Три желания (Рассказ)

Неподвижно мертво лежал Олег Борисович на диване. Неудачи, дурная погода, несчастная любовь к девице Шиманской подкосили его. Ему бы встать и пройтись, сделать упражнения лица, но мысли его текут вяло и без души.
Этажом выше, студентка Злобина читает запрещенную литературу. Удовольствия от чтения она не получает, но сам факт конспирации, вполне возможного ареста и последующих за этим издевательств в камере...
На первом этаже Анна Леонидовна принимает ванну. Животом вниз и прижимаясь щекой к холодному кафелю. Она знает, что в данный момент за ней подсматривают друзья сына, пользуясь для этого узкой щелью над дверью. И по уговору Петина мама должна показаться полностью, встать в рост, но никак не может решиться.
*
«Утопиться что ли? А как тело найдут? В мокрой одежде и вздувшееся? Вот если бы можно было покончить с собой и исчезнуть бесследно. Не кормить червей и зевак, и чтобы родственники не искали с милицией – а из памяти стереться без остатка. Был – и нет меня. Был – и нет. Вот как люди спят сном летаргическим: медленно течет время, редкие удары сердца, дыхание едва заметно – тогда зеркальце потеет. А проснется он, когда те, снаружи, догадаются чего ему нужно. Слово какое, или прикосновение. Задрожит ресницами и это значит: - «Говори, говори, повтори еще раз...» И все вокруг забегают засуетятся, а она будет стоять в слезах и повторять: - «Не может быть, не может быть...» И доктор скажет: - «Что вы сказали, девушка, повторите эти слова еще раз». А она: - Я люблю тебя, Олег Борисович, больше жизни». И тут моя душа оторвется окончательно, посмотрит на бедолаг сверху: «Эх, а где-то вы были раньше, Дарья Дмитриевна...» И доктор скажет: - «Его с нами больше нет». И разведет руками. И тогда душимая рыданиями она бросится мне на грудь, и я шевельну рукой в последний раз, трону ее густые волосы, отвечу на поцелуй и помру уже безвозвратно».
«Ах вы, сволочи». Безвольную, покаявшуюся Злобину завтра расстреляют. Но еще до завтрашнего дня она испытает тысячи мук моральных и физических. Вот и сейчас ее пытали, выламывая руки, а теперь пытают, кусая губы. Но что бы сейчас с ней не происходило, и даже это самое ужасное, все равно, – каждая минута перед скорой смертью дарит наслаждение. И чем ближе миг расставания с жизнью, тем оно ярче, острее, жарче!..
Мальчики шепотом:
- Ну что она, скоро встанет?
- Встанет сейчас...
- Час уже лежит, какое сейчас?
- Ну вот сейчас...
- Если не встанет – вернешь сейчас деньги. Спина и ноги не считаются.
Анна Леонидовна все слышит и, чтобы приглушить разговор тяжело вздыхает и начинает поплескивать рукой.
- Что она там делает, дай посмотрю.
Щель косая, узкая. А мальчиков трое, стоят на двух колченогих табуретах, Павлик внизу.
- И мне не видно ничего!.. А-ах...
Выдыхают все трое.
Анна Леонидовна, наконец, присаживается и, попятившись задом, хватает кусок мыла, выпрямляется и, лицом отвернувшись при этом в сторону, начинает тереть свои тяжелые перезревшие плотью груди. Мальчишки застывают как один, впиваются взглядом... и Павлик уже совершенно спокойно, стоя спиной, перекладывает деньги во внутренний, в тот, который на пуговке, карман курточки.