Горообразование глазами улитки (Проза / фантастика)

(хайку Кобаяси Исса
в переводе В. Марковой)

                                          ГОРООБРАЗОВАНИЕ ГЛАЗАМИ УЛИТКИ

                         <Систематизированный ментальный отчет из МП №5994>

     Дождь. Снова дождь...
     За то время, что я здесь, он шел каждый день, как по расписанию.
     Его шум, напоминающий помехи в телетрансляции, постепенно сводит меня с ума! Бесконечные капли, пулей падающие вниз, не дают мне сосредоточиться. Каждая из них воспринимается моим мозгом, как сброшенный камень, раздаваясь эхом в голове. Виски словно опутал стальной обруч, из-за чего слезятся глаза. Настоящая пытка! Мне нужны стены, чтобы укрыться, как-то спрятаться от этого кошмара.
     К чему это притворство? Эта дешевая пародия? Я знаю, что дождь — не настоящий!
     Крошечный навес над выступом, заменяющим мне кровать, покоится на таких тонких опорах, что чувство, будто он вот-вот обрушится, вынуждает ежесекундно поглядывать вверх, проверяя, все ли в порядке, и нервно вздрагивать от любого звука, опасаясь наихудшего. Постоянно вздрагивать, позабыв, что такое покой в этом водном царстве громобоя.
     Но все же падение навеса пугает меня меньше, чем перспектива оказаться на открытом пространстве, прямо под ливнем, и быть жертвой его капель. Именно такое своеволие дождя по отношению к моему личному пространству, или так похожих на него душевых струй, лишний раз напоминают мне, что я не могу контролировать даже мелочи, не могу решать чему дозволенно прикасаться к моему телу, а чему — недопустимо. Только спокойная вода умиротворяет меня, но здесь ее нет...
     В мое убежище, несмотря ни на что, проникают микроскопические брызги, оседают на кожу, вызывая мурашки и мерзкое чувство незащищенности. А этот холод... Как я ненавижу этот холод! Он преследует повсюду, а у меня нет возможности укутаться всем телом хотя бы в одежду!
     Да кому вообще может понадобиться дождь в такой крошечной темнице?! День за днем. День за днем. И так каждый день... Маленькая сфера, где мне суждено пробыть до самой смерти; фальшивый дождь, поливающий, будто из лейки, обильную растительность (слишком обильную, чтобы хоть что-то могло подсказать, что эта камера предназначалась для человека) и звуки дождя, которые представляют собой не более, чем постоянно повторяющуюся записанную мелодию — это и есть мой мир. Мой «мыльный пузырь».
     Зачем я здесь? Почему со мной так обращаются?

     К вечеру дождь всегда стихает. «Вечер»... Такая же шутка, как и сам дождь. Просто освещение постепенно гаснет, пока все вокруг не превратится в непроглядную тьму. Тогда мне остается только спать, поскольку нет ни малейшего шанса найти здесь какой-нибудь источник света.
     Все мои надежды построить себе подобие стен рухнули, вместе с нелепыми загромождениями из веток и травы. Попытки разжечь костер так же напрасны: нет сухих листьев и нет возможности их высушить при настолько высокой влажности воздуха. Я просто все время лежу на одном месте. Кормят какой-то жидкой пищевой смесью без вкуса и запаха. В ней слишком мало витамин, возможно, есть какие-то препараты, иначе я не знаю, как еще можно объяснить эту непреодолимую апатию, которая гложет меня червем, и заставляет мое настроение колебаться синусоидой от полного безразличия до бесконтрольных вспышек гнева.
     Почему я не пытаюсь сбежать? Почему при одной только мысли о побеге я всегда переключаюсь на что-то другое?
     Но хуже всего — отсутствие туалетной комнаты. Необходимость испражняться "на лоне природы", где меня не покидает чувство, будто за мной постоянно следят, нагнетает во мне острую паранойю. Я не могу расслабиться и все время страдаю пищевыми расстройствами. Пытаюсь убедить себя, что никому нет до этого дела, но за время моего пребывания здесь, страх засел так глубоко, что стал глух к любым доводам.
     Человеческое воображение сильнее логики и, в конце концов, всегда ее побеждает. В этом нет ничего прекрасного, как бы мечтатели не пытались убедить других в обратном. Ох, уж эти мечтатели! Они часами могут смотреть на звезды и с воодушевлением рассказывать о том, как увлекательны глубины вселенной, но совсем не замечают, как страдают и гибнут миллионы людей у них под самым носом, протягивая руки и моля о помощи.
     Ведь на самом деле фантазии редко бывают движимы творческими порывами. Как правило, это продукт страхов, комплексов, разочарований, болезненных опытов и надежды на существование других, лучше нашего, миров. В этом их главная вредоносность: они рисуют нам таких же людей, как мы сами, врагами с совершенно чуждыми ценностями, но при этом дают гарантию, что мифические создания (будь то сказочные герои, пришельцы или магические существа) — это наши родственные души. И люди начинают стремиться к близости не друг с другом, а с иллюзиями... чтобы навсегда остаться с чувством одиночества, в какой бы огромной компании они не находились.
     Воображение разобщает людей, не давая им объединяться! Воображение настраивает индивидуума против себя самого!
     Поэтому, искусство — лишь побочный продукт воображения. Как бы не превозносили искусство его жрецы, но ни великолепная музыка, ни воодушевляющие книги, ни потрясающие картины — не смогли победить насилие, ненависть, войны и ксенофобные заблуждения. Ибо большую часть фантазии человек использует не для создания этого самого «прекрасного», а для заполнения пробелов в своем видении мира или других людей в нем, зачастую, вопреки логике и научному обоснованию.
     Почему? Да потому, что его так научили! «Человек человеку волк и вы не из одной стаи! Повсюду прячутся враги, они всегда стоят за твоей спиной. Не расслабляйся ни на минуту! Контролируй себя! Не доверяй никому! Друзья — миф!» Это называется политикой — самой большой силой во вселенной. И даже гравитация когда-нибудь исчезнет, если это будет кому-то на руку...
     Невыносима жизнь в таком мире, где счастье одного возможно лишь за счет страданий других. Я не хочу быть шестеренкой в часах, отсчитывающих время, отведенное людям, как виду. Я хочу победить свои внутренние страхи, вирусом засевшие в моей голове. Мое тело в заточении, но мой разум был взят в плен еще при рождении. Для многих мир таков, каким его рисует воображение, они живут в этом наркотическом бреду, пребывая в блаженстве иллюзий и самообмана. И если они захотят быть счастливыми, то им достаточно всего-лишь представить, что беды и проблемы — удел плохих и неправильных людей, что такие не заслуживают сострадания, и пожалеть их можно только в том случае, если вдруг захочется побравировать собственным благородством.
     Мне отвратительно это! Мне никогда не хотелось быть частью подобной системы. И вот!.. Мое желание сбылось. Система устранила меня сама, поскольку выход из нее возможен только на ее условиях. Она не допускает протеста. Поэтому я здесь!

     Долгожданная тишина после дождя наконец-то позволяет мне отдохнуть. Головная боль проходит, восстанавливается ослабленное мигренью зрение. Начинаю концентрировать взгляд на растительности, изучаю детали — здесь это мое единственное развлечение перед сном.
     Усталость все же сказывается. Кажется, будто травинка колышется, но здесь никогда не было ветра или хотя бы сквозняка. Это зрительные галлюцинации или я действительно на грани безумия? Тело от постоянного лежания на одном месте стало будто каменное. Нет ни сил, ни желания подняться и посмотреть поближе. Да и зачем? Если это сумасшествие, то так даже лучше. Я больше не нуждаюсь в здравом уме, мое существование не имеет ничего общего с полноценной жизнью. Чем раньше погибнет обреченный разум — тем короче будет моя предсмертная агония.
     Я здесь навсегда. Еще никто не возвращался. Никогда.
     А травинка все шевелится...
     Похоже, не показалось. Там действительно кто-то есть. Мне еще не приходилось встречать живых существ в этом пузыре. Только я и бескрайняя, на первых взгляд, растительность. А, вот и мой сокамерник! Над порогом площадки медленно показались «рожки», какое-то время спустя, вслед за ними, «подползла» и причудливая ракушка. Улитка!
     М-да, не самый игривый питомец мне достался... В этом «концлагере», где секунды длятся часами, а дни кажутся вечностью, медлительность улитки угнетает сильнее, чем отсутствие достойных условий содержания. Ее движения, особенно для моего скучающего взгляда, так незначительны, что невозможно понять: она двигается, стоит на месте или просто сдохла.
     Такое «увлекательное представление» невыносимо. Но теперь, когда я знаю, что в камере есть кто-то, кроме меня, я не могу не смотреть на нее. Теперь этот мерзкий слизняк — мнимый наблюдатель, не дающий мне отвлечься.
     Снова чувствую нахлынувшую паранойю. Что за глупость? Ведь она не может видеть! Полагаю, так и было задумано: заставить меня чувствовать постоянную слежку за собой, чтобы все свои силы мне приходилось тратить на самоконтроль, на попытки вести себя «правильно», возможно, в надежде на освобождение за «хорошее поведение», или чтобы направить мою энергию в другое русло, отличное от планов о побеге, а может, дабы просто сломить мой дух постоянными страхами. О, как же умно устроена система, в которой каждый раб свой собственный надсмотрщик!
     Но все! Хватит! Мне нужно взять себя в руки. Это крошечное существо мне не угроза. Скоро совсем погаснет свет. Пора готовиться ко сну...

     Я стремительно проваливаюсь в пугающий мрачный омут, из которого тянутся миллионы чьих-то уродливых рук. Они все прикасаются ко мне: тискают, лапают, щипают и сжимают до боли. Пытаюсь оттолкнуть их, как-то вырваться, но все напрасно. Мне неприятно. От каждого такого контакта остается слизкое пятно на коже. Я чувствую на себе эту вязкую грязь, сквозь поры проникающую прямиком внутрь и заполняющую все тело. Какая-то часть меня убеждена, что теперь от этого не отмыться, что эта грязь навсегда останется клеймом, в наказание за мою слабость и беспомощность.
     Хочется разрыдаться от отчаяния. Кто мне поможет? Никто... «Никто! Никто! Никто!» — словно читая мои мысли, раздалось всепроникающее эхо. Издевательский смех громом всколыхнул пространство, и тысячи напыщенных голосов, наигранно и снисходительно бросали в меня упреками, каждый из которых лезвием вонзался в мое сердце: «Отвратительно!», «Омерзительно!», «Так тебе и надо!», «Ну и ничтожество!», «Какой позор!»...
     Этот шепот, эти фразы, смех, шлепки и удары — все сливалось в единую какофонию, которая кружила меня в этом безумном водовороте... У меня больше нет возможности сопротивляться. Грязь сковала все тело железобетонным коконом. Задыхаюсь.
     Падение подходит к концу. Чувствую удар о твердую поверхность. Мое оскверненное тело разбивается, как фарфоровая игрушка, с силой брошенная капризным ребенком на пол...

     Просыпаюсь. Вздрагиваю. Не могу прийти в себя и набраться сил, чтобы открыть глаза. Кожа все еще сохраняет эти мерзкие ощущения. Нужно окончательно разбить оковы сна, избавиться от чувства грязи. Встаю на раз... два... три!
     Улитки! Улитки!!! Повсюду улитки! Стряхиваю их со своего тела, расшвыриваю во все стороны! Они — точно не сон. Их слизь на мне, их тельца припечатались, как присоски. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Не прикасайтесь ко мне. Не смейте. Давлю ногами целую дюжину, не менее. Да как они посмели? Подошвы ног начинают болеть из-за порезов. И еще одну. И еще... Так вам.
     Падаю. То ли от усталости, то ли от невыносимой боли в ступнях. Жадно глотаю воздух. Пытаюсь успокоиться. Это какое-то нашествие. За ночь улитки заполонили весь пузырь. Их несколько сотен, а то и целая тысяча. Что они здесь делают?
     Совсем рядом с моим лицом из ракушки вылез слизняк и медленно пополз в обратном направлении. Я могу просто прихлопнуть его кулаком. Никчемные существа. Как они вообще выживают? Мои дыхание и сердцебиение нормализовались, а за все это время слизняк прополз не более сантиметра. Если бы здесь были другие животные — они бы его уже давно сожрали!

     «Все дети, как дети, и только ты ползаешь улиткой! Ну, что за дефектное дитя! Как ты выживешь в этом мире с такой тормознутой реакцией?! Хватит по сторонам глазеть! Времени нет, а дел целая куча! Поторапливайся!»
     Мать. Отчетливо помню этот день... Мы тогда были на Торговой аллее. Мне так хотелось посмотреть на товары, которыми она пестрила, но мать всегда была непоколебима. Она ненавидела тратить время попусту. Всегда куда-то спешила. Возможно, это из-за того, что нас у нее на попечении было много и отдых был непозволительной роскошью? Но она всегда была строга, слишком строга! В тот день мать избила меня сразу же по приходу домой, у меня потом болело все тело еще несколько недель. Будто выговора и криков было недостаточно.
     Хотя... Меня никто не понимал. И учителя в том числе. Да они вообще никого не понимали! Они просто выполняли свою работу ради оплаты, загружая нас непомерным количеством материала, а затем упрекали в тупости, совершенно не желая преподавать, лишь вяло надиктовывали тонны конспектов. Меня несколько раз хотели перевести в спецшколу для отстающих детей, но врачам не удавалось диагностировать у меня отклонения.
     Полагаю, система образования на то и заточена. Она всеми силами пытается подключить к мозгу ребенка поток беспрерывной информации: множество материала для запоминания на занятиях, множество заданий на дом, огромное количество дополнительных уроков и кружков, бесконечная череда конкурсов и соревнований, представлений и спектаклей, а каникулы либо в самое холодное время года, когда простуда валит тебя с ног, либо в самое жаркое, когда все лень и хочется просто найти холодок, но и в этом случае оставляли рекомендации для самообразования.
     А все для чего? Чтобы напором ненужных знаний смыть любые зарождающиеся мысли, убедить ребенка, что он слишком глуп, если не успевает все усвоить, заставить его сдаться и забросить любые попытки развиваться и не дать задуматься по-настоящему, ибо быть думающим — это протест!
     Государству умные ни к чему, государству нужны лишь высококвалифицированные работники, которые даже не попытаются выйти за рамки своей профессии. А то вдруг потянет на политику? А там и до революции недалеко...
     Болезненные воспоминания...
     Мне в те времена была нужна помощь, а не упреки. Столько всего может сделать человек, когда ощущает поддержку других людей! Свою нужность... Свою уникальность... Высшее счастье личности не в романтической любви, как внушает нам массовая культура (которая, по всем правилам жанра, обязана перерасти в продолжение рода), а в самореализации. Акт творения когда-то давно люди приписывали идеальным существам, именуемым «богами», поскольку для простых и невежественных дикарей созидание было чем-то недоступным, сверхъестественным, удивительным, но таким манящим и захватывающим!
     Современные люди могли бы создать столько всего потрясающего! Но увы... Они искренне верят, что изменить мир к лучшему можно только ненавистью и уничтожением тех, кого политики запишут в список «Виноватых во всех бедах».
     Мы отказались от разнообразия индивидуальностей в угоду шаблонным людям. Ведь человека, созданного государством по нужному образцу, всегда легко предсказать. Запрещая людям быть разными, распространяя предубеждения и находя козлов отпущения за провалы стоящих у власти — можно стравливать народы друг против друга, одни слои населения против других, ссорить родных и близких. И на этом хаосе наживаться можно вечно, обворовывая бедолаг, пока те увлечены своей борьбой с ветряными мельницами.
     Разные ли мы внутри? Если «да», то делает ли это нас врагами или всего-лишь кусочками одного большого паззла? А если «нет», то зачем враждовать? О, этот мир, где отличаться от большинства считается большим преступлением, чем массовые убийства ради собственной наживы и удовольствия!

     Улитка... Медленно ползущая улитка... Ей так и не удалось далеко уйти от меня. Пытаюсь подтолкнуть ее пальцем, а она останавливается и пугливо прячется в свою ракушку. Вот о чем идет речь! Давление извне пугает нас, оно не помогает продвижению вперед. Моя мать, мои учителя и мое окружение никогда этого не понимали. «Мы хотим, как лучше!» — говорили мне, упрекая за любое промедление. Но все было напрасно.
     Еще с самого детства за каждый мой поступок, который не вписывался в общие правила поведения, в качестве наказания, меня отправляли в свою комнату и запрещали оттуда выходить. Почему многие убеждены, что человек без компании просто обязан чувствовать себя мучительно ужасно? Неужели людям настолько неинтересно наедине с собой, что сама мысль об одиночестве, пусть даже временном, так пугает их?
     Но это для уже сформировавшихся членов общества изоляция — страшная пытка! С детьми, особенно теми, кто и так чувствует себя в толпе чужим и считается изгоем, все обстоит иначе. Кара стала для меня истинным даром. Часы уединения подарили мне покой и чувство безопасности. Что может быть приятнее, чем отдых от постоянных раздражителей, которыми всегда были для меня другие люди? Так одиночество стало способом выжить...
     Но в современном стремительно развивающемся мире нет места людям, вроде меня. Общество никогда не признает, что есть те, кто может обойтись без общения. И хоть все пропитаны взаимной ненавистью, они обязаны контактировать друг с другом, поддерживать иллюзии целостного государства, счастливого сосуществования и стремления к взаимоотношениям.
     Человек всегда балансировал на лезвии ножа, поддерживаемый двумя разнонаправленными силами: с одной стороны на него давила искусственно взращенная ненависть к другим людям, презрение к тем вещам, в которых они разнились (а то и стойкая уверенность в их неправильности и противоестественности) и взаимное недопонимание — эта сила разобщала людей, не позволяя солидаризироваться в борьбе против установленных порядков; с другой стороны действовала необходимость быть частью компании, поддерживать связи с этими самыми людьми, соответствовать чужим ожиданиям, ведь если этого не делать, то титул «не такой, как все» нацепят на тебя, а уж тогда врагом мира и порядка станешь ты!
     Две эти силы не позволяли человеку соскочить с лезвия, чтобы питаться кровью, которой он расплачивался за каждый шаг по такому пути, а в случае, когда жертва выдыхалась и падала — она сама себя разрезала пополам и избавляла от необходимости устранять отслужившую деталь. Как же хорошо автоматизирована система человеческого порабощения!
     Вот почему так не любят тех, кто позволяет себе тратить время на размышление или может спокойно и безболезненно выпадать из социума! Мы — улитки. Для нас проползти по острому лезвию тоталитарной власти не составляет труда, мы выработали достаточно слизи, чтобы оградиться от влияния других и плавно скользить на своем жизненном пути.
     Так вот за что я в этой камере и почему здесь эти слизняки! Символ моей свободы стал символом моего заточения. Идеальная ирония, идеальная пытка, идеальное наказание!
     Улитки не могут быстро убежать от врага, а их хваленая «броня» не такая уж и прочная, они слепы и глухи. Таким существам ни за что не справиться с серьезным противником. Даже не защититься. Не спрятаться... Какая же глупость с моей стороны — пытаться отстаивать свое право жить не в угоду другим! Систему не победить, систему не изменить.
     Это мой конец!

     Несколько дней подряд я уже не пытаюсь жить, а попросту существую. Часами провожу без движения, лежа на выступе. Меня больше не раздражают ни брызги дождя, ни прикосновение улиток, свободно ползающих по мне. Я отрекаюсь от себя и не нуждаюсь больше в теле. Теперь оно моя истинная тюрьма, а не этот пузырь. Все бесполезно.
     Я могу коротать время таким способом, ведь время больше не имеет цены. Раньше мне удавалось его щедро растрачивать на неудачные попытки вписаться в общество и работать в его темпе, а затем так же бездарно расходовать его, отдыхая от морального и физического истощения. Вся жизнь прожита зря.
     Я — улитка, чье движение слишком ничтожно, чтобы суметь добраться к намеченной цели. Я пища более совершенных и проворных существ. Таков мой удел — пожертвовать собой, дабы прокормить более сильного.
     Странно, но сегодня дождь почему-то не начался в привычное время. Может, какие-то неполадки?

     Дождя нет уже около недели...
     Растительность значительно пожелтела, листья стали засыхать. С каждым днем температура становится только выше.
     Активных улиток практически не осталось, лишь поникшая трава открывает обзор на повсюду валяющиеся без движения ракушки. Мне их совсем не жаль, жизнь этих слизней была такой же бессмысленной, как и моя. Похоже, что даже смерть у нас будет одинаково нелепой.
     В пищевой смеси недостаточно воды и скоро я попросту умру от обезвоживания. Если бы это была обычная поломка, то ее давно бы устранили, но думаю, что все идет по плану. За мной стало совершенно неинтересно наблюдать, поэтому, меня устраняют.
     К чему вообще это заключение? Почему было сразу не убить меня? Какой садизм!

     Неужели дождь? Я уже несколько дней пребываю в бреду и реальность с иллюзиями стали для меня единым целым. Вернулась ли влага в эту пустыню или я попросту схожу с ума?
     Кажется, все-таки дождь... Значит, моя пытка никогда не кончится. Надежд на скорое избавление от страданий больше нет. А ведь мне почти удалось смириться с надвигающейся смертью. Ее ожидание определенно мучительней, чем сама предсмертная агония, но и к такому привыкаешь.
     Неопределенность... Вот, что страшнее всего на свете. Что теперь будет со мной? Мне дадут передышку на восстановление сил, а затем снова измучают жаждой? Или изобретут другую забаву?
     Мое тело снова стало раздражать меня, а вместе с этим раздражением вернулось и чувство неприязни к дождевым каплям. Я опять начинаю ощущать брызги и невыносимый холод. Мысли о том, что все это, скорее всего, придется терпеть десятилетиями, без шанса на скорую и спокойную смерть, заставляют плакать.
     Как теперь быть? Нужно перестать питаться. Смерть от голода ужасна, но жизнь в этом месте ничем не лучше. Шансов на спасение нет. Зачем же тогда оттягивать неизбежное?..
     Разум — это проклятье человечества. Мы достаточно умны, чтобы стать доминантным видом на планете, но слишком глупы, чтобы сделать свое существование счастливым и приятным. Цель нашей жизни не ушла дальше банального продолжения рода. Все попытки человека отдалиться от этой «тараканьей миссии» всегда жестко порицались окружением.
     «Ваше главное предназначение - родить детей, чтобы те, когда повзрослеют, завели своих детей, а их дети, в свою очередь, своих детей... и так до бесконечности!» А ведь мы покорили космос... Для чего? Видимо, для увеличения территорий под свои колонии всеуничтожающей саранчи. Неужели именно этого хотели те люди, которые двигали науку и искусство? Неужели все, что они делали, было ради расширения мест размножения? Или у них все-таки были более высокие идеалы, недоступные обывателю, погрязшему в собственной никчемности?
     Почему исчезновение вида куда страшнее, чем бессмысленность его существования? Зачем нужны люди, если все, на что они способны — это воспроизведение? Человек, не достигший в жизни ничего, ценит лишь сам факт существования себя, как тела. И вот, задушенный собственным комплексом неполноценности, он пытается убедить в этом других, доказать, что все стремления, помимо банального продолжения рода — величайшая угроза и заблуждение. Он яростно навязывает свою точку зрения, гонимый собственными муками. Ведь признать, что ты болен и что меняться нужно лишь тебе — слишком сложно и требует уж слишком много сил.
     Таких миллионы... Против их напора практически невозможно устоять и не сдаться. Разум обречен страдать в этом мире... И чтобы изменить это одного человека недостаточно. Мы обречены. Для таких, как я, смерть — единственный выход.

     Силы покидают меня. Я несколько дней отказываюсь от еды. Вчера из пищевого блока выехала огромная порция фруктов, вместо обычной жижи. Сдерживаюсь, как могу. Это лишь доказывает мою теорию о том, что за мной постоянно следят.
     Что это?! Не может быть! Я вижу как из ракушки показала голову улитка! Неужели ей удалось пережить такую засуху? Просто фантастика. Значит, когда я умру здесь от голода, мой пузырь полностью перейдет под власть этих скользких живучих существ. Да будет так!
     Несколько часов спустя их стало намного больше. Они спокойно открывают свои ракушки и ползают повсюду в поисках пищи, но растительность еще не успела восстановиться после засухи. Чувствую к ним сострадание, и в то же время восхищаюсь их способностью к выживанию.
     Если я не ем, то пусть фрукты достанутся моим медлительным соседям. Мне так даже проще будет продержаться, чтобы не сорваться и не начать есть. Собрав последние силы я достаю фрукты из пищевого блока и раскладываю их по площадке. Приятного аппетита!
     Сладкий и манящий аромат заполнил все вокруг. Учуяв его улитки медленно поползли в сторону пищи. Медленно... Медленно... Медленно... Но они все равно двигались к своей цели, спокойно и уверенно переползая любые препятствия. Одна преодолела большой камень. Другая, забравшись на кончик ветки не упала, а просто спокойно поползла дальше вверх тормашками к земле. Третья уже вскарабкалась на выступ и была почти рядышком с едой...
     Стойкость перед любыми невзгодами. Умение пережидать трудности. Целеустремленность. Способность преодолевать любые препятствия. Они не так плохи, как мне казалось! И совсем не никчемны... Не зря улитки существуют уже миллионы лет. Они прекрасно приспособились к окружающей среде.
     С моей стороны было так глупо требовать от улиток соответствовать моим ожиданиям. Эволюция не могла ошибиться. Чем я лучше тех, кто заставлял меня подстраиваться под общий темп? Мне всегда все удавалось, когда другие были слишком нетерпеливы и даже не пытались увидеть результат. И когда остальные бросали начатое на полпути, дабы угнаться за новыми веяниями, у меня, с моим медленным шагом, получалось доползать до финиша. Так было проще: дома, когда никто не сбивает с мыслей и не подгоняет, не вставляет советы через каждую секунду, не упрекает и не делает некорректные замечания, вне шума других и их субъективных взглядов или неадекватной критики.
     Сколько бы пользы обществу мне удалось принести, дай кто-то шанс быть тем, кто я есть! Хотя бы еще один шанс...

     [Механический голос]: <Экспертная система «Го-Ра» приветствует Вас! Вы успешно прошли первый этап реабилитации. Отключение от экспериментальной программы «Тотемизм» произойдет через: три... два...>