общей компании, потом поднялись в клуб и танцевали, а когда пришло время расставаться, она попросила проводить её. Многие ребята и девчонки ехали в её сторону, но она намеренно задержалась, спрятавшись в туалете, и они поехали вдвоём. Он на остатки денег купил ещё одну бутылку шампанского, рассчитался за такси и проводил её до дому, и когда она предложила подняться к нему, естественно, не отказался. Она жила в квартире, в которой устроили общежитие для одиноких институтских работниц, как правило, только устроившихся, молодых и, естественно, не замужних. На Новый Год из всех восьми девчонок, живущих в этой квартире, осталась только она, они были вдвоём, пили шампанское, что-то рассказывали друг другу и когда поздней ночью он собрался уходить (Я не предупредил дома, мама будет волноваться!), она вдруг погрустнела и сказала: – Какой ты неуверенный! Даже не поцеловал меня! Не говоря уж об остальном.
– Я боялся тебя обидеть! – он стушевался, но она поняла, не стала смеяться, а просто сказала: – Спасибо. Но можешь не бояться. Если девушка пригласила парня ночью, когда она одна дома, да ещё после банкета, можно ничего не бояться. Если она не последняя дура, конечно.
Он тогда выложился, как мог, но ей было мало. С каким-то бешенным удовольствием она заводила его снова и снова и приговаривала: – Ты ещё зелёненький, Виталька! Я из тебя сделаю настоящего любовника!
А в начале января они достали путёвки и поехали на две недели в горы кататься на лыжах. Там на турбазе она быстро нашла свободную комнату, они запирались в ней чуть ли не с обеда и продолжали обучение. Она была фантазёрка, не стеснялась, кажется, ничего абсолютно и выдумывала такое, что он потом за всю свою жизнь ни в каких камасутрах не видел.
После горной вылазки они встречались, где только могли, и продолжалось это месяца три.
А потом они надоели друг другу до полусмерти. Виталька, в любом деле прямолинейный и честный, не стал долго рассусоливать, вытащил её как-то на институтскую крышу, где девчонки обычно курили вдали от посторонних глаз, и прямо сказал ей об этом. Светка даже обрадовалась.
– Ты молодец! – сказала она, – Я всё боялась тебе то же самое сказать. Ты такой непредсказуемый, чёрт знает, на что мог бы решиться. Только давай останемся друзьями.
Они остались друзьями. Светка иногда вытаскивала его и делилась своими бедами, Виталька особо ничем не делился, но её выслушивал с удовольствием, иногда давал дельные советы, помогал, когда ей было что-то нужно. О своей близости они не вспоминали никогда. Ни между собой, ни, тем более, с кем-то посторонним. У него это было в крови, она, почему-то, тоже берегла это в себе.
И сейчас они тоже помогали друг другу, как близкие друзья. И то, что это приняло такие формы, ни для него, ни для неё не имело никакого значения.

IX

В воскресенье Виталька назначил турпоход. Люська бурно возмущалась, она в этот день работала. Он клятвенно пообещал ей дня через три организовать ещё один, уже с ней и Наташкой.
Через Олега и увязавшуюся с ними Надьку организовали сухой паёк на обед на всю компанию – уходили на весь день. Пошли только свои: все ребята кроме Юрки, Светка и Шурсаньки, а так же Надька. Олег хотел, было, навязать ему целую группу, но Виталька мягко отказался – случись там чего, кто отвечать будет? А свои его уже немного знают, в случае чего будут слушаться.
Перед выходом он самолично проверил Санькину обувку, заставил её побегать, потом самым внимательным образом рассматривал её ступни, пропуская мимо ушей ядовитые Люськины комментарии – она, конечно же, нашла возможность отвлечься от столовских дел, чтобы проводить их.
Виталька повёл их вверх по бурной горной реке, на берегу которой примостился курорт, до слияния с притоком, тоже большой речкой с удивительной голубой водой, красивыми каскадами, широкими разливами и живописными зелёными рощами по берегам. Шесть лет назад он уже бывал здесь со своими одноклассниками и места знал.
Идти было просто – до места вела проложенная здесь давным-давно горная дорога. Поэтому в цепочку не растягивались, шли парами. Виталька немного вырвался вперёд, Светка шла рядом и старалась не отстать.
– Слушай, Светик-самоцветик! – сказал вдруг Виталька, не сбавляя хода, – Хочешь, я тебе сегодня бесподобную ночь подарю?
– Кто ж такого не хочет? Ты что задумал, Калиостро?
– Охмури Павлика! Отвлеки немного! А то он Саньке надоел до смерти! – Павлик шагал рядом с Санькой, что-то говорил, но она смотрела по сторонам, не слушала.
– Вон тебя куда понесло! – Светка, казалось, даже возмутилась, – Оставь кисоньку в покое, кобелина! Она же девочка совсем, ей ещё семнадцати нет! Тебе меня мало?! Пусть её Павлик охмуряет!
– Дурочка, я как раз этого и боюсь! У него же тестостерон уже из ушей прёт. Испортит девчонку! Слышала бы ты его по вечерам!
– Тестостерон, говоришь, прёт? Может, он и любиться получше тебя может? А если я проверить захочу, не обидишься?
– О, нашла Отелло! Проверяй, сколько влезет!
– Зараза! Хоть бы поиграл в ревность! А после него не побрезгуешь?
– Обалдела? Понадоблюсь – только свисни!
– Умеешь ты баб уговаривать, Казанова!
Светка приотстала, остановилась вдруг и опустилась на одно колено. Когда Санька с Павликом поравнялись с ней, она попросила: – Павлик, помоги пожалуйста. А ты беги, – махнула остановившейся тоже Саньке, – тебе Виталька что-то показать хотел.
Виталька шёл обычным своим широким шагом, Санька чуть не вприпрыжку догнала его: – Ты что-то хотел?
– Я? – он удивлённо вскинул брови, – А! Это не я! Это Светка решила у тебя Павлика отбить! Не возражаешь?
– Правда? – сказала она несколько разочарованно.
Какое-то время они шли молча, потом Санька спросила: – Виталь, а тебе Люська очень нравится?
– Люська? – он рассмеялся, – Ага! Влюблён по уши! Ночами не сплю, стихи сочиняю: "Люся-Люся! Я боюся, что с тобой перелюблюсь я!"
– А ты ей изменить мог бы?
– Изменить? – Виталька даже остановился, – Да что ты, лапочка! Как можно! Чтобы изменить, любить надо. А если не любишь, какая же это измена?
Санька обрадовалась, взяла его руку в свою, они снова двинулись.
– А если любишь, разве изменять можно? – Санька заглянула ему в глаза.
Виталька помолчал, потом тоже посмотрел ей в глаза: – Ты знаешь, Санька, если очень-очень любишь, то тебе никто другой уже и не нужен. Ты своей любовью до конца заполнен, тебе ничего другого не нужно. Даже если у вас кроме поцелуев и нет ничего. Только ведь со временем любви, как это сказать, ну, немного не только духовной начинает хотеться. А фея твоя ненаглядная с комплексами, ей твоих поцелуев хватает, ничего другого она не позволяет! Вот и приходится суррогат искать. Только, ведь разве это измена? Душой-то ты только со своей! И никуда от неё бежать не собираешься!
Санька молчала, переваривала. Потом сказала: – А я бы всё равно никуда ни к кому не отпустила бы! Ни с кем бы ничего не допустила бы! Лучше сама бы всё позволила!
– Ты молодец, – Виталька пожал её руку, – только не все такие смелые. И умные.

X

До слияния дошли часа через два, с полкилометра ещё поднялись по голубому притоку, до впадения в него красивого сая, прорывшего в скалах каньон с отвесными стометровыми стенами и гирляндами ванночек в известняковых скальных глыбах. Остановились в маленькой берёзовой рощице на самом впадении сая, часа два купались, отдыхали, потом пообедали и разбрелись парами. Санька долго смотрела вслед исчезнувшим за излучиной реки Светкой с Павликом, потом махнула рукой.
– Не жалко? – Виталий взял её за руку.
– Кого? Павлика? Совсем нет, – она усмехнулась, – Пусть делает с ним, что хочет! Хоть замучает до смерти!
– А что так? Вы же, вроде, миловались! Он такого понарассказывал!
– Да? Трепло! Надоел! Целоваться лезет, обслюнявит всю, лапает, лезет везде, куда нельзя! Противно!
– Вон оно как?! А ты, значит, ничего не позволила?
– А он уже расхвастался, наверное? Да?
– Да уж! Не молчал.
– Сволочь! Разве так можно? Ничего же не было!
– Да верю, верю я! Не переживай ты так! Мы же видим, кто чего стоит! Ему никто не верит!
– Всё равно обидно! Я его спросила, мог бы он меня километр на плечах тащить? Он знаешь, что ответил? Если бы я всё позволила, и два бы пронёс. А так – зачем?! Козёл паршивый!
– Не расстраивайся, маленькая. Он тебя больше не тронет. Светка не даст! Она если глаз положила – всё, пропал мужик! Пойдём, ещё окунёмся.
Они покупались, Виталька прилёг на камне на берегу, привлёк её, уложил рядом. Приподнялся на локте, свободной рукой погладил волосы, провёл пальчиком по бровям, по носу, над верхней губой. Она захихикала, дёрнула носом: щекотно. Покрутил пальчиком вокруг подбородка, провёл по шее и зашагал пальчиками вниз, между грудок, по животу: топ, топ, топ. Она напряглась, заизвивалась, как змея, потом приподняла голову: – Поцелуй меня! Крепко, крепко!
Он засмеялся: – Не боишься, что я тебя обслюнявлю? Лапать полезу?! И вообще?
Она даже испугалась: – Нет! Ты же не такой! Я же знаю! Я же вижу!
– Не бойся, маленькая! Конечно, не такой! – Виталька покачал головой – обезоружила!
Вечером за ужином Санька бросала на него такие взгляды, что взбешённая Люська грохала тарелками об стол, чуть не разбивая их. И потом, не найдя его на танцах, помчалась в их коттедж, подняла его, уставшего, и утащила смотреть кино. Там, как всегда, уселась к нему на коленки, целовала взасос, но он отвечал так слабо, совсем не стал её гладить, ничего себе не позволил, и она, не досмотрев сеанс, фыркнула и убежала к себе, даже не попросив проводить её.
Когда он проходил мимо Светкиных окон, та окликнула: – Подождёшь, я выйду? – и увидев, что он сомневается, возмутилась, – Кто-то мне знойную ночь обещал! Ты что, Казанова?! Не узнаю! Держи слово! Пашка-то мальчиком оказался! Учить и учить ещё!

XI

В следующее воскресенье Шурсаньки должны были уезжать – срок путёвок заканчивался. Шурка напрополую крутила с Серёгой, правда, ничего лишнего не позволяла и расставание готовилась принять спокойно. Санька, напротив, переживала очень сильно. Виталька не на шутку понравился ей. С Павликом она больше не гуляла. Виталька сбегал с ней от разъярённой Люськи, они гуляли за территорией курорта, потом возвращались, сидели до утра в какой-нибудь беседке, целовались и миловались. Памятуя её испуг, он просто поглаживал слегка её волнистые волосы, и самое большее, что позволял себе – поцеловать её в шейку и грудку над лифчиком, расстегнув пару пуговичек на блузке, отчего она счастливо смеялась.
Люська смотрела на него мегерой, в один из дней, когда была свободна от работы, поймала его днём в его комнате и устроила сцену. Виталька молча слушал её истерику, потом завалил на кровать и облапил. Она еле вырвалась и, ничего не понимающая, убежала к себе.
В четверг вечером после танцев Санька утащила Витальку в самую дальнюю беседку и, когда он нежно целовал её в ямочку под кадыком, вдруг пересела к нему на колени и жарко прошептала в самое ухо: – А ты ещё не везде у меня был!
Виталька сделал удивлённые глаза: – Правда? А давай с трёх раз угадаю, где ещё не был!
Она поддалась на его игру.
Он нежно поцеловал её в губы, слегка раздвинул их языком и проник вовнутрь. Оторвался: – Здесь был.
Потом расстегнул все пуговички на блузке, обнажил совсем грудку из чашечки лифчика и поцеловал самый сосочек. Она затрепетала: так её целовали впервые в жизни. Но он снова оторвался от неё: – Кажется, здесь тоже был!
Поиграв пальчиком с сосочком, он снова поцеловал её в губы и положил руку на бедро. Она вздрогнула и напряглась, он убрал руку, снова поцеловал грудку, обнажил вторую: – Ей же обидно! Подружку целуют, а ей не достаётся!
Санька расслабилась и млела.
Потом он, непрестанно целуя, снова положил руку на бедро и, поглаживая, неторопливо пополз вверх. Она напряглась, сжала ноги, но рука его неумолимо подбиралась к самому-самому. И когда добралась, наконец, он оторвался от её губ и спросил: – Нашёл? Угадал? Здесь я ещё не был?
Санька уже мало что соображала, и когда он вдруг начал горячо целовать её от губок до грудок и обратно, а ручка его проникла в трусики и добралась туда, куда она уж и маму давно не пускала, задрожала, затряслась, напряглась, застонала и затихла, поражённая. Такого с ней ещё не бывало.
Под утро он проводил её до коттеджа, подсадил в открытое окно, куда сам залазил к Светке. А перед этим она крепко расцеловала его и прошептала: – Я бы тебе всё-всё позволила!
В пятницу и субботу Санька не отпускала Витальку ни на минуту. В пятничный вечер, когда стемнело, он перетащил своё одеяло в самую дальнюю палатку и они ночевали там обе последних ночи. В полночь в субботу, уже совсем перед отъездом, она, заведённая до потери соображения, стащила с себя всё и заявила: – Я хочу по-настоящему!
– Санька, золотце моё, – пытался он успокоить её, – ты же девочка! Не надо. Поиграем так!
– Я хочу! – она смотрела совершенно сумасшедшими глазами, – Если ты сейчас не сделаешь это, я утоплюсь! – и, не терпя уже никаких возражений, потащила его на себя. Она даже не вскрикнула от боли, не дрожала, в предчувствии, а просто металась под ним, доведя его до своего состояния. И когда всё кончилось, не отпустила, держала в себе и целовала, целовала…
После обеда к столовой подали автобус. Шурка тут же залезла занимать места, даже не поцеловав на прощание оторопевшего Серёгу. А Санька стояла у автобуса и никак не могла отпустить Виталькины руки. Пожилой шофёр отъезжать не торопился и, пока народ в автобусе не начал роптать, терпел спокойно. Потом вышел, взял её за руку и оторвал от Витальки: – Всё, девонька, поехали! Через две недели в городе встретитесь!
До вечера Виталька лежал на своей кровати, сам не свой. Свободная в этот день Люська даже не попыталась подкатиться к нему – прощание она видела. А вечером после ужина к нему подошла Светка, села на край кровати, погладила по щеке и покачала головой: – Ну, ты даёшь, Казанова! Не сокрушайся ты так! Что такое две недели, в конце концов! Что, жизнь сегодня кончилась, что ли? Идём, мне твой Павлик уже поперёк горла стоит. Я на сегодня в комнате одна осталась, мне твоя помощь нужна. Психофизическая! Я одна с ума сойду. Или ты не друг мне уже?
Ночь для Витальки прошла в таком же тумане, как и остаток дня. Понятливая Светка не старалась утешить его, подставляя себя. Она просто лежала рядом и рассказывала всю свою жизнь. И монотонный её голос к утру принёс, наконец, успокоение. Действительно, что такое две недели? Санька дала ему адрес, номер телефона, взяла его координаты, он даже отсюда может ей позвонить, здесь есть междугородка. А что они не увидятся немного, так это, может, и к лучшему – надо разобраться, что же случилось?
Утром Светка поцеловала его, погладила волосы: – Ну, что? В себя пришёл? А ты, вообще, соображаешь, что мне на две недели нового хахаля искать надо?
В ответ на недоуменный Виталькин взгляд она рассмеялась: – Ты со своей Санькой всё перезабыл уже! Юрка уехал! Павлик с Серёгой тоже! Вчера, вечерним автобусом. Забыл, что ли? Митька твой прочно Наташкой занят. Новых охмурять надо! А я из-за тебя не в форме совсем! Давай-ка, займись делом! Я тебе психическую помощь оказала? Не отбрыкивайся! Теперь ты давай, физическую оказывай! Нечего отлынивать!
– Светка, ты сумасшедшая! – Виталька рассмеялся, но она пихнула его на кровать и прыгнула вслед за ним.

XII

К завтраку они опоздали. Митька сидел за столиком один и ковырялся в каше. Его почему-то обслуживала Наташка. Виталька вскинул глаза: – А ты чего у нас? А Люська где?
– Где, где! В Караганде! Вон она, на четвёртом ряду. С Иркой поменялась. А я ваш столик себе взяла, – она взлохматила Митьке кудри, – чтобы рядом был! А то ещё какая-нибудь Санька найдётся!
– Ну, ну! – Виталька покачал головой.
Курортное братство заметно поредело, половина столиков пустовала, за многими были свободные места – была пересменка. От их развесёлой компании остались только Светка, Виталька и Митька.
Наташка посоветовала Светке перебраться за Виталькин столик: – Чёрт его знает, кого рядом посадят. А тут хоть свои будут. А мы твой номерок сюда перенесём, а отсюда туда уберём. И всё.
Так и сделали.
К обеду они тоже немного опоздали: купались в бассейне. В столовую пришли, как были, Светка – в купальном халате, Виталька – с полотенцем наперевес. За их столиком в одиночестве сидел молодой человек. Вокруг него уже крутилась Наташка. Когда они подошли, она виновато глянула на Митьку и убежала.
Молодой человек встал и представился: – Юра.
Светка прыснула в кулак, Митька рассмеялся: – Как?! – а Виталька картинно усмехнулся: – Юра – это хорошо. Юра – это просто здорово! Юра, а ты про луну умеешь рассказывать? Тебя в какой коттедж определили?
Юра растерялся: – Меня в тринадцатый. А причём тут луна?
– А у нас Светик очень любит про луну слушать! Особенно по ночам. Так, где-то, в пять часиков. Утра, в смысле. Только мы с Митькой в это время спим уже. Так что, к нам с рассказами лучше не приставать!
– Ничего не понимаю! Луна какая-то… Рассказы в пять утра!.. Ничего не понимаю!
– Юрик, не обращайте внимания! Садитесь и кушайте! – Светка как-то засуетилась, усаживаясь рядом с ним на обычное Виталькино место, – А вы… Хватит вам ёрничать, пусть парень поест с дороги.
– Светик, я в шоке! – Виталька развёл руками, – С первой секунды и наповал!
– Молчи, презренный! Много ты понимаешь!
Юра смотрел на них и хлопал глазами. Митька взял его за плечи: – Юра, не бери в голову, я тебе потом объясню. Мы тоже из тринадцатого.
Из-за соседнего столика, где расположились четыре дамы солидного возраста, с бывшего Светкиного места поднялась одна из дам и подошла к ним.
– Юрик, я договорилась, тётя Галя согласна поменяться с тобой местами.
– Ребята, знакомьтесь: это моя тётя – тётя Вера.
Ребята и Светка представились.
– Тёть Вер, я лучше здесь останусь, – он значительно посмотрел на Светку, – Здесь ребята из моего коттеджа. Да и тёте Гале веселее будет с вами обедать. Вы же всё равно рядом.
Виталька снова развёл руки – ну и дела!
Тётя Галя тоже подошла, узнала, в чём дело, глянула весело на Светку, согласно закивала головой и подхватила тётю Веру под руку: – Оставьте их, Верочка! Пусть молодые отдыхают!
– Но я же Грише обещала… – начала та, но тётя Галя засмеялась: – А что, Гриша молодым не был?
Юра тяжело вздохнул, Виталька очень натурально вздохнул вместе с ним. Светка втихаря показала ему кулак из-под стола.
К столику подскочила Наташка, погрузила на поднос пустые тарелки из-под первого: – Я быстро, сейчас второе будет!
– Юрик, а вы танцуете? – Светка смотрела на него как-то особенно.
Виталька не дал ответить: – А кто мне сегодня рок обещал?!
– Что-то я не помню! – парировала Светка.
– Но, но! Не отвертишься! Я уже и Борьку подготовил!
– Ну, Змей Горыныч, погоди у меня! – Светка засмеялась, – Вообще-то, одно другому не мешает. Рок будет в восемь, а танцы в семь начинаются!
– Юра, ты на них внимания не обращай! – сказал Митька, – Они в одном гадюшнике работают, давно дружат и подкалывают друг друга.
Когда они пришли в коттедж после обеда, там сидели два мужика лет по сорок, один – длинный и худющий, другой – ростом с Витальку, но кругленький и абсолютно лысый. Они выдвинули столик из угла на середину, на столике лежала нарезанная колбаса, хлеб, луковица и высилась бутылка водки.
– Семён Петрович, – представился лысый.
– Олег Васильевич, – длинный картинно поклонился, – можно просто Василичем называть.
Ребята тоже представились. Митька, глядя на них, улыбнулся.
– Что? – Петрович рассмеялся, – Пат и Паташон?
Митька смутился.
– Ничего, ничего! – Василич тоже рассмеялся, – Есть предложение продолжить знакомство, – он широким жестом пригласил к столу.
Разлили грамм по пятьдесят. Выпили, налили ещё. От продолжения Виталька отказался: – Я Светке рок обещал. Ещё грохну, убьётся же!
Вечером Виталька на первый танец пригласил Надьку, Светка не давала опомниться Юре. Митька в ожидании появления Наташки пригласил какую-то уж совсем юную девицу, у которой только оттого, что она была на взрослой танцплощадке, уже горели глаза. Когда он пригласил её во второй раз, вмешалась дама лет сорока: – Катя! Тебе не пора спать идти?
Катя возмутилась: – Ну, мама! – станцевала ещё пару танцев и пропала вместе с мамой.
Ровно в восемь часов Борька поставил рок-н-ролл и Светка с Виталькой опять вышли на центр площадки. Рок в их исполнении публика снова встретила на ура. Светка опять уселась на шпагат, и когда, разгорячённая ещё, раскрасневшаяся, предстала перед восхищённым Юрой, Виталька съехидничал: – Светка, погоди! Тебе там мазать нигде ничего не надо? А то я готов!
Она посмотрела на него презрительно: – Без сопливых справимся! – подхватила Юру под руку и не отпускала его до конца вечера.
Люська с Наташкой появились в начале девятого, застали самый конец рока. Наташка тут же захомутала Митьку, Люська демонстративно встала в сторонке, отвечала только на приглашения мужиков лет под сорок и крутилась возле Витальки, которого после рока женщины приглашали сами.
Витальке Люськино кривляние надоело, Светке он сегодня понадобиться не мог, вряд ли новый Юра стал бы ей рассказывать про луну, поэтому, покрутившись до девяти часов, он отправился спать.
В коттедже за накрытым столом сидели Петрович и Юрина тётка. Увидев его, тётя Вера подхватилась: – Виталик, а где Юра?
– Как где? На танцах, конечно! Со Светкой! – удивился Виталька.
– О, Господи! Я же Грише обещала – никаких девочек! Ему учиться надо, а не за девицами бегать!
– Да вы не беспокойтесь, тёть Вер! За какими девицами?! Он теперь в надёжных руках! И если бегать придётся, то не за Светкой, а от неё! Уж если Светка вцепилась, она его ни за что не отпустит! По рукам не пойдёт!
– Господи, что ты говоришь такое?! Она хоть приличная девушка? Ты её знаешь?
– Не волнуйтесь вы, тёть Вер! Я с ней работаю вместе. Давно знаю! – он глянул на Петровича, – Семён Петрович, вас на минуту можно?
Они вышли. Виталька оглянулся, не подслушивает ли тётка, и выдал: – Петрович, тут такое дело! Эту тётку как-то нейтрализовать надо. Юра Светке, подруге моей, понравился очень. Я её больше полугода знаю, а такой ещё никогда не видел! А к нему тётку приставили.
Петрович тряхнул ладонями перед грудью: – Виталик, всё будет тип-топ! Тётка – старая дева, оказывается! Всё в наших руках!
– Тут в девять кино началось, – предложил Виталька, – может, её туда?
– Ерунда это! Не надо никакого кино. Здесь сторож есть?
– Какой сторож? – не понял Виталька.
– Ночной сторож. У которого в любое время суток взять можно.
– Есть, конечно! То есть, это не сторож, а буфетчик. Буфет закрыт, понятно, но, говорят, у него в коттедже всегда запас есть.
– Отлично! Тебя девицы не ждут сейчас? Хотя, раз ты здесь… Вот тебе червонец, пару бутылок принеси. Водки одну и вина хорошего.
– Да у меня есть! Для Светки ничего не жалко!
– Ладно, ладно! Для Светки!.. Тут судьба человека решается, а ему – для Светки! Бери и дуй давай! Не замужем она!
– Я мигом!
Через пять минут Виталька сидел за столом, а Петрович разливал по стаканчикам принесённые напитки. Тётя Вера сидела раскрасневшаяся и какая-то вздрюченная.

XIII

Часов в десять к ним в коттедж заглянула запыхавшаяся Наташка, поманила Витальку пальцем: – Выйди на минуту.
Виталька поднялся, вышел: – Чего тебе?
– Слушай, там к Люське пьяный дурак привязался, помоги, а!
– Где они?
– У танцплощадки были. Она хотела убежать, он держит и не пускает! Митька там, но он один не справится.
До танцплощадки было пол минуты. Люська стояла, прижатая к дереву, пыталась отвязаться от пьяного мужика, ругалась, на чём свет стоит, но это мало помогало. Митька сидел на земле и держался за живот: – Ногой лягнул, сволочь! Больно!
Виталька подбежал, схватил пьяного за плечо: – Жену отпусти, сволочь!
Тот уставился невидящими глазами, лягнул ногой, не попал, Люську отпустил и пошёл на Витальку. Он был здоровенный, но пьяный в драбадан.
– Дуйте отсюда! – Виталька махнул рукой Люське и Наташке, – дуйте отсюда, мы сами!
– Сейчас мы Гену позовём! – Наташка схватила мало что соображающую, насмерть перепуганную Люську и потащила за собой. Гена был местным участковым.
Мужик выкинул вперёд руку, Виталька увернулся, даром, что ещё в школе на самбо ходил, подставил ножку, мужик рухнул на землю, навалился сверху. Со стороны административного корпуса бежали Гена, и курортовские Борька, Серёга и Олег. Мужик пытался подняться, Гена налетел на него, заломил руки за спину и быстро нацепил наручники. Тот замычал что-то нечленораздельное.
– Вот насосался-то! – Гена глянул на Витальку, – Цел? А с Митькой что?
– Он меня ногой в живот! Больно, чёрт. Встать не могу!
– У тебя там разрывов нет? Куда попал-то?
Митька показал на бок внизу живота.
– А с этим что делать? – Виталька пнул барахтающегося мужика.
– А что делать? Сейчас в кутузку запрём, до утра прочухается, протокол составим. Вы утром никуда не убегайте. Не собирались никуда?
– Хотел с утра в горы убежать. Люська на меня злится, надо её проветрить немного.
– Ладно, чуть попозже пойдёте. А Митьку в медпункт давайте. Надо Ольгу поднять. А ты молоток! – Гена пихнул Витальку в бок, – не побоялся на бугая такого пойти!
– Да что там! – Виталька отмахнулся, – он же бухой в дупель!
Утром после завтрака часов до десяти они провели у Гены в дежурке. Мужик прочухался, сидел понурый, ничего не помнил и только смотрел на всех грустными, виноватыми глазами. Его мучило похмелье и ожидание очень неприятных последствий.
Люська с вечера была страшно перепугана, и Виталька просидел около неё всю ночь и успокаивал. Церберша Семёновна на этот раз посмотрела на нарушение сквозь пальцы. В комнате кроме них спала Надька, Наташка осталась в медпункте с Митькой. Ничего серьёзного у него не было, просто сильный ушиб, но курортская врачиха Ольга оставила его у себя под Наташкиным присмотром.
Увидев мужика в Генином кабинете, Люська не выдержала, раскричалась на него так, что Гена даже начал успокаивать: – Тихо, тихо! Разберёмся. Ты пока сядь, а то его от тебя спасать надо будет!
Он сел, положил перед собой чистый лист, поставил дату: – Фамилия? – поднял голову и посмотрел на мужика.
Витальке стало жалко его. Здоровый бугай, видно, что семейный, наверное, и дети есть. Вырвался от забот и не рассчитал немного. А Гена ведь всерьёз протокол составит и загремит мужик на все сто! Хорошо, если простым штрафом отделается и письмом на работу. Он посмотрел на Люську. Та немного успокоилась и смотрела на мужика исподлобья.
– Люськ, а может, простим мужика? Он уж точно больше не будет!
Тот встрепенулся и посмотрел на Витальку с надеждой. Люська сидела, уставившись в пол. Она отошла и ей тоже стало мужика жалко. Гена остановился на имени-отчестве и поднял голову.
– Ген, мы его на поруки возьмём, – Виталька посмотрел на Люську, та еле заметно кивнула. Гена покачал головой: – Заявления, я так понимаю, не будет, – он подождал немного и разорвал начатый лист.
– Тебя зовут-то как? – несмотря на разницу в возрасте, Виталька обращался на "ты", – И коттедж какой?
Мужика трясло, казалось, он готов был расплакаться.
– Из двенадцатого он, – сказал Гена, – Пётр Михалыч. Соловьёв.
– Соседи, значит, – Виталька взял буяна за плечо, – пошли, Михалыч, пока Гена не передумал. Меня тоже Михалычем кличут. Только Виталием.
– Пётр Михалыч, – Гена смотрел на Люську, – ты вечерком зайди. На заметке ты у меня. Чёрт его знает, что у Митьки там.
Тот кивнул головой и Виталька потащил его из милицейской. Люська пошла за ними. У своего коттеджа Михалыч остановился. Виталька посмотрел на его всё ещё трясущийся подбородок, взял под руку: – Вот что, Михалыч. Вы с Люськой дуйте в наш коттедж, мужики, наверное, все там, а я сейчас, – и, глядя на неуверенность Михалыча, поторопил, – Давайте, давайте! Голова, наверное, раскалывается! После вчерашнего-то!
Кроме Петровича и Юры – Митька по-прежнему пребывал в медпункте, Василича носило неизвестно где – в коттедже с ними сидели – тётя Вера, Светка и тётя Галя. Михалыч и Люська представились и сели на свободные стулья. На столе стояла початая бутылка вина. Виталька прибежал буквально через минуту, вытащил из-за пазухи бутылку водки и бухнул на стол.
– Петрович, мы Михалыча на поруки взяли. Он мужик нормальный. Просто расчувствовался немного. Люська-то девонька привлекательная, вот и занесло на повороте. А что она ему в дочки годится, не разобрал спьяну. А это, – он показал на бутылку, – полечиться ему надо. До вечера далеко, немного можно, мне так кажется.
Тётя Вера смотрела на Михалыча исподлобья, не одобряла, тётя Гала – наоборот. Мужик он, действительно, был видный. Светка только покачала головой – Виталька есть Виталька.
Петрович развёл руками: – Ну, раз так, давайте к столу. Михалыч, ты и не завтракал, я думаю? Тут запасы остались кое-какие.
– Так я сейчас принесу, – подхватилась, было, Люська, но её остановили – и так всего хватает.

XIV

После импровизированного второго завтрака Петрович заявил: – Ты, друг Виталий, обещал сегодня водопад показать!
Виталька критически осмотрел всю команду. Петрович с Михалычем выпили почти всю бутылку, сам он только пригубил. Женщины с девчонками и присоединившийся к ним Юра добили литровую бутылку креплённого вина. До водопада было шесть километров по горам, подвыпившим туристам – явно не дойти. А в воскресном походе на устье голубой речки он присмотрел почти у дороги километрах в двух от курорта небольшую рощицу: – Вот туда и пойдём. А на водопад ещё сходим, впереди – десять дней.
По дороге Люська вцепилась в Витальку, как клещ. Она трещала, не замолкая – прорвало. Они шли впереди всей компании. Чуть отстав, шли Петрович с тётей Верой. Он рассказывал что-то весёлое, тётя Вера похохатывала, но всё-таки, нет-нет, оглядывалась назад, где ещё чуть дальше шли Юра со Светкой. Светка тоже болтала без умолку, Юра посмеивался и терпел. Последними шли тётя Галя с Михалычем. Он похмелился, отошёл и оказался очень даже неплохим мужиком, действительно затурканным семьёй и работой и, вырвавшись на свободу, глотнув кислорода, отравившимся им напрочь.
До рощицы шли с пол часа, на месте быстро освоились, обнаружили небольшой пляж на месте впадения в речку небольшого сайка, чуть ниже дороги. Пока Люська с Виталькой организовывали скатерть-самобранку на махонькой полянке посреди рощицы, готовили бутерброды и прочие закуски, остальные шумно окупнулись.
После третьего уже завтрака Виталька вспомнил, что чуть выше по сайку тоже есть небольшой водопад.
– Не такой грандиозный, как тот, куда мы собирались, но всё равно очень красивый!
Петрович тут же загорелся и увлёк за собой слабо сопротивляющуюся тётю Веру.
– Пойдём, пойдём! – шумно уговаривал он, – Будет потом, что ученичкам рассказать! – она была учительницей в школе, – А то просидишь всю смену в коттедже, и водопада даже не увидишь.
С ними никто не пошёл. Михалыч улёгся на песочке на пляжике, тётя Галя тоже легла, положив голову ему на живот и они о чём-то неторопливо беседовали. Люська с Виталькой убирали остатки завтрака с подстилки. Светка, как только скрылись Петрович с тётей Верой, подхватила Юрика и потащила его смотреть какие-то уж очень необычные заросли ежевики чуть дальше по дороге. Компания разбилась на пары.
Стряхнув с подстилки крошки, Виталька расстелил её, смачно потянулся и улёгся пузом кверху. Люська суетилась, зачем-то спустилась к пляжику, тут же вернулась обратно.
– Они там целуются, – натянуто засмеялась она.
Виталька наблюдал за ней из-под прищуриных век и сам толком не знал, чего хочет. С одной стороны помиловаться с Люськой было бы и неплохо. А с другой – ну, заведёт она его до не могу, а Светка, пожалуй, уже не поможет, вон как к Юрику прилипла! Да и воспоминание о Саньке было слишком свежим.
Люська пометалась бесцельно по рощице, как будто искала, сама не зная, что, и всё-таки опустилась на подстилку рядом с Виталькой. Он погладил её по голой коленке, руку не убрал. Она саркастически рассмеялась:
– Что, Казанова? Нет девоньки твоей, и я понадобилась?!
– Люська, золотце! – Виталька похлопал её по коленке, вздохнул, – Ты не обижайся. Не надо себя против Саньки ставить. Вы мне обе очень нравитесь. А выбирать я не умею. И не хочу.
– Что же, мне тебя с ней делить? – возмутилась Люська, – И много у тебя таких Санек?
– Честно? На мой век хватит. У меня сердце большое – на всех хватает! Поровну. Почти поровну.
– Кобель ты, вот что. А я хочу, чтобы я одна была!
– Сделай так, чтобы мне никакая другая не нужна была! И будешь одна. Только… это трудно, Люська. Очень трудно. Многолюб я. И всё новое люблю.
Она вздохнула: – А я тебе уже надоела, да? Быстро что-то!
– Ну что ты, золотце! Когда же ты успела бы надоесть? У нас же ещё и не было ничего по-настоящему то! – Виталька приподнялся на локте, посмотрел ей в глаза: – Ничего ещё не было. Впереди всё!
– Конечно! Поиграешься и бросишь! Что я, мужиков не знаю?
– Люська, солнышко! Я ещё никого никогда не бросал! Меня бросали. Сколько угодно бросали. А я никогда и никого! Не веришь – у Светки спроси. Она знает.
– У Светки? – она задумалась, – Ты со Светкой спал, да?
– Ну, почему сразу спал?!
– Да больно у вас отношения какие-то непонятные. Мы же чувствуем!
– Кто это, мы?
– Кто, кто?! Женщины! Всегда чувствуем. Со Светкой спал, а потом её бросил. А она хочет быть рядом и терпит. Все твои выкрутасы терпит!
– Ишь ты, какую философию развела! Я так думаю, Светку сейчас только Юрик интересует! И я ей рядом вовсе не нужен!
– Юрик сегодня есть, а завтра не будет! А ты всегда есть!
Виталька покачал головой – а ведь, наверное, она правду говорит. Сколько не гуляют они на стороне, а друг к дружке всегда тянутся. Есть в этом что-то такое. Не любовь, конечно. И не дружба обычная, а что-то совсем другое. Названия у этого, только, нет.
Люська потеребила его кудри: – Ты хороший, Виталька. Наверное, даже очень хороший! Только, делить я даже такого хорошего ни с кем не хочу! Мне нужно, чтобы у меня мой был. Только мой, понимаешь? И всего-всего у нас с тобой никогда не будет! Я это только сейчас поняла!
Виталька улыбнулся, снова похлопал её по коленке: – Ты молодец, Люська! Ты даже не знаешь, какая ты молодец! Давай будем просто друзьями. Как со Светкой!
Она усмехнулась: – Как со Светкой у нас не получится!
– Почему? – он очень удивился.
– По-моему, вы со Светкой уж слишком близкие друзья. Я это чувствую. А я же тебе сказала – у нас с тобой никогда всего-всего не будет!
– Даже если тебе будет очень-очень плохо?
– А когда Светке бывает очень-очень плохо, ты её и так успокаиваешь? Тогда всё понятно.
– Что тебе понятно, дурочка?! И что ты уцепилась за эту Светку? Светка сейчас спокойно с Юриком милуется! Нужен я её!
– А завтра Юрик от неё уйдёт и она к тебе прибежит. Успокаиваться! А ведь ты успокоишь! У тебя сердце большое! На всех хватит! И сердобольный какой! Михалыча простил запросто! А ведь не прибеги ты, чёрт его знает, чем бы всё кончилось!
– Михалыч – мужик нормальный. Видно же!
Люська замолчала, потом легла, положив голову ему на живот. Он молча гладил её волосы и с какой-то горечью усмехался про себя – она права на все сто, чёрт возьми! На все сто!
Из каньона со стороны водопадика послышался шум, как будто кабан продирался сквозь заросли барбариса, через минуту оттуда появилась тётя Вера. За ней с торжествующе-непонятной улыбкой на одних губах (вот я какой!) шёл Петрович. Виталька с Люськой подняли головы, дружно прыснули и затряслись в беззвучном хохоте: тётя Вера была какая-то вздрюченная и пунцовая, как помидор. Она проскочила мимо Витальки с Люськой вниз к пляжику и громко заявила: – Михалыч, отвернись. Мне вымыться надо!
– Чёрт тебя несёт! – воскликнула тётя Галя, потом, видно, рассмотрела тётю Веру как следует и засмеялась, – Вымыться? Скажи уж, подмыться!
Тётя Вера ничего не сказала, от воды послышалось плесканье.
– Ты как следует подмывайся, – весело комментировала тётя Галя, – А то понесёшь ещё, что твои ученички скажут?! Незамужняя женщина, ох и будет тебе от них на орехи!
– Галка, заглохни! – возмутилась тётя Вера, – Здесь же детки!
– Да что ты, Верунчик! Очнись! У этих деток уже свои детки должны быть! Ещё чуть-чуть и твой Юрик тебе внучатую племянницу принесёт! Нянчиться будешь! А если от них что-то скрыть хочешь – аккуратнее надо!
– А где Юрик? – тётя Вера появилась на полянке и Виталька с Люськой снова залились хохотом: кеды у неё были перепутаны: левый – на правой ноге, правый – на левой!
– Тёть Вер, а вам так удобно? – отвлёк её мысли Виталька, – Кеды не жмут? – он показал на её ноги. Люська, хохоча, каталась по подстилке.
Тётя Вера чертыхнулась и села переобуваться.
Со стороны ущелья показались Светка с Юриком. Светка сияла ярче солнца в ясный день, а Юрик был какой-то уж очень смущённый.

XV

После обеда Петрович отвёл Витальку в сторону и устроил допрос с пристрастием: – Ну-ка, друг Виталий, колись, куда ты девок по ночам таскаешь?
– В каком смысле? – не понял Виталька.
– Господи, что тут понимать?! Не к нам же мне Веру ночью тащить, в самом деле! Вам всем тоже где-то ночевать надо! Да и у неё в коттедже не разгуляешься! А на травке вроде уже возраст не позволяет. Да и холодно уже по ночам. Просил для Светки комфорт организовать, подсказывай теперь, где и мне его взять!
Виталька врубился и показал ему палатки с кроватями и матрасами. Петрович обрадовался: – Отлично! Только покрывальце прихватить, и полный ажур!
Потом они пошли навестить Митьку. В медпункте кроме верной Наташки сидели Михалыч с тётей Галей. Михалыч, видимо, уже испросил прощения, потому что сидел спокойно, не суетился.
– Тебя когда комиссуют? – поинтересовался Виталька, – Жизнь-то не стоит! Мы с тобой ещё на вершину не ходили!
– Нечего! – встряла вместо него Наташка, – Пусть залечится! Нам и без твоей вершины хорошо!
Митька, улыбаясь, развёл руками – захомутала!
Заглянул Василич: – Ну, ты живой здесь? А где сама?
Петрович с Виталькой переглянулись – про кого это он?
– Сейчас придёт, – засмеялся Митька, – ты посиди, Василич! У нас тут весело!
Через пару минут зашла Ольга, врачиха.
– Так… – она покачала головой, – тебе, больной, между прочим, уже и вставать можно! Так что нечего здесь посиделки устраивать! Вон, рядом беседка есть, там и собирай свой каган! А то грязищи понатащили, за неделю не выгребешь! А у меня уборщиц нет!
– Оленька, ну зачем вы так?! – Василич подхватил её под руку и увлёк из палаты. Петрович кивнул в его сторону и показал большой палец: – О!
С пол часа просидели, поболтали. Петрович поднялся и пошёл искать тётю Веру. Михалыч с тётей Галей тоже распрощались. До ужина было ещё далеко, Люська отдыхала у себя, Виталька побрёл к своему коттеджу, тоже отдохнуть до вечера. По дороге под Светкиными окнами ему встретился Юрик: – Ты Светку не видел?
– А что, здесь нету?
– Н-не знаю…
– Ну, так посмотри! Или позови. Какая недолга?
– Да неудобно как-то. Может, там отдыхают…
– Вот чудак! Светка! Светик, солнышко, выгляни в окошко, посвети немножко! Дай своё лукошко – отвалю горошка!
Выглянула Светка: – Тише вы! Тут бабки мои отдыхают!
– К чёрту бабок! Тут Юрик истомился! А у тебя никакой совести!
– Тише ты, чёрт кудрявый! Сейчас я.
– Ну видишь? А ты тут до вечера торчал бы!
– Да, Виталь! Там тебя гостья дожидается!
– Люська, что ли? Подождёт!
– Почему, Люська? Нет, не Люська. Незнакомка таинственная какая-то. Пришла, на твою кровать улеглась, "Никуда не уйду" – говорит. Я обещал тебя найти.
– Интересные дела! – Виталька в недоумении пошёл в свой коттедж.
Открыл дверь и замер на пороге: на его кровати разлеглась и, улыбаясь, смотрела на него Санька…
До ужина время пролетело в беготне. Санька заявила, что приехала к нему и без него никуда не уедет. Виталька только спросил: – А как же дома?
– Дома я сказала, что договорилась ещё на десять дней. Прямо здесь!
Мысль была дельная, через Олега Виталька обо всём договорился. Её определили в её же коттедж, там оставалось свободное место. Санька обрадовалась – здесь была Светка, с ней они уже подружились. Светка тоже обрадовалась, к ней поселили двух бабок лет за пятьдесят, они говорили только о внуках и о своих болячках и Светке надоели сразу и навсегда.
А вечером Виталька перетащил своё одеяло в ту же самую дальнюю палатку и они стали жить вдвоём.

XVI

Они поднимались по крутому острому гребню. До вершины оставалось километра полтора по прямой и метров триста вверх, ерунда, в общем-то. Погода была великолепная. Глубокое небо, невероятно синее, какое может быть только высоко в горах, висело над ними перевернутой чашей. Далеко под ногами разбегались во все стороны громады горных хребтов. Где-то уж совсем внизу серпантином извивалась, поднимаясь к высокому горизонту и постепенно исчезая в голубой приземной дымке, серебряная лента реки. По зелёным урочищам почти у них под ногами струился вдоль склонов теплый воздух, отчего склоны эти дрожали в лёгком мареве. Неожиданно обретая плоть, воздух густел, и из ничего появлялись вдруг лёгкие облака и, падая вниз, полнели, наливались совершенно неправдоподобной белизной, отрывались от склонов и улетали куда-то в сторону равнины. Где-то высоко щебетала неизвестно как залетевшая сюда невидимая птаха, да в траве вдоль тропинки стрекотали вездесущие кузнечики и прочая насекомая мелочь.
Шлось легко и свободно, усталости почти не было, да и маршрут этот был не таким уж трудным – так, двоечка для начинающих – так что где-нибудь через час они должны были собраться в кучу на вершине, отфотографироваться вволю, прочистить легкие троекратным «ура!» во славу покорителей, оставить записку со своими именами для следующей группы, забрать послание предыдущих бедолаг для отчёта Олегу, и топать вниз к гречневой каше и обязательному компоту.
Виталька рвался наверх всё прошедшее с начала отдыха время и вот только теперь смог сбить группку, получить добро у Олега и пойти на восхождение. Пошли поправившийся, наконец, Митька, Петрович и Юрик. Санька и Светка, естественно, увязались с ними. До вершины оставалось всего ничего. Лишь бы не испортилась погода, в горах такое могло быть.
Виталька хорошо помнил прошлогоднее восхождение. Они дикаря-ми поднимались на самую высокую в ближайших окрестностях вершину, не такой уж трудный трёхтысячник. Повёл всех Володька. Они тогда только-только сдали вступительные экзамены в институт на заочный, перезнакомились и решили таким образом отметить это событие.
Тогда прогноз не обещал ничего серьёзного, так, небольшой дождичек во второй половине дня, никак не сейчас, это Виталька узнал точно. Поэтому чёрная туча, выскочившая из-за очередного ближайшего горизонта, подействовала на него, как хороший удар дубиной.
Туча эта невероятно быстро, как тоже бывает только в горах, закрыла собой всё небо, не оставив ни малейшего просвета, налетел шквальный ветер, сверкнула в отдалении первая молния, прокатился, отдаваясь много-кратным эхом, раскат грома и упали первые, крупные капли дождя.
Володька, шедший впереди, остановился и стал поджидать остальных. Виталька шёл третьим, между ними шла Тоська, позади телепались ещё четверо, замыкал цепочку Боб, его сосед и бывший одноклассник. Так получилось, что они как раз переваливали местное возвышение, очередной зуб, и Тоська оказалась на самой его вершине, выше всех. Тропа становилась скользкой, идти дальше было нельзя. На какую-то минуту Виталька тоже остановился, чтобы оглядеться и решить, где можно переждать бурю.
В общем-то, прятаться здесь было негде. Спуститься куда-либо вниз с гребня было невозможно, одинокие скалы, зубьями торчащие по склонам, были где-то ниже них, да они и не спасали ни от дождя, ни от ветра.
Володька, ведший их группу, турист со стажем и восходитель, совершивший к тому времени уже два восхождения с альпинистами, тоже стоял в нерешительности, не зная, что предпринять. Тоська выпрямилась на верху зуба и в это время полыхнула молния. Тоську она не задела, ударила в нескольких метрах, но Тоська испугалась, не удержалась и скатилась к Виталькиным ногам. Она здорово ушиблась, раскровавила руку и подвернула ногу. Щиколотка тут же распухла.
О том, чтобы подниматься наверх, не могло быть и речи. Володька вернулся обратно, перелез через зуб и присоединился к остальной компании. Стали решать, как быть. Тоська идти не могла. Никаких носилок у них не было, сделать их на месте было не из чего, надо было как-то тащить её на руках. А тут ещё Стасик начал корчить из себя героя, заявил, что всё равно пойдёт наверх. Как это, не дойти каких-нибудь пол часа! Конечно, он просто выпендривался перед Надькой. Но та обозвала его последним придурком и заявила, что даже если он после этого живой останется, она его больше знать не захочет. Стасик надулся, но успокоился.
Ливень продолжался минут двадцать, промочил всех насквозь, вконец расквасил тропу, и когда они тронулись, идти приходилось, осторожно выбирая место для каждого шага. Тоську по очереди несли на плечах, а в самых труднодоступных местах передавали по цепочке. Она держалась мужественно, хотя и очень переживала, что напрягла всех. Часа четыре спускались до границы ливня, а к палаткам подошли, когда уже смеркалось. Нелька и Аллочка, остававшиеся внизу, издёргались в дурных предчувствиях и встретили их, смеясь и плача одновременно. Слава Богу, всё закончилось относительно благополучно.
Только тогда был конец августа, а сейчас – середина июля, погода была гораздо спокойнее.
На вершину вышли усталые и радостные. Санька и Светка веселились, как малолетние дети, они были на вершине впервые, не только на этой, а вообще. Петрович расположил всех кучной группкой и несколько раз сфотографировал, сначала на фоне теснящихся, надвигающихся друг на друга хребтов, потом, в противоположенную сторону, на фоне теряющейся в голубой дымке долины. Пока Петрович снимал панораму, Санька уселась писать послание будущим покорителям, но никак не могла справиться со щенячьим восторгом, рвавшимся из неё, и кроме ахов и ухов в послании ничего не было. Виталька отобрал у неё бумагу и карандаш, переписал их фамилии, поставил дату, подписался "Старший группы Гнатюк В.М. Привет всем."
– И всё? – Санька была разочарована. Он показал ей записку, оставленную группой, побывавшей здесь до них – в ней даже привета не было, восходители – народ сдержанный.

XVII

Последняя неделя отдыха была загружена до предела. Виталька каждый день рвался в горы, они с Санькой облазили все окрестности, даже на противоположенный берег реки переправлялись по канатной переправе и там тоже облазили весь массив.
Олег снова выводил группу к водопаду, Витальку поставил во главе сразу. Санька, естественно, шла рядом. Петрович, Юрик и Светка шли за ними. На этот раз Люська и Наташка были свободны, пошли тоже, в группе отстающих. Митька пошёл с ними, измучился по дороге от медленного и рваного хода, но терпел.
У водопада Люська с грустью смотрела на милующихся у всех на глазах Саньку с Виталькой, но никаких эксцессов с её стороны не было.
После последнего разговора и, особенно, после приезда Саньки, Люська успокоилась. Виталька был не для неё. Ей надо было кого-то более основательного, более приземлённого. Она была очень неглупой девушкой, знала, чего хотела и, хотя Виталька очень нравился ей, оставила его в покое.
Санька же, напротив, прикипела к нему всеми чувствами. Она не отпускала его ни на шаг, на танцах танцевала только с ним, в кино прижималась к его боку, по ночам устраивала настоящие оргии и была ненасытна.
Впервые узнавшая мужчину, она, казалось, за короткие, отведённые им, десять дней хотела перепробовать всё, вечерами пытала Светку насчёт новых поз и способов, чем навлекала на себя праведный гнев соседствующих бабок, и Витальку довела до полного изнеможения.
Светка, глядя на них, посмеивалась, она с Юриком была гораздо бережливее. После похода в горы, когда все разбрелись по своим логовам отдыхать, а Виталька возвращался к себе после доклада Олегу, она шутя перехватила его, выглядывая, как всегда, из своего окошка.
– Ну что, Казанова, заглянешь на минутку? Санька спит, бабок нету, блукают где-то. Вспомним молодость!
Виталька даже не понял, что она шутит.
– Смерти моей хочешь? Тебе, что, Юрика мало?
– Дурак! – возмутилась Светка, – Нужен ты мне… сейчас. Заходи, просто посидим, поделимся.
Они сидели на Светкиной кровати и тихо, чтобы не разбудить уставшую Саньку, разговаривали.
– Ты знаешь, Виталь, – Светка задумчиво крутила вокруг пальцев колечко с ключом от коттеджа, – Юра, он не такой, как все. Он не просто хороший, воспитанный. Он – интеллигентный. По настоящему интеллигентный. Вежливый, славный, замечательный! Ты тоже замечательный, но ведь ты своими шутками и очень обидеть можешь. Вот я к тебе привыкла, и всё равно иногда так поддать хочется! На куски порвать! А Юра, он даже в мыслях ничего такого позволить себе не может! И умный! Знает, чего когда сказать можно, и чем девушку занять!
– Да уж! – посмеялся Виталька, – Про Луну до пяти утра рассказывать не будет!
– Ну, вот! Опять ты! Я же серьёзно! Знаешь, что он мне там, на пикнике, сказал? Когда я его утащила от всех? Я ему сказала, что хочу его. А он говорит, что до свадьбы нельзя. Вот такой старомодный. Еле уговорила! Изнасиловала просто!
– Да уж, Юрик такой растерянный был! Юрик – молодец. Не то что я. Вот кручу с Санькой напрополую, а сам боюсь всё время.
– Ты – и боишься? Чего же?
– Помнишь, как у нас с тобой было? Как мы миловались сто раз на день? А потом надоели друг дружке до полусмерти?! Я всё время боюсь, что с Санькой так же будет!
– А ты не бойся! Через пять дней в город ехать. Там таких возможностей не будет, как здесь. Ещё и скучать будешь! По мне не скучал, что ли?
– Ещё как скучал. Только это уже месяца через два началось. После того, как разбежались.
– То-то! И я, знаешь как, скучала!? Хотела уже на карачках к тебе ползти, на гордость свою наплевать! Хорошо, Борька подвернулся!
Виталька вздохнул: – Вот и я боюсь, подвернётся мне кто-нибудь. Та же Люська! Ведь так и не далась. А ведь через себя перешла! А если бы уступила? Да и я – покоритель, подвернётся какая – не устою!
Санька вдруг подхватилась с кровати и бухнулась ему в колени – она уже несколько минут не спала и всё слышала.
– Виталик, родненький! Не надо никакую Люську! У тебя же я есть, зачем тебе ещё кто-то? Я же всё смогу, всё сделаю! Разобьюсь вдребезги, а всё для тебя сделаю! И не нужна тебе ещё какая-то другая! Совсем не нужна! Я же есть! Вся есть! Вся твоя!
Виталька растерянно гладил её по голове: – Ну что ты, маленькая! Успокойся! Никуда ни к кому я от тебя не убегу, не бойся.
А Светка качала головой и смотрела на Саньку с нежной завистью.

Вместо эпилога

– Гнатюк! – старшина остановил его на подходе к столовой, – Дуй в штаб, тебя зачем-то батя видеть хотел!
– Батя? Что ему надо?
– Дуй, дуй! Мне не докладывают!
Виталька поднялся на второй этаж казармы, где располагался штаб отряда, постучал в дверь полковника Урманцева. Услышав: – Войдите! – во-шёл, доложился: – Товарищ полковник, сержант Гнатюк по вашему приказа-нию явился!
Полковник посмотрел на него поверх очков, со смешком заметил:
– Ты, Гнатюк, когда-нибудь устав выучишь? Через пол года дембель, а ты всё как гражданский.
– Не понял, товарищ полковник!
– Являются девки во сне перед дембелем! А военнослужащие что делают?
– Прибывают, товарищ полковник!
– Ну вот и доложись по форме!
– Есть, доложиться по форме! Товарищ полковник, сержант Гнатюк по вашему приказанию прибыл!
– Ну вот, так-то лучше! Я тебя зачем искал?
– Не могу знать, товарищ полковник! – Виталька стоял, вытянувшись в струнку и вытаращив глаза.
Полковник поглядел на него, приподняв очки на лоб – не издевается ли? Гнатюк на язык был остёр! При случае мог и Швейка из себя разыграть. Старшину, бывало, до белого каления доводил! Каменное лицо Гнатюка ничего не выражало. Урманцев усмехнулся:
– Ну ладно, вольно! Артист! Со мной-то не играй, пожалуйста! Я, всё-таки не старшина! Да и не ваш драмкружок здесь! Понял?
– Так точно, товарищ полковник! Никак нет!
Урманцев снова глянул на него поверх очков: – Что "так точно", что "никак нет"?
– Понял, товарищ полковник, не драмкружок, товарищ полковник!
– Ох и дождёшься ты у меня, Гнатюк! Пойдёшь домой тридцать первого декабря после вечерней поверки! И с чего я тебе сержанта-то присвоил?
– Не могу знать, товарищ полковник!
– Да что ты заладил, товарищ полковник, товарищ полковник! Василий Семёныч меня зовут, знать бы надо!
– Я знаю, товарищ полковник!
– Ну а что же заладил тогда?
– Не имею права, товарищ полковник! Согласно устава!
Урманцев рассмеялся: – Ладно, будет тебе! Посмеялись, и хватит! А то я и вправду разозлюсь! Да хватит тебе тянуться! Я команду "вольно" дал? Дал! Исполняй, как положено!
Виталька ослабил одну ногу, встал по команде ;вольно;.
– Ты вот что, Гнатюк. Собери своих лицедеев, да и ансамбль встряхни, порепетируйте немного ваше последнее. Тут к нам гости приезжают. Сам генерал Малахов будет!
Малахов был командиром дивизии, где служил Виталька.
– Надо в грязь лицом не ударить! Понял?
– Так точно, понял! – Виталька посмотрел на Урманцева участливо, знал, что тот в чём-то перед комдивом провинился, – Да вы не беспокойтесь, Василий Семёныч, мы уж постараемся! Не ударим.
– Ну вот и ладушки!
– Разрешите идти?
– Валяй!
Виталька отдал честь, развернулся.
– Да, постой! Что-то я ещё хотел…
Виталька развернулся, застыл в ожидании.
– А, да! Вот что. Ты к шести часам поднимись сюда, в приёмной подождёшь. Тебя на переговоры вызвали. Родня, наверное. Всё, иди теперь.
До шести часов Виталька терялся в догадках – кому он так срочно понадобился? За все полтора года службы ему звонили всего один раз – братишка собирался жениться и узнавал, не сможет ли он выбраться на свадьбу? В шесть-ноль-ноль явился в штаб.
В шесть-пятнадцать дежурный вызвал его в кабинет, подал телефон-ную трубку: – Разговаривай! – и вышел. Секретов особых у них в стройбате не было, разрешалось разговаривать без посторонних.
– Виталик? – в трубке раздался звонкий Санькин голосок.
– Санька, золотце, привет! У тебя всё в порядке?
– У меня? У меня всё в порядке! Как ты там? Как служится?
– Ты моё последнее письмо получила? Я вернусь через пол года, может даже раньше!
– Я знаю! – Санька замолчала.
– Санька, ты где? Ты меня слышишь? Вот чёрт, связь пропала.
– Я слышу, Виталик! Я слышу! Просто, не знаю, как тебе сказать. Вот готовилась, а теперь не знаю.
– Что сказать? Ты здорова? С тобой всё в порядке?
– Всё в порядке. Только…
– Санька, не тяни! Что случилось? Ты что, замуж собралась, что ли?
Санька ещё помолчала, потом вздохнула: – Ну вот, ты сам и сказал. А я не знала, как тебе сказать такое.
У Витальки засосало под ложечкой – ну вот, и Санька тоже! Даже Санька. Такая вся его Санька!
– Санька, золотце! Это же здорово! Только, что же ты без меня-то! Ещё бы пол годика потерпела – такую свадьбу отгрохали бы!
– Виталик, ты правда не расстраиваешься? Ты меня простишь?
– Санька! Ну что ты, в самом деле! Ты свою жизнь устраиваешь, почему я должен расстраиваться? Это же здорово!
– Ты меня уже не любишь, да? Ты себе другую нашёл?
"Чёрт возьми, – подумал Виталька, – Сама замуж собралась, а меня ревновать вздумала! "
Вслух, однако, сказал совсем другое: – Ну, что ты, Санька?! Какую ещё другую?! Зачем мне другая?
Он вспомнил, как давным-давно, шесть лет назад, когда они только познакомились, она припала к его коленям и в слезах утверждала, что раз у него есть она, Санька, ему никаких других никогда не надо будет!
– Что ты, Санька! Конечно люблю! Потому и радуюсь за тебя! Как же не радоваться? Ты жизнь свою делаешь, как не радоваться. А он тебя стоит? Я его знаю?
– Это мой сокурсник, Костик. Ты его когда-то видел. Мы вместе в кино ходили!
В кино они бывали чуть не со всеми её сокурсниками, Костика он представлял очень плохо.
– Санька, ты молодец! Костик – замечательный парень! Лучше всех! Ты просто молодец!
– Правда? А я боялась тебе сказать… – Санька была совершенно сбита с толку.
– Санька, девочка моя! Не надо бояться правды. Даже если она не очень приятная!
– Виталик, ты меня правда прощаешь? Мы же будем друзьями, правда? Мне без тебя будет очень трудно!
– Санька, не бери в голову! Играйте свадьбу, я был бы с вами, громче всех бы "горько" кричал!
– Спасибо, Виталик! Ты меня очень успокоил! Спасибо тебе за всё!
– Ну что ты, золотце! Это тебе спасибо за то, что ты у меня была. За то, что ты есть вообще!
– Виталик, у меня время кончается! Ещё раз прости меня! Прощаешь?
– Санька, не бери в голову! – в трубке раздались гудки, всё кончилось.
Виталька был не то что бы расстроен, просто было очень грустно. Ведь, практически ни одна не дождалась. Ни одна! И ждать-то всего два года надо было. Правда, Санька ждала не два года. Почти шесть! Но до армии он жениться не собирался. Себя проверял. Да и невест своих тоже.
Утром до выхода на работу он зашёл в штаб, к полковнику.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?!
– Что тебе, Гнатюк? Как переговоры прошли?
– Всё замечательно, товарищ полковник! Можно мне с лицевого счёта
на родину денег отправить?
– Что случилось? Родные все здоровы?
– Родные все здоровы! Просто… Просто моя невеста замуж выходит. Раз уж не могу лично поздравить, хотелось бы хотя бы деньгами.
– Постой! Ты же уже поздравлял невесту месяца три назад! Деньги отправлял! Как же так? Вроде у нас двоемужество запрещено!
– Это другая, товарищ полковник! Разрешите, пожалуйста! Эта – самая-самая!
– Ой, Гнатюк, все они самые-самые! Очень надо?
– Очень, товарищ полковник. Так лучше помнить будет!
– А оно тебе надо? Да Бог с ним! Пиши рапорт, подпишу. Я ведь до своей-то тоже их с десяток переженил!
– Рапорт готов, товарищ полковник! Вот.
– Шустрый ты, Гнатюк. Одобряю!
– Рад стараться, Василий Семёныч!
Они посмотрели друг на друга и понимающе вздохнули.

Ноябрь-декабрь 2010 г.