Как-то раз шлимазл Сёма ехал великом без «шлёма»,
ехал великом без «шлёма», потому что «вмазал» Сёма:
пошабашив натощак пил он водку и коньяк,
так как сильно тёр аппендикс заваляшный четвертак.
Сёма ехал, Сёма охал, Сёме было очень плохо,
Сёма ехал и стонал, маму чью-то поминал,
через каждые сто метров столб фонарный целовал.
...Дом, квартира, тётя Тома. Где ж её супружник Сёма?
Скучно жить без пьяной рожи и замок молчит в прихожей.
Извелася тётя Тома: час звонила по знакомым,
в морг звонила десять раз, в Тель-Авив и в Мосгоргаз –
отовсюду тёте Томе лишь один был дан ответ:
раньше не было такого, и сегодня тоже нет.
Плачет дома тёта Тома, слёзы льются в три ручья,
и мечтает тётя Тома, что она уже ничья:
завтра утром три отгула в счет прогулов – и вперёд,
а её шлимазл Сёма и с собакой не найдёт.
Три грузина с кучей денег Тому в Гагру повезут,
три грузина тётю Тому, как цветочек, изомнут.
И она вернётся вскоре вся в шиншилах и серьгах,
и просить прощенья Сёма будет у неё в ногах.
...Ехал Сёма через город, велик охал и стонал,
ехал Сёма, падал Сёма, а зачем – и сам не знал.
Вот и улица родная – спит усталая страна,
дяде Сёме тётя Тома, слава Богу, не видна.
Пять попыток вставить ключик, скрип распахнутой двери...
-тётю Тому было слышно от Тамбова до Твери!
О, могучий и великий русский матерный язык!
-молча слушал тётю Тому мирно дремлющий мужик.
...Блекнут звёзды, город синий, Сёма тоже синим стал,
то ли мёрзнет он в прихожей, то ли так за день устал.
Нервно всхлипывает Тома – снятся Гагры и грузин,
и пальто за тыщу баксов, и с серьгами магазин.
Вот грузин её целует, приглашает сесть в авто,
апельсины, мандарины и грузинское вино.
Вот она на фоне виллы и мужчины, как в кино,
свежий ветер с моря дует – не укрыться от него.
И проснулась тётя Тома, сорока с кусочком лет,
а в супружеской постели никого, простите, нет:
нет усатого грузина, что готов измять, как цвет,
нет Семёна... И картина называется «Привет»!
Сколько бабьих лет осталось? Лучше этого не знать,
и себя так жалко стало, что наладилась рыдать.
...Слёзы женщин сохнут быстро и минуток через пять
засвистела Тома носом. Да и нам пора уж спать.
Ну, а что шлимазл Сёма – что ему, и как ему?
Да ништяк: храпит сердешный в коридоре на полу.
Ничего ему не снится, мужичок здоров, как бык,
утром снова на работу. Только велику – «кирдык»!
...Эх, ты жисть-жестянка наша: хлеб, селёдка, огурец.
Бриллиантов нам не надо, но без выпивки – пипец!
