Синдром гиперпоздней конверсии (Рассказ)

Виталий Александрович Мешков
  
   Синдром Гиперпоздней Конверсии

         
       Суббота
- НЕ-Е-ЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО!! Я МУЖ-Ы-Ы-ЫК!!! НУ ЗА ЧТО?! ПОЧЕМУ СЕЙЧАС?!! – раздался неистовый крик из спальни. Секунду спустя, дверь в комнату распахнулась, и в коридор выбежал низкорослый паренек лет двадцати пяти на вид. Семеня жеманными шажками вдоль по коридору, он почти бегом направлялся к ванной комнате. Персиковая женская ночнушка весело плескалась в потоках встречного воздуха, отчего щуплый юноша выглядел как никудышный актер малого театра, исполняющий роль дворецкого, разбуженного стуком в дверь посреди глухой зимней ночи.
Он вошел в ванную как раз в тот момент, когда одна из дверей, которую он поспешно миновал во время своего опереточного спринта по коридору, отворилась, и из комнаты вышла прехорошенькая молоденькая девушка, а за ней высокий парень летами постарше. Они с недоумением переглянулись, и, до конца не веря происходящему, устремились вслед за пареньком в ночнушке.
Когда они вошли в ванную, пред ними предстала картина – юноша стоит у большого ванного зеркала и, недоверчиво щупая свое лицо кривенькими пальцами, с ужасом рассматривает его в отражении.
- Нет-нет-нет-нет-нет! Нет-нет-не-е-ет!! Ну почему?!!!
Девушка, остановившаяся в проеме, обошла незнакомца и, наклонившись перед его лицом, уставилась на него:
- Юля? – выдавила она, абсолютно потрясенная. – Это ты?
Парень вдруг перестал исследовать свое некрасивое лицо и повернул голову к девушке:
- Нет, Лен, это тетя Ася, мать ее, приехала! Я гребаный мужик, Лена!! – с этими словами юноша снова уставился в зеркало.
Тогда статный парень в дверях тоже обошел одетого в ночнушку щуплого и, сложив руки на своей широкой груди, осторожно спросил:
- Это что, твой первый раз?
Паренек перевел взгляд со своего отражения в зеркале на отражение любопытного:
- С чего ты взял, Саш? Я, очевидно, просто очень люблю разбудить весь дом дикими криками мужским басом, разгуливая по дому в женской ночнушке! – съехидничал парень, по-девчачьи отдернув голову назад в конце предложения. А когда он невольно вернул взгляд к отражению, то понял, что выглядит как дурак, и неотесанными резкими движениями снял злополучное одеяние через голову, швырнув его себе под ноги.
- О, госп… - одновременно недоговорили Лена и Саша, когда увидели хилую впалую грудь с щепоткой тщедушных черных волос между грудными мышцами (если их можно было так назвать) и слегка оттопыренное пивное пузико, приютившее торчащий, выпуклый пупок, который был похож на выглядывающую из траншеи каску солдата, насаженную на палку с целью проверить, станет ли противник стрелять.
Но тот, кого звали Юлей, не придал никакого значения реакции присутствующих, так как сам был столь уничтожен видом собственной чахлости, что обижаться на остальных не было смысла. Лена и Саша были правы – трудно отыскать парня, который прожил на свете четверть века, а выглядел так, будто в детстве его кормили жареной глиной, а поили коктейлем Молотова.
- Это конец… Я – урод. Не просто какой-то там вонючий мужик - я самый безобразный мужик, которого только видел этот сраный мир, – гнев юноши сменился на отчаяние.
- Ну, послушай, ты ведь не знаешь, когда ты снова обернешься. Может быть, уже через пару дней ты снова проснешься девушкой, - начала процесс утешения Лена.
- Лена, мне двадцать четыре! А я только конвертировалась! – из крысиных коричневых глаз покатились слезы. – Ты хоть раз в жизни слышала, чтобы кто-то конвертировался после двадцати и обернулся в течение недели? – парень меланхолично-вопрошающим взглядом глядел на собеседницу, давая понять, что это был отнюдь не риторический вопрос.
- Нет, – коротко ответила Лена почти шепотом, опустив голову. – Господи, Юля – какие же у тебя кривые ноги, – не выдержала она, на что паренек, одетый теперь только в белые женские спальные шортики с большим красным сердцем и надписью «I ballet» (вместо слова “love” было сердце), разревелся и выбежал прочь из ванны. Саша посмотрел на Лену, и уголки его рта разъехались по сторонам, загибаясь вниз, изображая некое подобие виноватого, на что Лена ответила пустым взором сквозь своего бойфренда, как будто бы перебирая в голове возможные пути решения возникшей загвоздки.
Когда пара вошла в комнату Юли, там уже была ее грузная мама, которая со слезами на глазах обнимала паренька, утопив его голову в своей пышной груди. Вот только то не были слезы горя.
- Ну наконец-то! Слава Богу, не зря я молилась! – начала было она, держа трясущуюся голову парня.
- Молилась?! – Юля вскинул голову и отпрянул от матери. – Ты молилась за то, чтобы со мной произошло вот это?! Чтобы я стала вот этим вот чмом за неделю до выступления?! – Юля встал со своей кровати, застеленной белоснежным бельем, и, расквасившись в плаче, выскочил из комнаты. Все трое последовали за ним.
Парень быстро шел в обтягивающих шортиках по коридору к кабинету отца – единственной оставшейся комнате, которая закрывалась изнутри. Но прежде чем он сумел добежать до двери, перед ним из своей комнаты вышел его неодетый младший брат Алекс, преградив путь и взвизгнув:
- Кто тут орет с утра пораньше в субб... - ту секунду, которая понадобилась Юле, чтобы дойти до брата, он жадно вбирал в себя глазами небывалую картину. Но не успел Юля поравняться с ним, как тот опустился на корточки в приступе остервенелого смеха.
- Козел! – только и мог выплюнуть зареванный парень, перешагнув через конвульсивно содрогающееся от уморы тело брата.
- Юлечка, погоди! – кричала вслед мать, тщетно старающаяся догнать парня-дочь.
- Юля, еще не все потеряно! – пыталась поддержать убегающую сестру Лена, сопровождаемая Сашей.
Шагая О-образными ногами к заветному убежищу, Юля вытирал слезы под аккомпанемент восклицаний родни и истерический смех придурковатого брата. Дойдя до кабинета, он потянул вниз ручку двери, но та не поддалась – дверь была закрыта на замок. Тогда, оставив попытки избежать своих родственников, Юля повернулся спиной к двери и теперь просто стоял, проливая ручьи слез, которые уже катились вниз по впалой груди, сверкая в превосходном освещении фамильного особняка. Все кроме брата считали своим долгом поддержать Юлю словом, и поэтому стояли перед ним, предлагая всякого рода утешения, перекрикивая друг друга.
Вдруг дверь кабинета открылась, и за ней показалась озадаченная физиономия женщины, по возрасту схожей с матерью Юли. Услышав клацанье замка, Юля обернулся и кинулся к ней в объятья:
- Папа! – парень в трусах обнял огорошенного родителя. Женщина с изумлением отодвинула юношу от себя, взяв его за плечи:
- Юля?! – удивлению отца не было предела. Вся семья ввалилась в кабинет. Младший брат Алекс вошел последним, стараясь отдышаться от продолжительного смеха. Но как только он снова увидел сестру, из его глотки вырвался гогот:
- Вот это обезьяня! – только и смог выговорить он перед тем, как снова сдаться обуревающему приступу смеха. Но женщина в кабинете пресекла его поведение:
- Алекс, пошел вон! У твоей сестры горе, а ты сам ведешь себя как обезьяна!
Алекс перестал ржать, но, не снимая довольной улыбки с лица, вышел прочь из кабинета.
Юля стоял, скрестив тощие руки и сгорбившись, отчего впалая грудь казалась еще более вдавленной.
- Юля, не волнуйся, мы сделаем все, что только в наших силах, чтобы обернуть тебя как можно быстрее! Ты обязательно будешь примой на выступлении! Я уверен, доктор Штерн разберется и поможет тебе – он лучший мутаролог в стране!
- Папа, ты же знаешь, что конвертировавшимся после двадцати не видать оборота по крайней мере год! По себе ведь знаешь, в двадцать один конвертировался! Сколько ты тогда ждал оборота?
Осознав, что Юля и в самом деле ждет ответа на вопрос, отец открыла рот, но Юля опередил его:
- Тридцать четыре месяца, папа! Три года! Это конец! Меня выпрут из балета!
- Ну, как же выпрут? Ты всегда можешь вернуться после оборота, дорогая моя, - поддержала Юлю мать.
- Вернуться? Я целый год буду томиться в этом патологическом тельце, пока Анька танцует все мои партии, а потом обернусь и не смогу на пуанты встать!
- Да ну и фиг с ним, с этим балетом, доченька. Найдешь себе другое хобби, - выдала аргумент мать.
Четыре взгляда уставились на нее, не веря тому, что только что услышали. Укоризненно, словно с подтекстом «думай, что говоришь-то» смотрела на нее отец. Но самым непонимающим взглядом одарил мать Юля. На такое заявление у него даже не было ответа. Не веря своим ушам, он, качая головой, пробурил себе проход между членами семьи и молча вышел из кабинета.
Все снова последовали за ним, как утята за мамой-уткой. Но отец успела одернуть толстуху-мать за рукав, призывая остаться на момент:
- Ты с ума сошла? Жанна, ну ты иногда совсем не думаешь, что говоришь, - снизив тон, женщина отчитала женщину.
- Андрея, ну чего я такого сказала? – отдергивая свою руку из руки мужа, Жанна недоверчиво смотрела ей в глаза.
- Балет - это вся ее жизнь! Она же дышит им! Разве ты не понимаешь, что конверсия Юли может оказаться началом ее тропы по наклонной? Мы просто обязаны ее поддержать. Хватает одного дуралея в семье, а еще и дочь с пути собьется. А там гляди, и вторую за собой потащит. Ленка и так не ангел, а негативное влияние старшей сестры еще пуще ее испортит. Думай, маманя, что говоришь – и Андрея вышла из кабинета.
Выйдя в коридор, она окликнула толпу, которая повторно забилась в комнату Юли:
- Так, народ! Вышли все из ее комнаты, все равно никто из вас ничем дельным не поможет и ничего хорошего не посоветует! – она вошла в комнату.
- Дайте мне поговорить с дочерью, выйдите, - отец Юли подождала, пока дверь закроется снаружи, затем подсела на кровать к разбитой дочери.
Андрее было за сорок, но выглядела она моложе своих лет. Будучи с рождения мужчиной, она имела коротко остриженные светлые волосы, как и многие другие жители города, которые родились мальчиками.  Взгляд отца был понимающим и обеспокоенным.
- Юля. Мне нужно с тобой поговорить. Вот только для начала одень что-нибудь нейтральное - я не могу воспринимать тебя серьезно, когда вижу, как твои новые атрибуты не помещаются в женском белье, - Андрея сказала это с такой добродушной, милой улыбкой, что Юля не смел обижаться на подшучивания отца.
- Да у меня нет ничего такого. Я же все Ленке отдала, как мне двадцать три стукнуло. Никто ведь и подумать не мог, что Юля Стольникова окажется гиперпоздней, - Юля подошел к своему огромному шкафу-купе и отодвинул дверцу. - Я ведь была уверена, да мне и доктор мой говорил, что уродилась константой. Меня только поэтому и поставили примой, что официальное заключение было от доктора – «константа», возможность конверсии пренебрежимо мала, - продолжал он, выуживая из шкафа белый домашний халатик.
- Сказать честно, я прямо-таки сбит с толку твоей конверсией… Но, послушай, возможно, еще не все потеряно, - начала отец, и если бы это говорил любой другой член семьи, Юля не стал бы даже слушать. Но отец был человеком слова, и то, что стороннему наблюдателю могло бы показаться жалкой попыткой утешить свое чадо, заставило Юлю повернуться к отцу, чтобы взглянуть ей в лицо. Глядя в ярко-голубые женские глаза родителя, он старался выяснить, насколько правдиво они на него смотрят.
- Папа, не давай мне ложных надежд, потому что, если твой план не сработает, я не знаю, смогу ли пережить подобный облом, - Юля стоял в пол-оборота, одетый в женский банный халатик, которого едва хватило чтобы запахнуть торчащее пузо. Три пердинки на впалой груди уныло свисали, неприкрытые.
Отец сделала глубокий вдох, оглядев дочь, и на выдохе сказала:
- Погоди секунду, я принесу тебе нормальной одежды, - она поднялась с постели и вышла из комнаты.
В комнате напротив дверь была раскрыта. Лена и Саша сидели лицом друг к другу на кровати и оживленно что-то обсуждали. Андрея не была уверена, что они обсуждали ситуацию с Юлей, но на всякий случай укоризненно поднесла указательный палец к губам, давая понять, что любые слова о Юлиной конверсии могут лишь далее подтолкнуть ее к нервному срыву и депрессии. Затем она ушла в сторону родительской спальни, а Лена подошла к двери и закрыла ее.
- Саша, да тут прикол весь даже не в том, что она пропустит выступление, и ее выгонят из балета, и даже не в том, что ей больше года придется быть вот этим вот дрищом, - продолжала разговор Лена, садясь обратно на кровать. - Вся загвоздка в том, что иногда люди, конвертировавшиеся после двадцати двух-трех лет, больше не оборачивались до самой смерти! – Лена говорила громким шепотом.
- Да ладно, серьезно? – искренне удивился Саша.
- Саша, блин. Я иногда не понимаю, ты на какой планете живешь вообще? Вам что, в школе на антропологии об этом не рассказывали? Да и вообще, это довольно известный факт, - возмущалась Лена. Она любила своего бойфренда. Но, будучи девушкой любознательной и закончившей университет с отличием, ее иногда приводило в бешенство невежество Саши, чьи потуги в приобретении общих знаний закончились сразу после средней школы.
- Да фиг его знает… Ну так и что, она теперь на всю жизнь такая?
- Она этого не вынесет, - отведя взгляд, вымолвила Лена.
- Но это же генетика? Твой отец тоже поздно конвертировался, но он ведь не остался женщиной на всю жизнь. А ты конвертировалась довольно рано, как и твой брат. Думаешь, все так страшно?
Лена посмотрела на Сашу, словно прикидывая в уме, стоит ли говорить ему о родителях. Затем она решилась.
- Это мало, кто знает, но это и не тайна – это нам с Алексом он отец. Юле же он приходится матерью. Мы просто все договорились называть отца отцом, а маму мамой, чтобы избежать путаницы. На самом деле, рожал Юлю отец, как раз во время тех тридцати четырех месяцев, о которых Юля упомянула в его кабинете. Просто беременность протекала очень беспокойно, да и роды были не из приятных, поэтому нас с Алексом уже рожала мама, - разъяснила Лена.
- Ох, ни фига себе… Я и не знал, - секунду Саша переваривал услышанное, после чего спросил:
- Слушай, я конечно не профи в генетике, но разве не от обоих родителей достается ДНК? Тогда то, что ее рожал твой отец, мало что значит.
В очередной раз Лена изумилась неведению бойфренда, но, тем не менее, ответила:
- Все так, от обоих, но ген, содержащий информацию о мутарологических особенностях человека, передается строго от родителя, который оказывается в момент зачатия женщиной. Таким образом, я могу примерно судить, что ты не лжешь мне о фамильном статусе своих родителей, как это сделала я, потому что твой отец конвертировался в тринадцать, и его фаза обратимости составляет пару недель, в то время как твоя мама конвертировалась только в семнадцать – как ты – с фазой в три недели, - поучала бойфренда Лена.
- Ну, у меня-то не три недели, а двадцать семь дней.
- Фаза может серьезно варьироваться, но дата конверсии не может отклоняться больше чем на двадцать процентов. Господи, чему вас только в школе учили?
- Меня лично учили профессионально швырять мяч. Я только поэтому-то в школе и задержался.
- Как же тебе повезло, что ты такой красавчик, - Лена растянула щеки Саши в стороны, - иначе встречаться бы тебе до сих пор с той лохудрой, которая все никак не могла от тебя отлипнуть после школы.

Андрея вернулась в комнату Юли с парой мужских шорт и белой футболкой с черной надписью «MutarLabs Ltd.» слева на груди и положил их на кровать. Сверху шлепнулась пачка черных мужских боксеров:
- Этих тебе должно хватить до оборота, если доктор Штерн и в самом деле может сделать с тобой то, чем хвастается передо мной уже более полугода.
Андрей Стольников работал главным бухгалтером в «MutarLabs» вот уже одиннадцать лет – с тех самых пор, как ее основатель, доктор мутарологических наук Эрик Штерн выделил и расшифровал тот самый ряд генов, которые отвечают за муторологические преобразования homo sapiens в течение жизни, а иногда даже после. За декаду с лишним компания выросла из университетского кабинета, напичканного аппаратурой, в крупнейшего в стране производителя М-гармонов, помогающих людям лучше справляться с их преображениями, или попросту – оборотами. Зарплата, равно как и дружба Стольникова со Штерном, увеличивалась пропорционально росту «MutarLabs Ltd.». Все члены семьи, а также некоторые друзья семьи Стольниковых имели возможность приобретать препараты компании за символическую цену.
  - Папа, не томи, расскажи уже, что у него там есть, - Юля снял халат, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату впрыгнул Алекс с телефоном наготове. Юля не успел даже сообразить, какова была цель столь наглого вторжения, как из телефона, направленного на нее, раздался щелчок. Изо рта Алекса вырвалось только радостное блеяние, и он шмыгнул обратно в проем, оставив дверь открытой.
-Урод! Ненавижу! – крикнул ему вслед Юля, но в погоню не отправился, так как Алекс уже выбежал во двор особняка Стольниковых, стоящего в конце коротенькой улочки. Прыгнув на велосипед, он дал деру прочь от дома.
Еще более встревоженный Юля с треском закрыл дверь и, повернувшись, направился к своей мужской одежде. Андрея, не считая нужным тратить время на обсуждение инцидента, продолжила начатое:
- Эрик уже несколько лет работает над своим главным препаратом. Его действие заключается в том, чтобы заставить организм обернуться, так сказать, по требованию владельца.
- Как это? То есть, ешь таблетку, а на следующий день уже другой пол? – от удивления Юля перестал одеваться и стоял перед отцом в фирменной футболке «MutarLabs» и белых трусах с надписью «I love ballet», немного выглядывающих снизу.
- Грубо говоря – да. Тебе известно, что все мутарологические преображения организма контролируются М-гормонами. Так вот, суть препарата состоит в том, чтобы произвести в организме изменения в уровнях гормонов такого масштаба, что организму ничего не остается, кроме как гибернироваться и обращаться.
- Дай-ка угадаю – есть одно «но».
- Есть. Но, со слов Эрика – незначительное. Дело в том, что за неимением зафиксированных случаев гиперпоздней конверсии в городе за последнее время, препарат тестировался только на животных, - отец Юли видела, что грядет бурная реакция на сие заявление, и поэтому, повысив голос, быстро продолжила, не дав дочери вспылить, – Все тесты произвели положительный результат – от микробов до обезьян! Плюс, гормоны Эрика безоговорочно работают уже с десяток лет – люди как уменьшали, так и увеличивали свои фазы! Дочь, то, чего он добился с поздней конверсией, работает и на животных, и на людях. Просто ему все еще не представилась возможность протестировать препарат для гиперпоздней. Дочь, ты знаешь, что если бы я не был уверен в Эрике, я бы ни за что такого не предложил. Но Эрик - гений, поэтому у тебя все обязательно получится! И подумай, скольким людям ты поможешь, убедившись, что препарат работает. Ты всю оставшуюся жизнь сможешь жить на гонорар Штерна!.. – но дочь прервал его:
- Папа, да мне до лампочки все те люди и гонорары твои! Я одним только балетом себе уже на отдельный особняк заработала! Мне нужно, чтобы эта хрень просто сработала и все!
- Сработает, дочь, сработает как часы, я уверен, - отец поднялась с кровати, чтобы пойти в кабинет и набрать телефон Эрика Штерна.
- Папа.
- Да? – Андрея остановилась на полпути.
- Если лекарство не сработает, я не смогу так жить. Я просто…
- Не дрейфь, дочь! Как я сказал, Эрик – гений, - и она вышла из комнаты.

* * *
На морском побережье города было не протолкнуться от понаехавших туристов. Пляж был усыпан лежаками, зонтиками, стульями и портативными холодильниками. А все оставшееся пространство между ними занимали алчные до солнца приезжие.
Местные брезговали городским пляжем. Многие из них выезжали за город на Дикий Песок. Пляжная Авеню тоже была упакована потной толпой. Бампер к бамперу стояла вереница автомобилей, отчаянно пытающихся отыскать место для парковки – тщетная затея, учитывая сезон и время суток. Улица выглядела словно муравьиная тропа с крыши двадцатиэтажного отеля «Two Suns». Там, наверху располагался элитный бар на открытом воздухе «Cosmic», попасть в который можно было только по приглашению, либо будучи постояльцем отеля. Бар открывался в шесть вечера и поэтому пустовал в жаркий июльский полдень. Два человека прохлаждались в спасительном теньке навеса, раскинувшись на удобных лежаках. Другие две фигуры непрестанно сновали по заведению. Расслабленными в лежаках были Лена с Сашей в гостях у владельцев бара – четы Линских.
- Слушай, Жень, а чего это вы с Германом сами тут сегодня носитесь? У вас же куча официанток, - недоумевала Лена, посасывая слабоалкогольный коктейль из высокого стакана.
- У нас сегодня спешиал ивэнт, - ответила Женя, примеряя барный стул к огромному кольцевидному мраморному столу, в центре которого зияла дыра в метр диаметром. Убедившись, что стул слишком высок, она вернула его к бару.
Распластавшись на соседнем лежаке, Саша, с омерзительным звуком, напоминающим влажную отрыжку, высосал остатки коктейля и повернул голову к Лене:
- Куда это она тебя ща послала? – и ухмыльнулся над собственной шуткой.
- Типа особое событие какое-то, - разъяснила она ему и повернулась обратно к Жене. – А что за повод? Праздников нет, кажись, никаких.
- Да тут в город приехал весь состав сериала «Найя», эпизод снимали на пляже. Ну и сюда решили напоследок наведаться да нажраться.
Глаза Лены увеличились в размере:
- «Найя?! Ты серьезно? У меня сестра его обожает! – И тут, вспомнив о злосчастной конверсии Юли, Лена опустила голову и замолкла.
- Так пускай приходит, я ей пропуск оформлю. Только пусть шибко этим звездам не докучает, - Женя сделала жест «кавычки» при слове «звезд», - мне недвусмысленно намекнули, что фанатов на вечеринке быть не должно, - она продолжала сновать по бару, не замечая реакции подруги.
- Да я поторопилась, Жень, уже забудь. Там с сестрой кое-что произошло, так что… не надо, - пока говорила, Лена ни разу не подняла глаз на Женю.
Женя перестала суетиться и осведомленно взглянула на подругу:
- Что-то случилось? Что-то серьезное?
- Да, довольно серьезное, - Лена обменялась взглядом с Сашей, будто бы спрашивая у него морального разрешения рассказать об инциденте. Саша лишь пожал плечами, мол, твоя сестра – тебе и решать.
- Короче, она конвертировалась сегодня утром.
- Ну, так и… погоди… Погоди, так ей же уже!.. Сколько?
- Двадцать четыре! – опередил Лену Саша, как это делают люди, которым не терпится рассказать самую интересную часть истории, как будто происшедшее было их заслугой.
Женя подошла и присела на лежак рядом с Леной, держа рот невольно открытым. Герман, услыхав новость, тоже заинтересовался.
- Двадцать четыре? Слу-ушай…Так это ж ГПК? - она посмотрела на Лену, ища подтверждения собственной догадке. Лена кивнула.
- Офиге-еть… Она же такая красивая… Конвертировалась-то хоть в сносного?
Герман не дал Лене ответить:
- О, кстати, вы еще не видели новый мем в интернете? Там как раз про гиперпозднюю конверсию. Стоит такой паренек, два зуба передних торчат, а сам щуплы-ый – соплёй перешибешь! И в трусах белых – женских, в обтяжечку. А на них надпись – «I love ballet».  И подпись к мему - «ГПК это – вскормленная зайцами балерина с яйцами», - и он принялся хохотать.
Лена закрыла глаза. А Саша пытался незаметно оповестить Германа о неуместности его комментария, отрицательно вертя головой мелкими движениями и вооружившись самым предостерегающим выражением лица. Женя ахнула, и ее рука метнулась к лицу, в ужасе закрыв нижнюю его часть ладонью. Герман же, чьих мозгов каким-то образом хватало на ведение бизнеса, не уловил чувствительности ситуации и, когда никто не засмеялся, продолжил:
- Я сейчас покажу, - за время своего рассказа он уже отыскал нужный мем и теперь протягивал Саше телефон, на экране которого был несчастный Юля, в той самой позе, в которой застал его утром Алекс – сутулый, впалогрудый, глядящий в объектив исподлобья и, конечно же, одетый в описанные Германом трусы-шорты.
Саша неохотно взглянул на фото и вымолвил:
- Да…братан… это…
- Это она, Герман, - спасла бойфренда Лена.
Герман сузил ухмылку, он все еще не понимал:
- Кто?
- Юля. Моя сестра Юля – это она на фотографии. Она сегодня утром конвертировалась вот…в это.
Герман поспешно забрал телефон у Саши и снова взглянул на фото. Они с Женей знали Юлю лично, и, когда он уловил сходство в чертах лица незнакомца на фотографии и той Юли, что он знал, он только и мог, что убрать телефон в карман и состряпать хоть и искреннюю, но весьма неубедительную виноватую гримасу. Чувствуя себя дураком, он кулаком прикрыл часть лица ниже носа – так ему было немножко менее стыдно.
- Угу… - выдала Лена в заключение.
С минуту все четверо молчали. Затем Женя сказала:
- Бедная девочка… Как же ее парень теперь? Она ведь, фиг его знает, сколько теперь будет мужиком.
- Тебе станет еще веселее, когда я скажу, что он уже ей не парень, а жених. Они собираются жениться в августе. Он сейчас на гастролях со своей труппой. Юля сказала мне, что Нимм звонил, но она не смогла принять звонок. Я вообще не знаю, как она собирается ему говорить. Бедняга не сможет ждать три года.
- Да если даже дождется, с фазой потом неясно, как будет. Вот у вас с Сашкой как совместимость по фазам?
- У меня фаза шестнадцать суток – кстати, завтра оборот… У него – двадцать семь, поэтому у нас график сложный. Вот у отца с матерью завидный график: она – шесть дней, он двенадцать. Вот и получается – двенадцать дней они пара, другие двенадцать – друзья. Но как у Юли будет – совсем непонятно, если ты к этому ведешь. Сама знаешь, фаза не зависит ни от возраста конверсии, ни от генетики.
- Ну, не знаю, может быть, оно и так. Но я каждые двадцать три дня превращаюсь в мужика, а через двадцать три дня обратно – точь-в-точь как моя мама. Вот с этим вот умником, правда, неудобно, - она кивнула на Германа, - он у меня ведь феномен с нерегулярной фазой. Вроде только пару дней назад девчонкой был, а уже снова парень. Зато в другой раз не дождешься, пока снова писюн отрастит, хоть по мужикам беги.
- Ага, или я - хоть по мужикам беги. На одних и тех же вроде пока не натыкались, ха-ха, - выдал Герман, и сразу же заткнулся. Чтобы еще более не смущать друзей, он пошел дальше заниматься баром.
- Подожди, - окликнула его Женя. – Дай взгляну хоть на Юлю. А то придет сегодня, а я ее и не узнаю, - она взяла телефон из рук мужа. Взглянув на фото, она не знала, как реагировать. Мотать головой в изумлении было бы неприличным. Делать вид, будто все не так ужасно, было бы еще более неудобно, ибо неказистость теперешней внешности красавицы-балерины Юли была столь броской, что Женя только и смогла сочувствующе вздохнуть.
- Ну и как она теперь будет? – спросила она у Лены, вернув телефон мужу.
- Отец работает в «MutarLabs», лично знает главу. Они друзья с универа. Говорит, у него есть препарат специально для ГПК. Хотя, я лично первый раз о таком слышу, так что мне как-то мало верится в его чудодейственность.
- О, ну это серьезный вариант – Эрик Штерн гений. Я его гормонами с конверсии пользуюсь – все метаморфозы как по часам. Не то, что у некоторых, - она махнула головой в сторону Германа.
- Мой отец тоже так говорит. Вот только не бывает людей, которые не ошибаются.
    
* * *
Особняк Эрика Штерна находился за городом, в элитном районе, растянувшемся на три километра вдоль побережья. Назывался район - Соленый Берег. Субботний вечер на Соленом Берегу являлся примером глубочайшего спокойствия души и тела. Резиденты района, отгулявшие первый выходной день недели, уже вернулись домой с рыбалки, из гольф-клуба, с приватного приема у знаменитого соседа. Катера и яхты уже почти все вернулись из океана и колыхались теперь пришвартованные у частных пирсов. Каким бы ни был отдых в субботу на Соленом Берегу, он почти всегда изматывал. Но сейчас, в лучах оранжевого солнца, готового нырнуть вглубь спокойного теплого океана, местные жители вытаскивали свои огромные плоские экраны во двор перед домом, разжигали мангалы и грили и предавались лучшему отдыху, который только знал как богатей, так и бедняк – семейному просмотру субботнего футбольного матча за бутылочкой отменного пива и свежим, ароматным, сочным куском жареного мяса.
Эрик Штерн и его семья не были исключением. Они были скорее правилом, и если соседи по бокам и через дорогу не видели обыденного мясоедства и пивопийства во дворе Штернов, значит либо в семье кто-то умер (чего пока не случалось), либо Штерны проводят субботу вне страны.
Вот и в этот милый вечер вся семья доктора мутарологических наук расслаблялась в креслах перед домом, перекрикиваясь с болеющими за одну команду соседями.
- Май, достань отцу бутылочку из холодильника, - попросил Эрик пятнадцатилетнего сына, не в силах оторваться от экрана, где шла атака на противника.
- Пап, ты до него рукой можешь дотянуться, - ответил Май, переворачивая кусочки мяса на газовом гриле.
Даже будучи доктором наук, Эрик, поглощенный игрой, не смог родить более одной мысли пока нападение не закончилось штрафом любимой команде, А так как Май остался, где стоял, Эрик остался без пива. По крайней мере, до следующего перерыва.
- Ну вот точно, ага! Какой еще захват? Миллс, ты видел захват?! – гаркнул он через улицу.
Сосед Гарри Миллс, успешный профессиональный борец, занимавшийся с семьей тем же досугом, что и Штерны, рявкнул обратно:
- Ага, я вот через неделю буду в столице, найду этого судьишку, такой ему захват устрою, что глазенки полопаются!
И они оба рассмеялись в голос.
В это время у обочины притормозил автомобиль класса люкс.
- Стольников? – буркнул Эрик себе под нос.
Из машины вышла Андрея Стольников и направилась к Штерну.
- Андрюха, здоров! Соскучился что ль со вчерашнего? Ты же не любишь футбол! – среди своих друзья применяли друг к другу мужской род независимо от фактического пола в момент разговора.
Со всех сторон послышалось глухое, неодобрительное, но шутливое «бу-у-у».
- Да ладно вам, ладно, он же сегодня дама! Будьте снисходительней! Ха-ха-ха! – отшутился Штерн.
Андрея подошла не спеша к Штернам, улыбаясь заметке друга.
- Привет всем Штернам, - трое детей и жена Эрика, пребывающая в своем мужском обращении, вежливо поздоровались. Затем Андрея продолжила:
- Эрик, мне ужасно неловко прерывать твой отдых с семьей, но это чрезвычайно важно. Мы можем поговорить?
Улыбку смахнуло с лица Эрика, но он все еще не верил в чрезвычайность дела Андреи:
- Так садись с нами, тебе сейчас Май кресло принесет. Пива хочешь? Май, где мое пиво?! – пухловатый Эрик потянулся к холодильнику в шаге от своего кресла.
- Нет-нет, Эрик. Это экстремально важно, нам нужно сейчас же переговорить наедине.
Эрик Штерн перестал тянуться к пиву и взглянул на друга:
- Ну ладно, пойдем в мой кабинет, - он неуклюже поднялся со своего удобного мягкого кресла и направился в гараж.
- Май, смотри за мясом, - приказал он сыну.
Они прошли через гараж в дом и зашли в рабочий кабинет Эрика.
Площадью раза в три больше, чем кабинет Стольникова, рабочее помещение Штерна буквально пахло наукой и дорогим деревом. Стеллажи были заставлены книгами по медицине, биологии, химии, анатомии, антропологии и мутарологии. Эрик не стал садиться за свое привычное место позади громоздкого дубового, заваленного рабочей макулатурой стола. Он пригласил Андрею в комнату, указав на темно-коричневый кожаный диван у стены. Андрея незамедлительно зашла, но садиться не стала. Вместо этого она принялась расхаживать взад вперед перед диваном, пока Эрик доставал себе из небольшого холодильника бутылочку пива.
- Да что случилось-то? – Эрик, отвернув крышку от бутылки, присел на диван, глядя недоумевающе на приятеля, а затем бросил крышку в урну у стола. Андрея, проследив зачарованно ее траекторию, перевела, наконец,  глаза с урны на Штерна:
- У меня Юля сегодня конвертировалась.
Эрик с секунду пялился на друга.
- Это же ГПК… - Эрик вывернулся из удобного положения на диване и присел на самый его краешек, мгновенно ошеломленный.
Несколько секунд они молчали, перебирая в своих головах варианты следующей реплики. Оба знали, что это событие было одновременно и трагедией, и уникальной возможностью для науки.
Наконец, Андрея сказала:
- Эрик, я знаю, что для тебя это шанс доказать действенность препарата, запатентовать его и запустить в массовое производство. Я знаю, что ты, скорее всего, предложишь Юле баснословный гонорар за испытание, и что этим мы поможем тысячам несчастных людей. Я знаю, что ты займешься этим завтра же, в свой выходной день. Все плюсы я уже давно перебрал в уме. Но Эрик, ты также знаешь, что счастье своей дочери я никогда не променяю ни на какие деньги и ни на какое количество помощи страждущим. Ты мой друг с университета, и поэтому я рассчитываю на твою добросовестность. Так что, помимо этой вести, я пришел тебе сказать лишь одну вещь, значимость которой ты просто не имеешь права недооценить. Эрик – если в ходе эксперимента ты хотя бы на одно мгновение усомнишься в успехе результата, я заклинаю тебя прекратить испытание. Какой бы безобразной ни была моя дочь теперь, я намерен поддерживать ее всеми известными мне способами до самого того дня, когда она обернется, и после. Но я не стану рисковать ее жизнью и здоровьем.

* * *
-Юля! Ты где? – крикнула Лена на весь дом - ее сестры не было в своей комнате. Юля слишком стыдился своей новой внешности, чтобы выходить за пределы усадьбы. Поэтому он мог быть только там, где любой только что конвертировавшийся ребенок проводил буквально весь день после  – перед зеркалом.
Лена застала сестру в ванной как раз в тот момент, когда тот изучал ниспосланные ему природой причиндалы. Юля стоял спиной к Лене и передвигал их слева направо и обратно в попытке разглядеть новое орудие удовольствия. Он слышал, как Лена звала его, но не стал одеваться или закрываться – стесняться перед сестрой Юля просто не умел. Он повернулся, болтая своей новой игрушкой и, слегка расставив кривые ноги, упер руки в бока, став в позу, смелее которой нет даже среди одетых:
- Да они просто издеваются! – наклонив немного голову, кипятился он.
Лена же, которая за всю свою жизнь видела не более трех наборов мужества, невольно отвела взгляд:
- Оу! Сестра, ты не забываешься? – хотя ее так и порывало метнуть взгляд обратно.
- Лена!
- Что?
- Лена, посмотри на него!
Получив прямой приказ, Лена решила удовлетворить собственное любопытство. Переведя взгляд с потолка, но, не опуская головы, она уставилась на экспонат:
- Ну и что ты думаешь? – Юля затребовал оценку.
- Слушай, я, конечно, не эксперт в писюнах, но, по-моему, он огромен, - Лена опустила голову, но слишком низко, так, что теперь уже пялилась исподлобья.
- Вот именно! Это как получить в подарок автомобиль без ключей, или, я не знаю… гитару без струн! Как я должна пользоваться этим сокровищем, когда на меня собственная мама без слез смотреть не может? Мало того, что меня сделали уродом, так еще и поиздеваться решили! Мне что, теперь самой за него три года дергать?!
- Юль, да ты не истери пока. Вот если тебе папа скажет, что Штерн ничего сделать не может, тогда спору нет – я и сама с тобой попсихую… Мама принесла тебе одежды?
- Принесла, - Юля опустил руки и снова развернулся к зеркалу. – Вот только нафиг она мне нужна, эта одежда – я отсюда не выйду, пока не обернусь, - поник он.
- А вот в этом я сомневаюсь, - и Лена растянулась в улыбке, предвещавшей сюрприз. – Сегодня в «Two Suns» кое-какие интересные постояльцы.
- Кто? – Юля смотрел на сестру через зеркало, почти заинтригованный.
- Весь состав «Найя». И через пару часов все они будут у Жени в «Cosmic». Она хотела сделать тебе пропуск, но мы поняли, что у тебя еще даже удостоверения пока нет, ну, с новой рожей, то есть. Но Женя будет там сама и пропустит нас. Как тебе?
Пока Лена говорила, глаза Юли наполнялись слезами:
- Да что за фигня-то, а? Ну какого хрена это все сегодня происходит?! Ну как я попрусь туда в таком виде?! Да я даже на фаната не похожа – подумают, что это просто забулдыга какой-то этаж перепутал. Как мне с Марссом разговаривать? Он же меня с крыши скинет! Ай, пусть лучше скинет! Чем так жить, лучше помереть от руки любимого актера! – и Юля направился в комнату, всхлипывая по дороге.
- Ну, во-первых, его на самом деле зовут не Марсс, во-вторых - помрешь ты не от руки, а от асфальта. А в-третьих, Юль, как бы ты не выглядела… выглядел – это будет все так же офигенно - встретить всех актеров любимого сериала. Я знаю, что ты все равно пойдешь. Помнешься с полчасика, но пойдешь. Поэтому давай мы не будем эти полчаса тратить попусту, а сразу тебя оденем и двинемся, - Лена наконец нагнала сестру, когда тот вошел в комнату. Затем Юля развернулся и, выдержав многозначительный взгляд в глаза сестры, отрезал:
- Не дай бог тебе оставить меня там одну.
- Не оставлю. Только тебе нужно перейти уже на мужской род в разговоре. Хотя бы на несколько дней. Так что, теперь ты Юль.

От солнца на горизонте осталось только грязно-оранжевое зарево, незаметно поглощаемое тьмой. Крыша отеля «Two Suns» ломилась от столов, толпы и выпивки. Официанты мельтешили перед звездами, забирая недопитые напитки и предлагая новые. Шведский стол был десять метров в длину и предлагал гостям умопомрачительный выбор закусок из морепродуктов. Стильно одетые, знакомые между собой участники вечеринки не переставали сиять белоснежными киношными улыбками.
Сестры стояли у входа. Их только что пропустил фэйс контроль. Но когда Юль увидел всех тех людей, чьи лица были ему так знакомы, но чьих владельцев он видел вживую первый раз в жизни, он отвернулся в панике.
- Ну, чего ты тормозишь? Прекрати убиваться и иди познакомься с кем-нибудь. Всем пофиг, как ты выглядишь. Им-то, вообще, откуда знать – может быть, ты тоже актер!
- Точно! Красавчик Бандерас, е-мое! Ты хоть раз в жизни таких блевотных актеров видела?
- Конечно, видела! Помнишь, тот дрищ высокий, ну, чувак из «Крутого Парня»! Да вон карлики, и те снимаются! А ты чем хуже карлика?! Давай иди! Вон эта самая стоит… Алисса! С Эллексом болтает! Иди к ним! – Лена толкнула сестру в сторону актеров. Шагнув пару раз по инерции, Юль оглянулся.
- Давай-давай! – Лена отмахивалась от сестры.
Юль неуверенно подался вперед. Не прошел он и двух шагов, как у него в руке уже была «кровавая Мэри». Он запрокинул бокал и осушил его в один глоток. Официанты работали на совесть, так что через секунду он уже попивал второй. Как это, возможно, замечали многие – предвкушение опьянения само по себе производит опьяняющий эффект. Юль почувствовал приятное легкое головокружение, и оно придало ему смелости. Он не спеша подошел к двум актерам, которые как раз отсмеялись какой-то своей истории.
- Добрый вечер, - вымолвил Юль. Актеры вежливо поздоровались. Возможно, они и в самом деле подумали, что Юль актер, потому что на их лицах не было ни толики смущения или неловкости.
- Извините, если я помешала… помешал вашему разговору, но я, вероятно, единственный здесь, кого смело можно назвать фанатом, - Юль по-овечьи улыбнулся. И тут же добавил, - я ни в коем случае не собираюсь вам докучать автографами и прочей ерундой, я просто хотела познакомиться, посмотреть, какие вы в жизни. Поэтому, прошу вас, не делайте ничего необычного, я буду мухой на стене.
Мужчина сорока лет, игравший роль Эллекса в сериале, ответил с серьезным лицом:
- Да, все бы ладно, но вот только мы на крыше, тут и стен-то нет, - и он устремил на нее свой несокрушимый взор Воина Слова.
«Ну, вот и все. Они меня ненавидят и не хотят, чтобы я тут маячила» - думал Юль. На лице его был испуг, как вдруг блондинка заговорила:
- Да перестань ты, Сергей, ты что, не видишь, он сейчас расплачится?! Это он так шутит, - она переключилась на Юля. Сергей расхохотался:
- Вот каждый раз ты, Настя, не даешь мне поиздеваться над фанатами! Ха-ха! Я прикалываюсь, братан, - он похлопал Юля, все еще стоявшего в оцепенении, по плечу. Наконец, из него выскользнул выдох облегчения на пару с дурацкой улыбкой:
- А ведь я и в самом деле уже была… был готов заплакать.
- Как тебя звать? – спросил Сергей.
- Ю… Юль.
Настя, переглянувшись с Сергеем, не выдержала:
- Ты ведь на самом деле Юля? Ну, то есть, рожден девочкой, - она проницательно глядела на оторопевшего Юля.
- А еще ты совсем недавно конвертировалась, - добавил Сергей.
- Я… ну, в общем, да…а, откуда…
- Ну, во-первых, ты путаешь род при разговоре, а так делают только недавно конвертировавшиеся. А во-вторых, ты ужасно неуверен в себе, видимо, потому что не удовлетворен своим новоиспеченным телом. Я угадал?
С Юля будто гора свалилась:
- Да-а! Вы просто не представляете, какая я на самом деле красивая! Я знаю, так говорят только обнаглевшие, зазнавшиеся обезьяны, я сама таких терпеть не могу! Но я вам клянусь, по сравнению с этим убожеством – я просто богиня! Я ведь прима в балете Симмса! И тут вы в городе, я уж и не знала, стоит ли вообще это тельце вытаскивать на обзор, - Юля прорвало, но это только умиляло и веселило ее собеседников.
Разговор вышел оживленным, веселым и интересным. Каждому было, что добавить к истории предыдущего. Но потом подошел продюсер и забрал Настю, он хотел ее с кем-то познакомить. Парни остались вдвоем, и Юль, осознав, что теперь выглядит как болван, молча стоя с пустым бокалом, извинился и направился к барной стойке, где стояли несколько работников съемочной группы. По крайней мере, Юлю так показалось, потому что лица были незнакомые. Он поймал взгляд бармена:
- Повторите, пожалуйста! – и протянул бокал.
Бармен взял бокал, заглянул в него и принялся мешать коктейль. Телефон Юля зазвонил. Он выудил его из кармана джинс – звонил его жених Нимм. Не принимая вызова, Юль сунул телефон обратно в карман, тем временем подслушивая разговор двух мужчин, стоявших, беседуя, у стойки.
- Нет-нет-нет. Я не знаю, ты, наверное, нарвался на ее «некартинное» настроение, как она изволит его называть, но я работал с ней раньше, и у меня с ней никогда проблем не было. Мотор – дубль – снято. Словно робот. И она всегда на волне. Чего не скажешь об этом придурке, который играет того… ну… охотника на тварей… Марсса, или как его там…
- О-о, это ты угадал! Большего тормоза во всем составе не найти! А понтов! Думает, раз он вдул обеим героиням в фильме, так круче всех! Малолетка! Видал я таких, его еще поставят на место!
- Извините, я тут невольно подслушала… подслушал ваш разговор… Видите ли, я очень боюсь подходить к Лису, но мне ужасно хочется с ним познакомиться. Вы мне не поможете? – он втянул голову в знак примирения.
- К кому? Лису? Это этот, что ли, охотник сраный? – не церемонясь, ответил один из мужчин. Юль кивнул.
- Да пошел он, этот слюнтяй, чего ты в нем нашел вообще?
Еще в начале дня Юль был бы осажен и повергнут подобной ремаркой, но предыдущий разговор вселил в него былую уверенность первой балерины города, и он ответил:
- Слушайте, давайте не будем все усложнять – вы меня с ним познакомите, а я взамен за это не стану говорить ему, что только что о нем услышала. А?
- О-ох, не было печали… - расшевелился тот, что был помоложе, - веди.
Все проведенное на крыше время Юль краем глаза следил за передвижениями актера по имени Лис, игравшего главного героя сериала. Вот и теперь ему не пришлось долго его искать. Лис был в окружении приятелей совсем неподалеку. Компания стояла вокруг громоздкого круглого мраморного бублика, в центре которого горел огонь, питаемый газом.
Подойдя к группе людей, Юль предоставил сопровождающему его мужчине возможность пройти через кучку столпившихся и познакомить ее с любимым актером. Тот бесцеремонно пробурил себе проход к цели и бесстрастно продекламировал:
- Лис, тут с тобой кое-кто хочет познакомиться, - и тотчас же исчез.
Все смотрели на Юля. Кто-то из компании усмехнулся.
- Привет, - начал Лис. – Ты, наверное, тот монстр, которого я должен буду утопить в пещерных водах в следующем эпизоде? – тут он и вся его компания рассмеялись. Один из них добавил:
- Не, не – это тот старый пердун колдун, которого Эллекс отмутузил в прошлом сезоне – только молодой!
Тут Лис прищурился и сунул руку в карман:
- Не, это, кажется тот балерун с яйцами с того мема в интернете!
Через мгновение в его руках был телефон с фотографией Юля в трусах. Гогот стоял несусветный. Телефон передавали по рукам со все новыми всплесками смеха. Кто-то даже присел на корточки от слабости.
Униженный, высмеянный любимым актером, Юль развернулся, и слезы потекли по его щекам. Пока он дошел до лифта, все его тело содрогалось от неконтролируемого рыдания. Шмыгая носом, он нажал на кнопку вызова. Табло показывало цифру 1. Не зная, куда себя деть от посторонних взоров, Юль забрел за шахту лифта и дошел до края крыши.
Внизу тянулась полоса пляжа, омываемого скромными волнами спокойного океана.
«Как было бы хорошо сейчас умереть» - подумал он и представил, как падает вниз на тротуар, как его неуклюже-большой череп трескается и сознание уходит, и это ни капельки его не напугало. Он поднялся на бетонный бортик, в который были вживлены совсем-таки невысокие ограждения…
Еще секунду Юль глазел вниз на тротуар, представляя свое уродливое, переломанное, лежащее в луже крови, тело.
«Дзын-н-н-ь!»  - поднялся с первого этажа лифт.

Воскресенье
«Дзын-н-н-ь» - микроволновка оповестила своих эксплуататоров о готовности чего бы то ни было, что они в нее запихнули.
- Юлечка! Спускайся, родная! – крикнула из кухни мать, - завтрак готов!
Из комнаты вышел Юль в ночнушке и направился в ванную. Входившая в столовую обернувшаяся за ночь Лена в это время направлялся в столовую. Женское лицо было подменено привлекательным мужским. Теперь роста своего бойфренда (на данный период – друга, который не остался на ночь, зная о той неловкой ситуации на утро после обращения) Лен проводил недоумевающим взглядом сестру, тащившегося зомбиобразной походкой до ванны. Входя в столовую, он собрал длинные каштановые волосы в хвост, затем уселся на свое место за столом. Перед ним дымилась яичница с беконом, а рядом с тарелкой вызывающе блестел полный стакан апельсинового сока.
Алекс уже был за столом. Он покончил с завтраком и теперь, подогнув под себя ноги, сидел, уставившись в телефон, с которым не расставался даже в ванной.
- О, Леночка! Ты обернулась! Очень кстати – в гостевой ванной забился унитаз, а мне не хватает сил его прочистить, подсобишь? – Жанна хлопотала, стараясь успеть накрыть на стол до того, как все члены семьи соберутся для завтрака.
- Мам, ты меня не просветишь, почему гостевой унитаз забит, когда у нас нет гостей? – теряя аппетит, Лен взял полоску поджаренного бекона с тарелки и захрустел.
- Ну, Лен… Ты же знаешь, у меня от волнения бывает, - понизив тон, ответила ей мать.
- Господи, мам, ну тогда можно хотя бы не заставлять свою дочь на это смотреть, а просто вызвать сантехника? Поди, не бедствуем?
- Дай Бог тебе, дочь, всю жизнь прожить в достатке, коим сейчас располагаешь. А вот если бы пожил, как мы с отцом до вашего рождения, так каждую лишнюю копейку бы берег, - она перестала суетиться и взглянула на дочь. Лен нехотя дожевывал бекон, даже не притронувшись к яичнице:
- Почему Юль до сих пор ходит в ночнушке? Ты не купила ему пижаму?
- Как – не купила? Купила – отличную белую пижамку из «Бертоля», она же обожает этот магазин. Она опять в своей персиковой? Просто она ее обожает еще больше, - Жанна дошла до коридора и выглянула, вытирая руки кухонным полотенцем. - Господи, как же там все дорого, в этом ее «Бертоле».
- Да не «БертолЕ», а «Бертолли». И это не магазин, а бутик. Там по умолчанию все дорого. А вообще, мам, кончай прибедняться – папа с Юлей нам всем до конца жизни безбедную жизнь обеспечили. Сядь лучше поешь сама. Только и делаешь, что носишься.
В столовую вполз Юль. Он только что умылся, но по мешкам под глазами было видно, что это не помогло ему согнать с себя сон, который напрочь отказывался посетить его до пяти утра. Все еще в персиковой ночнушке, он утомленно уселся за стол и почти басом пробубнил:
- Аа… яйца… как символично… - и он начал ковырять в них вилкой.
Алекс фыркнул, еле сдержавшись.
- Доброе утро, Юль… Юлик!  - начала было Жанна, но тут же осознала что называть подобное утро добрым было чуть ли не большей ошибкой, чем так искренне радоваться несвоевременной и неудачной конверсии дочери, как она это сделала вчера - дочь стрельнул в нее таким взглядом, что Жанна могла только добавить:
- Я вот твои любимые бисквитики испекла. Хоть какая-то радость от этой твоей конверсии, - на что Юль не мог не рассвирепеть:
- Мам, ты меня уже совсем похоронила?! Ну, в смысле, меня девушку?! Ты бы хоть чуть-чуть старалась не выдавать этой своей радости по поводу моей конверсии! Пичкаешь меня этими булками – то есть, у тебя даже сомнений нет, что лекарство не подействует, что я так и останусь этим корявым заморышем на три года!
- Юль, я же…
- А вот хрен! Не собираюсь я твои булки есть! – Юль встал из-за стола. – Мне в пятницу приму танцевать! – и он целенаправленно вышел из столовой, при ходьбе размахивая уверенно взад-вперед руками. Ночнушка шлейфом уплыла за ним.
Алекс вслух расхохотался.
- Алекс, заткнись, бездушное ты чудовище, - Лен искоса посмотрел на мать и покачал головой, давая понять, что та опять так очевидно облажалась.
- Да чего я такого сказала?..

Глава семейства завтрака не дождалась. После столь же бессонной ночи, как и у его старшей дочери, Андрея Стольников немедля рванула на работу. Она договорилась со Штерном встретиться в лаборатории в восемь утра, но сама была на парковке здания «MutarLabs» уже без двадцати. Она закурила сигарету, как только подъехала, но, видимо, Эрик сам был заинтересован в предстоящем не менее Андреи, потому что не успела Стольников докурить, как увидела в зеркало заднего вида поднимающийся шлагбаум и шестилитровую громадину Штерна, проезжающую под ним. Когда тот поравнялся со Стольниковым на парковке, она уже нервно расхаживала туда-сюда перед входом в здание.
- Где дочь? – с ходу спросил Эрик, закрыв машину пультом.
- Я сказала ей подъехать к девяти часам. А пока сама хочу посмотреть, чем конкретно мы будем заниматься, когда она подъедет. Пошли, я хочу знать всю подноготную эксперимента, - они подошли к главному входу, и Андрея провела своим удостоверением перед приемником сбоку от двери. Признав магнитный импульс сотрудника, приемник пиликнул в до мажоре, и дверь поддалась.

- Эй, вы где тут? Пап! – Юль знал, где находилось рабочее место отца в здании, но ранее по телефону тот объяснил ей, что нужно подняться в саму лабораторию для проведения некоторых тестов. И вот он шел по коридору шестого этажа, одетый в новенькие голубые джинсы и модную разноцветную футболку все из того же «Бертолли». Стены и двери коридора были стеклянными, помещения лаборатории пустовали. Над дверями каждого из них светился красный индикатор – закрыто. Вертя головой, Юль наконец приметил индикатор, светившийся зеленым. Подойдя к двери, он увидел внутри отца с доктором Штерном и толкнул дверь:
- Привет.
- Да, Юля, заходи! – предложил Эрик, будто бы не обращая внимания на его внешность, хотя сам видел его впервые. Это немного подбодрило Юля и предрасположило его к общению с доктором. – Как самочувствие? Ну, то есть, я вижу и понимаю, что эмоциональное  самочувствие у тебя не на высоте, но в целом, соматическое ощущение – от одного до десяти? – он ходил вокруг приборов и готовил их к проведению тестов.
- Спать не мог ночью, поэтому на семерочку, - угрюмо ответил Юль.
- Это нормальное явление и для поздних. Для гиперпозднего, я бы сказал, ты еще неплохо держишься. Нам нужно будет взять у тебя кровь и мочу, а потом я рассажу тебе о сути процедуры.
Субстанции были взяты, и в течение часа Эрик Штерн сновал вокруг аппаратуры, словно колдун или шаман среди тотемов и котелков со снадобьями. Андрея принесла дочери пару журналов по теме из тех, что лежали в приемной на первом этаже. Юль бесцельно листал цветастые страницы, полные фотографий с улыбками и статей с хэппи-эндами. Затем, поняв, что, возможно, сидеть ему придется долго, он открыл оглавление с целью отыскать интересную и по возможности релевантную к его положению статью. Оглавление было поделено на рубрики:

ФАЗЫ ОБОРОТОВ
- РЕГУЛЯРНЫЕ СКОРОТЕЧНЫЕ ФАЗЫ (РСФ)
- РЕГУЛЯРНЫЕ УМЕРЕННЫЕ ФАЗЫ (РУФ)
- РЕГУЛЯРНЫЕ ЗАТОРМОЖЕННЫЕ ФАЗЫ (РЗФ)
- НЕРЕГУЛЯРНЫЕ ФАЗЫ (НФ)

КОНВЕРСИЯ
- ГИПЕРРАННЯЯ (ГРК)
- РАННЯЯ (РК)
- СВОЕВРЕМЕННАЯ (СК)
- ПОЗДНЯЯ (ПК)
- ГИПЕРПОЗДНЯЯ (ГПК)

- Страница 84… - Юль прошелестел глянцевой бумагой до нужной рубрики. Первая же история была чуть ли не копией его собственной, с единственной разницей – в ней конвертировавался симпатичный парень двадцати трех лет, спортсмен и борец. Приближаясь к пику своего мастерства, уверенный в своей константности ровно настолько, насколько оправдал доверие его врач-мутаролог, парень внезапно и довольно неудачно конвертировался посередине выездных соревнований, превратившись в мужеподобную плечистую бабищу, которая, возможно, и могла бы одержать победу-другую, но разве что над дворовыми пацанами, ничего не смыслившими в борьбе. С соревнований он был дисквалифицирован, и на этом его многообещающая спортивная карьера весьма печально и безвестно оборвалась. Спустя лишь двадцать семь месяцев парень обернулся. Еще через месяц его фаза стабилизировалась, но от амбиций и тщеславия к тому времени уже не осталось и следа. Последние пару-тройку лет парень работал частным инструктором в тренажерных залах своего города, где у него и взяли это интервью.
- Да уж, тут без хэппи-энда. Двадцать восемь месяцев… Лучше сдохнуть… - Юль продолжал листать журнал.
Следующая история была немного более воодушевляющей. Парень двадцати четырех лет, завязавшийся с одной из уличных банд столицы, решил покинуть ее, сославшись на совесть. Как и следовало ожидать, гангстеры не предусматривали столь своевольного выхода из группировки, и они месяцами искали парня для исполнения наказания за подобное нарушение негласного устава. Паренек избежал смерти, даже не пытаясь скрываться от своих преследователей – через день после выхода из банды он конвертировался в миловидную девицу, чья внешность не имела почти ничего общего с конвертировавшимся. Она благополучно изменила свою жизнь в лучшую сторону, успешно оставаясь девушкой последующие неполные четыре года, в течение которых вышла замуж за иностранца и укатила с ним восвояси. С тех пор прошло несколько лет. Группировки не стало, и парень осмелился, наконец, излить душу и рассказать миру о своем небезгреховном прошлом и его без пяти минут летальных последствиях…
- Юль! – окликнул Юля Эрик.
- Да!
- Все готово, - он подошел ближе, снимая на ходу лабораторный халат и перчатки. – Пойдемте все в мой кабинет.
Пять минут спустя все трое находились в кабинете доктора Штерна на верхнем этаже здания. Эрик предложил своей компании присесть на диван. Юль сел. Андрея же на секунду замешкалась – только сейчас она поняла, что кабинет Эрика Штерна в лаборатории является почти точной копией его домашнего кабинета, с тем только отличием, что книг, препаратов, бумаг и мелкого оборудования здесь было вдвое больше. Он так и остался стоять, когда Эрик провозгласил:
- Значит так. Юль. Результаты анализов дают нам зеленый свет на  экспериментальное применение данного препарата, - он открыл стеклянную дверцу одного из шкафчиков с массой бело-розовых и бело-голубых коробочек. С полупустой верхней полки он вытянул одну бело-розовую и демонстративно, как в рекламе по телевизору, поднял ее на уровень глаз, повернув названием в «телевизор». «РЕВЕРСИН» - розовыми буквами гласила коробочка. А в скобках – «препарат с М-гормонами для реверсивной терапии синдрома гиперпоздней конверсии».
Юль впился взглядом в заветное снадобье:
- Мне нужно просто принят его, и все?
- Да. На достижение оборота уйдет трое суток, в течение которых ты должен регулярно принимать препарат, - он подошел к Юлю и присел на край дивана рядом с ним. Юль смотрел куда-то вдаль, пытаясь посчитать, успеет ли он обернуться к выступлению. – Здесь двадцать две таблетки. За трое суток ты должен их все принять. Сегодня мы будоражить организм не будем, у тебя до сих пор не установился гормональный баланс. А завтра утром ты начинаешь принимать по одной таблетке. Каждая содержит все большее количество активного ингредиента, поэтому таблетки пронумерованы. Ровно каждые три часа ты принимаешь их от первой в девять утра завтра до двадцать второй в полночь третьих суток, то есть среды. Не делай в течение этого времени ничего необычного. Хорошо питайся – для конверсии и оборота нужно много витаминов, минералов и прочей ерунды, о которой, я уверен, ты знаешь, - Юль кивнул. – Не стоит недооценивать роль питания, потому что именно из-за скудного рациона балерины ты конвертировалась в довольно-таки неразвитое мужское тело. Поэтому разрешаю – нет… наказываю тебе в эти трое суток налечь на мясо, овощи, злаки, морепродукты и даже сладости.
- В кои-то веки сахар есть не можно, а нужно, - охотно согласился Юль.
- Отец сказал мне, что у тебя в пятницу выступление. Я уверен, что у тебя все получится с оборотом, но есть одно правило, о котором ты не захочешь слышать, однако ты должен будешь его соблюсти, дабы не вызвать осложнений в послеоборотную фазу – минимизируй физические нагрузки, - Эрик взглянул на Юля, пытаясь понять, осознает ли он, что это значит.
-  Никаких тренировок и никакого балета… Я понял, - Юль опустил голову.
- Это все базовые правила. Детали ты можешь прочесть в инструкции к препарату. Ну, а по сути дела - всё. Иди домой, отдыхай, расслабляйся.
- Да пожирай мамины бисквиты, - добавил Юль с улыбкой. Он заметно приободрился с того момента, как увидел реальное лекарство в руках Эрика Штерна.
- У тебя есть четыре дня, чтобы по-полной и оправданно насладиться бездельем и чревоугодием. А потом я хочу привести всю свою семью в Гранд Холл и провести вечер, глядя на то, как танцует лучшая балерина страны. Так что приказываю тебе до четверга бездельничать и обжираться от пуза.
Юль поднялся с дивана и, по-солдатски отдав честь, с улыбкой сказал:
- Есть, сэр.

Понедельник
Юль проснулся, как ему было наказано. Он принял душ и, обмотав бедра полотенцем, достал из шкафчика над раковиной коробочку. Вчера он на несколько раз перечитал все инструкции, поэтому мешкать было незачем. Он достал первую из трех пластин с замурованными в нее продолговатыми капсулами и выдавил ту, что была под номером один себе на ладонь. Бледно-розовая пилюля полетела в рот. Глоток воды. Точка невозвращения была достигнута.
За завтраком Юль уминал все, что было поставлено перед ним, включая свежие бисквиты, на что мать его не могла смотреть без умиления. Но посередине трапезы зазвонил Юлин телефон. Он взглянул на экран: «Красавчик». Отключив звук, Юль положил телефон на стол. Лен не сдержался:
- Слушай, Юль, я понимаю, что у тебя горе, и это не мое дело, но если ты ему не скажешь, я скажу. Нельзя вот так вот просто держать человека – жениха - в неведении. Он мотается по стране, у него своего стресса хватает, а еще ты его игнорируешь. Он уже, наверное, думает, что ты его избегаешь, что ты струсила, и свадьбы уже не будет. Ему нужно на выступлении концентрироваться, а он, наверняка, только о тебе и думает на сцене.
- Ну и как я должна ему это преподнести? Прости, Нимм, но я теперь мужик, и, возможно, им останусь до конца дней своих?
- Даже если и так, это лучше, чем изводить его нервы.
- А о моих нервах никто не подумал?!
- Юль, ты знаешь, как он тебя любит. А значит, ты знаешь, что он заявится сюда, как только вернется. И тогда это уже будет не телефонный разговор, где тебе не пришлось бы представать перед ним в твоей новой форме. Он придет сюда и не уйдет, пока тебя не увидит. А ты, конечно, не можешь быть уверен, что он отреагирует на тебя адекватно. Так что лучше набери его номер и объяснись с ним. И хватит пожирать булки, ты уже, наверное, килограмм съела.
- Мне полезно, - Юль встал из-за стола и удалился в свою комнату. Он прилег на кровать и неуверенно ткнул пальцем на строку с надписью «Красавчик» в пропущенных вызовах. Вызов пошел. Каждый гудок сердце Юля сжималось. После третьего на другом конце послышался встревоженный молодой голос:
- Алло! Юля, ты чего трубку не берешь?! Я тут уже не знаю, что думать. Твои родственники мне ничего внятного не говорят. Мол, разговаривать с тобой не может. Что случилось? Что-то серьезное? Мне ехать домой?
Он услышал всхлипывания, а затем краткое:
- Нимм…
Юль настолько раскис, что имя вышло фальцетом, так что Нимм даже не заметил подмены в голосе:
- Ты плачешь? Юля, да ради бога, расскажи, что произошло?! Ты попала в больницу?! – тут выдержав паузу, не решаясь произнести это вслух, Нимм все же спросил, - ты не хочешь за меня выходить? – Тут и его голос дрогнул. На другом конце Юль уже ревел навзрыд, стараясь делать это беззвучно. Осознав, что не может вести разговор, он прервал связь, и телефон выпал из его руки на незаправленную белоснежную постель. Дрожа от плача, он упал головой на подушку.

   Вторник
Девять часов утра. Девятая пилюля. Прерывать прием было нельзя, поэтому Юлю пришлось просыпаться в три часа ночи. Пробуждаться в шесть утра не было необходимости, так как от наплыва мыслей и разыгравшегося воображения Юль до шести так и не заснул. Он выпил восьмую капсулу, и только тогда его разум провалился в сон. Оставшиеся три часа он проспал крепко, без сновидений.
Во время завтрака Жанна Стольникова как обычно суетилась по кухне, делая в два раза больше движений, чем требовало приготовление пищи для семейного стола. Она вела разговор с мужем. Сестры, всегда сидевшие рядом, начали свой.
- Мне снова звонил Нимм, - Лен уже с ноткой презрения глядел на сестру, буквально вдыхающего поданный завтрак. Оправдания у Юля не было, поэтому он лишь молча взглянул на сестру, а затем снова уставился в тарелку с яичницей.
- Я ему рассказал про ГПК, - отрапортовал Лен, и тут же его смелость улетучилась. Он мгновенно пожалел о содеянном и перестал жевать. Голова Юля медленно повернулась в сторону сестры:
- Я тебя убью! Зачем?!! Ты же знаешь, что он константа! Как он теперь согласится жениться на мне, если я половину времени буду косолапым, вонючим, горбатым мужиком?! – он бросил вилку, поставил локти на стол и опустил лицо в раскрытые ладони, будто глава корпорации, который только что узнал, что его фирма обанкротилась.
- Юль, ты прости, мне тебя, конечно, жаль, но ты хотя бы знаешь, что с тобой происходит. Я не могла в очередной раз просто отшить Нимма, он там с ума сходит от догадок. Мне пришлось рассказать ему и про ГПК, и про Штерна, про лекарство и прогноз. Так что, когда он приедет, тебе хотя бы объяснять ничего не придется. Плюс, ты к тому времени уже обернешься, и тебе не нужно будет показываться ему на глаза в этом теле.
Отец с матерью оборвали свой диалог и перевели внимание на дочерний. Андрея вступила в разговор первой:
- Юль, ты так говоришь, как будто у нас у всех стопроцентное гетеро, - мягко начала Андрея. – У нас с матерью ровно пополам, у Лены с Сашей тоже. У всех пополам, только графики разной сложности. А у вас будет завидный график, ведь оборачиваться будешь только ты. Люди мечтают о подобных вещах!
- Да, пап! Вот именно – мечтают! А нам и мечтать не нужно было, у нас было бы константное положение, в котором может быть только одна жена, и один муж! И безо всяких этих ваших передряг! А теперь он вообще скажет – нафиг нужна мне такая жена, у которой половину времени между ног балда висит?
Улыбающийся Алекс расхохотался, и из его рта выпал кусочек яичницы. К обсуждению подключилась Жанна:
- Доча, не нужно так говорить. На самом деле обратимость привносит как раз ту долю разнообразия в наши жизни, которой часто не хватает константным парам. Ведь это возможность познать как мужское начало, так и женское. Это расширяет понимание природы противоположного пола, заставляет мыслить более масштабно, более объективно и непредвзято.
Никто не ожидал услышать от нее столь проникновенной речи, и Юль уже был почти убежден в справедливости материнских слов, как та добавила:
- А там, гляди, и Нимм конвертируется.
Все кроме Алекса разочарованно выдохнули и опустили глаза.
- Ага, вот чего мне в жизни еще не хватает, так это такой же уродливой подружки! Еще и ему жизнь сломать! Точно – на фиг балет! Мы устроим свое шоу – шоу уродов! Да-да – разбирайте билеты! Только этот уикенд – Шоу Уродов с Синдромом Гиперпоздней Конверсии!
Алекс захлебывался смехом.
Юль встал из-за стола и вышел.
Все глаза (как вы уже поняли – кроме глаз Алекса) жгли дыру в Жанне.
- Да чего я такого сказала?

     Среда
Юль швырнул в рот предпоследнюю двадцать первую капсулу и залил ее яблочным соком, настолько сладким, что еще неделю назад он и думать о таком боялся. Выпив полный стакан, он вернулся в зал, прихватив из холодильника брикет с мороженым. В полумраке на диване перед телевизором сидел Лен в домашней одежде, приобняв коротко остриженную девушку, подогнувшую под себя ноги. Она положила голову Лену на плечо и играла пальцами с его длинными волосами. Это был Саша. Он обернулся в ночь на среду.
Из-за очевидных противоречий в вынужденной смене пола многие пары расставались на то время, пока хотя бы один из них пребывал в своем противоположном обличии. Хотя нередко вовремя конвертировавшиеся люди полностью становились подвластны природе пола, в котором они пребывали. Поэтому у таких пар как Саша и Лен не существовало неловкостей при оборотах. Лене и Александре нравились мужчины, но Лену и Александру – девушки. Их обоих вполне устраивали обе версии своей пассии, покуда это были гетеросексуальные отношения.
Юль вернулся на место, с которого только что встал. Реклама закончилась, и на экране появился мужчина, кравшийся между валунами. То был сериал «Найя», а мужчина – никто иной, как охотник на тварей Марсс, которого играл эгоцентричный молодой актер по имени Лис. Сверху из-за валунов показался громадный клюв, усыпанный ножеподобными зубами, пытаясь выловить человека из расщелины.
- Чтоб он тебя сожрал с говном, козел ты вонючий, - пробубнил Юль, столовой ложкой соскребая из брикета твердое клубничное мороженое.
- Да, не стоило мне тебя туда вести, признаю. Не знаю, о чем я думал.
- Ты-то в чем виноват? Ты же из лучших побуждений.
- Ну, как известно, добрыми намерениями вымощена дорога в ад.
- Да пошел он, я бы ему сам с удовольствием такую дорогу выложил. А потом еще пендаля под зад дал при входе… чтоб его черти дрючили…
Саша подвела итог:
Ну, по крайней мере, ты теперь знаешь, что все эти актеришки – такие же люди, как и мы, каждый со своими недостатками. Я вообще никогда не понимала, зачем люди их боготв…
В дверь особняка позвонили.
- Ты кого-то ждешь? – спросил Лен Юля.
- Да, я подал заявку на чемпионат «Мистер Вселенная», думаю это они. Наверняка, пришли оповестить меня о заочной победе, - съязвил Юль и поднялся с дивана, - я в своей комнате.
Лен отворил входную дверь, а затем и свой рот. На пороге стоял жених Юли – Нимм:
- Лен, привет. Она здесь? Дома? - он прошел в проем.
- Э-м-м… Она…Ты же завтра должен был приехать.
- Сегодня было последнее выступление, я уехал отдельно от труппы, они все вернутся только завтра. Лен, она дома? Я должен ее увидеть.
- Она… да…но… В общем, так. Я ее сейчас предупрежу, что ты пришел, но захочет она тебя видеть или нет, это уже не мне решать. Точнее, видеть-то она тебя, конечно, хочет. Это себя она не хочет показывать.
- Хорошо, я подожду.

- Юль! – Лен прильнул к двери.
- Чего? – послышалось глухо из комнаты.
- Тут э-э-э… Короче, Нимм приехал…
Тишина.
- Юль…
- В смысле – Нимм приехал?!
- Я тебе говорила не игнорить его, вот он и слинял отдельно от труппы. Теперь извольте принять.
- Да хрена с два я его сюда пущу! Скажи, завтра пусть приходит!
Нимм, не выдержав в прихожей, проследовал за Леном. Он подошел к двери:
- Юлик, это ты?
Внутри комнаты Юль стоял, не зная, как ему быть. Он был настолько счастлив услышать родной голос, знать, что Нимм здесь, в паре метров от него, что слезы потекли по его щекам:
- Я, красавчик, - выдавил он дрожащим голосом.
Услышав мужской голос, Нимм немного отпрянул от двери, но сразу собрался с мыслями и сказал:
- Юлечка, любимая моя, это ведь я. Ты меня впустишь?
- Нет… Я не хочу, чтобы ты меня видел.
- Хорошая моя, тебе все равно придется мне показаться рано или поздно – ты ведь теперь будешь регулярно обращаться.
Нерешительно Юль подошел к двери и отпер замок. Услышав щелчок, Нимм толкнул дверь и вошел.
Юль стоял посередине комнаты с безобразным мокрым лицом, сложив костлявые руки на груди. В домашних шортах ноги казались еще кривее, чем были на самом деле, а впалую грудь не спасала даже кофта.
Нимм остановился, не успев шагнуть в комнату. Закрыв ладонью рот, он в ужасе сканировал тщедушное тело его будущей жены. Лицо Юля расплылось в уродливой гримасе плача. Нимм невольно начал качать головой и сделал шаг назад.
- Нимм… - зареванный Юль шагнул в его сторону.
Нимм продолжал пятиться. Сам того не ожидая, Лен толкнул его в спину:
- Да ты охренел, братец! Как с красавицей-примой встречаться, так это мы умеем! А как дело доходит до испытаний – бежать?! Будь ты мужиком!
Нимм развернулся и оттолкнул Лена в сторону, лишь обронив краткое:
- Нет…
Он сбежал на первый этаж, поспешно обулся и выбежал вон.
Юль рыдал, обливаясь слезами, стоя в проеме, где только что стоял ее жених – он все еще чувствовал запах его одеколона, который так любил. Лен сложил руки на голове и расхаживал взад-вперед. К Юлю подошла Саша:
- Юль, ты не убивайся так. Уже сегодня ночью ты обернешься, а завтра будешь красавицей. И даже если этот козел не приползет к тебе на коленях после твоего выступления – он не единственный мужик в городе.

До самой полночи Юль плакал в подушку, до сих пор не веря своему свалившемуся с неба несчастью. Он то жалел себя, то начинал колотить подушку в приступе ярости. Под ночь абсолютно измотанный, он вошел в ванную комнату. Открыв шкафчик над раковиной, он потянулся к пилюлям, и взгляд его упал на отцовскую опасную бритву. Юль взял ее в руки и раскрыл. Он провел пальцем поперек лезвия. Он приставляет его к левому предплечью с внутренней стороны… Лезвие гладко скользит по коже, врезаясь глубоко в вену, разделяя ее вдоль на две части… Юль залезает в наполненную ванну и опускает руки в воду… Из прозрачной вода превращается в алую, затем в красную… Сознание тускнеет… И когда вода уже бордовая, оно гаснет и уходит в небытие со всеми тревогами, переживаниями и болью…
- Последняя капсула? – прогремел голос Лена, и Юль вздрогнул, очнувшись от видения.
- Да. Наконец, - он незаметно вернул лезвие на место.
Юль принял двадцать вторую капсулу, и как только его голова коснулась подушки, последняя и самая крупная доза М-гормонов сделала свое дело, и он впал в гибернационный метаморфозный сон.

  Четверг
Лен и Саша сидели на кровати и перешептывались. Их дверь была распахнута. По ковролину коридора беззвучно расхаживала Жанна в нетерпении. На кухне монотонно бубнили Андрея с Эриком Штерном. Доктор наук не мог не присутствовать при обнаружении результатов действия своего препарата. Он, как и все члены семьи Стольниковых, не пошел ради этого на работу. Даже мелкий Алекс стоял в проеме собственной комнаты, выжидая пробуждения сестры.
Эрик подозревал, что подобный навязанный гибернационный сон не может длиться стандартные восемь-девять часов – на обращение уйдет по меньшей мере часов десять. Завтракать без Юли, однако, никто не отважился. Да и кусок в горло не лез от волнения. Даже Алекс понимал, что если эксперимент провалится, это принесет в дом только несчастье. Шутки шутками, однако, каким бы подлым братом он ни был, он все же любил сестру и не желал ей подобной участи.
Часы на руке Жанны уже полчаса как пропиликали десять. Но Юля все не просыпалась. Мать поминутно бегала на кухню к Штерну чтобы осведомиться насчет какой-нибудь очередной своей бредовой догадки по поводу затяжного превращения. И каждый раз Эрик и Андрея успокаивали ее одной и той же фразой – «все проходит, как ожидалось». Та возвращалась на свой пост у дверей дочери, а через минуту, осененная новой догадкой, снова устремлялась на кухню.
И вот, часы Жанны оповестили ее о том, что Юль спит уже одиннадцать часов кряду. Переходящее в плохое предчувствие волнение заставило ее снова обратиться к Эрику. В этот раз она уже шагала к кухне с намерением пригрозить доктору наук уничтожением его репутации в случае несчастья с дочерью. Но не успела она спуститься с лестницы, как услышала клацанье замка. Поднявшись обратно, она успела заметить лишь нечто полностью закутанное в одеяло, нырнувшее в ванную. Лен и Саша следовали за фигурой со словами:
- Ну что, ты обернулась или нет? Юля! Юль… или как там тебя?
Но, оказавшись в ванной, одеяло закрыло дверь изнутри. Жанна неслась (в ее понимании слова) к ванной:
- Она обернулась?! Обернулась или нет, я спрашиваю?!
- Да не знаем мы! Ты же видела – одно одеяло.
- Ну а походка, рост?!
- Да какая походка, мам?! Завернись в одеяло и попытайся улизнуть в таком виде от родственников – какая там может быть походка? Рост у них одинаковый…
- Боже, да что ж это такое! Юлечка! Юлик! Если ты не обернулась, мы все равно тебя все очень любим! Скажи что-нибудь!
Через секунду в щель под дверью проскользнул обрывок бумаги. Лен быстро поднял его и перевернул. Послание гласило:
«Отстаньте вы от меня! Хотя бы сейчас!»
- О, господи, мое сердце не выдержит этого… - запричитала Жанна. – А почерк? Почерк ее?
- Буквы огромные, размашистые и печатные, так что не понятно. Пойдемте все на кухню, оставим его в покое.
Трое спустились на кухню. Жанна пыталась приготовить завтрак, но у нее все валилось из рук, и тогда Лен попросил ее сесть, а сам начал варганить кушанье. Эрик Штерн, услыхав новости, нахмурился и сидел задумчиво, ни с кем не разговаривая.
- Ну, вот и все… - лепетала Жанна, - Нимм убежал, свадьбы не будет, балету конец, дочь несчастна, а значит, и я несчастна...
Муж прервала ее:
- Жанна, перестань. Это естественный процесс. Нельзя было списывать его со счетов. Это не первый случай конверсии предполагаемой константы. Просто теперь будет жить, как это делает девяносто семь процентов человечества. Лить слезы и убиваться по этому поводу это то же самое, что роптать на голод – это части нашего существования, и нужно было с самого начала не повышать своих ожиданий.
- Легко тебе говорить! А у нее даже образования должного нет – она предпочла ему балет. А теперь что? Куда она теперь с этим балетом? – Жанна смотрела на мужа в ожидании ответа, но увидела только, как медленно открывается его рот, а глаза расширяются. Он смотрел куда-то за ее спиной. Жанна повернулась.
У входа в столовую стояла девушка. Стройная, грациозная, словно молодое деревце, она стояла в претенциозно стеснительной позе, перебирая изящные тонкие пальцы на женственных руках. На ней были короткие темно-синие джинсовые шортики и обрезанный выше миловидного пупка бледно-розовый свободный топ. Небольшая грудь придавала фигуре пропорциональную законченность. Длинные черные волосы были собраны в хвост так, что две тонкие пряди оставались висеть непринужденно по бокам от лица, а яркие голубые глаза, слегка подведенные тенями, в превосходном освещении столовой, казалось, излучали свой собственный свет. Ее тонкие, выразительные губы были напряжены, стараясь сдержать улыбку.
На секунду все впали в ступор. Но что началось потом, сторонний наблюдатель мог вполне принять за празднование выигрыша по крайней мере тонны золота в лотерею.
Все до одного, включая доктора наук Эрика Штерна – он исполнял особенно искренне – скакали и кричали, обнимали по очереди счастливую красавицу Юлю. Жанна буквально обслюнявила все лицо дочери поцелуями и намочила его слезами радости.
- Мой бог, да ты еще прекрасней, чем до конверсии! – почти что орал Штерн, делая таким образом комплимент и самому себе. – Да ты теперь будешь еще большая звезда, чем раньше!
Возня продолжалась еще несколько минут, после чего Эрик громко сказал:
- Ладно, ладно, успокойтесь! Дайте бедняжке отдышаться! И вообще, я должен вас предупредить, что баланс ее гормонов сейчас пребывает в нестабильном состоянии. Повод для празднования есть, но, Юля, не удивляйся, если ты почувствуешь себя плохо или…
- Я чувствую себя просто превосходно, - Юля заговорила в первый раз после обращения. Все сразу затихли, будто бы наслаждаясь ее мягким приятным голосом. - Настолько превосходно, что сегодня я иду на генеральную репетицию, а завтра завоевываю себе славу лучшей балерины страны.
- Да ты и так лучшая! – поддержала дочь Андрея.
- Я знаю, - Юля широко улыбнулась и изобразила реверанс, - но вы сами знаете, кто будет смотреть концерт. А поэтому мое выступление должно быть идеальным.
- Так, все, садимся за стол, завтрак будет через полторы секунды! – толстая Жанна буквально порхнула на кухню, где Лен уже почти завершил приготовления завтрака, бросив его, когда появилась Юля.
- Эх… Я  буду скучать по килограммам бисквитов, которые я могла поглощать будучи корявым.

     * * *
- Юлька! Приве-ет! Ну ты куда пропала-то? Ты где всю неделю была? – девушка в пачке подбежала к Юле, как только увидела, что та вошла в раздевалку.
- Привет, Ань. Да нужно было кое-куда за границу с отцом слетать. Один очень важный человек попросил провести для его дочери мастер класс.
- О-о, ну это классно. Думаешь за границей работать? А Олеговна знает? – балерины называли свою немилосердную наставницу по отчеству, ставя под ударение последний слог, чем придавали каждому упоминанию о ней немного скатологичной комичности.
- Да, я ее известила. Она понимает, что в этой стране я уже стучусь об потолок своих возможностей.
- Ну, слава богу, что вернулась. Я уже думала – не дай бог мне твою партию танцевать. Я-то станцую, но зрители ждут твоего выступления, а не моего.
- Поэтому сейчас мы отрепетируем, а завтра так эту толпу расколбасим, что в следующий раз они все пойдут не в кино, а на балет, - сказала Юля, переодеваясь.

В первых рядах сидело несколько человек, чьи оценивающе строгие взгляды были устремлены на освещенную голубым светом сцену, где несколько белоснежных нарядов двигались плавно и синхронно, словно маленькие айсберги по волнам океана. По центру исполняла пируэты прима – Юля Стольникова. Поминутно та, кого девушки называли Олеговной, останавливала все действо, сидя внизу, и выдавала напутствия балеринам, либо советы светорежиссеру. Почти каждая из танцовщиц услышала в свой адрес по крайней мере пару замечаний. Но ни разу за всю репетицию Олеговна не упрекнула исполнение Юли. Напротив, когда репетиция была окончена, она подошла к ней и с бесстрастным лицом выдала:
- Ты знаешь, Юля, я было подумала, что ты уже зазвездилась, пропуская репетиции среди недели. Я ждала, что ты ошибешься. Но, по видимому, ты сможешь станцевать эту партию с завязанными глазами, шлемом на голове и в бронежилете, а выглядеть будешь ничуть не хуже некоторых здесь присутствующих.
Юля довольно улыбнулась.
- Так что – станцуй так завтра и можешь катиться танцевать хоть на северный полюс, если это для тебя будет большим вызовом, нежели наша аудитория, - Олеговна улыбнулась, как смогла своим неулыбчивым преподавательским лицом и даже приобняла Юлю одной рукой.
- Теперь у остальных не осталось сомнения, что я какая-то ваша любимица, - ответила Юля с ухмылкой.
- Пусть думают, что хотят – они знают, что ты лучше всех. И если ты и являешься моей любимицей, то только поэтому. Именно поэтому же ты и танцуешь самую завидную партию, а не наоборот.
- Спасибо, - застенчиво ответила Юля и поскакала в свою гримерную.
Она закрыла за собой дверь и не спеша разделась догола. Затем она стала перед зеркалом и удовлетворенно оглядела свою изящную фигуру. Ничего лишнего не было в этом инструменте искусства. Она в первый раз за много лет была уверена в этом. Познав унижение через физическую неполноценность, она теперь знала, насколько она была благословлена.
Насладившись видом собственной красоты, Юля прыгнула в душевую, а через несколько минут, когда она одевалась, в дверь постучали.
- Кто там?
- Это Нимм.
Юля замерла. Он так поспешно убежал от нее вчера, ошеломленный ее превращением. Стоило ли теперь его выслушивать? Конечно, стоило – это ведь Нимм. Ее возлюбленный жених. Ее любимый мужчина. Как она может не выслушать его? Многие парни повели бы себя подобным образом в похожей ситуации…
Юля отворила замок и, придав лицу безразличное выражение, приоткрыла дверь. Ничего не говоря, она выглянула в щель. Нимм увидел ее ярко накрашенное лицо. Черные волосы были собраны в клубок, и от этого Юля казалась неумолимо строгой.
- Привет… - виноватая улыбка расползлась по его лицу.
Продолжая молчать, Юля раскрыла дверь, впуская жениха. Нимм вошел и, увидев свою любимую в эффектном черном белье, внезапно полюбил ее еще больше. Хотя, вероятнее всего, ему просто так показалось, так как в данный момент Юля была для него так же недоступна, как два года назад, когда он, ничем не отличавшийся танцор, начал ухлестывать за ней – примой балета Симмса.
- Юльочка, любимая моя, я не знаю – не понимаю, что произошло со мной вчера! Я знаю, что моим действиям нет никакого оправдания… - он стоял в паре метров от нее – немыслимом расстоянии для разговора почти уже молодоженов – не смея подойти ближе.
Пока он говорил, Юля стояла, скрестив руки на груди. Но, уже зная, что она обязательно его простит, что она не может судить его слишком строго за подобный поступок, она опустила руки, невольно выказывая свое ослабевающее сопротивление доводам Нимма. Тот, по всей видимости, уловил это изменение в настроении Юли, потому что тотчас же подбежал к ней и, упав на колени, обнял любимую за ее элегантные, стройные ноги, не переставая тараторить:
- Я больше никогда тебя так не брошу, Юльочка, любимая моя, хорошая, прости меня! Я знаю, что я тебя не заслуживаю! Пожалуйста, не суди меня по моменту моей слабости, я никогда больше не покину тебя в такую минуту, моя любимая, никогда…
Сдерживая слезы и улыбку, Юля теребила в руках его волосы.

  
Пятница
  Будильник пронзительно завизжал. Глаза распахнулись как после кошмара. Юля спрыгнула с кровати и подбежала к зеркалу в своей комнате и… облегченно вздохнула. Она все еще она – Юля Стольникова – красавица-балерина, которая сегодня удивит даже самого равнодушного зрителя своим непревзойденным выступлением сложнейшей партии…

Зал был набит до отказа. И абсолютно каждый в нем был увлечен серией зрелищных выходов молоденьких танцовщиц и танцоров. Но пятеро зрителей наблюдали за развитием истории с особым волнением. То были жених Юли - Нимм, страждущий от стыда и молящий все божества планеты, чтобы происшедшее вчера не повлияло на выступление его невесты; Андрей Стольников, который обернулся за ночь, и теперь был мужской копией своей противоположной части; его жена Жанна, которая была на грани нервного срыва каждый раз, когда ее старшей дочери, подхваченной тренированными мужскими руками, приходилось быть выше одного метра над сценой; Лен, который в целом не выдавал своей нервозности, лишь изредка впиваясь зубами в свои ногти, когда сестра исполняла особенно сложную фигуру. Пятым был Алекс. Справедливости ради стоит упомянуть, что и он немного волновался. Как-никак, от этого выступления зависело, уедет ли сестра жить за границу (а в этом случае семьдесят пять процентов девчачьей дурости исчезнет из его жизни по крайней мере на пару лет).
Эрик Штерн с семьей занимали места в ряду позади Стольниковых. Эрик тоже не без трепета провожал Юлю взглядом от одного конца сцены к другому, надеясь, что все пройдет гладко.
Юля же была единственной во всем здании, кто не испытывал какого бы то ни было проявления страха. Те неугомонные бабочки, которые всякий раз порхали внутри нее перед выходом на сцену, будто бы мирно засыпали, как только Юля появлялась из-за кулис. Волнение покидало ее, и во власти танца она переживала подъем – насыщение всего ее естества благодатным ядреным духом после каждого идеально исполненного пируэта, и чем сложнее было движение – тем больше сил и уверенности она приобретала от его выполнения. Словно в забытьи, она отдавалась этому порыву страсти, не замечая ни зрителей, ни сцены. И хотя именно они служили катализатором для подобного состояния, в такие моменты Юля танцевала только для себя. Тогда она находилась в совершенной гармонии с собой, какой большинству людей можно достигнуть разве что при помощи медитации. Она не чувствовала усталости и порой даже не замечала, что дышит, пока не заходила за кулисы в изнеможении от скорости танца, с трудом переводя дыхание.
Вот и сейчас, завершив очередной подобный перфоманс, Юля стояла за кулисами, тяжело дыша, но не спуская улыбки с довольного лица.
- Юлька-а… Ты такая классная! – подруга Юли Аня протянула с восхищением.
Очаровательная улыбка Юли стала еще шире, демонстрируя два идеально ровных ряда зубов белее ее облачения.
- Я когда вижу, как ты танцуешь эту часть, я себя чувствую просто  пятитонной коровой какой-то! – продолжала Аня.
Удовлетворенная собственным выступлением, подбодренная лестью подруги, Юля, невзирая на усталость, поскакала, кружась и улыбаясь, в сторону своей гримерной.

Наклонившись к Андрею, Эрик крикнул под аплодисменты публики:
- Она у тебя балерина от бога, Андрюха! Просто фантастика какая-то! Великолепное выступление!
- Не без твоего участия, старик!
Эрик только смущенно махнул рукой и принялся хлопать вместе с остальными. Андрей повернулся к нему:
- Сейчас будет завершающая часть выступления! Посмотрим, что ты скажешь после нее! – и он заулыбался в предвкушении, а Штерн лишь мотнул раз головой, мол – «да ладно, еще сложнее?»
Аплодисменты стихли, и под снотворный аккомпанемент на сцену выплыл вереницами, казалось, весь состав представления. Некоторое время балерины скользили по сцене друг за другом, их ряды обменивались звеньями, переплетаясь в замысловатые комбинации, а в зале стояла благоговейная тишина. Одна за другой белые фигурки незаметно пропадали из виду за кулисами, оставляя за собой все меньше и меньше девушек, пока на сцене не осталось семь, затем пять, а вскоре три балерины. Минуту-другую они порхали по сцене, играя друг с другом, а спустя еще минуту перед вниманием зала осталась лишь одна.
Юля Стольникова перемещалась между кулисами настолько грациозно и статно, что в зале, казалось, боялись дышать. Точные движения, исполняемые пластичной фигуркой были так изящны, элегантны и женственны, что когда Юля вдруг оступилась, толпа ахнула. Стольниковы беспокойно зашевелились в своих креслах.
- Я должен узнать, что происходит… - Андрей шепнул своим и поднялся из сиденья. Пока он пробирался к выходу, Юля больше не делала ошибок, но предчувствие толкало Андрея вперед. Он должен был пройти за кулисы и выведать у нее, в чем дело.
Тем временем Юля, закончив свой медленный танец, выбежала за кулисы.
- Какой козел уронил там эту дрянь?! – зашипела она на парней, готовившихся к выходу. – Я чуть ногу себе не сломала! Какого хрена вы понавешали себе на шеи эти побрякушки?! Вы что бабы, что ли?!
В балете Симмса каждый парень имел на шее подвеску. Это была старая традиция, пустившая корни в прошлый век, когда еще сам Сергей Симмс топтал сцену Гранд Холла своими непревзойденными стопами. Цепь всегда представляла собой полупрозрачную нейлоновую нить, незримую для аудитории. Подвесы, однако, изготавливались каждым из танцоров из дерева после вступления в труппу.
Юля задрала ногу, чтобы взглянуть на стопу. Крови не было, но болезненное ощущение, будто она наступила на осколок стекла, не проходило.
- Это Антона. Он на другой стороне, - услышала она от одного из парней.
- Сраная ваша традиция… Если я не смогу завершить выступление, я с вас всех лично эту дребедень посрываю, а этому Антону ее скормлю и жопу зашью этими же вашими веревками! – она говорила это, все еще стоя на одной ноге в скрюченном положении, что несколько понизило устрашающий эффект ее угроз. Парни постарше, которые неплохо знали Юлю лично, захихикали, готовясь выпрыгнуть на сцену, как вдруг Юля схватилась за живот. Ее согнуло. Через секунду дрожь побежала по всему ее телу от осознания возможного оборота.
- Нет, только не это… - прошептала она у себя под носом.
- Эй, Юль, ты чего? Все нормально?
Но она не успела ответить на вопрос, потому что парни выпрыгнули на сцену, а несколько девушек вернулись за кулисы. Увидев, что Юле нехорошо, они осведомились о ее самочувствии, но так же внезапно, как она пришла, боль бесследно исчезла. Только передняя подушечка правой стопы все еще ныла.
- Да все нормально, девчонки, чего-то кольнуло просто.
Юля взглянула на сцену, чтобы рассчитать, как скоро ей придется снова выходить и увидела на другой стороне отца. Как плохой сурдопереводчик он вопрошающими жестами пытался выведать, что произошло во время ее выступления. Тем же методом дочь объяснила ему, что все было в порядке, и она лишь наступила на острый предмет. Тогда Андрей кивнул и, развернувшись, пошел обратно в зал.

- Ну, чего там с ней?! – нетерпеливо спрашивали у Андрея остальные Стольниковы.
- Ничего страшного, она просто наступила на какую-то ерунду на сцене. Черт-те что! Насколько это трудно – проверить сцену перед концертом?! Некомпетентные обезьяны…
На сцене появилась Юля. В суматохе скоростной мажорной тональности она была почти неотличима от остальных балерин, но вот, спустя несколько минут, на сцене снова остались только три пары, вертящиеся между собой и взлетающие в воздух.
- Во! Завершающая партия! – Андрей крикнул Штерну.
Спустя еще минуту, Юля Стольникова танцевала с единственным партнером, ошеломляя зал быстротой и сложностью представленных элементов танца. Непосвященный наблюдатель мог бы подумать, что после выступления обоим потребуется реанимация. Но Юля продолжала блистать. Улыбка пропала с ее лица, и теперь с совершенно серьезным, немного отчаянным выражением она выдавала последние пируэты. Наконец, аккомпанемент, аккорды которого, перемещаясь вверх по октаве, достигли тоники, прервался в апогее, и пара застыла в завершающей все выступление фигуре: некоем физическом союзе, олицетворяющем эмоциональный и моральный союз двух душ, которые так трепало и крутило на их пути к единению.
Зал разразился аплодисментами, и занавес закрылся. Стольниковы и Штерны стояли, отбивая ладони и поглядывая с гордостью на довольные лица в зале.

С другой стороны занавеса Юля буквально стекла на пол по своему партнеру, как только убедилась, что зритель больше ее не видит. Все присутствующие знали, насколько изматывающей была последняя партия, но когда после нескольких секунд отдыха Юля продолжала бездвижно лежать, рукоплескавщая Олеговна, смахнув с лица радость, подошла к приме:
- Юля! Ты как?.. Юль! – она слегка толкнула ее в бок.
Юля была без чувств.
- Скорую! Быстро! Аня, набирай! – Олеговна неуклюже размахивала руками перед лицом Юли, чтобы хоть немного охладить ее.
Когда Стольниковы прошли за сцену, вместо ажиотажа, присущего окончанию отлично исполненного концерта, они увидели лишь беспокойство и озабоченность в глазах танцоров.
- Что случилось, девушки? – обратился Андрей к первой попавшейся ему балерине.
- Юлю Стольникову на скорой только что увезли…
Словно кувалдой в грудь ее слова оглушили каждого из семейства.
- Как… - только и смог вымолвить Андрей.
- Она в обморок упала сразу после занавеса, - ответила девушка.

Стеклянные двери в приемную больницы услужливо разъехались в стороны, впуская взбудораженную толпу Стольниковых и Штернов.
- Юля Стольникова, недавно поступила – балерина! – Нимм в попыхах крикнул сестре на регистратуре. Та безмолвно, но расторопно принялась щелкать мышью компьютера:
- Вы родственник?
- Жених. Да и вся семья здесь… Где она?
- Она в стабильном состоянии, но все еще без сознания. Ее оформили в палату номер 521. Ее доктором был назначен доктор Сонг, спросите его на пятом этаже. Лифт вон там, - она указала на светлый коридор. Вся орава двинулась туда.

- Она без сознания, но с ней все нормально. Все показатели удовлетворительны... – начал доктор Сонг.
- Так что с ней произошло-то? – в нетерпении спросил Андрей.
- Судя по мозговой активности, она впала в гибернационный сон… - каждый из присутствующих отреагировал на сказанное так, будто это был смертельный диагноз, и доктор это заметил, - но повода для переживаний нет. Это обычное обращение, просто оно настигло ее в дневной час. Видимо, у нее был довольно напряженный график, и биоритм нарушился из-за переутомления или недостатка сна…
Стольниковы набились в палату и глазели на Юлю. Она все еще была собой, но некоторые черты лица будто смазались, став менее выразительными. Она глубоко и размеренно дышала, а монитор ЭКГ посекундно пищал, придавая ситуации излишний драматизм.
- Доктор, - Эрик Штерн решил взять объяснения на себя, - уж поверьте – это не простое обращение. Это девушка с синдромом ГПК. Она испытывает новый препарат, который должен был действовать еще как минимум несколько недель… - он отошел на два шага в раздумьях, но сразу вернулся, – вы должны взять у нее кровь и проделать тщательное исследование на уровни М-гормонов…
Убедившись, что ничего не могут сделать для Юли, Стольниковы с Ниммом уселись на сидения для посетителей, расставленные вдоль стен коридора. Вид у всех был убитый. Когда Эрик договорил с доктором Сонгом, он подошел к семье:
- Пока я не могу сказать, что пошло не так, для этого нужно сделать много тестов. Но обращение завершится не раньше, чем через шесть часов, поэтому предлагаю всем поехать по домам, поужинать, переодеться, отдохнуть. А к одиннадцати часам все желающие могут навестить Юлю в палате. Я уже обо всем договорился.
На том и порешили. Все разъехались, оставив меняющую облик Юлю на попечение доктору Сонгу.

   Суббота
Утром Юль был выписан из больницы. Он лежал дома на своей кровати в позе зародыша и плакал. Точнее, плакать уже не было сил, и он просто лежал в эмоциональном истощении, впадая все глубже в неминуемую депрессию. Он снова был уродом - лекарство не сработало должным образом. А Нимм хоть и появился к его пробуждению в больнице, но не вымолвил ни единого слова, а только стоял как истукан возле кровати, пока родственники ее утешали. А сегодня он совсем не пришел.
Телевизор был настроен на случайный канал, где шел детский фильм о мальчишках, играющих в войнушку. Каждый был плотно одет, а в руках мелюзги были стальные пушки, стрелявшие пластмассовыми шариками. Со столярными очками на глазах, в масках и шлемах они готовились к атаке на соседний район.
- Выдвигаемся через одну минуту, – командир пацанвы оглядел свою команду. – Винни, придурок, ты опять забыл оранжевый наконечник надеть на ствол! С тобой менты церемониться не будут, если подумают, что у тебя настоящая пушка! Тебе не в войну играть, а балет танцевать надо!..
Юль протЯнул руку к пульту и выключил ящик. В комнате стало тихо, и сквозь тишину он услышал, как спорят его отец и Эрик Штерн в кабинете Андрея. Дело, естественно, касалось Юлиного несчастья. Он прислушался, но мог разобрать лишь отдельные слова. Тогда он встал с кровати и приоткрыл дверь. Слышно стало лучше, но Юлю так и не объяснили, почему произошло обращение и уж тем более не дали никакого прогноза развития ситуации, поэтому он неслышно прошел по ковролину к двери в офис и прислушался.
- Андрей, на это уйдет по меньшей мере несколько недель! Я не могу просто взять и внести модификации в препарат, не зная, из-за чего произошло обращение. Тестов доктора Сонга было достаточно только для того, чтобы сказать, что Юлю придется мириться с новым обликом еще положенный год или два – кто его знает, сколько? Но это лишь в случае нашей неудачи с новым лекарством. Но если ты позволишь мне провести все нужные тесты и взять анализы, я уверен, мы найдем причину провала. Мы всегда ее находили, Андрей. За то мы и «MutarLabs». И в этот раз найдем. Но тебе нужно убедить дочь, что от трех месяцев до полугода ей придется пренебречь своими принципами красивой девушки и научиться жить с новым телом.
Юль стоял под дверью, уже не воспринимая информацию так бурно, как в первый раз. Им овладевала присущая депрессии апатия ко всему и всем. Он съехал по стене на корточки и продолжал слушать, хотя мало что уже имело значение.
- Эрик, ну неужели никакого выхода нет? Хотя бы временного. Что случится, если она будет принимать нынешний препарат несколько раз в месяц?
- Нет, нет. Этого делать точно не стоит. Гормоны это не игрушка. Если забросать ими организм, то организм сойдет с ума, так сказать. Он сам уже не будет понимать, кто он – женщина или мужчина. Я думаю, раз в месяц курс провести можно, но стоит ли – ради одного дня? Уж лучше не засорять тело и подождать выработки нового состава, - он помолчал с минуту, затем пониженным тоном бросил, - Конечно, можно сделать это давно известным способом и забеременеть. Тогда природные процессы не позволят женщине обратиться. Но я этого не рекомендую, так как неизвестно, как поведет себя организм, который буквально осадили гормонами разных полов. Да и Юле оно разве нужно?..
Как только Юль услышал эти слова, его глаза расширились, и в них блеснула почти уже угасшая искорка. Он медленно поднялся, стараясь не шуметь, и на цыпочках отошел от двери.
Через несколько минут в его дверь постучали. Он открыл. За дверью стояли его отец и Эрик Штерн.
- Мы можем поговорить? – мягко спросил Андрей.
Юль распахнул безмолвно дверь, приглашая мужчин внутрь. Сам он сел на кровать, скрестив под собой ноги, а гости остались стоять.
- В общем, Юль. Эрик сейчас тебе расскажет, какие у тебя есть варианты, а потом мы вместе обсудим их.
Юль кивнул.

   Воскресенье
Второе воскресенье подряд Эрик Штерн проводил в лаборатории компании. Юль согласился сдать все необходимые анализы и, как и в прошлый раз, большую часть времени он прождал, пока Эрик и Андрей суетились у аппаратуры. Затем Эрик отправил Стольниковых в свой кабинет, пока сам собирал бумаги с результатами.
В кабинете Штерна Юль сидел на диване и разглядывал свои немиловидные мальчишечьи ногти.
- Пап, ты бы не мог принести мне пару тех журналов, что я читал в прошлый раз, там была одна интересная статья о девушке с ГПК, я так ее и не дочитал в прошлый раз, – Юль непритворно утомленным взглядом смотрел на Андрея. Тот встрепенулся, только бы угодить своей несчастной дочери:
- Конечно, сейчас… - и он вышел из кабинета. Юль слышал его удаляющиеся шаги, а через минуту звякнул лифт, прибывший на пятый этаж. Юль вскочил с дивана и оказался у шкафа с лекарствами, откуда неделю назад Эрик Штерн доставал «Реверсин»… Верхняя полка… Голубые… Розовые! Юль выудил две коробочки с препаратом из заднего ряда, чтобы пропажа не оказалось очевидной, и закрыл дверцу шкафа, стараясь не шуметь. Он прислушался – в коридоре было тихо. Не имея терпения выковыривать пластины с пилюлями из коробков, Юль разорвал один, затем второй, вытащил из каждого по три пластины и тут же рассовал их по карманам. Секунду-другую его взгляд метался по кабинету в поисках надежного способа утилизации улик кражи. Он кинулся к мусорной корзине у стола Штерна, но она оказалась пустой – а приметные бело-розовые обрывки упаковки на дне урны в начале рабочей недели будут прямо-таки напрашиваться на вопросы. Звякнул лифт…
Отец не мог вернуться так быстро – это был Штерн. Озираясь по сторонам с выпученными глазами, Юль бросился к дивану. Он заткнул улики между ним и стеной и сел на то же место, где сидел минуту назад. Применяя дыхательную технику, которой его обучили в балете, Юль старался не выдать себя, продолжая колупать ногти, как будто ничего не произошло.
- А где отец? – Эрик вошел в кабинет, подозрительно косясь на Юля.
Юль нарочно отреагировал несколько заторможенно, дабы сотворить в уме доктора наук убедительный образ впавшего в депрессию, безразличного ко всему юноши. Играть эту роль было несложно, потому что если бы не представившийся шанс решить проблему, так бы оно и было.
- Ушел за журналами…
Штерн сел за стол и начал:
- Я не знаю, Юль, говорил ли тебе что-нибудь отец, но, опираясь на результаты твоих анализов, я сделал заключение, что как минимум три месяца тебе придется прожить в твоем нынешнем образе, потому что создание модифицированной версии препарата для оборота займет около двух месяцев, а испытания на животных… тут уж ничего не поделаешь – нам придется ждать, пока появится пять или шесть особей с ГПК. А это может занять от месяца до трех. Других вариантов помочь тебе я пока не вижу. Но, как раз к тому времени динамика М-гормонов в твоем теле придет в порядок, и новое испытание уже не станет таким стрессом для твоего организма.
В кабинет вошел Андрей. Эрик продолжал:
- Так что – живи себе, отдыхай, старайся наслаждаться вещами, на которые у тебя раньше не было достаточно времени. Заведи себе хобби. Бог знает - ты можешь это себе позволить - твой чек за участие в испытании «Реверсина» уже готов, и ты получишь его завтра по почте. В общем, все как до первого эксперимента…
- Точно, ведь он прошел так замечательно! – Юль встал, не в силах больше слушать бесчувственные напутствия Штерна. Он выбил из рук отца журналы, которые тот протягивал ему и вышел вон.

    Понедельник
Пилюли с номера 1 по номер 8.
         
       Вторник
Пилюли с номера 9 по номер 16.
      
         Среда
Пилюли с номера 17 по номер 22.

       Четверг
Нимм открыл дверь.
- Юля?! – он пялился на невесту, озадаченный ее появлением у себя в квартире, да еще и обратившейся. Он крепко обнял ее.
- Давай зайдем в дом, - вид у нее был упоенный, как у наркомана, который только что принял дозу после агонии воздержания.
- Я думал, ты уже на несколько месяцев Юлем останешься, мне так твой отец сказал. Они что, нашли выход? – он с надеждой смотрел на Юлю, которая даже в летнюю духоту выглядела очаровательно.
- Нет, красавчик, они нашли только вход. Выход мне придется искать самой, - она улеглась на его кровать.
Нимм недоумевающе смотрел на Юлю:
- Погоди… То есть, ты…
- Щ-щ-щ-щ… Замолчи. Я не хочу больше об этом думать. Сейчас я хочу тебя, мой любимый красавчик… мой женишок, - она улыбнулась.
С самой конверсии Юли Нимм переживал и боялся за нее и ужасно по ней тосковал. Но сейчас ее спокойствие передалось ему. Он взобрался на кровать, остервенело целуя ее ноги, как высланный из собственной страны диссидент целует родную землю по возвращении после полувекового изгнания. Пламя, удерживаемое внутри обоих на протяжении двух недель разъездов Нимма, а затем еще двух недель, последовавших за конверсией Юли, вырвалось, наконец, наружу.

Лежа под Ниммом и переводя дух, Юля спросила:
- Красавчик, а ты сразу хотел бы завести ребенка? После свадьбы, я имею в виду.
- Ну… У нас ведь пятнадцать тысяч причин этого не делать, типа твоего балета и… моего балета и… отсутствия отдельного дома и… твоего… ситуэйшена и…
- Перестань. Просто скажи мне – если бы всех этих дурацких причин не существовало – ты бы хотел ребенка? Чтобы у нас была маленькая лялька, хотел бы?
Нимм посмотрел на Юлю влюбленным взглядом:
- Лапочка ты моя ненаглядная, да если б не вся эта дребедень, которую мы называем обстоятельствами – у нас с тобой уже было бы как минимум двое и третий у тебя в пузе, - он широко улыбнулся, и Юля ответила ему, стиснув возлюбленного что было сил:
- Я люблю тебя, Нимм…
- Я тоже тебя люблю, моя красавица.

    Пятница
- Юля, ты точно уверена? Моя халупа по сравнению с твоим домярой…
- Да сколько раз тебе говорить, Красавчик? Уверена я! Ты если боишься меня корявого, то лучше так и скажи сразу, чтобы я тебя не мучала своим безобразным присутствием, - Юля рассчитывала на беременность, а потому не боялась переезжать к Нимму. Если хвостатик доплыл до пункта назначения, можно было не волноваться о внезапных метаморфозах. Плюс, уже был вечер второго дня после обращения, а Юля чувствовала себя лучше, чем вчера.
- Да не в этом дело, я ведь пообещал, что не оставлю тебя больше. Просто… Твои ведь все думают, что ты… он.
- Ну и пусть думают, я переписывалась с родителями и Леном, они все думают, что мне просто осточертел наш дом, потому что вся эта катавасия происходила в нем. Да и вообще, они за меня только рады – я не отдалилась от тебя, да и им глаза мозолить не буду. Так что – все чики-, как говорится, -пуки, - она рассмеялась и, пританцовывая, ушла в ванную готовиться к прогулке по Пляжной Авеню.
Вчера Нимм уговорил ее остаться дома на время, пока не минет срок прошлого внепланового превращения. Но прошло уже более трех часов сверх того, и Юле не терпелось выйти на улицу.
Вечер выдался столь же ужасно влажным, как любой другой в  этих приморских широтах. Но с океана дул мягкий сладостно-прохладный бриз, оживляя истерзанные пеклом за день кучки туристов.
Вдвоем помолвленные прошли вдоль по авеню, слопав по стаканчику мороженого, купленного в одной из пляжных лавок, где все стоило раза в четыре дороже, чем в любом супермаркете, находившемся за пару-тройку кварталов от пляжа. Затем, утомившись от ходьбы, они взяли в аренду пару велосипедов.
Крутя педали, проносясь мимо бесчисленных магазинчиков с нелепо дорогими сувенирами, шортами и футболками, вылепленными и пошитыми небрежно в какой-либо из стран третьего мира, они могли увидеть больше за меньшее время. Так Нимм с Юлей стали невольными свидетелями драки у бара, как и одного дутого ДТП, где пьяный пешеход без каких-либо видимых телесных повреждений утверждал, что был сбит автомобилем, который теперь стоял на «аварийке» - тоже без царапины. Бедный водитель оправдывался перед сотрудником полиции под возгласы «пострадавшего».
- Какие же люди дураки! – кричала Юля вслед Нимму, педалившему перед ней. Для нее теперь вся эта суета казалась сущими мелочами, не стоившими и грамма внимания. Нимм что-то ответил, но она не разобрала его слов.
На обратном пути они видели, как из полицейской машины вели в участок того самого пешехода, все еще восклицавшего о своей правоте.
- И справедливость восторжествовала! – она крикнула Нимму с ухмылкой. Тот опять что-то пробубнил, заглушенный ветром.
Вернувшись в квартиру, Нимм предложил Юле пойти на крышу и насладиться видом заката с высоты шестнадцати этажей. Вход в здание охранялся, поэтому домоуправление позволяло жильцам проводить время на крыше дома, оставляя выход незапертым.
Идеальное завершение идеального дня.
Юля с упоением вбирала в себя краски пылающего горизонта в обнимку с любимым человеком.

Последующие несколько дней Юля провела с Ниммом. Обращения не произошло. Нимм дивился чудодейственности «Реверсина», озадаченный его провалом после первого курса. А Юля, убежденная в своей беременности, светилась и не переставала улыбаться, с нетерпением ожидая дня, когда, наконец, будет целесообразно сделать тест, чтобы рассеять свои последние сомнения.

Спустя четыре месяца
- Надо сказать, Юля, это было довольно дерзким решением – обдурить Эрика и просто-напросто забеременеть! – Андрей Стольников воскликнул чуть громче, чем обычно, из-за четырех стаканов вина, опрокинутых за ужином с семьей.
- Так и быть, открою тебе маленький секрет. В то утро, когда меня выписали из больницы, я подслушала ваш разговор с доктором Штерном. Хотя, вы так громко говорили, что и подслушивать ничего не пришлось. Вы обсуждали возможность обхитрить организм при помощи беременности. Я стянула из кабинета Штерна «Реверсин» и, как только обернулась, рванула к Нимму… ну… вы поняли, для чего.
- Эрик до сих пор не разберет, откуда в твоем только что обернувшемся теле взялась зрелая яйцеклетка…
Алекс сымитировал рвотный рефлекс.
- Сказать честно, - продолжал Андрей, - я тоже. Но, полагаю, это уже неважно. Важен ваш новоиспеченный союз, соответственно оформленный, и, конечно же, малыш, имя которому будет… - Андрей вопрошающе глядел на пару.
- Точно не Лис, - Юля взглянула на Лену с улыбкой.
Тучный Жан поднял фужер и весело выдал:
- За новую семью!
- За новую семью!!! – подхватили остальные.

Когда Юля и Нимм вернулись к себе в квартиру, уже было за полночь, и они тут же улеглись в кровать.
- Красавчик…
- Мм?
- У нас скоро будет свой дом…
- Не просто скоро, а уже на следующей неделе. Он ведь тебе по душе?
- Он прекрасен, Нимм. Я мечтала о доме у океана всю свою жизнь. А теперь, когда нам вот-вот выдадут ключи, я как будто бы и поверить не могу.
- У нас будет самая крутейшая семья на планете, - он улыбнулся.
- Я так тебя люблю, красавчик…

Нимм проснулся едва светало. Вспотев от дурного сна, он сел в кровати и помял лицо. Убедившись, что сон отступил, он глЯнул на Юлю. Она лежала на боку, отвернувшись от Нимма, и ему показалось, что ее волосы были взлохмачены сильнее обычного.
«Наверное, тоже вертелась всю ночь» - заключил он и провел рукой по растрепанной пряди на ее щеке. Волосы упали на простыню, и Нимм вдруг понял, что локон лежит отдельно от головы, словно вырванный. Ухо Юли, которое до этого было спрятано за отвалившейся прядью, выглядело опухшим. Нимм придвинулся, чтобы рассмотреть его вблизи, но, видимо, проснувшись от возни жениха, Юля повернулась к нему лицом.
Раздался истошный крик – Нимм оказался на полу, таращась на Юлю и не смея моргнуть или отвести взгляд. Он попятился. Юля была изуродована неестественными преображениями. Ее голова была несимметричной и огромной, будто бы недоразвитой с одной стороны, но разросшейся в некое пузырчатое образование с другой. Лицо было исковеркано беспорядочно перемешанными женскими и мужскими чертами. Верхняя губа была задрана, оголяя неизменно белые зубы. Нижняя распухла и свисала, словно налитая металлом. Один глаз был голубой, другой – крысиный карий. Оставшиеся волосы лохмотьями торчали из деформированного черепа.
Не зная, как реагировать на поведение Нимма, существо вскрикнуло охрипшим женским басом:
- Нимм, ты чего?!! Ты меня пугаешь!!! Да что случилось?!!! – Юля оглянулась, рассчитывая, что, может быть, он испугался чего-то позади нее, но ничего не увидела. Лишь краем глаза она заметила свое отражение в зеркале на туалетном столике, но в предрассветном сумраке не смогла разобрать, что было не так. Неуклюжая голова повернулась обратно, но Нимм уже исчез. Юля лишь услышала, как захлопнулась входная дверь.
Она потянулась к прикроватному ночнику, и комнату залил тусклый свет, вырисовывая из тьмы костлявую руку. Юля оглядела ее: на бледной коже вспучились молнии вен, а из несоразмерных пальцев торчали жуткие узлы суставов. В зеркале мелькнуло отражение…
По этажу разнесся душераздирающий крик.

Спустившись бегом по лестнице на первый этаж здания, Нимм метнулся к вахтерной стойке. Одетый лишь в боксеры, он принялся звать вахтера, прикорнувшего в подсобке:
- Эй!! Есть там кто?! Тут ЧП!! Телефон нужен срочно!!!
Взъерошенный, заспанный вахтер показался из дверей:
- Чего вы орете? Что случилось? – громким шепотом он обратился к неодетому юноше.
- Телефон! Быстро!! – скомандовал Нимм.
Не смея перечить, престарелый мужичок протянул ему аппарат. Нимм схватил трубку, но тут же замер, осознав, что он не знает ни одного номера наизусть. Поразмыслив секунду, он припомнил, что в особняке Стольниковых все еще был домашний телефон. Он набрал номер справки…

Через полчаса в здание вошли Эрик Штерн с сумкой «MutarLabs» и Андрей Стольников. Поглядывающий с тревогой на выход с лестницы, Нимм сидел в одном из кресел фойе, прикрывшись курткой, которую ему одолжил вахтер. Увидев двоих, он подскочил.
- Это просто нечто неописуемое! Она стала монстром! Я чуть было чувств не лишился, думал с ума сойду! – тараторил Нимм, пока Эрик и Андрей ждали лифт.
- Черт бы ее… Я же говорил. Говорил ей, что нельзя играть с этим… - бубнил Эрик.
Они вышли на нужном этаже. В коридоре уже было несколько человек. Выброшенные из своих постелей криками Нимма и Юли, они недоумевая обсуждали варианты происходящего. Эрик и Андрей пошли по коридору. За три двери от своей квартиры Нимм остановился:
- Я туда не могу… - его голос дрожал. Эрик и Андрей осуждающе на него посмотрели.
- Не-ет, нет… Вы ее не видели, вы не понимаете… - он начал пятиться.
Андрей толкнул дверь, и оба вошли в квартиру.
- Юля! – крикнул Андрей, испугавшись собственного голоса.
- Нет! Уходите! Не смотрите на меня! – раздался хриплый визг из глубины квартиры.
- Юля, что бы ни произошло, это можно исправить! – ответил Штерн, входя в спальню, и тут же бесповоротно усомнился в собственных словах. На кровати сидело нечто с двумя руками и двумя ногами, но оно не имело почти ничего общего с человеком.
- Господь всемогущий… - вырвалось из уст неверующего Эрика Штерна. – Что же это такое… - он не смел приблизиться. Из-за его спины вышел Андрей и замер, закрыв лицо руками. Слезы потекли по его щекам, и он глубоко и часто задышал.
- Уходите, - проскрипело чудовище. – Мне уже ничего не поможет…
Во всех кошмарах своей продолжительной, полной конверсий и обращений жизни доктор Штерн не мог представить себе сидевшего перед ним монстра. Он знал, что сейчас ему нужно достать из сумки пару шприцов, подойти к Юле… к тому, что от нее осталось… и взять кровь. Но ноги не слушались его. Природный, животный страх не позволял ему приблизиться к чудищу хотя бы на шаг. В ступоре он не заметил, как Андрей взял из его рук сумку и робкими шагами, пересиливая себя, подошел к дочери. Вблизи она выглядела еще более отвратно – кожа стала похожа на полупрозрачное желе, а то, что называлось лицом, казалось, постоянно меняется, становясь все уродливее.
- Господи, боже, Юлечка… - отец плакал. – Ты должна поехать с нами, нам нужно выяснить, что с тобой происходит.
- Я отсюда не выйду. Я знаю, что надежды нет, поэтому бессмысленно таскать это уродство куда-либо. Берите мою кровь, или что вам там нужно, и езжайте, но меня оставьте в покое.
Андрей знал, что дочь, скорее всего, права насчет своего обреченного положения. Сдерживая слезы, он забирал кровь из топорщившейся вены на ее руке. Она же отвела взгляд в сторону, стараясь как можно меньше смущать отца своим безобразием.
- Теперь мы должны уехать, но мы вернемся, слышишь? Мы вернемся. Жди нас здесь.
Мужчины вышли из квартиры.

Несколько часов подряд Юля лежала на кровати, рыдая. Наконец, сама не зная зачем, она поднялась, и ее тотчас же согнуло невыносимо острой болью внизу живота. Она обрушилась на пол со сдавленными стонами. Будто нанизанная на копье, она извивалась на сером ковролине, по которому растекалась лужица крови, впитываясь в толщу ткани…
- Нет… Мой малыш!.. – увидев кровь, Юля зарыдала в голос, уничтоженная потерей ребенка. Спустя минуту, изогнутое метаморфозами тело поднялось и двинулось на кухню. Пачкая пол стекавшей по ногам кровью, Юля выдвинула ящик со столовыми приборами, достала нож и ринулась в ванную комнату. Улегшись в ванной, она вытянула руку и приставила острие ножа к самой широкой вене. Всхлипывая и дрожа, она проткнула кожный покров, но, почувствовав боль, с яростью бросила нож на пол, не в силах завершить начатое.
Сотрясаясь от плача, она нашла осеннее пальто Нимма. Накинув его вместе с капюшоном, она вышла из квартиры и поднялась на верхний этаж. Толкнув дверь, она оказалась на крыше. На поручнях ограждений сидели чайки и удивленно смотрели на пожаловавшее чудо, но после первого же его шага, с криком разлетелись.
Юля подошла к краю крыши и глянула вниз. Ничего там внизу не изменилось – автомобили продолжали катить по авеню, велосипедисты крутили педали, а пешеходы медленно ползли по тротуарам. Самое злое несчастье любого из них не могло сравниться с ужасом, в который превратилась некогда прекрасная юная балерина. Она с трудом и болью перекинула одну кривую ногу за ограждение, вцепившись в него обеими руками, затем вторую. Убитая жалостью к себе и одиночеством (Нимм так и не появился), Юля смотрела вниз на расплывшийся от слез тротуар и не решалась сделать шаг.
- Я не могу… не могу… - шептала она, мотая головой. Стоя в нерешительности в нескольких секундах от смерти, она увидела, как в парке через дорогу играли в войнушку несколько ребят.
«Если бы только у них были настоящее оружие, я бы просто попросила кого-нибудь из них пристрелить меня, раз уж я сама не могу этого сделать» - пронеслось у нее в голове, и вдруг ее осенило.
Спустя пять минут Юля уже была в парке, скрывая свое изувеченное лицо под просторным капюшоном. Подойдя к одному из мальчишек, она, не поднимая головы, попросила у него пистолет. Мальчуган, несколько обескураженный отсутствием лица незнакомца, отказался предоставить свое оружие. Тогда Юля приподняла голову, обнажив зомбиподобное лицо:
- Отдай сюда эту чертову пушку! – прошипела она осипшим басом. Паренек тут же бросил игрушку на землю, но не убежал, а начал пятиться, ни в коем случае не желая поворачиваться к монстру спиной. Юля подняла пистолет. Он выглядел почти настоящим. Только оранжевый наконечник выделялся на черной пластмассе. Она обхватила его безобразными пальцами и послышался глухой треск. Наконечник упал на землю, а Юля, сунув добычу в карман пальто, ковыляя, вышла из парка.
Неторопливо она прошла вдоль по авеню, по которой они с Ниммом так любили гулять по вечерам. Мимо того стэнда с дико дорогим мороженым. Мимо места, где они берут в аренду велосипеды… Слезы невольно текли из ее уставших безобразных глаз при виде вещей, напоминавщих ей о счастливой жизни с Ниммом.
Так она незаметно дошла до полицейского участка. У дверей стоял конвой из двух рядовых служителей закона. Сунув руку в карман, Юля вынула игрушечный пистолет. Она с секунду вертела его в руках, затем взяла рукоятку в правую ладонь и направилась к полицейским.
Один из них обратил тренированное внимание на приближающуюся подозрительную фигуру в пальто. Он оглядел капюшон, за которым не было видно лица, затем взгляд его спустился ниже…
- Пушка! – крикнул он и мгновенно выхватил из кобуры табельный пистолет, направив его на Юлю. Его партнер последовал примеру.
- Стой, где стоишь! Брось пушку! Брось пушку, я сказал!! – выкрикивал полицейский, инстинктивно нашедший укрытие за декоративным бетонным поручнем. Юля остановилась.
- Брось оружие, не то я буду стрелять! Брось, сказал!!
Юля стояла без движения. Но вдруг ее правая рука стала медленно подниматься. Всхлипывая, она пробормотала еле слышно:
- Прости меня, Нимм, папа и все, кого я люблю…
Прогремели два выстрела. Прохожие инстинктивно присели. Дамы завизжали. Всаженные в грудь пули опрокинули обезображенное тело на бетон тротуара. Слетевший с головы капюшон раскрыл перекошенное лицо, а пластмассовый пистолет упал неподалеку. Полицейский вложил оружие в кобуру и подошел к бездыханному телу. Его напарник поднял игрушку и показал ее другу.
- Господи… - только и мог ответить стрелявший.

       * * *
Юлю хоронили в закрытом гробу.
Нимм долго не мог оправиться от утраты, но через несколько месяцев начал встречаться с подругой Юли Аней, которая теперь танцевала ее партию в балете Симмса.
После скандального разбирательства по делу Юли Стольниковой доктор Эрик Штерн лишился лицензии и, несмотря на подписанный Юлей контракт, был приговорен к пятнадцати годам лишения свободы за испытание непрошедших государственную проверку медицинских препаратов на людях.