***
ПАНИКА
26 апреля 2006 года.
20 лет со дня трагедии на Чернобыльской АЭС.
Весь день по всем телеканалам возвращаются к тому дню, все высказывают версии. С каждым проходящим годом версий становится больше, что только уводит от истины… И, когда ответа нет, ссылаются на великие писания. Так, в Апокалипсисе Иоанна Богослова предсказан Чернобыль, так называется трава… Но описание трагедии почти дословно совпадает с произошедшим тогда.
Сразу после аварии люди начали умирать, болеть. Болеть неизвестными доселе болезнями. Народ охватила паника. Никто не знал, как и чем бороться с недугами.
В начале этого всеобщего отчаяния я привожу своего сына в единственно в те времена существующую с Союзе платную поликлинику, в Одессу. Кстати, плата была совершенно символическая, с нас ее даже не взяли, тяжело вздохнув, так как не смогли помочь, 1 рубль 50 коп. Но туда можно было обратиться без направления, которые тогда детским психиатрам (в другие клиники) просто запрещалось выдавать.
В темном коридоре поликлиники сидело и стояло жуткое скопище людей, все говорили шепотом, как бы боясь того, что говорят: о наступающей слабости, параличе, об отваливающейся кусками коже, о расслоении сетчатки…
Я вошла в кабинет заместителя заведующего клиникой, коротко описала ситуацию с не понятной до сих пор болезнью сына, спросила, к какому специалисту брать талончик.
Меня очень тепло выслушала врач, участливо глядя на моего сына, что-то коротко скомандовала медсестре, та мигом выскочила из кабинета.
Через пару минут врач повела нас по коридору, куда уже выскакивали с непривычной быстротой из нескольких кабинетов люди в халатах, словно спешили на срочную операцию.
И вот то, из-за чего вспомнился мне этот случай.
У кабинета была очередь. Поняв, что нас проведут вне очереди, на нас накинулись с таким жутким озверением!
У меня до сих пор перед глазами их сверкающие в полутьме глаза, широко раскрытые рты и машущие кулаки! Причем бесновались не только те, кто стоял к психиатру. Их-то, как раз, было совсем немного. Злобно взвизгивая, орали все, особенно из других, очень длинных, очередей:
– Мы – Чернобыльцы!!! Мы больные! Мы умираем! Вы даже здесь по блату! Здорового ведете! Он вон какой здоровый! Наши больные стоят!!!
Меня хватали, били кулаками в спину, царапали. На меня никогда ни до, ни после того, не набрасывались со злобой и яростью, но меня только в первый миг охватил страх.
Страх - не за себя, а за то, в какую волчью стаю могут превратиться люди в горе, панике и отчаянии. Мне было ужасно стыдно перед ними за то, что вот моего ребенка все, оставив своих больных, будут смотреть без очереди.
Идущая перед нами врач остановила в один миг всю эту грязную страшную лавину, обернувшись на бесновавшуюся толпу:
– Прикусите языки! Он больнее вас…
Она это сказала не громко, растягивая слова, но весь вид ее говорил о ее беспомощности в отношении именно этого больного, и все разом стихли:
- Боже, так красивый же какой ребенок…
И уже ко мне, участливо и со страданием в глазах:
– Что, правда, больной? Господи, да с каким румянцем…
В кабинете было до десятка специалистов. Вскоре мои ответы на вопросы специалистов прервала, обращаясь к коллегам, одна из них:
– Да это же Красивый Сева из Днепропетровска!
Все оживились и пояснили мне, что на совещаниях в Киеве, где пытались установить ему диагноз, им показывают фотографию… Я, кстати, уже об этом была наслышана, поскольку очень активно возила его по всем консультациям во все мыслимые города бывшего Союза.
– Вас же уже наблюдали (перечисление мировых светил в этой области психиатрии). Жаль, но мы все бессильны. Даже диагноз между собой мы произносим так, как я сказала сразу… Что ж, на сегодняшний день, медицина бессильна.
Все, подавленные, затихшие, с опущенными головами вышли из кабинета и тихонько проследовали вдоль многочисленных рядов больных, ожидающих от них чуда исцеления.
В длинном коридоре стояла в это время тяжелая тишина. Только ко мне тихо со страданием в голосе, многие – из очереди:
– Совсем ничего?
– Но вы надейтесь. Ой, зачем же Бог таких красивых детей создает, если потом мучает…
– Вы простите, что мы на вас так накинулись. Мы тоже издалека приехали… И тоже надежды нет...