Восхождение 1. Туська. Восхождение (Рассказ)

Роман в рассказах

Книга первая
ВОСХОЖДЕНИЕ

Рассказ первый
Т у с ь к а
Восхождение

I

Туська сидела на самом краю крыши, свесив ноги вниз.
– Смотри, какая я смелая, – на этом куске парапет был разломан, а крыша была чердачная, крутая.
– Ты не смелая, ты чокнутая! – Виталька стоял у слухового окна и на Туськино геройство смотрел с неодобрением. С семиметровой высоты клум-ба внизу казалась не такой уж и большой, и земля там была совсем не мягонькая.
– Смелость – это когда с гранатой на танк! – Виталька представил, как он, сжимая в руке гранату, идёт на этот вражеский танк, – Он на тебя прёт, у тебя всё трясётся внутри от страха, а ты всё равно идёшь, потому что сзади окопы, сзади ребята, и если не пойдёшь, они все погибнут. Вот это смелость! А так сидеть, – он снова глянул на Туську неодобрительно, – так сидеть – дурь одна. Ну, сыграешь ты вниз, руки-ноги переломаешь, хорошо, если жи-вая останешься! А и останешься – возись с тобой потом!
– Тебе, что ли, возиться? – Туська не пошевелилась.
– Ну и что, что не мне?! Какая разница? Тёть Наташе с Таськой возиться, их не жалко, что ли?
– Какой ты пресный! Совсем не романтичный!
– Тоже мне, романтику нашла! С крыши сверзиться! Вот в горах в по-ход пойти, или, скажем, с папой в экспедиции по канату через реку переправляться – это да! А тут, это что, романтика?
– А что же ты сам отсюда прыгал? Повыпендриваться хотел? Себя показать?
– Причём тут это? Мне тренироваться надо было! Ты что, тоже пры-гать собираешься?
С месяц назад Виталька с другом, соседом и одноклассником Бобом решили соорудить летательный аппарат, планер с дельтаобразным крылом. Такой был нарисован в журнале ″Техника – молодёжи″. Весной этого года полетел Гагарин, и все мальчишки хотели стать космонавтами. А Виталька с Бобом были слишком деятельными, чтобы просто мечтать, глядя в потолок.
Через Бобову маму они нашли три дюралевых шеста, скрепили их греческой буквой ″дельта″ и обтянули крепким парашютным шёлком. Мама у Боба работала в органах, связи имела большие и на настоятельные Бобовы просьбы где-то раздобыла эти шесты и метров десять парашютной ткани. Аппарат получился классный, похожий на треугольного голубка из тетрад-ного листа, которых они лепили великое множество. Разбирался и собирался он легко, можно было переносить, куда угодно. Затащить на крышу и там собрать, например. К средней перекладине они прикрепили широкий пояс на крепких шнурах, для ног сзади приспособили металлическую перекладинку.
Первые полёты совершили с крыши сарая – разбегались, держась на поясе и управляя аппаратом специальной скобой. Положить ноги на заднюю перекладинку не успевали, просто висели на поясе – полёт был слишком коротким, метров десять-двенадцать, не больше. Дальше пролететь высота сарая не позволяла. Всё равно это было классно, аж дух захватывало, но, конечно, было мало.
Виталька решил, что стартовать надо с крыши дома. Всё-таки там было метров семь, не меньше – дом был двухэтажный. Такая высота требовала подготовки, тем более что на четвёртом полёте с сарая Боб приземлился не совсем удачно и подвернул ногу.
Мать нашла для Боба пособие по парашютному спорту, они изучили самые необходимые приёмы для правильного приземления и стали тренироваться. Начали с водопроводной тумбы метровой высоты, отрабатывали тех-нику, чтобы получалось, как в пособии. Потом с двухметровой кирпичной тумбы забора, потом с сарая. На этом надолго задержались – крыша дома была слишком высокой, а каких либо сооружений выше сарая, но ниже дома рядом не было.
Неделю назад Виталька решился. Он забрался на крышу, долго сидел на краю, Боб снизу подбадривал, давай, мол, чего ждёшь-то?
– Ага! – Виталька даже поёжился, – Страшно же, сам попробуй!
Бобу надоело ждать, он ушёл к другу Коляну, живущему в соседнем подъезде. Когда они с Коляном вышли во двор, Виталька сидел на земле в клумбе и растирал растянутую лодыжку. Землю в клумбе он предварительно полил, чтобы было помягче, ноги провалились слишком глубоко, и когда Виталька завалился на бок, как учило пособие, нога немного подвернулась.
Туська его подвиг видела и восхитилась. Теперь она сидела на краю крыши, где когда-то сидел и он сам перед прыжком.
– Ты что, тоже прыгать собралась? – у Витальки не выдержали нервы, – Уйди с края, соскользнёшь же!
– Нет, сегодня я прыгать не буду. Надо трико надеть. В платье прыгать нельзя.
– Да уж! – Виталька посмотрел на её загорелые ноги и отвёл глаза – смутился. Сегодня, когда они надумали залезть на чердак, он подсадил Туську на пожарную лестницу, которая начиналась метрах в двух от земли. Туська проворно полезла вверх, Виталька – за ней. Туська была в платье и сверкала голыми ногами и цветастыми трусиками, Виталька её догнал по внутренней стороне и, поравнявшись, высказал: – В следующий раз трико одевай. А то на тебя смотреть, можно и с лестницы свалиться!
Он прятал глаза, она тоже порозовела и когда поднялась на чердак, не побежала, как обычно, в дальний угол, где ребята организовали штаб и где стоял старый письменный стол, неизвестно кем затащенный сюда диван, не-сколько стульев и прочее барахло, которое выбрасывали на чердак, чтобы не захламлять свои квартиры и сараи. Она пролезла мимо слухового окна и уселась на самом краю крыши…
– Давай помогу, – Виталька подал ей руку, она отползла от края, вста-ла и, не обращая внимания на поданную руку, нырнула в слуховое окно.

II

Туська переехала в этот дом в конце прошлого года. Её родители, тётя Вера и дядя Боря, уезжали надолго работать за границу, и привезли её пожить у тёть Вериной сестры, Виталькиной соседки тёти Наташи.
Историческое знакомство с Виталькой произошло на следующий день после её приезда. Виталька сидел на скамейке у своего подъезда и пы-тался приладить отвалившееся колесо к грузовику соседского малыша Санька. Санёк стоял рядом и ковырял в носу.
Туська вышла из подъезда, встала перед ним, выпятив живот и засу-нув руки в кармашки платья, и уставилась на его занятие. Виталька делал вид, что не обращает на неё внимания.
– Ты всё не так делаешь! – воскликнула она через минуту, – Надо вот здесь шайбочки снять, а потом надевать.
Замечание было, в общем-то, бесполезное – шайбочки были прихва-чены намертво. Да и вообще, что это за дело – совершенно незнакомая девчонка лезет со своими советами. Он хмыкнул.
– Подвинься! – она бесцеремонно отодвинула Санька, пихнула к краю скамейки Витальку и уселась рядом, – Ты здесь живёшь? Тебя Виталькой зовут? Мне Таська говорила. А я – Наташа, тёть Наташина племянница. Буду здесь жить. Ты в каком классе учишься? В шестом ″а″? А я в ″б″ буду. В параллельном.
Виталька не то чтобы не реагировал, девчонка была привлекатель-ная, а на таких девчонок он уже внимание обращал. Но чтобы вот так девчонка сама лезла знакомиться?!
Из подъезда выскочила Настя, по простому Таська, его соседка, тёть Наташина дочка, девчонка на пол года старше его.
– О! Уже познакомилась? Это и есть тот самый Виталька! – она сделала значительные глаза, – Ну, я тебе писала!
Наташа согласно кивнула головой.
– Ладно, Туська, поехали! – Таська схватила её за руку, – Нас мама ждёт!
Туськой Наташу ещё сразу после её рождения прозвала тётя Наташа.
– Чтобы от меня хоть чем-то отличалась! – смеялась она. В отместку тётя Вера Настю стала называть Таськой, сокращением от Настаськи.
Почему он ″тот самый″, Виталька догадывался. С год назад, они тогда только переехали в этот дом, Таськин отчим дядя Лёня подарил ей уж какую-то совсем сногсшибательную куклу. Она полезла к нему целоваться, и поцеловала, как мама, в губы. Отчим рассмеялся, и сказал, что так целоваться ей ещё рановато, да и вообще, целоваться она пока не умеет!
Таську это задело за живое, ей было уже почти тринадцать лет, она считала себя чуть ли не взрослой женщиной, а тут такое!
Надо было срочно учиться. Подруг для этого дела она себе ещё не завела, слишком мало они здесь жили. Старший брат Костик на её приставания просто вздул её и пообещал всё рассказать маме. А тут по соседству крутился Виталька. Как-то она заманила его к себе домой. Родители были на работе, Костик тоже где-то болтался. Вопрос был поставлен в лоб:
– Виталька, ты целоваться умеешь?
На недоуменный Виталькин взгляд – такой вопрос перед ним просто никогда не возникал – она усадила его на стул, сама уселась к нему на колени и присосалась к его губам.
Она была на пол года старше, немного крупнее его, девчонки вообще развиваются быстрее, держать её на коленях было тяжеловато, но это было так необычно и так волнительно, что Виталька не сопротивлялся.
Потом это повторялось неоднократно, поэтому он и был ″тот самый″.

III

Виталька занялся планером. Они с Бобом хранили его здесь, на чердаке. Первый полёт назначили на следующий четверг: начинались летние каникулы, днём взрослые были на работе, помешать им никто не мог.
Конечно, родители об их экспериментах узнали, отцы отнеслись к такому начинанию более-менее спокойно. Матери же летать им, тем более с крыши дома, запретили категорически. Пока шеи не посворачивали да ноги не переломали. Поэтому планер в разобранном виде хранился в самом надёжном месте – на чердаке. Сюда взрослые залезали один-два раза в год, да и то только мужчины. А с мужчинами договориться можно было.
Планер был к полётам готов, просто надо было проверить надёжность подвязок, которыми ткань крепилась к трубкам. Подвязок, нарезанных из прочных витых шнурков, было штук двести.
Сначала Туська с удовольствием наблюдала за ним, давала совершенно ненужные советы, принимала деятельное участие. Потом ей надоело. Работа затянулась, и ей стало скучно. Она уселась на диван, расправила платье и стала донимать Витальку вопросами.
– Ты летом здесь будешь или куда-то поедешь?
– А что?
– Да просто, если уедешь, скучно будет. Нам с Таськой никуда ехать не придётся. Тётя Наташа хотела взять путёвки в лагерь, но там сказали, что Таська уже большая, в восьмой класс переходит. А одной мне ехать не хочется. Она без меня тут с ума сойдёт!
– Мы с классом в горы едем. На две недели. А потом мне мама путёв-ку взяла. На вторую смену. Меня только в июне-июле не будет. Не соскучитесь.
– Жалко. А нас с Таськой не возьмёте? А то скучно. С кем нам купаться ходить?
– Я спрошу. А купаться – Костика позовите!
– Ну да! Так он с нами и пошёл! У него своих девятиклассниц хватает!
– А тебе Костик нравится?
– А ну его! Выпендривается! И пристаёт. ″Туська, ты тоже, как Таська, целоваться учиться хочешь? – она очень похоже передразнила Костика, – Тебя бы я научил!″ Дурак. Нужен он мне!
– Вообще-то он ничего! Меня один раз на улице пацаны побить хотели. Он, знаешь, как их разогнал!
– Ну, он же самбо занимается! Ему это ничего не стоит.
– Я тоже буду самбо заниматься. С сентября. К нам тренер приходил, в секцию записывал. Пусть потом пристают.
– А если ко мне пристанут, ты меня защитишь?
– Драться полезу, а защищу или нет, не знаю. Я драться не люблю и не умею. Смотря сколько их будет.
– А я тебе нравлюсь?
– Ага! Я в тебя влюблён безумно, что совсем не очень умно!
– Это ты совсем не умный! Нужна мне твоя любовь!
Какое-то время она обиженно молчала. Виталька осмотрел завязки с одной стороны и принялся за другую.
Долго дуться Туська не могла органически.
– А тебе кто больше нравится, я или Таська?
Таська Витальке не нравилась совсем. Она была вредина, училась на класс старше его, корчила из себя взрослую и Витальку держала за несмы-шленого недомерка. Но при такой постановке вопроса он съехидничал: – Конечно, Таська! Она со мной целоваться учится. А ты только завидуешь!
– Дурак! Ничего я не завидую! Подумаешь! Я целоваться лучше тебя умею!
Виталька засмеялся: – Ну если так только! Я-то целоваться вообще не умею!
– Чему же вы учитесь тогда?
– Это же Таська учится, а не я! Я у неё, как кукла.
– А я и лучше Таськи умею! Хочешь, покажу, как?! Хочешь?!
Виталька не успел опомниться, как она подскочила к нему, развернула его голову, ухватилась за уши, наверное, чтобы не вырвался, и впилась в его губы. И отпустила, только когда задохнулась сама: – Умею, да?!
Виталька облизывал заболевшие вдруг губы – действительно, так его ещё никто не целовал. Если целуются всегда так, то на фиг ему это нужно! Таська целовалась… более волнительно, что ли.
Туська отпустила его и снова уселась на диван. Он смотрел на её голые коленки и никак не мог прийти в себя. Она поняла его взгляд по своему.
– У меня красивые ноги, да? Тебе нравится?
Виталька смутился. К такому повороту он был совсем не готов.
– Мне Костик говорит, что красивые. А я тебе тогда понравилась?
Виталька понял это ″тогда″, но по инерции переспросил: – Когда?

IV

Тогда, месяца три назад, Таська с Туськой только что пришли из школы и переодевались. Туська разделась совсем, она вспотела на физкультуре и ей надо было поменять всё. Таська оставалась в одних трусиках и принялась гоняться за сестрой по квартире. Туська страшно боялась щекотки и Таська всегда пользовалась этим. Она загоняла Туську в их спальню и щекотала её до судорог – развлекалась.
На этот раз Таська загнала её к входной двери и со страшными гла-зами приближалась к ней, вращая указательными пальцами. Туська заверещала, распахнула дверь, и как была, выскочила в подъезд, захлопнув дверь под носом у Таськи. И только тут сообразила, что торчит в подъезде голая, как инженер Иванов из ″Двенадцати стульев″! Только, в отличии от Иванова, на ней даже мыла не было! Она дёрнула за ручку, но дверь была с англий-ским замком и отпиралась без ключа только изнутри. А ведьма Таська отпи-рать дверь не торопилась: не хочешь щекотки – поторчи там так, голой!
Туська запаниковала – мог подойти кто-нибудь из соседей, – принялась барабанить в дверь и визжать недуром. На шум и визг в подъезд выгля-нул Виталька и застыл с открытым ртом и пельменем на вилке. Туська, не раздумывая долго, отодвинула его в сторону, прошмыгнула к нему в квартиру, заскочила в детскую, забилась в угол и согнулась, испуганная, зажимая руками грудь и пах. Виталька по инерции захлопнул дверь, чем напугал её ещё больше. Он зашёл в детскую вслед за ней и уставился на неё квадрат-ными глазами.
– Отвернись, – взвизгнула Туська, – голых девчонок не видел, что ли?!
Виталька ничего не соображал и продолжал пялиться.
– Да отвернись же ты! Стыдно же!
Он наконец очнулся, круто развернулся, заскочил в комнату родителей, схватил со спинки стула мамин халат, вернулся в детскую и с порога бросил халат ей.
Туська сразу успокоилась, перестала жаться и, как показалось Витальке, даже неторопливо облачилась в халат.
– Сейчас придёт – я ей всю морду расцарапаю! – выпалила она.
Потом спокойно уселась на стул и начала болтать, как будто ничего и не было. И только отчаянно краснела, когда Виталька бросал на неё очень уж откровенные взгляды. Он был в одних трусах, и какое впечатление произвела голая Туська не только на его голову, было хорошо заметно, и, увидев это, она краснела ещё больше. Впрочем, и он тоже.
Таська заявилась минут через десять. На Витальку она старалась не смотреть, на Туську тоже. Ручки у Туськи были крепкие и накостылять она могла хорошо! Туська убежала к себе, Таська тоже не стала задерживаться.
Вернулась Туська одна, минут через пять, занесла халат и не уходила до самого вечера. Они болтали, вернее, болтала только она. А Виталька смотрел на неё и снова и снова представлял, как она заскочила к нему совершенно голая. И это было настолько ясно, что, перехватив его взгляд, Туська замолкала на минуту, теряя нить разговора, снова краснела и начинала говорить о чём-то совершенно другом…
– А я тебе тогда понравилась?
– Когда?
– Ну что ты, уже забыл, да? Та так на меня смотрел!
– Честно?
– Честно!
– Я же тогда ничего толком не увидел! Ты так визжала и зажималась!
– Хочешь ещё посмотреть, да?
Виталька уставился на неё широко раскрытыми глазами, потом нахально заявил: – Хочу.
Она покраснела, встала и сказала: – Закрой глаза. Я сейчас.

V

Окончание учебного сезона отмечали торжественной линейкой с проводами выпускников в большую жизнь. Виталькин класс был самый шубутной, классная руководительница Валентина Ивановна, по простому Валь-Ванна шикала на них и никак не могла успокоить. Наконец она разозлилась и заявила:
– Так, народ! Кто сейчас не успокоится, не поедет с нами в горы.
К поездке в горы на целых две недели через десять дней после окон-чания занятий, когда заканчивалась трудовая практика, они готовились уже целый месяц. Валь-Ванна решила свозить их в горы на райкомовскую базу отдыха, чтобы они узнали друг друга не только в школьной обстановке. Да и она бы их получше узнала. Муж её был видный райкомовский работник и помог организовать это мероприятие.
Испугавшись отлучки от такого дела, они наконец успокоились и линейка прошла нормально.
После линейки все собрались в спортзале, оформленном по такому случаю под зрительный зал самодеятельного театра. Скамейки, обычно располагавшиеся по периметру, поставили рядами, как и положено в театре. Сцену от зрительного зала отгораживала тонкая бечёвка, натянутая почти у пола – юные артисты могли увлечься и убежать со сцены в зал, бечёвка пока-зывала границу сцены. Над бечёвкой на тонкой проволоке был натянут лёгкий бязевый занавес, разрисованный по такому случаю городскими Петербургскими пейзажами девятнадцатого века. Рисунки делали сами под руко-водством учителя рисования Аркадия Ильича. Заднюю стенку спортзала отгородили от сцены шторами – там располагалось закулисье, там ребята готовились, там переодевались в театральные костюмы, оттуда выходили на сцену.
Руководила драмкружком Валь-Ванна, видимо, поэтому основной костяк труппы составляли Виталькины одноклассники и одноклассницы.
Ставили ″Горе от ума″. Виталька играл Чацкого.
Ему вообще поручались ведущие роли, он именно играл, по детски, конечно, но совсем неплохо, а не просто читал наизусть текст, что-то артистическое было в нём заложено. Правда, Валь-Ванна постоянно пеняла ему, что играет он уж очень громко, как Гришка Фабер, герой-артист из ″Двух капитанов″, но, видимо, поделать с этим ничего было нельзя – он не представлял, как можно играть тихо, его должны были слышать даже за стенами зала!
Софью играла Анка, Виталькина одноклассница, по которой он тай-но вздыхал, поэтому перевоплотиться во влюблённого Чацкого было для Ви-тальки не трудно. Во время их диалогов он смотрел на неё такими глазами, что ни у неё, ни у кого в зале в его чувствах никаких сомнений даже не возникало! Анка тоже играла замечательно, Софья получилась совершенно Грибоедовская. Да и остальные были не хуже, особенно Скалозуб в Бобовом исполнении. Когда он появлялся на сцене, хохот стоял оглушительный.
Открывал занавес преисполненный величием порученной работы Виталькин друг Гога. Он же неизвестно зачем торжественно объявлял ремарки перед очередными сценами: – Сцена пятнадцатая, те же и Фамусов!
Спектакль встретили на ″ура!″, после заключительного ″Карету мне, карету!″ артистов долго не отпускали, они кланялись, совершенно оглушён-ные свалившимся на них успехом, совершенно счастливые и потом, переодеваясь за шторами, были на взводе и никак не могли прийти в себя. Понятное дело, особенно неистовствовал Гога, к труппе имевший несколько косвенное отношение, но переполненный сопричастностью.
После спектакля был бал. В углу зала у шторок установили радиолу, скамейки моментально сдвинули к периметру, освободив просторную площадку для танцев. Юрий Семёныч, физрук, поставил пластинку с вальсом. На середину вышли Костик с одноклассницей Милкой, они недавно участвовали в городском конкурсе, естественно, открывать бал поручили именно им.
Они танцевали так красиво, что никто не стал им мешать, никто нерешился выйти на площадку одновременно с ними, даже малявки-перво-клашки, которые до этого сновали по площадке, как заведённые, и которых тщетно пытались урезонить Наталья Евгеньевна и Евгения Викторовна, их учительницы.
Костик вальсировал, легко поддерживая партнёршу, Милка смотрела на него таким пронзительно-влюблённым взглядом, что всё ещё стоящая рядом с Виталькой на импровизированной сцене Анка сказала с неожиданной завистью: – Вот втюрилась!
Виталька глянул на неё весело, хотел было съехидничать по её пово-ду, но промолчал.
Пока он размышлял, как ему пригласить Анку на следующий танец – особого опыта у него в этом деле не было – к ним подскочила Туська.
– Идём потанцуем! – небрежно сказала она и, не ожидая ответа, схва-тила его за руку и потащила на площадку. Виталька оглянулся на Анку, та стояла насупившись и глядела на них исподлобья. Но Туська особо долго размышлять ему не дала.
Танцевать Виталька не умел, особенно вальс. Так, топтался на месте. Первые па Туська терпела, потом не выдержала: – Ты совсем неправильно танцуешь! Давай, я тебя учить буду.
– Зачем? – Виталька остановился, – Всё равно так, как у Костика твоего не получится!
– Ну и что? – Туська настроилась решительно, – Пока не получится, а потом научишься! В театре играть что, тоже сразу получилось?!
Виталька вздохнул, от Туськи просто так не отделаешься!
– Смотри на мои ноги, – Туська встала в позицию и сделала оборот, – Надо на ″раз-два-три, раз-два-три.″ Попробуй, у тебя получится!
На них обращали внимание, девчонки смотрели ехидно, Витальке стало неуютно. Туська заметила это и засмеялась: – Ерунда! Они сами что, танцевать не учились, что ли? Давай!
Виталька попробовал. Получаться начало только на третий-четвёр-тый танец, Туська не отпускала его: – Пока нормально не получится, мучиться с тобой я буду! Зачем тебе перед другими позориться?!
Такая постановка вопроса совсем меняла дело. Если выходило, что не уметь танцевать – это позориться, то Виталька согласен был и попотеть. Позориться перед девчонками ему совсем не хотелось, даже если сам он никакого позора в этом и не видел.
Наконец, Туська устала и сжалилась: – Ладно, отдохни немного, я сейчас вернусь! – она тут же исчезла в толпе ребят и девчонок, расходящихся после очередного танца к периметру площадки.
Виталька осмотрелся, отыскивая Анку. Между танцами все кучковались поклассно, только блистательного Боба окружили девчонки помладше. Боб сиял и купался в лучах своей Скалозубовской славы.
Анка стояла немного в стороне от девчонок-одноклассниц, всё также исподлобья разглядывая зал. Виталька нерешительно направился в её сторону. Начался следующий танец, Виталька подошёл к Анке и то ли пригласил, то ли спросил: – Пойдём, потанцуем?
Анка посмотрела на него и процедила сквозь сжатые зубы: – Я се-годня не танцую! – помолчала и добавила, – Ты танцевать не умеешь! Иди, учись со своей… учительшей!
Виталька ошарашено посмотрел на неё: – Ты чего? – но Анка отвер-нулась и встала в кружок с одноклассницами. Те всё слышали и смотрели на Витальку, кто сочувствующе, кто ехидно. Только Ланка, с которой он об-щался больше других, она жила в соседнем доме, посмотрела на него с издёв-кой: – Получил?! Изменщик!
Пока Виталька стоял с открытым ртом и соображал, что бы это мог-ло значить, к нему подскочила Тошка, соседка, учившаяся на два класса младше него, выпалила: – Слушай! Какой у тебя Чацкий получился! Прямо как по телевизору! – и, не спрашивая, увлекла на очередной танец. Одноклассницы скривились в презрительных улыбках.
Бал набирал обороты. Пластинки сменялись без перерыва, вальсы меняли фокстроты, за танго следовали польки, кто-то из учителей поставил новомодный чарльстон. Тут уж нетанцующих не осталось. Даже учителя помладше, до этого стоявшие у стеночки и наблюдавшие за весельем со стороны, подключились. А уж когда Юрий Семёныч вытащил в зал завуча Марию Анатольевну, и она, несмотря на свой почтенный возраст, начала выкладывать замысловатые коленца, школа взорвалась во всеобщем восторге.
Виталька, отплясывавший с вернувшейся Туськой, случайно посмо-трел в сторону их импровизированной сцены и растерялся: у шторки в про-тивоположенном от радиолы углу одиноко стояла Анка и, всё так же сжав губы в тонкую полоску, исподлобья смотрела прямо на них с Туськой. Перехватив его взгляд, она тут же отвела глаза в сторону.
– Туська, погоди, – Виталька остановился, отстранил Туську и напра-вился к Анке. Туська, ещё разгоряченная заводным танцем, посмотрела на него недоуменно, потом глянула на Анку, всё поняла и пошла следом за ним.
Когда они подошли, Анка демонстративно отвернулась.
– Ты что надулась? – Виталька действительно недоумевал, – Все веселятся, а ты тут… как бедный родственник! Пойдём ко всем!
– Ты это из-за меня? – встряла Туська, – Потому что я его утащила?
Анка посмотрела на них презрительно: – Вот ещё!
– Пойдём! – Туська взяла её за руку, – Чарльстон и втроём танцевать можно!
Анка выдернула руку: – Нет уж! Втроём не танцуют! Пусть… выбирает!..
Виталька проглотил комок, вдруг подкативший к горлу, глянул на всё ещё радостную, улыбающуюся Туську, на сердитую, хмурую Анку, резко развернулся и пошёл прочь из зала.

VI

Туська нагнала его около ворот их дома. Виталька был чернее тучи. Впервые за все полтора года, что он знал Анку, она была настроена к нему больше, чем доброжелательно. Размягчённая его признаниями, пусть и в роли Чацкого, но совершенно искренними, она снизошла до того, что обратила на него особое внимание. И вот, на тебе! ″Пусть выбирает!″ Что выбирает? Зачем? Конечно, Туська – замечательная девчонка. И такая непосредственная, раскрепощённая. Но разве с Анкой сравнишь?! И зачем сравнивать?
″Пусть выбирает!″ Не умеет он выбирать. Не умеет и не хочет! И вообще, что она себе думает?! Танцевать он не умеет! Ну и что? Взяла бы да поучила! Вот Туська не выпендривалась, увидела, что он не умеет и тут же взялась учить, не посмотрела, что вся школа на них смотрит. И ехидины эти, одноклассницы его!
″Изменщик!″ Подумаешь! А вот выберет он Туську, пусть знает!
Туська догнала его и схватила за руку: – Ну, ты чего!? Так хорошо танцевали, а ты… Пойдём обратно!
– Не хочу я обратно. Пойдём, лучше, погуляем.
– Ну, что ты?! Где мы будем гулять? Да и жарко. Пойдём, а?!
– Давай на скамейке посидим.
– За домом?
– Ну, да.
Туська помолчала, думая о чём то своём, потом тряхнула головой и решительно взяла его за руку: – Пойдём!
Они вошли во двор. Во дворе никого не было – все ребята были в школе, на балу. Туська, продолжая держать Витальку за руку, буквально потащила его наискосок через двор за дом, где в закутке между глухим торцом дома и забором соседского двора располагалась укромная скамейка. У ска-мейки Туська отпустила Виталькину руку, уставилась на пожарную лестницу, ведущую на чердак, и повернулась к Витальке: – Давай залезем!
Виталька потупился – слишком свежо было воспоминание о стоящей перед ним девчонке в одних носочках и туфельках, отчаянно раскраснев-шейся, с окаменевшим лицом, плотно сжатым ртом и широко раскрытыми остекленевшими глазами. И его вдруг бешено заколотившемся сердце…
– Не надо, Туська! Мы же перепачкаемся! А ты такая нарядная!
Тогда Туська толкнула его на скамейку, с хитрым прищуром уставилась на него: – Я нарядная, да? Красивая, да? И врёшь ты всё! Я тебе больше Таськи нравлюсь! И больше этой твоей… одноклассницы! – и как давеча на чердаке ухватила за уши и присосалась к его губам. А когда оторвалась от него, не терпящим возражение тоном заявила: – А теперь пошли танцевать! Всё равно, нам здесь будет скучно! А там весело! И нечего из себя обманутого рыцаря печального образа корчить! – снова схватила за руку, потащила за собой и не замолкала все триста метров от дома до школьного спортзала. Виталька почти не сопротивлялся – в голове его была страшная каша.
Когда они вошли в спортзал, музыка не играла. Ученики двигались парами через весь спортзал, соорудив живой тоннель в виде подковы – играли в ручейки. В тоннеле были все – и степенные выпускники, и солидные старшеклассники, и шустрые середнячки, и живые, как ртуть, малявки и даже преподавательницы младших классов, не особенно переросшие выпускников. Причём, по виду, поведению и – главное! – настроению все играющие были примерно на одном уровне – гвалт и хохот стоял неимоверный.
Туська тут же оценила обстановку и, не отпуская Виталькину руку, потащила его в конец живого коридора. Но двигались вместе они недолго: примерно на изгибе подковы в коридоре показалась Тошка. Увидев Витальку, она издала торжествующий вопль и, ухватив его за руку, увлекла в конец тоннеля. Туська поджала губы и рванула в начало.
Но с Тошкой Виталька продвинулся ещё меньше. Сначала его пере-хватила другая его соседка, Ганька, Тошкина одноклассница. Потом снова Туська, потом какая-то малявка, которую он и не знал вообще. Бежать самому в начало тоннеля ему не пришлось ни разу, его напарниц просто не успевали выбрать. Даже вредина Таська тоже один раз снизошла до него и только одноклассницы проскальзывали мимо, скорчив презрительные физиономии. Так сказать, бойкот объявили. Виталька, впрочем, этого даже не заметил.
Наконец Юрий Семёнович снова включил музыку и объявил танцы. И тут же к нему подскочила Туська и вытащила танцевать, не обращая вни-мания на растерявшуюся его напарницу на тот момент по ручейкам, малявку Татьку, которая, хотя и была Анкиной сестрёнкой, в бойкоте, естественно, участия не принимала и на танец с ним тоже претендовала.
Получив от Анки отворот, Виталька, понятно, сам больше никого не приглашал. Но стоять у стенки ему не пришлось: девчонки помладше приглашали его наперебой, отказывать он не решался, боясь их обидеть. Они смо-трели на него с восторгом, как на артиста, как же он мог им отказать. Кроме того Туська сама чуть ли не через танец тащила его к центру площадки и начинала кружить до звона в голове. И Виталька махнул рукой – синица в руках, это тоже совсем неплохо. Впрочем, Туська была не такая уж и синица!
В самом конце праздника Виталька нашёл Валь-Ванну, подошёл к ней и попросил: – Валентина Ивановна! А можно с нами в горы поедет Наташа Долгова? Из шестого ″б″.
Валь-Ванна посмотрела на него внимательно.
– Она хорошая девочка, она мешать не будет! – убеждал он с волнением, боялся, что Валь-Ванна откажет. Но Валь-Ванна только спросила: – Она же твоя соседка? И подруга? Она тебе очень нравится? – и в ответ на его робкий утвердительный кивок разрешила: – Только пусть тётя Наташа зайдёт завтра ко мне, я ей всё объясню.
За противную Таську он не просил.

VII

В четверг Виталька поднялся ни свет, ни заря, мать даже удивилась: – Чего это ты? У тебя же каникулы!
Виталька только махнул рукой, схватил бутерброд и побежал на улицу, даже не стал дожидаться, пока мать уйдёт на работу.
Поднявшись на чердак, он с удивлением обнаружил, что там, в их углу на диване, уже сидит Туська. Увидев его, она тут же затараторила: – Ну, наконец! Вы летать сегодня будете? А у тебя всё готово? А ты ещё раз подвязки проверять будешь? А Боб когда придёт?
– Ты здесь что, ночевала, что ли? – удивился Виталька.
– Я? Нет, не ночевала! Я давно жду. Рано встала и жду. Ты сразу полетишь, или Боба ждать будешь?
Туська говорила ерунду, могла бы и подумать немного. Сразу лететь было нельзя – прежде всего надо было дождаться ухода взрослых на работу. Потом, надо было ещё раз всё проверить – всё-таки лететь с дома, это не с сарая какого-то, тут, если что не так и шею свернуть было недолго. А начи-нать без Боба было просто не по товарищески. Виталька усмехнулся, достал планер из-за дивана и принялся проверять подвязки. Туська трещала, как сорока, лезла помогать, давала ненужные советы и не то чтобы мешала, но надоела Витальке страшно. Просто выгнать её он не мог, не хотел обидеть, поэтому он мягко, как только сумел, попросил: – Туська, ты знаешь, что? Ты сядь на диване, посиди, ладно?!
Туська всё-таки обиделась, посмотрела на него уничтожающе: – Я мешаю, да?! Я вообще могу и совсем уйти!
Конечно, никуда она не ушла, просто надулась и уселась на диван. И минут десять, до прихода Боба, очень выразительно молчала.
Боб пришёл ровно в восемь часов, как и договаривались. Туська тут же принялась совершенно необычным для неё плаксивым голосом жаловаться ему на Витальку. А потом завелась с пол оборота: – Сухарь он прошлогодний! Я вам помочь хочу, а он вообще меня выгнать собирался! Это хорошо, да?!
Боб моментально сориентировался: – Помочь – это здорово! Туська, ты знаешь, что надо сделать? – Туська была само внимание, – Ты спустись вниз и точненько шагами померь, сколько наберётся от вон того дальнего слухового окна до ворот за домом.
Виталька улыбнулся про себя – расстояние это было меряно-перемеряно раз десять. Туська недоверчиво уставилась на Боба: – А это нужно? – она подозревала, что от неё просто хотят избавиться таким вот гуманным способом. Боб картинно всплеснул руками: – Да что ты, конечно же! Нам же угол атаки рассчитать надо! Высота у нас есть, теперь нужно расстояние промерить. Ты очень здорово поможешь!
Виталька поморщился: Боб с разлёту перепутал угол атаки и угол падения глиссады, но большой беды тут не было, Туська всё равно в этом ничего не смыслила. Она направилась к слуховому окну, около него повернулась и погрозила им пальчиком. Боб сделал ручкой и присел рядом с Виталькой.
– Слушай, – рассмеялся Виталька, когда она исчезла за слуховым ок-ном – Как ты её, а! Я бы ни в жизни не придумал! У меня от неё до сих пор в ушах звенит!
– А, ерунда! – Боб махнул рукой, – Как аппарат?
– Вроде, всё проверено. Будем выносить? Там на работу ушли уже?
– Ушли, ушли! Давай потихоньку.
Боб поднял сложенный планер, Виталька – поперечину с поясом и скобами и они через дальнее окно выбрались на крышу. Туська внизу сосре-доточенно вышагивала в сторону задних ворот, на ходу загибая пальцы, чтобы не сбиться со счёта. Пока они крепили поперечину – на крутой крыше сделать это было совсем не просто, лёгкий ветерок норовил снести планер вместе с ними самими – Туська промерила расстояние два раза, туда и обратно, и остановилась внизу напротив них.
– Сколько? – крикнул Боб. Показывать, что они и так это знают, он не собирался, зачем её обижать?!
– Сто семнадцать! – крикнула Туська, – Этого хватит?
Дом располагался буквой ″Г″ на углу улицы и переулка, ведущего к воротам школы, лететь надо было с разворотом на 180 градусов. Задние ворота выходили в школьный переулок и были наглухо заколочены. Приземляться надо было около них, пролетев семьдесят-семьдесят пять метров. С учётом разворота над сараями общее расстояние до ворот было метров девяноста, так что вляпаться в запертые ворота они не могли. Всё это они давным-давно рассчитали.
Боб сделал вид, что что-то подсчитывает, потом громко, чтобы Туська хорошо слышала, сказал якобы Витальке: – Одиннадцать градусов! Учти!
Виталька согласно кивнул.
Лететь первым должен был он, они разыграли это ещё неделю назад. Они залезли на конёк крыши, Боб поддерживал планер, Виталька застегнул пояс, закрывающий живот и низ груди, посмотрел на Боба: – Ну, поехали?!
Боб согласно кивнул. Виталька за управляющую скобу поднял планер над собой и побежал вниз по скату крыши. До края он не добежал, встречный ветерок легко оторвал его от крыши и поднял в воздух.
– Ноги на перекладину забрось! – крикнул Боб. Витальке было не до этого: до торца соседнего дома было метров двадцать, надо было успеть отвернуть, чтобы не врезаться в него. Наклонив скобу, он повел планер по широкой дуге, пролетел в полутора метрах от угла соседнего дома, чуть не задел тополя, стенкой стоящие за сараями между домами, вышел из дуги на прямую, ведущую к задним воротам, и уже в самом конце полёта сообразил, что для приземления места не остаётся – планер пролетел дальше, чем они рассчитывали. Руки сработали быстрее головы – перед самыми воротами Ви-талька резко выдвинул управляющую скобу вперёд. Планер задрал нос, чиркнул по земле хвостами шестов, навалился носом на ворота и остановил-ся, под крутым углом опёршись на землю и ворота. Виталька повис, не доставая ногами до земли. По двору к нему бежала визжащая от восторга Туська, в слуховом окне над лестницей показалась встревоженная Бобова физиономия. Он видел, что Виталька летит слишком высоко и, не дожидаясь его приземления, через чердак добежал до лестницы.
И планер, и Виталька были совершенно целы, только освободиться от пояса сам он не мог, под его весом ремешки слишком натянулись. Так, ба-рахтающимся в вершке от земли, и застала его подбежавшая первой Туська. Восторженное выражение на её лице сменилось торжествующе-критическим, она качнула его, потом пощекотала бок. В отличие от неё Виталька щекотки не боялся. А вот то, что раскачивая его, она может повредить планер, его напугало.
– Туська, перестань!
– Ага! – воскликнула она злорадно, – Не перестану! Я теперь с тобой что угодно сделать могу! Ты – мой пленник! Мой раб! Хочу – голову отрежу! Хочу – наоборот, поцелую! Или раздену – пусть на тебя все смотрят! Как ты на меня! Там, в подъезде. Будешь знать тогда, как выгонять!
– Дурёха ты! Никто тебя не выгонял. Помоги лучше.
– Ага, я, всё-таки, нужна, оказывается! – она снова качнула его, картинно вздохнула, – А лучше было бы, всё-таки, голову отрезать! Или раздеть! – и потом уже по деловому спросила, – Что нужно?
– Поддержи меня, я ремешки расстегну.
Она уже собралась подхватить его за ноги, но подоспел Боб: – Живой? Давай, я поддержу! Туська, помоги ремни расстегнуть.
Вдвоём они быстро освободили его и опустили на землю. И только тут Виталька обнаружил, что ноги его дрожат и почти не держат. Он сделал это, он летал и это был не тот коротенький пятисекундный полёт, почти пры-жок с сарая, а настоящий полёт, высокий, управляемый.

VIII

Автобус, выделенный для поездки автобазой, где завгаром работал отец Вальки, Виталькиного одноклассника, отправлялся от школы. Ещё загодя сюда, в их класс, родители отбывающих завезли всё необходимое для отдыха. Кроме груды сумок, рюкзаков, баулов с личными вещами, сваленных на передних партах, внизу, в вестибюле, лежала тяжеленная пятнадцатиместная геологическая палатка, которую одолжил на время этой поездки в своём институте Виталькин отец, геолог по специальности, а так же совершенно безразмерная кошма, раздобытая где-то самой Валь-Ванной. Продукты на две недели на всю компанию были сложены отдельно.
Как только с автобазы позвонили, что автобус выезжает, Валь-Ванна распорядилась вынести всё, приготовленное к отправке, к школьным воротам и аккуратно сложить возле них. С рюкзаками, баулами, сумками и сетками с провизией справились девчонки, палатку и кошму взялись нести ребята. Под дружное ″Э-эх, ухнем!″ они спустили скатанную в рулон кошму, палатка оказалась ненамного легче. Груда получилась внушительная, шофёр автобуса дядя Лёша, увидев её, даже присвистнул, попинал колёса, вздохнул и махнул рукой: – Грузитесь!
Кошма заняла весь проход между сидениями, естественно, её загру-зили первой. Потом, пока таскали сумки, сетки и рюкзаки, лазили по ней и ругались. Никто не додумался, что её можно было грузить в последнюю оче-редь. Дядя Лёша посмеивался, сам он в погрузке участия не принимал и даже советов не давал. Валь-Ванна поначалу принялась управлять всем этим хаосом, но потом махнула рукой – всё равно её никто не слушал.
Наконец вещи погрузили, стали рассаживаться сами. Оказалось, что это не такое лёгкое дело. Все девчонки хотели сидеть с Гогой, он был весёлый, общительный, остроумный мальчишка, душа класса. И никто не хотел быть рядом с Жоркой Селезнёвым, в просторечии Селёдкой, мальчишкой заносчивым и вредным. Только две пары определились сразу: Валька сел с закадычным другом Зохом, а Витальку усадила с собой Туська. Она, как и Таська, конечно, была здесь. Валь-Ванна минут пять смотрела на этот разбор душ, потом, чтобы не начались ссоры и раздоры, как и положено учительнице, рассадила всех сама. Гогу она усадила посреди автобуса – раз уж он в центре внимания, пускай в центре и сидит – и, чтобы ни одна из однокласс-ниц не чувствовала себя обиженной, посадила с ним старшую свою дочку, затворницу Милочку, девочку на год младше них. Конечно, девчонки всё равно поглядывали на них косо, но кто же станет спорить с Валь-Ванной?! Жорка остался один – ехали семнадцать человек и он оказался без пары. Анка в эту поездку не поехала – родители взяли ей путёвку в пионер-лагерь.
Для себя Валь-Ванна оставила свободным переднее сидение, с ней села Таська. Как самую старшую из детей Валь-Ванна определила её в свои помощницы.
Пока ехали по городу, все галдели, не обращая особого внимания на мелькавшие за окнами улицы, перекрёстки, разноэтажные дома, вереницы коптящих машин, разморенных на палящем солнцепёке пешеходов – слишком привыкли они ко всему этому.
Но, как только автобус пересёк городскую черту, дяде Лёше при-шлось резко затормозить, так резко, что все клюнули носами в передние сидения, а Ланка, развернувшаяся спиной к носу автобуса и что-то оживлен-но рассказывающая Вальке с Зохом, сидящим сзади, даже съехала с сидения на пол. Через дорогу, важно подняв голову и переваливаясь с ноги на ногу, вышагивала мама-утка, за ней, вытянувшись в цепочку, тянулся выводок утят, маленьких, серо-жёлтых, потешных, как все маленькие. На обочине мама-утка остановилась, подождала, пока дорогу перейдет весь выводок, припоздавшего поддела клювом, так что он, кувыркнулся, затрепыхал голы-ми крылышками и, пролетев с пол метра, смешно перевернулся через голову.
Мама-утка для порядка строго крякнула пару раз на автобус и зашагала от дороги к штакетнику палисадника. Выводок выстроился за ней.
– Во воспитание! – рассмеялся дядя Лёша, – А на моих так никакой ремень не действует! Смотрите, Валентина Ивановна! – он кивнул на ребят, – Расшалятся – вы их так же, шлепком по мягкому месту! Чтобы кувыркались!
После этого все прилипли к окнам и живо комментировали происходящее за ними. Петуха, гордо восседавшего на заборе, быка, распустившего слюни и провожающего автобус мутным взглядом или невесть откуда взяв-шегося здесь верблюда. Красивые резные украшения на аккуратных домиках, пёстрые летние цветы в палисадниках или покосившуюся избушку на курьих ножках. Древних старушек, сидящих на лавочках у домиков, чумазых паца-нов, шумно играющих в вышибалки или очаровательную пятилетнюю девчу-шку, махающую вслед автобусу цветастым платочком.
– О, коза! – воскликнул восторженно Гога, увидев бородатую, рогатую животину, бездумно и сосредоточенно щипающую травку.
– У Попа была коза, он её любил! – объединил он две известные считалки.
– К ней приделал тормоза, и навоз водил! – тут же выдал экспромт Виталька.
– Ого, – воскликнул дядя Лёша и весело рассмеялся, – Коза с тормоза-ми – это да! Это прямо новое слово в нашем автопроме! Быстро, удобно, бензина не потребляет и абсолютно безопасно! Если коза не бодучая, конечно!
Козу с тормозами весело разбирали по косточкам, пока её не сменил бородатый дед с топором за поясом. А потом кривая, перекрученная, как знак доллара, берёза на самой обочине, а потом ещё и ещё…
Восторгов и веселья хватило часа на полтора, пока всех не сморило, переполнив новыми впечатлениями. Только неугомонный Гога поначалу пытался завести народ по новой, но ему никто не отвечал, даже быстрый на подхват друг-Виталька, и Гога тоже притих. Молчала и подуставшая Валь-Ванна, и только дядя Лёша неутомимо крутил баранку, изредка поглядывая на умаявшихся пассажиров.

IX

Вечером они всей компанией сидели у костра и пекли картошку. Гога шурудил в золе палочкой, поднимая фонтаны искр. Картошка допечься не успевала, ели полусырую, обжигаясь и перемазавшись в саже, потом светили друг на друга фонариками и потешались, катаясь по траве и дрыгая ногами.
Костёр помогли развести оставшийся до утра дядя Лёша и Саша Шарабанов, инструктор райкома комсомола по спорту, которого командировал для помощи Валь-Ванне её муж.
Саша оказался простым общительным парнем лет на семь-восемь старше их самих. Он приехал на пару дней раньше их компании, успел организовать лёгкую походную кухню, установить титаны для кипятка и в компании охранника базы Султана и его дочки пятнадцатилетней Заремы привёл территорию базы в относительный порядок после прошедшей зимы. Ребятам он понравился сразу, как только выстроил их, уставших с дороги, у автобуса и заявил: – Сейчас мы посмотрим, кто из вас на что годен. Через пару дней мы пойдём в поход, окрестности посмотрим. А чтобы мне было ясно, кого можно брать, а кого не стоит, вы должны мне помочь справиться с вашим размещением! Надо приготовить ужин, поставить вашу палатку, расстелить кошму, распределить, кто где будет спать, ну, и так далее.
Валь-Ванне он тоже понравился, и прежде всего тем, что очень тол-ково распределил обязанности ребят на остаток дня, сходу, за время своей вступительной речи определив, кто из них к чему больше предрасположен. Причём, даже самое неприятное задание, чистку лука, например, он сопро-вождал такими словами, что они бросались выполнять его с таким рвением, как будто от этого зависела судьба страны, никак не меньше.
А у костра, после печённой картошки он достал гитару, перебрал струны и негромко, приятным баритоном запел: ″Ну что, мой друг, свистишь? Мешает жить Париж? Ты посмотри – вокруг тебя тайга…″
Ничего до этого кроме пионерских песен типа ″Взвейтесь кострами″ или ″Коричневой пуговки″ не знавшие, ребята затихли и слушали с открытыми ртами. А он пел про синие горы, про голубые вершины, про далёкую тайгу, про море, широкое как небо и небо, глубокое, как море. Валь-Ванна только качала головой – такой романтики, лившейся из самого сердца этого парня, вроде по-спортивному рационального, она, готовясь к этой поездке, даже представить не могла. Что уж тут говорить о детях. Девчонки, включая Милочку, её дочку, влюбились в него сразу, по уши.
Было уже поздно. Валь-Ванна пару раз пыталась объявить отбой, но ребята, а особенно девчонки, вставали на дыбы: – Валентина Ивановна! Ну ещё хоть минуточку. Ещё одну песню! Только одну, ладно?!
Саша посмеивался и продолжал петь дальше. Наконец, когда из-за хребта вылезла обгрызенная напополам луна, он сказал:
– Сейчас я спою ещё одну, мою самую любимую. Завтра, кто захочет, будет её со мной разучивать. Я хочу, чтобы она стала нашим гимном. Хотя бы пока мы с вами здесь.
Он помолчал, настраиваясь и очень чувственно спел ″Бригантину″.
Виталька был огорошен, ничего подобного он никогда не слышал. И Туська, лежавшая рядом поперёк него, положив голову на его бёдро, вдруг приподнялась и мечтательно сказала: – Хочу на корабль. На парусник. Чтобы ветер в лицо, над головой – полные паруса и альбатросы, и рядом – капитан, сильный, смелый, на всё-всё ради тебя готовый!
Глаза её сверкали в бликах костра, как две звёздочки, волосы разме-тались по плечам льняными водопадами и лицо было мечтательным и одухотворенным.
И Витальке страшно захотелось быть этим капитаном, готовым ради неё абсолютно на всё, защищать её, со страшными пиратами сразиться, звезду с неба достать, даже умереть. Он осторожно провёл рукой по её волосам, она засмеялась, глянула на него лукаво и снова положила голову ему на бедро.
На ночь располагались шумно и беспокойно. Валька взялся щекотать оказавшуюся рядом с ним Ланку, та визжала и обещала натравить на него Лорда, отцовского ньюфауленда невероятных размеров, собаку Баскервилей, как говорил Боб. Зох за Ланку заступился, навалился на Вальку, Гога с воин-ственным воплем индейцев-апачей рухнул на них. Они, не разобравшись, объединились и подмяли Гогу, в дело вмешался Виталька, за ним в кучу-малу полезла Туська, за ней – Ланка и Лерка и через пару минут по палатке катался визжащий клубок, из которого торчали руки, ноги, головы. В общей бесильне не участвовали только Валь-Ванна, дядя Лёша и Саша. Даже Ми-лочка не удержалась и полезла в самую гущу. Минут за пять они перевернули всё вверх дном, пораскидали все постели и чуть не снесли палатку.
Дядя Лёша веселился, Валь-Ванна только разводила руками. Нако-нец, Саша скомандовал: – Всё, народ! Брэк! На завтра дел – выше горла! Надо хорошо выспаться. Завтра купальню будем делать. Запруду. На это силы нужны. Так что, поберегите силы. И давайте спать.
Он растащил самых ретивых, раскидал остальных по углам и встал посреди палатки, скрестив руки на груди, как статуя командора.
Стали искать свои постели, расстилать их по новой. Ланка рядом с Валькой спать отказалась, поменялась местами с Леркой. Лерка тут же поднесла кулак к Валькиному носу: – Полезешь щекотаться – получишь!
– Ну что ты к нему прицепилась? – возмутилась Танечка, вечная их староста, девочка рассудительная, и, кроме того, Валькина соседка, с которой они знались и дружили чуть ли не с рождения, – Он же к тебе щекотаться не лез ещё!
– И не полезет! – заявил Гога.
– Почему это?! – возмутилась Лерка, – Ланку же щекотал!
– Тоже мне, сравнила! – Гога рассмеялся, – Ланка же пухлая, как пирожок! А ты – как доска, тебя не щекотать, на тебе, как на рояле, на рёбрах играть можно!
Лерка обиделась, надулась и отвернулась.
– Да ладно тебе! – воскликнул примирительно Зох, – Не бойся, будет он тебя щекотать, я его знаю!
Виталька заржал, за ним все остальные.
– Ну погодите! – покачал головой Саша, – Кто у меня с утра не вста-нет, уедет вместе с автобусом!
Наконец угомонились. Туська легла рядом с Виталькой, как-то сразу расположившись очень уютно, затащив его руку к себе под шею, положив голову на его плечо и упершись круглыми коленками в его бок. Она была горячая и какая-то очень мягкая. Виталька снова, как у костра, провёл ладо-нью по её волосам, она хихикнула и тихонько засопела ему в ухо. И ему вдруг стало очень хорошо, так хорошо, как бывало только в раннем детстве, когда он залезал в кровать к матери и она прижимала его к себе.

X

Утром Виталька поднялся очень рано, ещё и семи не было. Он осторожно приподнял Туськину головку со своего плеча, переложил на подушку. Она всхлипнула, приостановив дыхание, недовольно заворчала во сне, перевернулась на другой бок и засопела снова. Лицо у неё было совсем детское. Виталька смотрел на неё с какой-то неожиданной для себя нежностью. Конечно, спящая она была не такая красивая, как вчера у костра или тогда, на чердаке, когда решилась раздеться перед ним. Но и такая она ему очень нравилась. Он снова осторожно коснулся её волос, и даже не просто коснулся, а нежно погладил их. Туська повернулась на спину, откинув одеяло. На ней был тоненький трикотажный свитерок на голое тело, аккуратные грудки её выделялись на нём даже очень. Конечно, Виталька уже видел всё это, так сказать, вживую, и даже не один раз, но сейчас засмущался и прикрыл её одеялом.
Когда он вышел из палатки, за столом под навесом, где они должны были обедать, сидели дядя Лёша с Сашей. Саша посмотрел на него с интересом: – Виталик? Ты что так рано?
– Я… Я долго спать не люблю, – Виталька стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что ты к парню привязался, – воскликнул дядя Лёша, – Зачем, да почему?! Будильник у него сработал, не ясно разве? Давай-ка, друг, вон туда, в угол двора! Да быстрей давай, а то не добежишь ещё! – дядя Лёша засмеялся, а Виталька шеметом помчался по указанному направлению.
Вернувшись к столу, он замялся, остановившись в нерешительности, но дядя Лёша сделал широкий жест рукой: – Ну что ты встал? Садись, раз пришёл. Или досыпать пойдёшь?
Виталька отрицательно мотнул головой и уселся за стол.
– Саша, а вы меня вашим песням научите? – спросил он.
– Что, понравились? – Саша посмотрел на него одобрительно.
– Очень! А мы в поход ходить будем?
– Обязательно! А что?
– Я вас очень прошу, когда мы в поход ходить будем, вы меня дежурным не ставьте, ладно? Я лучше в другие дни за двоих, хорошо?
– Слушай, да это наш парень! – дядя Лёша потрепал его по кудрявой голове, потом присмотрелся, – А ведь я тебя откуда-то знаю, наш парень. Ты где живёшь?
Виталька назвал адрес. Потом подумал и добавил: – Только мы там всего полтора года живём. А до этого жили в центре, – он снова назвал адрес.
Лёша почесал затылок: – Ну, не знаю. Кажется мне, что видел я тебя раньше. Только поменьше ты был. Слушай, а фамилия твоя какая?
– Гнатюк, – Виталька тоже посмотрел на дядю Лёшу с интересом, ему тоже казалось, что дядю Лёшу он раньше видел.
– Ага, – дяди Лёшино лицо прояснилось, – А папу твоего Михаил Макарычем зовут?
– Да! – Виталька вспомнил, откуда он знает дядю Лёшу. Тот когда-то работал с папой, был шофёром в папином институте.
– Ну конечно! – дядя Лёша засмеялся и повернулся к Саше, – Слушай! Это не просто наш парень! Это свой в доску! Он до трёх лет у нас в гараже воспитывался!
– Это как это? – Саша рассматривал Витальку так, как будто тот был каким-то редким экспонатом из кунсткамеры.
– Да вот так! Жили они в домике рядом с нашим гаражом. Подруга у него там была, сорвиголова. Как её звали, не помню?
– Надька! – Виталька заулыбался. Про него с Надькой мать расска-зывала много чего интересного и смешного и, хотя сам он из тех времён мало что помнил, но от матери знал, а с Надькой они вообще дружили до сих пор, хотя встречались очень редко, только когда матери их ходили друг к другу в гости и брали их с собой.
– Ну, шоферня, сам понимаешь, много их чему там понаучила! Так вот их матери как-то пришли к завгару нашему, тёзке твоему, Александру Василичу, и скандал ему закатили. Тот собрал собрание и начал читать лекцию про недопустимость крепких выражений при детях. С крепкими выражениями, естественно. А тут возьми да его дочка зайди, Верочка, она на год постарше этой парочки была. Зашла, значит, и вот его за шиворот тащит, ну и Надька за ними топает. А Верочка красавица была, куколка прямо. Зашла и на Витальку жалуется, обзывает, мол, он её нехорошо. И прямым текстом выдаёт, как он её обзывает. И ещё прямее называет, кто он, Виталька, после этого есть! У Василича глаза на лоб полезли, такие словеса он от шоферни своей не каждый день слышал!
Саша засмеялся, Виталька тоже улыбался. Эту историю он не раз слышал от самого Александра Василича.
Из палатки, растирая затёкшие бока, вышла Валь-Ванна. Она потяну-лась сладко, увидела компанию за столом: – Что не спится, ранние пташки?
– Да вот тут Виталий Михалыч про воспитание своё вспоминает! – дядя Лёша рассмеялся, – Гаражное!
– Это как? – Валь-Ванна обвела недоумевающим взглядом всю развесёлую компанию. Дядя Лёша со смехом пересказал Виталькину историю ещё раз. Валь-Ванна почему-то посмотрела на Витальку уважительно: – Вот как? А ведь я от тебя, Виталик, ни одного браного слова ни разу не слышала. Неужели знаешь?
Виталька замялся, потом сказал смущённо: – Я только с мальчиш-ками. При девочках и при взрослых ведь нельзя…
– Вот это характер! – восхитился дядя Лёша, – Такое в себе держать!
Валь-Ванна присела к столу, посмотрела на Сашу: – У тебя на сегодня с моей ордой, я так поняла, планы какие-то есть?
– Я хотел с ними запруду делать. Купаться где-то надо? На реку далеко топать, да и каньон там такой, не все спустятся. И бурная она здесь ещё. А тут рядом, в пятидесяти метрах саёк течёт. Небольшой, но если перегородить – хорошая ванна получится. А у вас какие-то другие планы были?
– Ты знаешь, никаких особых планов у меня не было. Так, в основном викторины всякие, игры на месте. Я ведь словесность преподаю.
– Ну что вы, Валентина Ивановна! Засидятся они у вас здесь! Я ду-маю, надо и по окрестностям побродить, три-четыре похода организовать. Сначала куда-нибудь рядом, а потом и подальше. Тут в нашу реку изумительных голубой приток впадает, километров за двенадцать отсюда. Я думаю его им показать. Водопад великолепный в шести километрах есть. Да и наверх свести их надо.
– Это куда наверх?
– А вот туда, на самую вершину, – Саша показал на громоздящийся над ними скальный массив.
– Вы думаете, можно? Там же скалы одни!
– Ничего, там и двоечка есть. Для начинающих. Ну и гора здесь чуть за три тысячи переваливает. Не задохнутся.
Валь-Ванна покачала головой: – Вы думаете?
– А давайте спросим у самих ребят! Виталька, ты на вершину пошёл бы? Вот на эту?
У Витальки горели глаза, он быстро закивал головой, словами ответить не мог, горло перехватило.
– А дойдёшь? Ты наверх ходил когда-нибудь?
Виталька не успел ответить, встрял дядя Лёша: – Да что вы! Он не просто дойдёт, всех остальных затащит! У него отец – геолог! Виталька с ним лет с пяти по горам мотался! Да не по нашим кургузым, на Памире в Таджикистане! Это вам не что-нибудь!
– Я и потом в наших горах в пионерлагере в походы ходил, – добавил Виталька, – и на горы лазил. У меня даже значок есть – ″Юный турист″, вот!
Саша посмотрел на него внимательно: – А не придумываешь? Что-то я такого звания не знаю.
– А его у нас в лагере придумали. И значки сами делали. Оловянные. Наш физрук Сан Саныч предложил, Татьяна Викторовна форму сделала, она у нас изокружок вела, художница! А потом ребята сами с Сан Санычем знач-ки отлили и всех, кто заслужил, наградили! У меня даже грамота есть!
– Сан Саныч, это Головачёв? – спросил Саша.
– Ну да, – Виталька кивнул головой.
Саша засмеялся: – Да уж! Сан Саныч – большой придумщик! Он физрук в тридцать восьмой школе, – пояснил он.
– Я знаю, – Валь-Ванна помолчала, потом сказала, – Ну что же, действуй, Саша. А то действительно засидятся. В лагерях тоже в походы ходят. А насчёт восхождения, это мы ещё поговорим.

XI

Сразу после завтрака Саша выстроил всю команду и быстро разделил обязанности: – Наташа Скворцова, Мила Арепьева, Валечка Солнцева! Вы на сегодня дежурные по кухне! Жора – к ним на помощь! Галя Ташкова, Раечка Ломакина, Зохир – за хворостом, весь сушняк с сада собрать. Веток не ломать, яблоками не объедаться!
– А вы как узнаете, объелись мы, или нет? Следить, что ли за нами будете? – съехиднечал Зох.
– А посмотрю – будете потом долго в туалете сидеть, значит, мою установку не выполнили! Заработаете лишнее дежурство!– не полез за словом в карман Саша, – Ну, а остальные – за мной, плотину сооружать! А ты, – он показал на Зоха, – как нужное количество натаскаете, спускайся к нам, мне грубая мужская сила нужна!
– Да он разве сила? – удивилась Галя, Зох был самым маленьким в классе, правда, жилистым и совсем не слабеньким. Он на Галины слова не обиделся, просто подхватил её под попу, поднял и понёс в сторону сада. Все покатились со смеху – Галя была на голову выше него, а уж толще раза в три!
К саю, протекающему внизу, под обрывчиком за садом, скатились дружной гурьбой. Виталька, несмотря на утреннюю прохладу, тут же разделся до трусов: – Я готов! А где делать будем?
– А сам думаешь, где? – Саша, прищурив глаза, смотрел вдоль сая.
– Я думаю, вон там, – Виталька показал на место, где сай перегораживали два огромных валуна, вода с шумом струилась между ними.
– Правильно, сейчас сделаем так. Мы с ребятами подкатим вон тот каменюку, – он показал на внушительных размеров валун на берегу, – заткнём им щель между валунами, а потом все вместе закидаем всё камнями поменьше. Вот и получится озеро.
Валун оказался слишком тяжёлым и вросшим в берег. И не то, что вчетвером, а даже с помощью девчонок они не смогли его не только сдвинуть, а даже пошевелить. Впрочем, девчонки больше мешали, особой помо-щи от них не было. И тогда Виталька придумал кое-что получше. Выше над обрывом, прямо над двумя камнями в сае навис огромный валун, целая скала. Держался он еле-еле, и если бы они могли немного раскачать его, он бы сам рухнул вниз и перегородил сай где надо. Копать под ним спереди по его ходу было слишком опасно, он мог сорваться и придавить копающих. Поэтому Саша с ребятами прошлись по саю вверх, нашли несколько крепких, морённых почти прямых коряжин и, используя их, как рычаги, под дружное ″Эх, ухнем!″ начали раскачивать валун. Туська с одной стороны, а Ланка – с другой длинными палками отгребали от валуна щебёнку с землёй. Через пару минут каменюка не устоял, под оглушительное ″Ур-р-а-а-а!″ покатился вниз и с фонтаном брызг встал на нужное место.
Дальше пошло проще. Вдесятером они быстро закидали все три валуна камнями поменьше, через пол часа вода заполнила русло и стала уходить мимо запруды по берегам. Гога, а за ним и остальные тут же натаскали камней покрупнее и завалили ими оба берега, а потом засыпали это всё мелочью. Часа через два насыпать выше стало бессмысленно: вода просачивалась даже между мелкими камнями и выше не поднималась. Бассейн получился внушительный, даже Саше в самом глубоком месте он был по горло, шириной на весь сай, от обрыва до обрыва и длиной чуть ли не тридцать метров. Саша объявил конец работ и тут наверху появился Зох с Галей и Раечкой.
– Где тут грубая сила нужна? – заорал он, – Вот Галка готова уже! – посмотрел вниз и разочарованно развёл руки, – Да у вас всё уже сделано!
Раечка прямо наверху стянула с себя усеянное колючками и остяка-ми трико, с разбегу скатилась по обрыву и плюхнулась в воду. И тут же уселась на дно, растирая ушибленную об невидимый под водой валун ногу.
– Ничего у них не готово! – заявила она, – Тут мелко и всё дно в каменьях. Всё ещё чистить надо.
Саша дал добро и до обеда занимались, одним махом делая сразу три дела: расчищали дно, поднимали и укрепляли плотину и углубляли бассейн. А заодно и купались. Вода была холоднючая, но постепенно к ней привыкли и торчали в бассейне, пока кожа не становилась жабьей. И пока Саша не выгонял их греться.
Пока зачищали дно плотина выросла ещё чуть ли на пол метра, но вода больше не поднималась.
К обеду их пригласил гонг: оказалось, дядя Лёша, уезжая, оставил во временное пользование старую рессору, оказавшуюся в автобусе, и Жорка с Валь-Ванной подвесили её к навесу у очага. Жорка от души колотил по ней обухом топора, девчонки зажимали уши и звон стоял такой, что, наверное, был слышен в посёлке.
Обед пошёл на ″ура″, несмотря на то, что каша на второе немного подгорела. Виноватая в этом Валечка очень переживала, заглядывала каждому в глаза и спрашивала: – Ну как? Вкусно?
Гога, наконец, не выдержал: – Конечно вкусно! Добавки давай! А не хватит, мы тебя поджарим! Ты, чем каша, повкуснее будешь!
Вечером того же дня, после пряток и пятнашек, показа Валь-Ванне и дежурным по кухне получившейся запруды и, соответственно, купания, а так же не очень обильного ужина, все снова собрались у костра и Саша достал гитару.
– Мы каждый вечер будем разучивать новую песню, – сказал он, перебирая струны, – Сегодня мы выучим ″Бригантину″. Её совсем не трудно выучить.
Сначала он спел её сам, потом стали учить по куплету и уже через пол часа спели хором. Оказалось, действительно, это было нетрудно, песня была очень запоминающаяся.
А потом Саша стал петь. Но это были совсем не вчерашние песни! Сначала он рассмешил всех, спев про Федю-археолога, потом про спортсмена бегуна-неудачника, про боксёра, который сам ничего не делал, а бой выиграл. И только после этого запел про горы, про костёр на снегу и про многое другое.
Виталька полулежал, прислонившись к дереву, и Туська снова лежала поперёк него, положив голову ему на бёдро. Он тихонько поглаживал её волосы, навивая локоны на палец. Она изредка поглядывала на него, сверкая глазами-искорками, потом перехватила его руку и потёрлась об неё щекой и больше не отпускала. И ему снова стало очень хорошо, как вчера, когда она положило голову на его плечо.

XII

Весь третий день отдыха они, по выражению Валь-Ванны, валяли дурака, а по мнению Саши просто потеряли. Витальку с Туськой, Таськой и Ниной Бруснициной назначили дежурными. Остальные занимались отпетым ничегонеделанием, даже хворост собирать было не нужно, Зохова команда натаскала его столько, что хватило бы дня на четыре.
Виталька снова поднялся ни свет, ни заря, даже Саша ещё не проснулся. Переложил, как вчера, Туськину голову со своего плеча на подушку, и потихоньку, чтобы не разбудить никого, выбрался из палатки и покрутил затёкшей рукой. Конечно, было очень приятно, что Туськина голова лежит на его плече и она так смешно посапывает ему в ухо, но рука за ночь затекает страшно. И пошевелить ей он боится – Туська ведь не так поймёт и ещё ляжет по другому. А ему так хорошо, когда она вот так.
Виталька сбегал в угол базы, потом развёл огонь в титане для чая. Посидел немного, подбрасывая хворост, закинул несколько поленьев покрупнее, чтобы без него не погасло, и спустился к запруде. Посмотрел на запруду и удивился. Вчера от кромки воды до верха запруды оставалось добрых пол метра, а сегодня не осталось и двадцати сантиметров. За ночь по саю ненесло листьев и травы и позабивало щели между камнями. Озерцо стало глубже и удлинилось метра на три.
Впрочем, об этом Виталька долго не размышлял. Он быстро разделся до трусов и, поёживаясь от утреннего холодка, осторожно ступая по острым камням, добрался до середины запруды. Там постоял немного, решаясь, и, набрав в лёгкие воздуха, нырнул. Ледяная вода обожгла, он заорал под водой, выпустив весь запас воздуха, вынырнул, хотел тут же выскочить на берег, но представил, что на него смотрит Туська, и заставил себя почти не спеша проплыть до конца озерца. Там поднялся на ноги, хотел так же не торопясь выйти на берег, но ноги ломило и он, перепрыгивая с камня на камень, шеметом выскочил из воды. Наверху захлопали – над обрывом стоял Саша и наблюдал за его манипуляциями. Виталька, дрожа, уселся на большой ровный камень. Камень был холодный с ночи, солнце сюда, к запруде, ещё не добралось.
Саша спустился к воде, кинул Витальке большущее махровое полотенце, Витальке такое мать не дала, да сейчас он и простое вафельное не захватил, не хотел Туську будить, – Вот, на, разотрись, а то простудишься ещё! Да трусы выжми, холодные же! – а сам разделся, не торопясь, и так же, как Виталька, нырнул с середины запруды. Он пронырнул всё озерце, в конце, не выныривая, развернулся на сто восемьдесят градусов и проплыл под водой обратно до запруды.
– Здорово! – воскликнул Виталька, когда Сашина голова показалась над водой, – А вы меня так нырять научите?
– Как – так? – вылезать из воды Саша не торопился и небыстро поплыл к берегу.
– Ну, чтобы далеко. И долго из воды не выныривать!
– Да ведь тут ничего сложного нет. Просто тренировка нужна. А чтобы долго, надо перед тем, как нырять, лёгкие кислородом насытить – подышать поглубже, а как голова от избытка кислорода кружиться начнёт, так сразу и нырять. Только сам на сам не вздумай это делать! Обязательно страховка нужна. Чтобы рядом был кто-то.
– А как же вы? Вы же сам на сам, без страховки?!
– Да? А я, почему-то, думал, что мы с тобой вдвоём здесь. Или ты не в счёт?
Виталька потупился, себя на этот случай он, как-то в расчёт не брал.
– Ладно, друг, не бери в голову! Ведь случись со мной что, на помощь пришёл бы?
Виталька согласно закивал головой: – Конечно!
– Ну вот видишь! А ты говоришь – без страховки! Ладно. Трусы от-жал? Пошли наверх, буди своих помощниц, надо консервы открывать, бутербродов наделать. А то поднимутся, не готово будет – нас сожрут! За милую душу вместе с блохами! Или у тебя блох нет?
Виталька заулыбался и развёл руками.
– Это же надо? – воскликнул Саша совершенно серьёзно, – Боже мой, это каким же больным должен быть человек, что с него даже блохи сбежали!
Вечером у костра Саша сказал: – Бригантину мы выучили. На сего-дня я приготовил вам ещё одну романтическую песню. Называется она ″За туманом″. Её написал один не очень известный человек – Юра Кукин. Вы его пока не знаете, но пишет он просто здорово!
Саша подстроил гитару – днём её терзал Виталька – и потихоньку запел:
Понимаешь, это странно, очень странно…
Ребята слушали, затаив дыхание, а когда он закончил, долго молчали.
– Ну как, понравилось? Учить будем? – Саша перебрал аккорды.
– Здорово! – ответила за всех Ланка, – Саша, а где можно купить пе-сенник? Ну, с этими песнями? Которые вы поёте?
– Купить? – Саша рассмеялся, – Таких сборников пока нет. Эти песни вручную переписывают. Или запоминают сразу. И поют. Может когда-нибудь, не очень скоро, я думаю, их и будут печатать. Но разве такое вот когда-нибудь напечатают?
И он спел про маляров, истопника и физиков, которые раскрутили Землю наоборот. Ребята развеселились, только Ланка не унималась:
– А давайте мы сами сборник сделаем. Вы продиктуете, а я запишу. А потом попрошу маму, она на машинке напечатает. Вот у всех у нас и будет! Ладно? Пока мы здесь!
Саша согласился: – Вот завтра и начнём. Только в поход сходим. А то вы протухните, тут сидючи! Ну, учить будем?
Следующие пол часа они разучивали Кукинское ″За туманом″, потом повторили ″Бригантину″, потом Саша запел новые песни.
Виталька, как и давеча, сидел, прислонившись к дереву. Туська пона-чалу лежала на траве, положив голову ему на бёдра, потом подтянулась и села рядом с ним, прислонившись к его боку и груди, и положила голову ему на плечо. Виталька млел, было просто чудесно, только очень неудобно при-жатой руке. Он осторожно высвободил руку, перекинул через Туськино пле чо и случайно коснулся ладошкой её грудки. Он бы и не заметил этого, но Туська дёрнулась, как будто Виталькина рука обожгла её, приподняла голову и посмотрела на Витальку долгим странным взглядом. Рот её был приоткрыт, щёки зарумянились, и только глаза-звёздочки всё так же сверкали в бликах костра. Виталька задохнулся – такая она была необычная и прекрасная.

XIII

Четвёртый день начался с приготовления к походу. Саша решил взять всех. Приготовить обед Валь-Ванна попросила Султана. Чистили картошку, нарезали овощи, перебирали рис, натаскали воды и хвороста всем кагалом. Султан по этому случаю пришёл раненько из посёлка и привёл помощницу – Зарему. Но Зарема с ним не осталась. Делать ей было особенно нечего, все полуфабрикаты были приготовлены, и она напросилась идти с ребятами. Пошла со всеми и Валь-Ванна.
Для первой вылазки Саша выбрал целью заброшенный рабочий по-сёлок рядом с выработанными ещё сразу после войны флюоритовыми шахта-ми. Он разбросался на крохотном пятачке на самом берегу реки километрах в трёх от их базы.
Сначала шли по грунтовой дороге кучками по три-четыре человека, потом, когда с дороги свернули на тропу, растянулись в цепочку. Саша периодически поднимался над тропой и присматривался к ним более внимательно, чем в лагере – отбирал, кто годится в кандидаты на восхождение, а кого сразу можно отмести.
Виталька шагал по тропе, как по тротуару, впереди всех, Туська не отставала от него ни на шаг и шла так же легко. Зох и Валька вышагивали следом тоже без особых трудностей. Так же легко шли Ланка, Лерка, Валя и Наташа. Причём, Ланка постоянно шныряла с тропы, чтобы нарвать цветов – она плела венок, уже второй. Первый красовался у неё на голове. Жорик шёл один, насупленный и серьёзный. Саша улыбнулся, глядя на него. За Жориком тоже очень неплохо шла Танечка, за ней, чуть отстав и похуже – Галя, Оля и Настя. Почти в самом конце, отстав совсем, в окружении Раечки, Ниночки и Милы плёлся Гога. Правда, он веселил всех тем, что требовал бросить его здесь, расстрелять на месте, похоронить с артиллерийским салютом, но было видно, что поход ему если и не даётся трудно, то уж не нравится точно.
Замыкали цепочку Таська, Зарема и Валь-Ванна. Конечно, по прави-лам подобных походов требовалось, чтобы все более старшие, более ответственные располагались по цепочке равномерно, но Саша специально не за-острял на этом внимания, хотел посмотреть, как ребята и, особенно, дев-чонки сами справятся с возможными трудностями.
До посёлка телепались почти час, пару раз останавливались на не-большой отдых, поджидали отставших, немного отдыхали и топали дальше.
Брошенный посёлок поразил их своей запущенностью и дикостью. Два десятка домиков коттеджного типа вытянулись двумя рядами вдоль глубокого, метров восьми, каньона, в котором бурлила река. Как раз в этом месте она вырывалась из тесного ущелья в чашу долинки, по правому берегу её между каньоном и подножием верхней террасы приютилась довольно просторная, метров восемьдесят шириной и метров триста длиной, нижняя терраска, с обеих сторон обрамлённая сползающими к самому каньону кряжами. По дальнему кряжу с верхней террасы змейкой спускалась вниз каменистая грунтовая дорога. У противоположенного кряжа поперёк единственной улицы посёлка расположилось длинное одноэтажное здание шахтоуправления, больше всего похожее на барак, за ним, прямо на склоне чёрными черепными пустыми глазницами зияли два входа в штольни в обрамлении бетонных порталов. Чуть в стороне от шахтоуправления поперёк него стояла бывшая столовая, рядом с ней высился забор летнего кинотеатра с хлопающими на лёгком ветерке отрёпьями экрана.
Всё это было обшарпано, облуплено, облезло. Двери были заколоче-ны, а местами и оторваны, в окнах не было ни одного целого стекла, остатки штакетников вокруг коттеджей валялись бесхозные, палисадники заросли ползучим пыреем, за плодовыми деревьями давно никто не ухаживал.
Всё это производило такое удручающее впечатление, что Валь-Ванна покачала головой: – Да! Последний день Помпеи! Неужели это всё никому не нужно?
В мальчишках тут же забродил неугомонный исследовательский дух, они полезли по окнам, некоторые девчонки – вслед за ними. В домах не было ничего интересного, так, мусор и старых хлам, оставшийся от их обитателей.
И вдруг раздался оглушительный, ультразвуковой визг и из выломанной двери столовой, как ошпаренная, выскочила Милочка. И почти сразу на подоконник разбитого окна, перепугав девчонок, вылезла огромная чёрная крыса и уставилась на них маленькими немигающими глазками. Милочка ловила ртом воздух и махала на крысу рукой. Валь-Ванна обняла её, успокаивая.
Зох, облазивший шахтоуправление, притащил большой кусок ватмана, расчерченный выгоревшими и побледневшими от времени линиями.
Саша долго рассматривал его и, наконец, сказал: – Это схема штолен. Где ты её нашёл?
– Там на стенке висела, – Зох махнул рукой в сторону здания.
Валь-Ванна покачала головой: – Даже схему бросили! А ведь она, наверное, секретная! Неужели это никому не нужно? – повторила она.
– Здесь собираются курорт сделать, – сказал Саша, – Хозяина только пока не найдут. А так, конечно, бассейн здесь построить, танцплощадку организовать, подлатать всё немного – и отдыхай на здоровье! Тут тебе и купалка, и горы, и воздух – кислород сплошной, не соскучишься!
– Курорт, это хорошо! А шахты даже не заколочены! – Валь-Ванна неодобрительно смотрела на провалы штолен, – Там, наверное, лабиринт целый! Ведь кто-нибудь и потеряться может!
– Здесь штолен – километров пять. Запутано всё, конечно, – Саша по-молчал, взглянул не ребят, – Но ничего страшного. Мы в своё время здесь всё облазили.
У мальчишек горели глаза, они принялись уговаривать Сашу, а в основном Валь-Ванну: – Можно и нам тоже? Ну мы только чуть-чуть, только с краешку! Ну, Валь-Ва-а-нна!
Саша посмеивался, Валь-Ванна сначала категорически запретила, потом, когда Саша достал прихваченный заранее фонарик, скрепя сердце, согласилась: – Только вы не далеко и не долго, Саша. И никого от себя не отпускайте! Нам тут только Томов Сойеров не хватало!
Сама она с ними не пошла, да и из девчонок пошли только Туська да Ланка с Леркой. Милочка, было, тоже сунулась, но Валь-Ванна её остановила: – Ты-то куда? На свету крысу испугалась, а уж там в темноте их полно!
Валь-Ванна собрала девочек на лужайке перед шахтоуправлением и предложила, пока спелеологи не возвратятся, поиграть в города.

XIV

Саша с компанией поднялись к штольням. К порталам подходила грунтовая дорога, в штольни тянулись рельсы узкоколейки, у правой штольни на рельсах стояла брошенная ржавая вагонетка.
Метров сто шли дружной кучей. Саша светил фонариком, впереди поблескивали металлом рельсы, в темноте терялась манящая неизвестность, светящаяся арка выхода из тоннеля позади всё уменьшалась, пока не скрылась из глаз – штольня немного повернула. На самой развилке Туська спо-ткнулась об отходящий рельс, ойкнула и тут же села. Саша остановился: – Ну что тут у вас?
– Ногу ушибла! – Туська поморщилась. Виталька присел на корточки рядом: – Не подвернула?
Туська пошевелила ногой: – Нет, просто ушибла. Вы идите, мне Виталик поможет. Мы догоним.
Саша покачал головой: – Вообще-то нельзя так. Надо всем вместе быть. Ты идти сможешь? Я вам хотел одно место показать.
Виталька быстро расшнуровывал Туськин кед: – Саша, не волнуйтесь! Я сейчас ей ногу разотру и мы вас догоним. Нас в лагере учили!
– Ну, смотрите. Если задержитесь надолго – не догоняйте, возвращай-тесь обратно. Выход не потеряете, здесь дорога одна. Только осторожнее, у вас же фонарика нет. Держитесь рукой за стенку. Виталик, я на тебя надеюсь!
Виталька кивнул, снял с Туськи кед и носок, сунул их ей: – Держи, чтобы не потерялся! – и принялся разминать её лодыжку. Саша с остальной компанией двинулись дальше. Какое-то время впереди мелькал его фонарик, выхватывая из темноты куски штольни, потом они все пропали за очередным изгибом. Стало совсем темно.
Минуты через две Туська сказала: – Всё, хватит, пойдём уже. А то не догоним. Идти ведь медленно придётся.
Виталька взял у неё носок, стал надевать и не удержался – пощекотал Туськину ступню. Туська завизжала и тут же огрела его кедом по макушке. Кед не удержался в Туськиной руке и с шумом шлёпнулся где-то между рельсами. А может и за ними, на слух это не определялось.
– Дурак! – рассердилась Туська, – Ищи вот теперь!
Минут пять Виталька лазил между рельсами, прощупывая каждый сантиметр. Туська замолчала, только один раз спросила: – Ты долго там? Он же не мог далеко улететь!
Кед нашёлся на ответвлении, у самого дальнего рельса.
– Есть! – воскликнул Виталька, – Туська, ты где? – в темноте он потерял ориентировку. Туська молчала, решила отомстить за щекотку. Виталька нагнулся, ощупывая шпалы, двинулся вдоль них, перебрался через средние рельсы и тоже притих, прислушиваясь. Туська молчала, но тихое сопение выдавало её. Виталька задержал дыхание, чтобы не выдать себя, нащупал рельс, на котором сидела Туська, и когда сопение стало раздаваться уже почти в его ухе, положил кед к рельсу, чтобы не потерялся снова, развёл широко руки, дико заорал и схватил Туську в охапку. Туська завизжала, они вместе свалились на пол штольни и какое-то время барахтались, визжа и смеясь, пока Виталька пребольно не ударился локтем об рельс. Он отпустил Туську и сел на землю, растирая ушибленный локоть.
– Фу, дурак! Напугал, я чуть не описалась! – Туська выкарабкалась из под него и тоже села, – Где моя кеда?
– Не моя, а моё! – Виталька пошарил у рельса, нашёл кед и протянул Туське: – Держи! Тебе помочь?
– Хватит, напомогался уже! Мы так наших никогда не догоним! – она надела обувку, встала, – Ты где? Пошли уже!
Он нащупал в темноте её руку и они пошли, держась за стену. Шпалы немного выступали из пола тоннеля и мешали идти, они спотыкались и шли очень медленно. Темнота действовала на Витальку угнетающе и, если бы не Туська, он бы, наверное, плюнул бы на всё и вернулся. Но она шла впереди, держа его за руку, и он покорно следовал за ней. Пару раз они останавливались, Виталька набирал в лёгкие воздуха и что есть духу кричал: – О-го-го! Вы где!?
– О-го-го-о-о! – отвечал тоннель, но было это эхо или их товарищи, было не разобрать.
Сколько прошло времени с момента, когда они тронулись, они понятия не имели, но чувствовалось, что достаточно, прошли они метров триста, а может и больше. Тоннель стал забирать вверх, довольно круто. Саши с ребятами всё не было видно. Туська остановилась, они присели на рельс, минут пять, а может и все десять посидели, подождали. Свет фонарика не показывался. Туська закричала, тоннель ответил, но снова было непонятно, эхо это, или их окликают.
– Виталь, давай пойдём обратно, – Туське тоже было очень неуютно.
– Пойдём. В конце концов, Саша тоже сказал, что если мы их не догоним, надо возвращаться обратно.
Они поднялись и пошли. И сделали недопустимую, непроститель-ную просто вещь: они двинулись обратно, держась за другую стенку.
Поначалу тоннель продолжал понижаться, потом неожиданно повер-нул и снова стал подниматься круто вверх. Какое-то время они шли по инер-ции, потом у Витальки похолодело внутри. Они шли не по тому тоннелю!
– Туська, подожди. Мы куда-то не туда зашли!
Туська резко остановилась и Виталька налетел на неё.
– Как не по тому? – рука её задрожала, – Ты думаешь, мы заблудились?
– Я не знаю. Но ведь мы нигде так не спускались, как сейчас поднима-емся.
– Что же делать? – Туська не на шутку испугалась.
– Подожди, сейчас что-нибудь придумаем!
Виталька снова закричал, тоннель ответил, но он уже знал, что это просто эхо.
Тогда он сел, Туська тоже села, прижалась к нему и всхлипнула.
– Не надо, Наташа! – он впервые назвал её полным именем, – мы обязательно что-нибудь придумаем! – он обнял её и осторожно поцеловал в щёчку. Она благодарно потёрлась о него свое щекой.
Конечно, Витальке тоже было страшно, а кроме того, оказалось, что он до ужаса, почти до потери контроля над собой боится вот такой кромешной тьмы. Но рядом была Туська, она боялась, её надо было успокаивать и может быть даже защищать, и он пересилил себя, заставил себя разобраться в этом ужасе и понял, что он совершенно не обоснован, что за темнотой никого нет и бояться её нечего. Другое дело, что они где-то сбились с пути!
Они помолчали, потом он принялся рассуждать, как они шли и где могли сбиться. Туська слушала, глядя на него, потом вдруг вскочила: – Погоди, Виталька! Ведь я тебя вижу! Вижу, понимаешь?!
Виталька обалдел: он тоже различал смутный Туськин силуэт на фоне черноты тоннеля!
Он тоже вскочил и они побежали вперёд, не думая о том, что, всё-таки, ни черта толком не видят и могут споткнуться и повредить себя. Метров через пятьдесят к основному тоннелю справа примыкала боковая штольня, её конец был ярко освещён. Виталька радостно заорал, схватил Туську за руку и рванул туда. Выработка подходила здесь почти к поверхности, непрочный в этом месте потолок тоннеля не выдержал и провалился, а дождевые и талые воды промыли довольно широкую дыру. Они выбрались по осыпи на-ружу и оказались на дне глубокой, метра четыре, воронки. Туська, заорав ″Ура!″, попробовала сходу выбраться из неё, но конус воронки был крутой и обсыпанный мелкой каменной крошкой, и она съехала вниз, ободрав коленки и руки.
– Как мураш в воронке муравьиного льва! – констатировал Виталька, – Подожди, давай попробуем по другому.
Он поднялся и начал ожесточённо протаптывать кедами крутую спиральную тропку на откосе, постепенно поднимаясь по ней вверх. Туська осторожно ступала за ним, держась за его плечо. Минут через двадцать они выбрались на край воронки и осмотрелись. Воронка располагалась на верх-ней террасе метрах в ста пятидесяти от портала, через который они вошли в тоннель. Не так уж и далеко они ушли!
Они побежали к посёлку и остановились на гребне, где верхняя терраса переходила в крутой склон. Внизу у столовой вокруг Валь-Ванны кучковались все ребята, в том числе и мальчишки, с которыми они уходили в тоннель. Саша с Заремой понуро и сосредоточенно шагали от портала к шах-тоуправлению.
Вернувшись из шахты и обнаружив, что Туськи с Виталькой нет, он, взяв с собой Зарему, тут же пошёл обратно в шахту. Но побродив по тоннелям часа полтора и наоравшись до хрипоты, он понял, что одни они никого не найдут, что надо привлекать народ из горняцкого посёлка и чем быстрее, тем лучше.
Туська отпустила Виталькину руку и, подпрыгивая и размахивая руками, заорала: – О-го-го! Э-е-ей! Мы здесь! Мы нашлись!

XV

В этот же день, после того, как ребята угомонились и заснули, Саша вернулся к разговору о восхождении.
Отпускать ребят на восхождение Валь-Ванна опасалась. Особенно, после сегодняшнего происшествия в шахте. Всё-таки, одно дело – пойти в коротенький поход на склон за яблоками или к шахтёрскому посёлку, даже со зловредными шахтами, и совсем другое – идти на вершину. Если бы она могла пойти сама, могла сама контролировать их, всё было бы нормально. Но она здесь никогда не поднималась выше дороги, проходившей над базой отдыха, ходить в горах не умела, страшно боялась змей и вообще, предпо-читала отдыхать на месте. Купаться, загорать, устраивать ребятне более-менее спокойные игры и викторины, а не тащиться неизвестно куда непо-нятно зачем. Но Саша сидеть на месте не мог органически. Будучи инструктором по спорту, он и сам был спортсменом-рекордсменом, туристом-альпинистом, романтиком от природы, сам рвался наверх и старался увлечь за собой всех окружающих. И не смотрел, были эти окружающие людьми в расцвете лет, не очень мощно сложенными пенсионерами, или, как сейчас – неоперившимися юнцами-подростками.
– Я вас не понимаю, Валентина Ивановна! – убеждал он горячо, – Ваши ребята и девчонки – настоящие спортсмены! И чего вы боитесь? Все как на подбор! Возьмите Туську Долгову – прёт, как танк, никакие высоты ей не страшны! Или Ланка Полынова – сносу ей нет! Сколько надо, столько и пройдёт! А Зохир Ходжаев? По любым скалам пролезет, как паук по стенке! Я уж не говорю о Витальке Гнатюке – тот вообще как будто в горах родился! А и скиснет кто – Танечка Конева быстро оживит! Так уговаривать, такие аргументы выдвигать даже дипломированные психологи не могут! Не пони-маю!
– Вы не педагог, Саша! – мягко, но настойчиво журила она, – Пойдут детишки вразнос, как вы с ними управитесь?! Ведь класс то отчаянный, я сама с ними еле управляюсь!
– А вы сами отберите, кого можно взять, а кто должен остаться. Вот и не пойдут те, кто может стать неуправляемым.
– А вы представляете, какие обиды могут начаться? Как это – остаться обделённым?!
– Но ведь это же жизнь, Валентина Ивановна! У нас, альпинистов, так очень часто бывает. До верхнего лагеря, последнего перед вершиной, доходят очень многие. А наверх идут единицы, самые готовые. Те, кого врачи и руководитель отбирают. А обиды… И у нас обиды бывают. Всегда обидно, когда почти до конца дошёл, а потом кто-то дальше тебя не пускает! Ты себя готовым и совершенно здоровым считаешь, а тебя бракуют! Зато к следующему разу отстающие всегда бывают готовы лучше других! Ребятам надо всё это правильно объяснить, они поймут. И потом, разве лучшую шко-лу для них можно найти?! В конце концов, не только по Пифагору с Пушки-ным они учиться должны! Им же жить потом! Вам же не хлюпики нужны, маменькины сынки, папенькины дочки, а настоящие люди, покорители, победители! А что лучше горных вершин характер выработать может?!
Валь-Ванна вздохнула: – Да вы, Саша, психолог настоящий! Ладно, присматривайтесь, кого с собой возьмёте. Вы когда идти собираетесь?
– Дней через пять, – Саша вздохнул свободнее, уговорил!
– Вот пять дней и присматривайтесь. Я хочу верить, что всё будет хорошо.

XVI

День после похода в посёлок они отдыхали, купались, наращивали запруду – трава и листья окончательно закупорили все щели между камнями и вода начала переваливаться через верх.
Саша сразу после завтрака ушёл в горняцкий просёлок, договариваться с директором рудника, чтобы ему помогли замуровать порталы в заброшенной шахте – слишком на него подействовало Виталькино с Туськой приключение. Оставшаяся с ребятами сам на сам Валь-Ванна пыталась организо-вать их на что-нибудь более серьёзное, чем купание, но у неё ничего не получилось. Ребята слишком устали вчера и испереживались за пропавших Туську и Витальку. Правда, последние ходили в героях – ещё бы, найти такой выход из, казалось, безнадёжной ситуации! Конечно, в том, что они вышли именно к тому участку тоннеля, где образовался провал, было просто невероятное везение, но кто же об этом сейчас думал!? А уж о том, как они перепугались там, оставшись в темноте вдвоём и заблудившись, они вообще предпочитали помалкивать.
Саша вернулся после обеда и отозвал героев в сторону.
– Так, дорогие мои! – сказал он, когда они расположились под яблоней в саду, – Вчера я не стал вас донимать, и так впечатлений было через край! А сейчас я хочу разобраться, что же вы не так сделали, почему не смогли вернуться к выходу из шахты.
Он развернул найденную Зохом схему штолен.
– Давайте смотреть. Вошли мы вот отсюда. А выбрались наружу вы вот здесь, – он показал на схеме две точки, – Получается, первую ошибку сделал я: тоннель после первой развилки через восемьдесят метров снова раздваивается. Мы все ушли по правому тоннелю, а вы пошли по левому. За стенку держались за левую, так?
Виталька с Туськой кивнули.
– Да, это я, свалял дурака, конечно. Вас вообще нельзя было оставлять! Ну да ладно, теперь уже что говорить. А вот почему вы в боковом тоннеле оказались, когда повернули обратно, непонятно! За какую стенку держались?
– За левую! – воскликнула Туська.
– За левую? – Саша задумался, потом прозрел, – Ну конечно! Вот смотрите, что получилось! – он показал на схеме, – Надо было держаться за ту же самую стенку! А вы держались за противоположенную, у вас же левой стала противоположенная! Вот и ушли в боковой отвод, которого по ходу туда вообще не видели, так?
– Получается, что так! – сокрушённо сказал Виталька. Туська вздохнула.
– Ладно, троглодиты! – Саша потрепал Виталькины вихры, – Вечером у костра ликбез устроим! Мало ли? Может, в жизни пригодится! А вообще-то, вам здорово повезло, что вы с этого места назад пошли. Ушли бы в верхние штольни и так же не туда забрели бы – мы бы вас до сих пор разыскивали! Да… В другой раз и я умней буду!
Вечером у костра Саша прочёл небольшую лекцию, как надо вести себя в лабиринтах, чтобы не потеряться. Оказалось, правило всего два: пер-вое – никогда не поддаваться панике, и второе – возвращаться по той же дороге, по которой до этого места пришли. Если свет есть – оставлять отметины на стенах, стрелки, например. Потом по стрелкам очень просто возвращаться – иди против их хода и всё. Ну, а если идти приходится в полной темноте, как Туське с Виталькой, то и в прямом, и в обратном направлении надо держаться за одну и ту же стенки.
– Вот и все премудрости, – Саша поднял вверх указательный палец, – Но самое главное, всё-таки – никогда не впадать в панику! И не бояться ни-чего. И не только в лабиринтах. Вообще в жизни. Жизнь, она покруче всяких лабиринтов будет!

XVII

В поход к устью голубой речки пошли все мальчишки и шесть девочек: Таська с Туськой, Ланка, Лерка, Танечка и Мила. Насчет Туськи и Витальки очень сомневалась Валь-Ванна: – Может их не брать, Саша? Вон позавчера что учудили!
Но Саша даже замахал руками: – Ну что вы, Валентина Ивановна! Они-то в чём виноваты? Это же я не подумал, оставил их одних. А они не растерялись, не разнюнились, из такой передряги сами выбрались. Ну, и по-том. Мы, туристы-альпинисты, люди суеверные. А у кого-то из них прямо свой ангел-хранитель есть! Так повезти без чуда не может!
– Ну, что вы, Саша?! – Валь-Ванна всплеснула руками, – Какой ещё ангел-хранитель?! Вы же комсомолец, институт закончили, диамат сдавали! И такую ерунду говорите! Повезло просто и всё!
– Так везёт-то тоже не всем! Так что они у меня вроде талисманов! Пусть идут. И на вершину я их тоже возьму! Как же без них!
Идти было очень не близко, за двенадцать с лишком километров. Туда и обратно – чуть не двадцать пять получалось, поэтому встали очень рано. Позавтракать всех Саша заставил очень плотно – сил на такой поход требовалось немало.
Первые километры шли молча и сосредоточенно, ещё толком не про-снувшись, даже Гога молчал. И только сам Саша да Виталька были бодрыми и собранными – они разогнали сон, успев окунуться в ледяную воду.
Идти надо было по грунтовой дороге, но всё равно шли гуськом, вытянувшись в цепочку, впереди – Зох с Валькой, за ними остальные. Ви-талька с Туськой и Саша замыкали цепочку.
По настоящему проснулись, только когда дошли до заброшенного посёлка и Саша объявил короткий привал. Виталька подвёл всех к воронке, через которую они с Туськой выбрались, от дороги до неё было метров пять-десят. На краю воронки Туську передёрнуло. Витальке тоже было не по себе, ещё раз пережить такое приключение ему не особо хотелось. Одно дело – мечтать перед сном, как он, совершая подвиги, спасает Туську от всяческих напастей, и совсем другое – пережить всё это в натуре. А там, в тёмном тоннеле, он был не таким уж и героем.
Он положил руки на Туськины плечи, слегка сжал их, она повернула голову, взглянула на него благодарно и улыбнулась.
– Дырка в преисподнюю! – сказал Гога, – Сейчас оттуда чёрт вылезет и нас к себе утащит!
Жорка тут же развил тему: – А там уже котлы готовые! В кипящем масле жарить будут! На вертеле!
– А зачем в масле на вертеле? – не поняла Танечка, она была очень правильная девочка и хотела, чтобы во всем была логика.
Лерка повела плечами: – А я не хочу! Ни в масле, ни на вертеле!
– Ну что ты волнуешься? – воскликнул Зох серьёзно, – Они же с Валь-ки с Ланкой начнут! А до нас с тобой может очередь вообще не дойдёт. У нас же скелеты одни!
– А чо это с нас?! – возмутился Валька, – Мы чо, вкуснее что ли?
– Так черти же – не собаки, разберут, где кости, а где филей сплошной! – Гога ухватил Вальку за складку на животе и потряс.
Виталька всхлипнул.
– Ты чего? – не поняла и даже растерялась Туська, так натурально у Витальки это получилось.
– Ланку жалко! – сказал Виталька плаксиво, – Они же её при нас есть будут! Жевать, чавкать, кости выплёвывать! А по рылам жир стекать будет, они его грязными чёрными волосатыми ручищами по морде растирать будут и снова чавкать! – он смахнул пальцем несуществующую слезу.
Ланку даже передёрнуло – слишком красочно описал всё Виталька. Зох, стоящий рядом с ней ухватил зубами её руку повыше локтя. Она дёрнулась и вырвалась.
– Невкусная, – сказал Зох, – Без соли не пойдёт!
– О! – воскликнул Гога, – А я им соль продам!
– Кому? – не поняла Танечка.
– Чертям, кому же ещё! А они за это меня жарить не будут! Поставят к котлу дрова подкидывать! Или вертел крутить!
″Сколько же в них фантазии и юмора!″ – думал Саша, улыбаясь.
– Ну, энергией подзарядились, – сказал он, когда ребята отсмеялись, – Пошли дальше!
Ещё километра через три они подошли к узкой щели, где вся могучая бурлящая горная река врывалась в четырёхметровой ширины скальный проран и, даже не ревя уже, а визжа высоким фальцетом, брандспойтной струёй выплёскивалась на широкий плёс за прорезанными скалами. В самом узком месте над рекой навис неширокий скальный карниз, до другой стороны разорванной посередине арки было метра два, с разбега можно было запросто перепрыгнуть, но беснующийся в трёх метрах ниже сверхзвуковой поток напрочь отбивал охоту даже думать об этом.
Саша объявил долгий привал, они окупнулись на плёсе и свалились на прохладные ещё с утра отполированные водой скалы. Прошли уже половину пути, немного подустали, не хотелось не только шутить, даже просто разговаривать.
Саша негромко спел Висборовское ″Мама, я хочу домой″.
– О! – заявил тут же Гога, – Это как раз про меня! Где здесь телеграф? Меня мама дома живым ждёт! А вы меня вашими горами уморите!
– Слушайте! – подхватил довольно вяло Виталька, – Ведь если Гога сейчас скиснет, нам его на себе тащить придётся!
– На носилках! – отреагировал тут же Гога, – как раненного боевого командира!
– Размечтался, – встрял Валька, – На носилках! Мы тебя так поволо-кём, по земле, без всяких носилок!
– За ноги! – добавил Зох.
– Фу! – поморщилась Милочка, – Живодёры вы! – она живо представила, как будет выглядеть Гога метров через триста после того, как его протащат по щебёнистой дороге за ноги.
– Правда, – сказал Виталька, – Нехорошо это, негуманно как-то. Давайте его просто через щель пропустим!
– А там подводная пещера есть! – Жорка сделал круглые глаза и даже приподнялся на локте, – Там страшный Семиног живёт, он его на части разорвёт, и выбросит!
– Почему это выбросит? – возмутился Гога.
– Он же в воде живёт, – подхватила логичная Танечка, – Он же одну рыбу лопает, ему мяса не надо!
– Ну уж дудки! – распалился Гога, – Там дальше другая пещера есть! Там русалки живут! Они меня живой водой спрыснут и я срастусь снова! А потом меч-кладенец найду, Семиногу вашему все ноги повыдергаю, а с вами всеми расправлюсь!
– Ну уж, чем они тебя там спрыснут, это ещё увидеть надо! – съехид-ничал Валька, – А где ты меч-кладенец возьмёшь? Тоже мне, Иван-царевич!
– Он не Иван-царевич, он Гогушка-дурачок! – засмеялся Зох.
– Меч-кладенец там же в третьей пещере лежит! – не растерялся Гога, на Гогушку-дурачка он не отреагировал.
– Только его страшный Паук-Гогоед охраняет, – сказал Жорка, – Он станет загадки загадывать!
– Што-о са-амое длинное на све-ете?! – воскликнул Виталька страш-ным скрипучим голосом, изображая Паука-Гогоеда и навис над Гогой, вски-нув руки с растопыренными скрюченными пальцами.
– Ну, это слишком просто! – сказал Зох, – Это Настька Скороговорова на каблуках! – Настя была самая высокая в классе.
Девчонки давно уже улыбались, а тут дружно захохотали.

XVIII

Голубой приток поразил их совершенно необычной аквамариновой водой и большой берёзовой рощей в полукилометре от слияния. Они здорово устали за дорогу, но тут взбодрились и до берёзовой рощи прошагали почти свежо.
– Всё, народ! – Саша сбросил рюкзак, – Здесь отдыхаем, купаемся, обе-даем. Сейчас одиннадцать, в пятнадцать ноль-ноль двинемся обратно.
Ребята тоже поскидывали рюкзачки с провиантом (Саша специально выпросил в спорткомитете и привёз с собой с десяток небольших детских рюкзачков для таких походов) и повалились под берёзы.
– Совсем сил не осталось? – Саша осмотрел компанию критически, – Кто хочет искупаться – давайте за мной! В речку не лезть! Течение здесь та-кое, унесёт в момент! Тут повыше сай есть, вот там и искупаемся. Сразу легче станет!
Он развернулся и пошагал к саю. Виталька посмотрел на Туську: – Пойдём? Легче станет!
Туська нехотя поднялась и они пошли вслед за Сашей. За ними потянулись Зох и Жорка, а чуть погодя и девочки.
Устье сая было изумительное. За миллионы лет вода выточила в скальном массиве аккуратные ванночки глубиной с пол метра, спускающиеся гирляндой между стапятидесятиметроввыми отвесными скалами. Чуть выше ванночек с семиметрового уступа низвергался небольшой водопад, от него к ванночкам ступенями спускался настоящий каскад. Вода была совершенно прозрачна и струилась без всяких завихрений и брызг.
Пока остальные раздевались внизу, у нижней ванночки, Зох заорал ″Ур-р-р-а-а-а!″ на всё ущелье и рванул к каскаду, на ходу скидывая с себя шмотки. Он подлез под водопад, не удержался на скользкой скале, полубо-ком, башкой вперёд, отчаянно дрыгая ногами, скатился по каскаду, взвизги-вая на каждой ступеньке, плюхнулся в верхнюю, самую большую и глубокую ванночку и, самозабвенно вопя во всё горло, подался вниз, по собачьи переплывая ванночки и по крокодильи перебираясь через перемычки.
Остальные кинулись за ним, поднялся невообразимый гвалт и визг, куда только усталость делась!
Когда в нижнюю ванночку скатились все, появились Гога с Валькой. Гога, раздевшийся ещё на привале, заорал: – А ну, расступись! – и с разбега, подняв фонтан брызг, плюхнулся в самую гущу. Девчонки завизжали и взялись его топить.
Валька сел на бережку и принялся неторопливо раздеваться, потом встал и ногой, самыми кончиками пальцев, попробовал воду. Виталька увидел это дело и выбрался из общей бесильни: – А ну-ка!
Гога вырвался от девчонок, они вместе с Виталькой выскочили на берег, подскочили к Вальке, подхватили его за руки, за ноги и принялись раскачивать. Таська с Туськой тоже выскочили из воды и спихнули всю троицу в ванночку.
– О-го-го! – по каскаду, добавив всеобщего веселья, скатился Саша.
К рюкзакам вернулись через пол часа, взбодрившиеся, развеселив-шиеся и голодные, как волки. Саша захватил с собой объёмистый казанок, и за четверть часа они разогрели на костре чуть не ведро ещё с прошлого вечера сваренной картошки, приправили это дело тушёнкой со специями и умяли за милую душу, даже казанок отполировали хлебными корками.
В лагерь вернулись, когда солнце уже закатилось за растянувшийся за долиной хребет, уставшие до не могу, но довольные. Окружили Валь-Ванну и наперебой, взахлёб с горящими глазами делились впечатлениями – про поющую щель, про сай с водяной горкой, про дырку в преисподнюю, про всё.
Валь-Ванна гладила их по головам, перебирала руки и улыбалась своей замечательной чуть ироничной улыбкой.
Заряда хватило так надолго, что после ужина они не повалились спать, как после вылазки в заброшенный посёлок, а разожгли костёр и, даже не дожидаясь, пока подойдёт припозднившийся Саша, запели хором ″Бри-гантину″.
Саша, присоединившись, пел свои романтические песни и пригляды-вался к ним – отбирал кандидатов на восхождение.
Таську Войнову и Милочку Арепьеву он отставил сразу. Таська сама не рвалась наверх, а в такие походы можно было идти только по большому желанию. Милочка была ещё слишком маленькой – на год младше остальных. Конечно, может быть она и дошла бы, но далось бы ей это очень тяжело. Всё-таки для таких восхождений двенадцать лет – слишком уж юный возраст.
Ниночка Брусницына и Раечка Ломакина даже на относительно ров-ной дороге слишком быстро уставали, а уж к горам были и вовсе не подго-товлены, они бы просто не дошли.
Настя Скороговорова и Оленька Карпова может и дошли бы, но уж обратно их на себе тащить пришлось бы.
Наташа Скворцова, как и Таська, наверх совсем не рвалась, Галя Ташкова и Валечка Солнцева и туристки были никакие, что уж тут говорить о вершине!
Немного сомневался он и в Танечке Коневой. Она, конечно, была девочка упорная, он бы сказал, прилежная, но если перед ней была поставлена цель, она её добивалась непременно. Силёнок конечно маловато, но она на одном осознании долга дойдёт. Ну и потом, она могла и помочь, если понадобится, и ответить не только за себя.
В Ланке Полыновой, Лерке Поваренко и Туське Долговой он не сомневался нисколько. Ланка, несмотря на свою округлость, была упёртая, даже упрямая, пёрла, как танк, сносу ей не было. Лерка, хоть и была ей полной противоположностью, худющая, хоть правда на рёбрах играй вместо ксилофона, но жилистая, сильная и такая же упрямая.
А уж Туська за Виталькой вообще в пекло полезла бы. Отчаянная девица! Саша улыбнулся, глянув на них: вон они, голубки, сидят, обнявшись, в сторонке и совсем не по детски милуются втихаря.
Мальчишек же он со спокойной совестью взял бы всех. Правда, не-много слабоват был Гога, но он бы очень пригодился на восхождении со своей неунываемостью и просто фонтанирующим из него юмором в любой ситуации. А это в горах так важно, не терять чувство юмора!
Валька и Жорик были подготовленнее, поход на голубую речку прошли хорошо и никаких сомнений у него не вызывали.
Что касается Зохира и Витальки, так они, казалось, вообще были в горах рождены! Как сказал про Витальку Алексей, шофер автобуса, ″в доску свой парень!″ Зох был таким же.
Саша перебрал струны и спел песню, которую, кроме узкого круга, пока никто не слышал. Её написал малоизвестный актёр театра на Таганке Володя Высоцкий для снимающегося фильма ″Вертикаль″. Саша услышал её совсем недавно от своего близкого знакомого Юры Визбора, с которым был на сборах в Дугабе.
Если друг оказался вдруг...
Ребята слушали, раскрыв рты.
Туська с Виталькой, действительно, сидели чуть в сторонке, позади всех, прислонившись к своей яблоне. Туська на этот раз не легла, как обычно, головой Витальке на бёдра, а сразу села рядом с ним, прислонившись к нему и перекинув его руку через своё плечо. Она тихонько перебирала его пальцы, раздвигая и сжимая их, сгибая и снова выпрямляя. Потом сложила его ладонь лодочкой, покрутила туда-сюда, неожиданно прижала к своей грудке, так что та полностью утонула в ней, и слегка сжала. Виталька моментально взмок и перестал дышать. Рукой он чувствовал, как бешено колотится её сердце. А Туська подняла к нему голову, взглянула на него затуманенными глазами, потянулась, и пока никто не видит, легонько поцеловала его в подбородок.

XIX

Для восхождения Саша отобрал только восьмерых, четырёх девочек – Туську, Ланку, Лерку и Танечку, и четырёх ребят – Витальку, Зоха, Вальку и Жорку. Он хотел взять и Гогу, но тот отказался сам, уж очень тяжело ему дался поход к устью голубой речки. Насчёт Жорки очень сомневалась Валь-Ванна, но Саша убедил: – На мою ответственность, Валентина Ивановна. Он мальчишка неплохой. Немного шкодливый да к девочкам не по возрасту неравнодушный. Руки распускать лёгкий.
– Как это? – не поняла Валь-Ванна.
– А вы не знаете? – Саша засмеялся, – Помните, они тут кучу-малу устраивали? Так он Лерку исподтишка ухватил, где не положено. Та шум не подняла, только придавила его посильней, а потом нажаловалась девчонкам. И знаете, как эти амазонки стали его воспитывать?
Валь-Ванна пожала плечами, она даже представить не могла, что ещё её воспитанницы могли отчудить.
– Они его подкараулили вчетвером, сама Лерка, Ланка, Оля и ваша Милочка, – продолжал Саша со смешком, – там, внизу, в саду, видно он за яблоками полез. Сначала побили слегка, скрутили. Потом своими поясами привязали к яблоне и Лерка штаны с него спустила! Эти бестии уселись перед ним в рядок и стали ехидно так, во всеуслышанье комментировать, что они там видят. Настолько во всеуслышанье, что я таки услышал. И подошёл. Ну, они меня увидели и, понятно, сбежали. А он остался. Ревел, конечно, как же, такой позорище!
– Саша, это же ЧП! Что же вы мне не рассказали?!
– Так ведь ко мне сама Лерка и подошла потом, всё объяснила и попросила, чтобы я вам ни слова! Так что, вы уж меня не выдавайте. Я обещал.
– Но надо же меры принимать! Как же, девочки, и чтобы такое!
– Да ладно, Валентина Ивановна! Какие там ещё меры? Жорка и так по гроб жизни этого не забудет, а девчонки… Да, немного жестоко, но ведь, по сути, правильно! Как он к ним, так и они к нему! Я так думаю.
– Ох, Саша, Саша… Ладно. Будь по вашему. А Жорика вы ко мне пришлите. Я с ним насчет восхождения поговорю. Леру вы с собой берёте? Вот пусть они, как это у вас там называется, в одной связке идут, друг другу помогают.
Что говорила Валь-Ванна Жорке, неизвестно, но после разговора с ней, с глазу на глаз в палатке, он вышел вздрюченный, но счастливый.
Рано утром следующего дня Саша разбудил их потихоньку, чтобы не поднимать остальных, они сделали обязательную зарядку, позавтракали и, взгромоздив за плечи легкие рюкзачки с водой и сухим пайком на обед, построились в цепочку, пошли из лагеря наверх. Валь-Ванна стояла у ворот и, немного тревожно вздыхая, провожала их. Перед этим она сфотографировала их тесной группой, потом торжественно вручила фотоаппарат Зоху – это была новенькая ″Смена″, только появившаяся в продаже, – дала ему пять запасных плёнок в кассетах: – Перезаряжать умеешь? Вот эту на самой вер-шине отснимешь, она цветная!
Зох кивнул утвердительно, гордый и преисполненный величием воз-ложенной на него миссии.
Ещё с вечера Саша разбил их по парам: Ланку с Зохом, Танечку с Валькой, Туську, естественно, с Виталькой. Так что для Лерки остался Жорка. Она покривилась, но ничего не сказала. Так они и пошли сейчас, парами, впереди девочки, мальчики – за ними.
Сначала Саша шёл впереди, но когда через пол часа они поднялись на первый увал, он объявил небольшой привал и сказал: – Теперь будем идти так: каждая пара по очереди будет идти впереди, от привала до привала. Потом они будут перемещаться назад, а впереди будет идти следующая пара. В ручейки играли когда-нибудь? Здесь почти так же. А я буду замыкающим. Ясно?
Так и двинулись, впереди – Танечка с Валькой, за ними Ланка с Зо-хом, потом – Лерка с Жориком, и последними – Туська с Виталькой. Саша замыкал цепочку.
По мере того, как они поднимались всё выше и выше, мир раздви-гался за ними, из-за ближних хребтов-горизонтов вылезали новые, из-за них – следующие, и так до бесконечности. Из травы вдоль тропы прыгали кузнечики, сновали по камням и шмыгали в щели пригревшиеся на солнце юркие ящерки, какие-то расцвеченные птахи сновали мимо них, метрах в десяти впереди шумно поднялась, напугав шедшую первой Ланку, целая стая гор-ных куропаток – кекликов.
Зох непрерывно останавливался, щёлкал затвором и первая плёнка ушла очень быстро. Саша посмотрел на это дело неодобрительно: – Ты бы кадры-то поберёг! На вершину не останется ничего.
– Так ведь красиво как! – Зох развёл руки, – Ширь какая!
– Ну, милый, этой шири ещё на пять шестых подъёма будет! Так что не увлекайся!
Раз в полчаса Саша объявлял привал. Тут уж Зох не выдерживал, собирал всех в кучу и делал два-три снимка.
Часа через два они поднялись на водораздел, на хребет, почти гори-зонтально подходящий к крутому подъёму на саму вершину. Три четверти дороги были осилены.
Далеко внизу, утопающая в зелени деревьев, еле виднелась их база отдыха с рыжевыто-зелёным квадратиком палатки, сразу за базой начиналась небольшая долина, бывшая когда-то очень давно, может сто, а может и пятьсот тысяч лет назад дном большого горного озера, пока всемогущие горные потоки не прорезали глубокий каньон в перегораживающей эти потоки скальной перемычке. Со всех сторон долину окружали могучие горные массивы, почти перегораживающие её языками местных хребтов, изрезанные саями, разрисованные палевыми проплешинами оползней и сизыми потоками ка-менных осыпей под скалами. Если встать лицом к вершине, по правую руку от них, петляя, то исчезая за спускающимися вниз кряжами, то появляясь вновь, сверкала на солнце лента могучей горной реки. По левую руку почти так же змеился её приток, прорезавший своё ущелье, не такой могучий, как сама река, но тоже полноводный и всесильный. Внизу, в долине, они соединялись, прорезав в дне долины два пятнадцатиметровой глубины каньона. Чуть выше слияния, немного в стороне от базы отдыха вдоль обоих ущелий растянулся горняцкий посёлок с маленькими, будто игрушечными, утопаю-щими в зелени домиками, узенькими кривыми улочками и чёрными провалами горных выработок с рельсами, выходящими из них. От посёлка вниз к слиянию тянулась серая лента мощёной булыжником дороги, по которой, отчаянно коптя, ползла вверх грузовая машина.
Саша объявил большой привал, достал из своего рюкзака провиант и пару кружек.
– Как настроение? – он критически осмотрел повалившуюся на траву компанию, – Охота на вершине побывать не пропала?
Виталька с Зохом тут же поднялись: – Как это?! Почему?
– Лежите, лежите! Надо пол часа отдохнуть. Впереди самое трудное. Сейчас подкрепимся немного и – вперёд!

XX

Они прошли ровный водораздельный участок, снова немного отдохнули и начали подъём. Подъём был не круче, чем в самом начале, когда они поднимались на первый увал, но они уже достаточно подустали, поэтому шли тяжело. Жорка и Валька шли на своём нежелании показаться слабаками, Ланка и Лерка – на своём упрямстве, Танечка – на осознании долга, Туська – на желании ни в чём не отстать от Витальки. И только Зох целеустремлённо карабкался наверх, цепляясь за камни и кусты, как Тарзан за лианы в джунглях, да Виталька, привыкший к горам больше остальных, так же неутомимо как и внизу, перебирал ногами.
Вышли к небольшому скальному участку. Саша остановил цепочку.
– Так. Тут у нас две возможности. Можно спуститься немного вниз, по осыпи перебраться под скалами и потом снова подняться вверх с той стороны. Только, там очень круто. А можно просто пройти по скалам, здесь есть довольно пологий участок. Как пойдём?
Заспорили. По скалам идти боялись. По осыпи тоже. Саша подождал немного и рассудил: – Я вижу, сами вы не выберете. Я, как альпинист, выбираю скалы. Пошли. Туська с Виталькой – вперёд, остальные за ними в обычном порядке.
На самом крутом участке Ланка застряла. Она прилипла к скале и боялась сделать хоть одно движение. Зох, как паук, цепляясь за выступы и щели, подлез немного ниже неё, позвал Витальку: – Руку ей дай! А ты давай, на мои руки наступай, запросто пройдёшь!
Жорка, не долго думая, пролез вслед за ним. Ланка, почувствовав Виталькину руку, осмелела, попробовала и действительно довольно легко прошла опасный участок. Зох и Жорка сопровождали её снизу. Саша смотрел на них с одобрением, его помощь не понадобилась.
Остальной участок прошли в три приёма, теперь отдыхали каждые четверть часа. На довольно ровной площадке перед последним подъёмом повалились, как подкошенные, даже Зох и Виталька.
– Ну, остался последний рывок! – сказал Саша после короткого отды-ха. Сейчас пойдём по-другому, по вашим силам. Впереди пойдут Туська с Виталиком, за ними – Ланка с Зохиром, потом Лера с Жориком, мы с Танечкой и Валей будем замыкающими. Отстающие пары не ждать, идти по своим силам и возможностям. В парах друг другу помогать. Кто не справится, почувствует, что сил уже не осталось, может остановиться и до верха не доходить, ждать на месте возвращения остальных.
Туська посмотрела на Витальку, спросила Сашу: – А можно, Виталик впереди пойдёт? Мне так легче будет.
– Ну, если тебе легче – можно. Только ты, Виталя, оглядывайся почаще, чтобы она не застряла где. Ну, с Богом!
Виталька поднялся, взял Туську за руку и, пока было ровно, они пошли рядом. Зох с Ланкой переглянулись и пошли точно так же.
Перед началом крутого подъёма Виталька вышел вперёд. У него от-крылось даже не второе, а уже, наверное, пятнадцатое дыхание: вот она, вершина, новая его вершина, была прямо перед ним. Ещё чуть-чуть и она будет его, и весь мир снова будет у его ног!
Туська пыхтела, как паровоз и от Витальки не отставала. Её обуревали такие же чувства. Да и сил ещё оставалось достаточно. Ланка с Зохом начали отставать, остальные тем более.
Где-то на середине этого подъёма скис Валька. Он сел на землю и посмотрел на Танюшку и Сашу печально и виновато: – Я, наверное, больше не смогу. Вы, Саша, Таню берите и поднимайтесь сами. А я здесь подожду.
Танюшка встала над ним, уперев руки в боки: – Ты чего?! Здесь сто метров осталось! Как это ты не дойдёшь?!
– Танюш, я не могу! Вы идите.
– Конечно! Ты что, не мужик, что ли? Вставай давай! Руку давай, я тебя потащу! Пусть тебе стыдно будет! Как это, сто метров не дойти?!
Саша смотрел на неё восхищённо, до таких аргументов сам он в жизни бы не додумался. Валька тяжело поднялся.
На самом последнем, довольно пологом участке Виталька снова взял Туську за руку и так, вместе, держась за руки, они поднялись на вершину.
Наверху была довольно ровная площадка с триангуляционным зна-ком на самом высоком месте. Виталька отпустил Туськину руку, подбежал к знаку: – Смотри, тут цифры! Это координаты! А вот высота – 3106,38 метра! Туська, мы на трёхтысячник забрались!
– Ну и что? Иди сюда, смотри, красота какая! – она снова взяла его за руку, – Смотри!
Всё ближайшее на все шестнадцать румбов вокруг было под ними, и убегающие вниз склоны, и долина, и облака, и лента реки, перерезающей далёкую скальную перемычку и сверкающей за ней уже не среди зелени, растворившейся в голубой дымке, а, казалось, прямо на небе.
– Дорога на небо! – сказал Виталька и посмотрел на Туську востор-женно, – И мы по этой реке-дороге плывём!
Туська радостно закивала, сказать она ничего не могла, восторг тоже переполнял её.
Они стояли, держась за руки, Туська и Виталька, вдвоём, ожидая остальных, и с восхищением смотрели на расстилающийся у их ног мир, и им обоим очень хотелось, чтобы так было всегда – они вместе, рядом и весь огромный Мир у их ног. И очень верилось, что так всегда и будет.

Декабрь 2010 – май 2011 г.