А я не жду его. Зачем?! Но он приходит ко мне сам,
Успокаивает небо в районе моей кровати,
Где птицы свистят, подражая чужим голосам,
И зёрна клюют на открытом моём гранате.
Мой человек от души насыпает ладошкой пшено.
Вон, муравьи потащили обычный давно уж завтрак,
И в воздухе тихо и… и попросту – хорошо,
А птицы пшено склюют и улетят до завтра.
Только милой синичке долго и больно стучаться в клеть.
Я попросила её: останься, пусть заживёт рана.
Но ей на свободе одной, легче и умереть.
Она бьётся клювом, просясь навсегда обратно.
Я не пустила её, и с тех пор как хлебнула вина.
Мне всё кажется - смерть подарила. Не спится, не спится…
На сердце вздыхает вина – до чего же пьяна.
Синица моя, голубая моя синица…
Ты апельсину положишь к вчерашней тахинной халве.
Просто и тихо прижмёшь меня, долго так, обнимая:
Синица моя, всё в несчастной твоей голове…
Я слышу, как бьётся в груди у него вторая…
