Неизбежностью чувств обретать себя в третьих лицах,
А потом убегать, если осень успеет случиться,
Уходить в ноябри — неизменный итог непрощенных.
Ткать багровую россыпь из листьев витых и смежных,
Разжигать костры в ожидании ярости снежной,
Обрекать не на боль, обрекать на предельную нежность,
Собирая друг друга из слов. Из трех запрещенных.
В остывающем небе, в бархатной, облачной нише,
Полумертвые боги не верят цитатам Ницше,
Мы не в теме, наш богов пантеон ярко-рыжих,
Предан листьям, оттенков медных и золотых.
Иногда в листопадах мы слышим их зов, их речи,
Мы не верим в единственных, но едва ли от этого легче,
Пережив тишину, ее выдыхать за плечи,
Прижимая друг друга к груди. Безнадежно родных.
Осень делит себя на двоих, доставаясь по праву,
Тем, кто ждет ее алых капризов, вспыльчивых нравов,
Наблюдая, как листья скребут кармином бульвары,
Растянув тротуары на красно-кровавую нить.
На исход ноября у тебя не останется слова,
Чтобы осень пожаром разжечь, будить ее снова,
Осень слишком устала и, видимо, не готова,
Подвести к декабрю нас вместе. И вместе простить.
В унисон молчанию — сонный ноябрьский вечер,
Одинокий герой ищет нечто, за сотню по встречной,
Проскладировав в сердце всех проходящих, беспечных,
В вечном поиске осени, на дозаправках весной.
Все слова о любви в итоге сорвутся на ярость,
Подводя нас к черте, за которой зима и усталость,
Этот путь не для нас, так что дай мне самую малость,
Алой осени слов. Обреченных родиться тобой.