Конечно страшно, но надеюсь обойдётся… Я же привыкла… Идти туда, где меня ненавидят, хотят убить — это часть меня. Это уже давно началось. Меня ненавидели ещё в христианской школе. Учителя за непокорность и несогласие, мне было тяжело согласиться с тем, что бог милосерден, добр и всех любит, в том числе и меня, а потом трудно стало говорить, что он есть вообще. А ученики не любили меня за компанию с учителями, а когда мы подросли, я продавала им мамины таблетки от давления, они были похожи на наркоту от уличного торговца Микки… Я продавала их ученикам христианской школы. Никогда не забуду эту кучку ненавидящих всех, друг друга, себя, бога, но улыбающихся при встрече и говорящих о «всеобщей любви», до ада несчастных, но постоянно притворяющихся безмерно счастливыми… Некоторые даже не были среди них людьми, просто мясо… Без мозга, без нормально функционирующих органов… чёрт с ними, надеюсь они давно умерли и узнали, что после смерти нет бога, а вся муть, связанная с дьяволом, творится на земле…
7.04, 9:45 pm.
Этот господин, который хотел меня съесть… Нет, конечно, он хотел меня съесть, даже пытался, но на самом деле он позвал меня для совета… Желал моей помощи.
— Добрый день… — поприветствовал он меня, как только я вошла.
Охрана меня не обыскивала, а зря… В его кабинете было светло, окна в пол, одно из них было открыто. Этот человек стоял возле журнального столика с бокалом вина в руках, высокий, но худой, не думаю, что если бы он дал мне по лицу, я потеряла бы сознание, улыбающийся.
— Ну, да… — ответила я, стоя ещё в дверях.
— Присаживайтесь, будете? — спросил он, указывая на полупустую бутылку.
— Нет, спасибо, — садясь на холодный, обитый голубой тканью под цвет стен, стул, сказала я, — Зачем звали?
Господин молчал несколько минут, он явно волновался, его заметно тошнило, что-то мешало начать ему говорить.
— Я знаю… — начала тихо он, — Вы очень умный человек…
— Может…
— Я хочу Вас попросить… — он опять замолчал.
— Убить кого-то? — шутя, спросила я, хотя в тот момент хотелось пристрелить этого человека.
— Нет, — испуганно отозвался он.
— А что же? Говорите… Мы же здесь одни. Или нет? — вдруг я подумала, что это может быть западня и зря не взяла с собой пистолет.
— Да… Вы правы. Я хочу, чтобы один человек сошёл с ума.
— Отлично… Какой?
— Вы знаете господина Шадлос?
— Нет, лично не знакома.
— Хорошо… Я заплачу Вам…
— Сто тысяч… — с улыбкой перебила я его.
— Да, хорошо…
— Я могу идти? — вставая со стула, спросила я.
— Да.
Я уже подошла к двери, когда он сказал:
— Кстати, я хотел дать больше…
Ну да, конечно… За преступные дела никто не хочет платить, а это должно стоить дороже… Меня не мучает совесть за такие проступки. Шадлос всё равно некому ненужная, полумёртвая сволочь. Если его не станет, то плакать никто не будет. И если меня не будет, то плакать никто не будет. Так с каждым… Конечно, у гроба будут сидеть пару ревущих истеричек, но на самом деле им будет плевать на нас. Они плачут при любой смерти, от волнистого попугайчика до президента Америки, которого они в глаза не видели… Это просто пустые плаксы, они размышлять-то толком не умеют на бытовые и мещанские темы, что можно говорить о их слезах по любому из поводов, недостойных и капли внимания.
Хотя, возможно, это просто мои ожесточённые и злобные взгляды, никак не связанные с действительностью…
А вечером ко мне зашёл Эндрю… Грустный он был… Сейчас это было особенно видно, обычно он прячет свои мысли за дьявольски чёрными глазами, в которых можно разглядеть картину из тысячи красок, капля высокомерия, немного всеобъемлющей ненависти, пару грамм безразличия, но всегда я видела, что одетая маска, которую он неизвестно зачем надевает… Хотя я сама постоянно её ношу, не помню с какого момента это началось, просто вдруг появился нейтралитет во взгляде, я видела его каждый раз, подходя к зеркалу… Считала себя безразличным, холодным чудовищем. А потом и забыла об этом.
Эндрю говорил о разном… Я поняла, что внутри накипело от разных событий слишком много чувств, и рассказать их было некому. Мне он единственной всё рассказывал, я это давно поняла. Не то чтобы он меня любил, считал сестрой или другом, просто я жила не далеко, через дом, и слушала, молча.
— Я хочу отсюда уехать… — протянул тихо он.
— Почему?
— Это ужасное место… Тебе не кажется?
— Нет, здесь тихо, спокойно… Дома такие старинные… Мне нравится.
— Ты разве не слышала? Тут уже троих ограбили и убили.
— Везде грабят и убивают. Даже в самых элитных и богатых районах.
Он молчал… Не знаю о чём он думал, ругал меня за сломанную мечту, наверное. Потом, сказав, что уже поздно он пошёл домой.
Я знаю, что этот дневник найдёт какая-нибудь любопытная тварь и обязательно прочтёт, потому что любит совать нос в чужие дела. Поэтому, чтобы сохранить свою честь (хотя, о чём это я), заявляю, что никак отношений с Эндрю, кроме таких «душещипательных» разговоров у нас не было. Так что приберегите свои фантазии для других персонажей, извращенцы…
Но, честно говоря, мне не хотелось, чтобы он уезжал. Пока он тут, ко мне хоть кто-то приходит, говорит… А кому я буду нужна, кроме него? Конечно, я понимаю, что ему нужна не совсем я, а мои уши и умение держать рот на замке.
Вообще, если говорить начистоту, то по моему ему ни одна в мире женщина не нужна… Ну… Вот как раз сейчас можно включить свои непристойные мысли и додумать самому или самой… Только не на полную мощность, без животных и предметов… И не надо делать святое лицо, будто у Вас «и в мыслях не было», я-то точно знаю, что было. А поняла я его «занозу», когда увидела, как он и его сосед Энтони ведут себя друг с другом… Есть там что-то, неуловимо жестокое по отношению ко мне…
Такое чувство, будто я не дописала, сказала не всё... Чёрт с ним, уже поздно, и это всё равно никому не интересно…
8.04, 01:56 am.
Сегодня начинаю выполнять своё задание, полученное от того господина. Не буду описывать свои действия, не потому что жадничаю и не хочу делиться своим опытом, а чтобы полиции пусто было…
Сегодня спала плохо, так всегда бывает, когда ко мне приходит Эндрю, потом меня грызут пустокрылые мечты и глупые мысли о нём, он мне сниться… Ненавижу такие минуты. Чтоб отвлечься, начала думать о чём-то другом. Обычно я всегда возвращалась к Эндрю, к мыслям о нём, но сегодня вдруг вспомнилось какой я была раньше, когда ещё училась в школе. Я хотела казаться милой, нравится всем, каждому. Я носила светлые, длинные платья, убирала в пучок волосы, вежливо говорила… И меня правда любили, но это была не я… Я их всех ненавидела, но улыбалась, врала в глаза. Я была сумасшедшей…
Как мне это удавалось, если я имела такую неприязнь, которую ощущаю сейчас? Или она усилилась и я стала более злой?
Всё равно сама я не пойму. И спросить мне не у кого… Никому не нужны мои сопли и страдания. Раньше я думала, что найду людей, понимающих меня, когда выберусь «в свет», «на большую землю», но этого не произошло, я живу в месте, где полно народу, но я одинока… Одинока, как и тысячи людей, живущих рядом со мной…
Н это опять же сопли… Если бы кто-то был у меня, то это ничего бы не изменило, всё стало бы только сложнее. Если кто-то захочет жить рядом со мной, то мне жаль этого человека — он обречён на пожизненные муки…
Когда я собиралась вечером по делам, а шла в ресторан, нарядилась красиво, ко мне зашёл Эндрю.
— Извини, я не вовремя? — спросил он.
— Нет, у меня есть минута. Как я?
— Отлично, — скрывая безучастность, ответил он.
Все нормальные мужчины были без ума от меня в этом платье, а он и не посмотрел… Больно… Хватит!
9.04, 02:16 am.
Сегодня не произошло совершенно ничего. Принесли лекарства для Шадлоса, спрятала. Эндрю не пришёл, без него мне всегда страшно и одиноко… Пусто. Не хочу… без него…
С Шадлосом моё дело скоро будет кончено. Дальше остаётся только ждать. Я привыкла к таким делам, для меня это уже не страшно, не сложно, не совестно. А Эндрю и не знает. И не узнает… никогда. Для него я буду ангелом. Хотя бы для него. Особенно для него.
В ресторане видела Генри, он учился со мной в школе, в одном классе. Сука был последняя, хуже меня. А хуже, кажется, было некуда! Но он смог… Не важно, что он там вытворял, это его дело. Может, всё, что о нём говорили, слухи, а то, что знаю я, бредни… Может, его вообще подставили. Как бы то ни было, осуждать я его не в праве (а как это звучит, зная, чем я занимаюсь и что делал раньше Генри…), никогда не понимала тех, кто судит и осуждает… Отец Георг, один из настоятелей в нашей церкви, при которой была школа, был очень строг, всегда жестоко судил за грехи, осуждал почти всех, в каждом находил грех и изъян, а сам курил марихуану, табак, напивался и в это время обязательно богохульствовал, ходил в бордель… и если б к женщинам… Как Эндрю… Чёрт! Хватит!
10. 04, 9:20 pm
Утром забрала свои «честно» заработанные деньги у человека, который бы с удовольствием меня съел. Странный он человек, делает плохие вещи и страдает от этого, совестливый… Если так ломает от этого, то и соваться не стоит. Хотя мне самой было немного не по себе… Первые пять минут, а потом всё стало как обычно, будто всю жизнь так…
А в обед зашла к Эндрю и Энтони. И зачем меня туда понесло? Как же это страшно… Я даже описать это чувство не могу. Смесь страха, ненависти и боли… И есть там что-то ещё, что-то ужасное… Говорили с ними о разном… Ругаться хотелось, кричать, бить посуду, но я сдержалась. Никогда раньше мне не приходилось настолько себя сдерживать.
Честно говоря, хочется убить этого Энтони… Ненавижу его. Но я его не трону, потому что он дорог Эндрю… Тяжело мне это… Спас бы кто, да некому…
А больше ничего и не было… У меня удивительно скучная жизнь. Поэтому я чувствую столько неимоверной боли. Когда голова занята разными делами, постоянно что-то происходит или всегда рядом опасность, о подобных вещах, причиняющих боль думать некогда… А у меня чрезвычайно скучная жизнь…
11.04, 11:17 pm.
Это больше похоже на Конец Света, чем на день, день после которого жизнь продолжится...
Эндрю приходил, утром. Он просил помочь выбрать подарок для Энтони, у него день рождения. Решили, что галстук лучше всего. Эндрю очень суетился и переживал… В итоге вечером пришёл с двумя галстуками, стоимостью по 50 или 70 долларов каждый… А мне он подарил на день рождения только торт… Мило, конечно, только торт стоил намного меньше и был очень мал… Конечно, я же просто молча слушаю его мысли и переживания, что на меня тратиться. Хорошо, что хоть не забыл.
А в полдень получила ещё одно задание от господина, который бы охотно меня съел. Убила ещё одного человека, а другого подставила… Такая вот моя жизнь…
Я просто вошла в спальню того человека, которого уже нет и выстрелила… И никто меня не видел, и не узнал. И тот, кто это прочтёт некому не расскажет, потому что имени моего не знает… И хорошо. И Эндрю моего имени не знает настоящего. Пусть не знает, так будет лучше.
12.04, 1:10 am.
Этот дневник был ужасной и глупой затеей, исходящей от моего язвенного одиночества. Он должен был стать мне другом, сделанным из белых страниц и ровных чернил, собранных воедино, а стал собранием самых мерзких, неприятных и страшных частей моей жизни, хотя других я в ней не наблюдаю… Тот, кто будет это читать (я сейчас говорю о всё той же любопытной твари) скажет наверняка: «А как же риск! Приключения! Романтика!» Те, кто так думают, просто никогда не жили такой жизнью.
Когда я ступала на тот путь, по которому иду сейчас, я не искала приключений и романтики… Я просто хотела жить. Под словом «жить» я не имею ввиду иметь семью, ходить по театрам, гулять с собакой и читать сопливые романы. Нет. Я имею ввиду дышать, ходить, слышать и видеть, думать — «оставить душу в теле» или, говоря более понятно, сохранить жизнедеятельность организма и сохранить своё здоровье. Многие меня не поймут, я точно знаю, потому что многие уже не поняли… И Эндрю бы не понял, если бы узнал…
Кстати, я заходила к ним с Энтони сегодня вечером. Мои опасения подтвердились (будто я и так не знала правды)… Когда я открыла дверь в их квартиру, они целовались на кухне… Чёрт! Хорошо, что у меня не было с собой револьвера, а то не писала бы я сейчас эти строки, а сидела бы за решёткой в ожидании приговора… Когда я вошла, они сделали вид, будто ничего не было, я подыграла им. Только перед моим уходом, они жалостливо просили, чтоб я молчала, ничего не говорила… Конечно, я сдержу это своё обещание, хотя это не всегда в моих правилах, но в данном случае, придётся…
Наверное, это последняя запись. Их, между прочим, не так уж и много… Надо же какая я скрытная…
Вот тебе прощальные слова мои, дневник:
Позвать на помощь иль спастись самой?
Эх, кто придёт ко мне на помощь…
Стервятники слетятся после, и погубит сволочь.
Опять одной справляться с нависшей снова тьмой…
________________________________________________________________________
Она шла по улице так, будто ей нож воткнули в спину, а она не хотела никому показывать насколько это больно. Это было в десять часов вечера. После её никто больше не видел здесь и никто больше о ней не слышал, она даже весточки не оставила для столь любимого ей Эндрю…
Может, она была просто выдумкой или видением? Нет. Этому есть одно короткое чернильное доказательство — этот дневник. Но почему тогда меня посещают такие мысли?
Потому что она была слишком смелой для этих улиц, слишком сильной для этих домов и слишком наивной для этой планеты…