Агамемнон, ты не прав! (Рассказ)

Мама вздыхала и обещала со мной поговорить. Моя дорогая и мудрая – не делала ничего, пытаясь защитить от неминуемого общего знаменателя так долго, как могла.

Про детский сад врать не буду, не отложилось тамошнее диссидентство. Помню смутно только девочку, в которую был непереносимо влюблен, жуткие тортуры с майко-лифчиком (стыд-позор для юного мужчины!) и нелюбимыми чулками, и милую процедуру с ласковым именем «мертвый час», полюбившуюся в более зрелом возрасте.

Я мог ходить вдвоем, вчетвером, но строем – вызывало протест и желание пастись рядом. Школа вообще оставила грустные воспоминания, пионерские сборы, а потом и комсомольские собрания, на которых указующий перст классной рукамиводительницы озвучивался обличающим: «С такими, как имярек раз, имярек два, … пять, нам в коммунизм не по пути». В позитиве осталось: одна из учительниц русского языка и литературы (спасибо, Елена Александровна), совет Славки Горчинского на упрек в отклонении от азимута к светлому будущему: «Так идите без нас, мы вас тут подождем», компот в столовой и победа в сборе металлолома путем приволакивания всем классом огромного сейфа, опрометчиво вынесенного на время ремонта во двор соседней больницы.

В спорах отсутствовала репродуктивная функция и вместо истины рождались вызовы родителей в школу, потом беседы с деканом, начальником, партнерами по бизнесу, расставания с девушками, наряды вне очереди и классовая неприязнь воинов неназойливой сферы услуг. Нет, не все так плохо, но положительные стороны отложим для будущей эпитафии.

Прильнем к мудрым:

« В мире существует только один способ одержать верх в споре - это уклониться от него.» (Дэйл Карнеги)

«Спорь с человеком умнее тебя: он тебя победит, но из самого твоего поражения ты можешь извлечь пользу для себя. Спорь с человеком ума равного: за кем бы ни оставалась победа, ты по крайней мере испытаешь удовольствие от борьбы. Спорь с человеком ума слабейшего: спорь не из желания победы, но ты можешь быть ему полезным. Спорь даже с глупцом! Ни славы ни выгоды ты не добудешь... Но отчего иногда не позабавиться!» (И.С.Тургенев)

Как быть? Не поколебать авторитет известного имиджмейкера и принять совет классика литературы – выбираем путь не победы, но получения пользы, посмотрим, получится ли. Представим себе спор с известным кулинаром и знатоком.

Так что давайте соорудим блюдо античной кухни, не исчезнувшее из кулинарного репертуара с тех времен, когда объевшийся именно им (почему бы и нет?) Агамемнон долго корчился, тер подреберье, пытался забыться, выхлестав ритон вина, разбавленного всего лишь один к одному (по гречески понятиям - запойный алкоголизм), что, естественно, только ухудшило дело, и, доведенный холециститом до полной невменяемости, велел отнять у Ахилла Брисеиду. Не велел бы - не было бы истории о том, что из этого вышло. Мы ее знаем под коммерческим названием "Илиада". Вот так.

Наше блюдо к античной кухне можно отнести весьма относительно, хотя известно оно тоже давно – со средних веков. Едокам его по чину далеко до гражданина Агамемнона. Несмотря на фантастически изысканный вкус, это было едой бедняков из-за малого количества дорогих продуктов, но достаточной порции для большой семьи – на столе. Написать такой же красивый текст мы вряд ли сумеем, поэтому маэстро кулинарии на своем обычном месте – впереди.

Первый вопрос - какому мясу? Не свинине - она не так хороша именно в этой ипостаси. Лучше всего взять баранинки. Относительно крупные кусочки бараньего рагу, можно даже с ребрышками - у кости, как отлично знают все заморенные диетой парижанки, мясо слаще. Или чистой мякоти, кто больше любит. Филолог и критик Юрий Андреев, весьма известный и как поборник здорового образа жизни, вообще говорит, что баранина - самое полезное мясо. По очень простой причине - комбикорма баран жрать не станет, только травку, человеком не изуродованную. А если с бараниной сложности - поругайте проклятых австралийцев и новозеландцев, взявших на себя снабжение наших краев бараниной почти целиком, и обойдитесь говядинкой. Тоже неплохо выходит.

Важный вопрос, архи. Свинина здесь неуместна по многим соображениям. Против баранины мы ничего не имеем, но послушаемся гуру и обратимся к жирной говядине. Для встречи с важной частью [strike]суши[/strike] туши - [strike]равнение налево[/strike] проведем подготовительные процедуры.

Знаменитый кулинар Сталик Ханкишиев назвал свою книгу «Казан, мангал и другие мужские удовольствия». Как метко и точно! Вот мужского удовольствия нам и не хватает для начала. Если у вас нет настоящего казана (или его сынка-казанка) – такого специально обученного котла – берите кастрюлю с толстым дном, назовем ее условно, из названия выше, «другим».

Берем в руки это другое, но тоже мужское удовольствие и разогреваем в нем до градусов ста подсолнечное масло, потом, сами уже знаете, мелко нарезанный лук - до золотистости. Предлагаю предать огню и мечу конкретную порцию грудинки или рульки – кило или полтора – мало не покажется, накрываем крышкой и дадим ему слиться в экстазе с партнером до испускания слезоточивым сока и полным растворением в любимой плоти. Двадцати минут вполне достаточно для достижения сладкой парочкой чувства глубокого удовлетворения. Добавляем воды и пусть себе утомленное пылким луком мясо побудет в жаркой истоме часочек.

Вот и возьмите кило этого мясца, нарубленного кусочками со спичечный коробок, посолите и поперчьте. Черным перцем - тут важна не только острота, но и запах. А теперь порежьте колечками две средних луковицы и бросьте в ту же посуду. Лук берите острый - не белый салатный и не дорогущий, но очень вкусный крымский. Есть такие сорта, увидев которые на столе, мой сын закрывает руками глаза и бежит из кухни сломя голову. Вот такой и будет лучше всего. А потом возьмите большущий лимон и выдавите весь сок туда же. С него, этого самого лимона, и начинается придание блюду греческих национальных черт. Для нас лимонные рощи не так типичны.

Видите, концепция изменилась. Мы шашлычную идеологию не исповедуем и идем своим путем. Как-нибудь, за рюмкой, поделюсь с вами одним интересным опытом приготовления шашлыка, забудете уксус и лимоны навеки.

Тем временем помоем хорошего чернослива без косточек, половину веса мяса. Греки отлично знали, что такое сухофрукты, они их в ячменную кашу добавляли - правда, только для всяких там басилевсов и эвпатридов, в общем, для номенклатуры. Звалась такая каша амброзией, а потом мифографы сообщили нам, что именно этим боги и питаются. А в наше время амборзией прозвали вреднейший сорняк, вызывающий аллергию.

Увы, товарищи и ситуайены, бейте меня кулаками рук и ног, но мы тут очень резко ответим. У меня был сотрудник, милейший человек лет семидесяти пяти, знаете, такой, про которого бы Паниковский тоже сказал : «Сразу видно человека с раньшего времени. Таких теперь уже нету и скоро совсем не будет.» Однажды он позвонил и все спрашивал, есть ли такой-то. Такого-то все не было и не было, и отчаявшийся попросил передать искомому, чтобы тот ему перезвонил. В конце дня последовал диалог:

- А такой-то приходил?
- Приходил.
- Вы ему передали?
- Да.
- И?
- Он уже ушел.

Далее последовал вот этот резкий, я бы не побоялся этого слова, вербальный взрыв негодования:

- Странный парень!

Мы возмутимся еще резче:

- Зачем нам столько чернослива? Рекомендованные полкило этого мощного сухофрукта уже так изменят концепцию, что вместо тарелки прочерносливленный едок будет видеть небо в алмазах и аллергичное утешение в бледном чае с сухариками.

А за три минуты до конца начинается суперфиниширование. Добавьте туда сахарку - две-три ложки, в сливе его маловато будет. Попробуйте, не надо ли чего еще, и если решите, что надо - подкислите лимонным соком.

А мы не спешим, тарапыдзе не надо. Час мясо потушилось? Отлично. Теперь добавляем в находящуюся в полубессознательном состоянии плоть мелко порубленный чеснок, чуть (чу-у-точку!) корицы и, хорошо-хорошо, три-четыре этих сморщенных, ослабляющих дух и волю черносливин. Не надо подсказывать, помню и про соль, и про перец, но, как говорила Анита-пулеметчица, ран-н-но, подпустим ближе!

Еще тридцать минут. Помните, в прекрасном раннем романе Аксенова «Затоваренная бочкотара», старичок, укушенный за палец безвредной змейкой, уверял попутчиков тары: «Есть еще терпение!». Его есть у нас тоже, знаем, за что терзаемся, на что идем. Бьют часы – время… Вот она, развязка, совсем близко, практически рядом.

В школьные года, когда юношеское все томилось странными пульсами и диагностировалось словами того Аксенова из бочкотарного романа: «Первые желания, первые лобзания, юность пионерская, как тебя забыть?», был большой пробел в столь популярном ныне жанре эротики, не говоря уже о. Читали срамные вирши Пушкина и Баркова, какие-то патологические тексты на десятой копии, неразборчивость которых развивала и без того живое воображение. Одноклассник притащил тайно взятый в семейной библиотеке том и все впились в название: «Томас Манн. Признания авантюриста Феликса Круля». Не читали? Сейчас уже не помню всего, но описание каких-то там батистовых кружев пеньюара били в грудь почище нынешних «домов» – один или два.

Я приведу отрывочек, миль пардон: «Вы умеете стряпать пудинг из хлебных крошек и отличное (кис..., вычеркнуто цензурой до окончания чтения опуса) из остатков вчерашнего мяса.»

А был прав уважаемый автор в плане крошек и насчет утилизации вчерашнего был близок к истине, но это к теме спора не относится, буржуазное прошлое нам претит, что мы свежей говядины не можем себе к новому году позволить? Опять же – тринадцатая зарплата плюс премия в квартал.

Каюсь, не нашел у нашего кулинарного маэстро ничего ни про крошки, ни про пряники с бубликами. Понятное дело, Агамемнонам оно надо? А мы, неагамемнонистые, могём, я бы сказал – можем. Помните, печально-негативное Некрасова: «Кушай тюрю, Яша! Молочка-то нет!». Ничего, Яков, прорвемся, тюрю есть не будем, но хлебчик черный душистый, желательно типа «Бородинского», используем.

За полтора часа мясо стало таким, что дефицит зубов нам практически не помешает. Теперь берем мякиш хлеба и мелко крошим в наше мужское удовольствие. Не удивляйтесь, но туда же последует и парочка разрушенных медовых пряников. Пришла пора соли, перчика, лимонной кислоты и сахара. Теперь язык – друг ваш, товарищ и брат в борьбе с перекислом, пересолом и пересладом. Перемешали и попробовали. Нормально? Почмокали губами, бессмысленно глядя в потолок? Покивали головой одобрительно?

Внимание! Мы приступаем к важнейшему моменту!

Берем вишневое варенье без косточек и, ой, памагыте, дайте воды или «махайте на меня, махайте!» (с) и кладем ложки три-четыре столовых его в наше уже почти готовое. И мешаем его, помешиваем. Язык – к бою и чмокаем, улавливаем и кислинку, и сладинку.

Теперь засовываем пресловутое мужское удовольствие в духовку и держим там его, крепясь, минут двадцать.

Вот и все. Вуаля, как сказал бы все тот же Агамемнон, будучи не греком.

Вот оно, кисло-сладкое мясо по-гречески. Блюдо от самых корней нашей с вами цивилизации. Кусочек Парфенона в вашем доме. Или у вас уже есть? Говорят, что на Парфенон каждую ночь машину щебня завозят, чтоб каждому туристу хватило сунуть в карман по камушку. Когда я там был, признаюсь честно, очень хотелось, но рука не поднялась. А вот кисло-сладкого мяса можно сколько угодно. Это Парфенону не повредит. Можно с рисом, терпимо с вареной картошкой, сойдет и просто с хлебом, чтоб потом еще и подливку вымакать. И не стесняйтесь - Сократ, чай, когда Ксантиппа его таким блюдом баловала, не только лепешкой подтирал бесценную чернофигурную керамику, а еще и котел до блеска очищал той же корочкой. Потому что умный был - не нам чета!

Вот оно, эсик-флейш - кисло-сладкое жаркое!
Я уважаю Сократа, но не ел бы он цикуту и, сорри, не подтирал бы неизвестно какой лепешкой ту же керамику, а попробовал бы это волшебное, вкуснейшее, тающее во рту и вызывающее мычанье восторга кисло-сладкое жаркое, а в соусик бы помакал ослепительно белой и упоительно свежей халой, да махнул бы рюмку, да закусил бы – сидел бы сейчас с нами, а не со всякими Агамемнонами – кто нам не чета!
…………………………………………………………………..
Автор благодарит знаменитого кулинара и знатока Бориса Бурду, цитирование статьи «КИСЛО-СЛАДКОЕ МЯСО» которого помогло автору вести этот дружеский спор.
Браво, Борис!