1.Мы легли у разбитой ели,
Ждём, когда же начнёт светлеть.
Под шинелью вдвоём теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живёт.
У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашнёй и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждёт
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: ╚Выступать вперёд!╩
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идёт.
2. С каждым днём становилось горше.
Шли без митингов и замён.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по чёрной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит
Её тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.
3. Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живёт.
У меня есть друзья, любимый
У неё ты была одна.
Пахнет в хате квашнёй и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.
Zinka
In the memory of the sister-soldier, Hero of the Soviet Union,
Zina Samsonova.
We laid down near the fallen fir-tree,
We are waiting for the sunrise.
It is warm under one overcoat, see:
The ground is chilled with ice.
-You know, Yulka, I am ‘gainst sadness,
But today we won’t count it.
At my apple-home, the remote place endless
Mom of mine, my dear Mother lives.
You’ve got friends and a boyfriend bestowed,
She’s the only one in my life.
In the hut there’re smells of fumes and dough,
Outside the spring has revived.
My old one thinks, that the bushes in blackness
Wait for her daughter so fidgety.
You know, Yulka, I’m ‘gainst sadness,
But today we won’t count it.
We have barely warmed up and got bolder,
“Go forward!” – The command followed.
And again a light-braided soldier
Goes straight, clad in an overcoat.
Every day it was more and more hurtful.
No rallies, nor even ensigns.
Our battalion was encircled
Near Orsha, so battered and tired.
Zinka led us to the attack in anger,
We have made our way on ebony rye
Through the deepest ravines and craters,
Through the mortal boundary lines.
We didn’t hope for posthumous glory,
With the glory we wanted to live.
Why on Earth this light-braided warrior
Lies in bandages bloody and thin?
I have covered her body with my overcoat,
Having clenched teeth in tears, so ardent,
Belorussian huts sang of remote
Beautiful faraway Ryazan gardens.
-You know, Zinka, I am ‘gainst sadness,
But today we won’t count it.
At my apple-home, the remote place endless
Mom of yours, your dear Mother lives.
I’ve got friends and a boyfriend bestowed,
You were the only one in her life.
In the hut there’re smells of fumes and dough,
Outside the spring has revived.
An old lady in colorful gown
‘Fore the icon a candle did light.
I don’t know how to write her to the hometown
That she wouldn’t wait for you from the fight.