Её нещадно подавив трухой убогих слов без крыл:
Она подачки не берёт, она горда, бедна, глуха.
На раны соль и жгучий йод ей - брызги пошлого стиха.
Но между лиц своих она лишь это прячет до поры.
Когда же выпьет всё до дна, когда наточат топоры -
Любовь восстанет в полный рост, шагнёт и плюнет в жадный рот
Костистой ведьме. Как не прост последний шаг... Хоть будет тот
Кто за другого положил свою единственную жизнь,
Благословен, а сотни жил прокормят память сотен тризн,
Весной пробившись из земли ростками новыми на свет...
Весь Аушвиц почти залит дождём весенним по траве.
И в небе кажется лицо сияет облаком в судьбе,
Набитой досыта свинцом... Спасибо Вам, отец Кольбе.