Унылый лай стареющей собаки
Не заполняет уха лабиринт.
Как одинокий позабытый бакен,
Луна меж туч в реке небес горит.
Нечутко спят древесные скелеты,
И только ветер - вечный хлопотун
не спит. Он будет хлопать до рассвета
По лапам тихих незлобивых туй.
Их жёсткий край, резные окончанья,
Ладоней ветра им не уколоть.
А вот ты ель зажми в кулак случайно:
Узнаешь, как нежна ладоней плоть.
Дороги профиль глинистый, нечёткий
Разбит навек колёсами машин,
Так ёж лежит раздавленною щёткой
Серёд шоссе, а ведь он так спешил
Туда, где лес чернеет за кюветом,
Деревьев дальних первая листва,
И может будет что-то этим летом.
Но за шоссе всё будет, а сперва...
Вперёд, вперёд на лапках семенящих,
Вот полшоссе, рывок, а там - кювет,
И мир за ним, мир новый, настоящий!
«Ой, пап, там ёжик мёртвый!» «Вижу, Свет!»
Чего искал он на чужой сторонке!
Роса не мёд, и черви не жирней.
Ежих чужих? Отвязней, да и только.
А в жёны брать-то лучше поскромней.
Весенних дач недолог сон беспечный,
Трава зовёт, гудит: «Да хватит спать!
Расти мне надо! Сок пахучий млечный
Как хочет он на срезе выступать
травинки каждой, стриженной косьбою,
Вставай, бездельник, плеши разрыхли!
Подсей меня, зелёной под тобою
я шевелюрой буду у земли».
Ещё чуть-чуть. Со лба отбросит солнце
Лучей апрельских тёплый, жёлтый чуб.
И, ночь спугнув, грузовичок крадётся,
Везя соседу Мише банный сруб.
