ЭТА ПОЛОСАТАЯ, ДВУХЦВЕТНАЯ ЖИЗНЬ…
Люда любит прохладными вечерами бродить вдоль домов, которые здесь называют «виллами». Ухоженные дворики, непокрытые крышами гаражики, в которые еле втискиваются разномарочные, разноцветные авто. Неверный шаг влево, шаг вправо и дверь твоей «голубой мечты» может оцарапаться о стену этого «просторного» строения.
Напротив, под высокими, развесистыми деревьями скверик, где отдыхают после дневной жары, ее друзья. Возвращаясь с прогулки, Люда подсаживается к ним и, достав бутылочку c холодной водой, с удовольствием пьет. Откуда холодная вода? А очень просто – из дома выходишь с бутылочкой из морозилки и пока гуляешь, лёд с успехом превращается в холодную воду. Ловкость природы без фокусов.
- Вкусно? – улыбается жених здешнего женского коллектива, Ефим Исаакович.
- Еще как, особенно, когда пить хочется.
Ефим Исаакович овдовел год назад и сын забрал его к себе. «Любовь» у него с невесткой необыкновенная – все-то она видит, все – то она слышит: то руки он о скатерть вытер ( подумаешь, салфетки не заметил), то слово скверное при ребенке сказал ( а он и не помнит, что сказал, и сказал ли вообще), то пятно от борща на пузо поставил ( с каждым бывает, а на рубашке в темную клеточку и не видно). И пилит, и пилит…
Вот и надумал Ефим Исаакович ( в свои семьдесят восемь) жениться, пусть не официально – бумажка с печатью в его-то годы – это тьфу, это пыль, главное, живая душа рядом. Сын бы в гости заходил… Мечты, мечты. Кому нужен старик?
Почти все, а в скверикоклубе человек шесть, приехали на землю Обетованную «чемоданами». Как это? А вот так, по принципу: меня взяли, я и поехал, потому что оставаться в одиночестве на старости-то лет никому не хочется.
А вот Людина подруга Бузя, та, что сидит сейчас рядом с толстушкой Верой, она не «чемодан», у нее другая история. Люда с ней смолоду дружит, а сейчас они вместе одну квартиру снимают.
Природа странно слепила Бузю - на фигуру манекенщицы с лебединой шеей, одела голову с некрасивым лицом. В детстве это не бросалось в глаза, но потом, по ходу роста ребенка лицо удлинялось, а вместе с ним и нос. Чуть выпуклые глаза обрели выражение печальной собаки. Какое-то время на это никто не обращал внимания: ничего, ребенок, перерастет, но с возрастом это стало вызывать беспокойство, не столько у девочки, сколько у родителей. Девочка уродилась жизнерадостной, вся в прабабку, чье имя и носила.
На фабрику, где Бузя работала бухгалтером, пришел новый директор Аркадий Михайлович. Молодой, а седина в висках. И влюбилась в него Бузя без памяти.
В те годы на экран вышел фильм «Баллада о солдате». Очереди огромные, ну никак не попасть, не пролезть в кинотеатр.
- Тетя Маша, пропустите, пожалуйста, - умоляла Бузя знакомую билетершу, - я заплачу, в два раза дороже заплачу.
- Богачка моя, - приходи через недельку, толпа схлынет, тогда бесплатно пущу.
- А если глаза закрыть, тоже нельзя?
Тетя Маша покачала головой, а Бузя тяжело вздохнула.
- Девушка, у меня есть лишний билетик, хотите? - спросил кто-то за спиной.
- Спрашиваете? - не оборачиваясь, - конечно, хочу.
Это ж надо такому случиться, когда фортуна исполнила сразу два желания – билетик предложил Аркадий Михайлович и в кино попала. Чудеса, да и только.
Сидела, не дыша. Фильма не видела и не слышала – сердце билось так сильно, что заложило уши. Из полуобморочного состояния вывел его голос:
- Зовут-то вас как? А-то сидим рядом, а имени не знаю, - она по голосу почувствовала, что он улыбается.
- Бузя, - прошептала девушка.
- Какое редкое имя.
- А полное – Либузя, еще краше.
- Имя, как имя. А я Арик,- он дотронулся до ее руки,- будем знакомы?
- Будем.
Вот и все, а дальше пошло – поехало. Не прошло и месяца, как Арик, который Аркадий Михайлович, который тот самый директор завода, повел любимую девушку Бузю знакомиться с мамой. Счастливая Циля Моисеевна, приняла Бузю как родную. Ни минуты не сомневалась, что Арик, ее Арик не может выбрать недостойную девушку. Оценивающе взглянула, отметила красоту фигуры, некрасивость лица. Подумала, что хорошая одежда и правильная прическа скрасят недостатки.
Жизнь поворачивается к человеку то светлой, то темной стороной. У молодоженов она началась со светлой – и совет, и любовь, и достаток. А через год родился Ленечка.
Бабушка «достала» самую дорогую, по тем временам, коляску. Друзья из Москвы прислали детскую одежду. Огромный плюшевый мишка в кресле, в углу лошадка - качалка, шампунь «Без слёз»…
Боже, сколько радости доставлял всем этот безбровый, лысенький малышок с пуговкой вместо носа - первый зубик, первое слово, первый шажок.
Обычный ритм иногда менялся, когда семья выезжала на дачу. Лёнечка бегал по травке, спал на открытом воздухе. На плите кипела вода в кастрюлях. Стерилизовались баллоны, блестели вымытые огурцы-помидоры, пахло укропом. Под окном, на шкафчике, стояла готовая продукция. Арик, с закаточной машинкой в руках приговаривал:
- Ну, что там еще закатать? Это мы умеем, это мы можем.
На другой день женщины решили прогуляться в лесок, что начинался прямо за домом. Соседи сказали, что маслят нынче полно, а Арик любил их маринованными. Чего не сделают женщины ради любимого мужчины.
Платочки на голову, сапожки на ноги. Утром, ни свет, ни заря, двинулись в путь. Циля Моисеевна с плетеной корзинкой, Бузя с ведром. Арика оставили на ответственном посту - с сыном. К полудню вернулись довольные, но уставшие. Позавтракали, посидели, вытянув ноги, разомлели. Поспать бы часок, да нельзя, грибы надо почистить, да обработать.
- Арик, что ты все лежишь, да лежишь, помог бы, - Циля Моисеевна с упреком посмотрела на сына.
- Слабость какая-то да живот разболелся.
- Я сейчас свежий чай заварю с мятой. – Бузя приготовила чашку, положила в нее листья мяты. Свистнул, закипев чайник. Плеснула на мяту кипятка, долила заваркой.
- Попей, боль и утихнет.
- А раньше болело? – обеспокоено спросила Циля Моисеевна.
- Иногда. Схватит, но быстро отпускает, а тут со вчерашнего дня…,- он отхлебнул чай.
- Надо « скорую», пусть врач посмотрит тебя.
- Не надо, не надо…
Циля Моисеевна махнула рукой и побежала к автомату.
- Похоже на аппендицит, но что-то мне не совсем ясно. Собирайтесь -ка в больницу, анализы сделают, может что-то и прояснится.
Собрались быстро, Леню одели, грибы обратно в ведро сыпанули. Поехали. Больница небольшая, старая. Что могли - сделали. Годы – то какие были. Если бы сейчас, может быть и спасли, а тогда на стол положили аппендицит вырезать, а когда разрезали, ахнули. Вообщем, к утру Арик умер, так и не приходя в сознание. Ужас, да и только.
Циля Моисеевна, опустив голову, выслушала врача, потом, странно улыбнувшись, спросила:
- О ком это вы мне все это рассказываете, доктор? Мне не нужны чужие проблемы, вы бы мне о сыночке…
Она обошла врача и направилась к выходу. Сделав несколько шагов, упала лицом вниз. Врач кинулся на помощь.
Свекровь вернулась домой через месяц. Открыв дверь своим ключом, она предстала перед удивленной Бузей, кормящей ребенка.
- Что, жрете? – зло бросила она, поджав губы.
- Мама? А я к вам собиралась, котлетки приготовила. Что же не позвонили, я бы приехала за вами.
- Без тебя добралась. Мне няньки не нужны. Жрите, жрите. Мой сыночек в земле, а вы жрете.
- Мама, я же ребенка кормлю. Это же ваш внук, мама.
-Никого мне не надо. Видеть никого не хочу.
Она, держась за стенки, прошла к себе в комнату. Села.
- Маленький мой, сына моя, как давно я не гладила тебя по головке, солнышко мое,- она всхлипнула.
Встала. Опять держась за стену прошла в комнату, где Бузя мыла Лёнину тарелочку.
- К Арику вези.
- Да,да, я сейчас, я быстро,- Бузя подхватила ребенка и побежала к соседке:
- Люба, посиди с Лёничкой. Он сыт, вот его одежка. Мама просит отвезти ее на кладбище.
Каменным изваянием, крепко сцепив руки на животе, стояла Циля Моисеевна над могилой сына. Казалось, чем сильнее сдавит ладони, тем меньше будет ныть сердце. Ветер растрепал седые волосы, в сухих глазах застыла боль.
На другой день Бузя оформила отпуск, почему-то страшно было оставлять свекровь одну. Вечером, когда Лёня смотрел мультяшки, Циля Моисеевна вдруг выдернула из розетки шнур.
- Что случилось? Почему вы выключили телевизор?
- Нет моего сыночка, и телевизор нечего смотреть. Развлекается она, любящая жена, называется.
- Мама, это же для ребенка…
- Никакая я тебе не мама. Нет моего сыночка, и тебе здесь не место, и твоему…, - она оборвала себя, и не глядя на Бузю, сказала:
- Верни песцовую шапку, что дарила тебе на Новый год, не сдохнешь, в платке походишь. Нет моего сыночка, и нечего тебе красоту наводить. Да, забыла, и свитерок из ангорки, верни.
Бузя, не говоря ни слова, принесла сверток и положила на стол. На другой день исчез телевизор. В дом стали приходить какие-то люди. Всех одаривала - кому вещи, кому конверты с деньгами.
«Откуда деньги? - думала Бузя, - странно все это».
К майским праздникам, у Лёнички в садике был утренник и Бузя решила пойти на детский концерт.
- Шлюха, еще года не прошло, а ты на свидание собралась. Убирайся из моего дома, шлюха! Жила с нами, как сыр в масле каталась, а как умер мой сыночек, ты наманикюрилась и к хахалю намылилась. Шлюха и есть шлюха. Была бы красавицей, я бы еще поняла, а ты ведь страхолюдина. Пошла вон из моего дома! – она сорвалась на крик, схватила утюг и стала бить им о стол.
Испуганная Бузя вбежала к себе в комнату, быстро побросала вещи в сумку и кинулась из дома.
Вечером, уложив Лёничку спать, она говорила маме:
- Не понимаю. Как она могла так измениться. Была прекрасная, любящая женщина, ласковая, веселая и вдруг такое. К ней ребенок ручки тянет – «бабуся, бабуся», а она ручки оттолкнула, кинула – «выродок». Как же так, это же сын ее любимого сына, как же так?! Ладно я, я чужая, а ребенок в чем виноват.
На другой день ее вызвал к себе зам. директора.
- Бузя, ты знала, что Циля Моисеевна продала дом.
- Как продала!?
- Да, нашему завхозу, почти задарма. Ты там прописана?
- Нет, я у мамы прописана.
- Но там же развалюха.
- Ничего, ремонт сделаем.
« Так вот откуда деньги у свекрови. Она продала дом, а деньги раздала»,- теперь все стало понятно.
- Он через два дня вселяется.
- А свекровь куда, на улицу? Спасибо, что сказали. После работы забегу к ней.
- Не боишься?
- Боюсь, она же ненормальная.
Дверь настежь, тишина. Бузя с опаской, вошла в квартиру:
- Мама, где вы?
Беспорядок, пустые полки буфета, скатанный в угол ковер, разбившийся цветочный горшок. Бузя открыла дверь в комнату свекрови и вскрикнула. На крюке от люстры висела Циля Моисеевна. Синее лицо, открытый рот, вывалившийся язык, безвольно свисающие руки…. Рядом валялась лестница.
- Как она могла,- говорили вокруг,- выгнать невестку, оставить без дома. Как могла ненавидеть собственного внука и почему? А может быть, и Бузя не столь безупречна, может быть это она довела ее до той самой черты, за которой пропасть? А может быть…., может быть…
И шипящие домыслы змеями выползали из всех щелей, расползались сплетнями по домам.
- Мама, если бы такое случилось с кем-то другим, я бы тоже поверила в непорядочность невестки, но это же я, мама, это же я.
- Успокойся, сейчас тебе нужны силы, чтобы растить сына. С годами сплетни отпадут, как усохшая бородавка.
Леничке было семь лет, когда умерла Бузина мама. Тихая, печальная женщина, потерявшая в войну мужа, состарилась так быстро, что в сорок пять ее считали старухой. Когда хоронили, соседка, глянув на дощечку с датами рождения и смерти, воскликнула:
- Да ей же и шестидесяти не было, какая же она старуха? Боже мой, что жизнь с человеком делает.
А что она делает? А ничего - равнодушно течет час за часом, день за днем, предоставив человеку прочувствовать каждый миг своего бытия, и поворачивается к нему то светлым, то темным боком.
Обычная, обыденная круговерть: дом – работа, ребенок – школа, и снова работа, и снова дом. Все мчалось с необычайной быстротой, и только «ходики» на стене мерно отсчитывали уходящее время.
После окончания школы Леня решил поступать в медицинский. Прошел по конкурсу и укатил в столичный город, учиться. Раз в неделю, Бузя с полными сумками еды и чистого белья приезжала к сыну, Конечно, жизнь в общаге не «фонтан», но на съемное жилье денег не хватало, и она примирилась. К концу третьего курса, Леня устроился в больницу медбратом.
- Мам, я очень тебя прошу, перестань себя истязать поездками. На питание мне хватает. «Стиралку» мы с ребятами купили вскладчину, нейлоновые рубашки не мнутся, брюки я гладить научился, а остальное и так сойдет.
Вот так, сразу остаться без самой главной заботы Бузя не могла, а поэтому поездила еще какое-то время. Виделись с сыном урывками – то он в утреннюю смену работает, то в ночную. Не угадаешь. Выходные стали длинными и скучными, радовали только телефонные звонки.
Как-то вечером зашла Люба.
- Привет, подруга. Пришла звать тебя на свадьбу моей Татьянки.
- Спасибо. Поздравляю. Приду, обязательно приду.
- Да нет, не «приду», а приеду.
- Приеду? Куда?
- Жених в Н-ске живет, вот мы и поедем к ним. Отказ не принимается.
Неожиданная перемена. Опять жизнь подставила Бузе другой бок. Только пока не ясно, светлый или темный.
На вокзале собрались друзья и родственники Людиного семейства . С шумом разместились в двух уготованных купе, растолкали чемоданы по сундукам, выставили на столики лимонадные бутылочки , свертки с едой, фрукты. Ехать не далеко, но со вкусом. Люба нервничала. Хоть и провела она со всеми душеспасительную беседу, но боялась, чтобы вместо воды не появилась на столиках «беленькая». В Н-ск приехали под вечер. Город небольшой, но очень зеленый. В гостинице, что располагалась в большом парке, за городом, Люда заказала несколько номеров для родственников. Тут же, в большом зале ресторана намечалось свадебное празднество. Пока Люда размещала гостей, уставшая Бузя присела на диван, рядом с каким-то родственником.
- Здравствуйте, - сказал он,- вы на свадьбу?
Бузя кивнула.
- Меня зовут Владислав.
- Так я и знала, так я и знала,- к ним подошла расстроенная Люда, - так я и знала…
- Да что случилось?
- Места не рассчитала. Все семьями, а вы-то с Владиком одиночки…
- Не надо так переживать, мы тут, в кресле посидим, а в поезде отоспимся. Не беда.
Свадьба была шумная, музыка громкая. Красивые жених и невеста заряжали гостей неуемной энергией.
- А у нас с женой совсем свадьбы не было,- сказал с сожалением Владислав,- расписались - и все. Денег ни на что не хватало, мама отдала жене свое кольцо. Без поддержки молодым трудно становиться
на ноги. Не будем о грустном. Потанцуем?
Потом они вышли в парк, где уже прогуливались другие гости.
Стихла ресторанная музыка. В наступившей тишине кто-то охрипшим голосом прокрикивал: « а эта свадьба, свадьба…».
- Давай Колян, давай. Выпьем за нас. Наливай,- в конце аллеи показались двое. Один размахивал большой бутылкой.
- Что это у них? – шепотом спросила Бузя.
- Похоже на самогон. Наверное, специально захватили с собой. Им все мало. Теперь, пока не допьют, бушевать будут.
- А вы не пьете?
- Выпить рюмку и напиться до свинского состояния, это разные вещи. Знаете, у меня жена чуть не спилась. Не могу вспомнить, с чего это началось. А когда очнулся, она вот так, как этот мужик, пила и песни горланила. Веселья хотелось. Противно смотреть на пьяного человека, а на пьяную женщину вдвойне.
- А что с ней сейчас?
- Лечилась. Мы давно развелись.
Поезд шел по привычному пути, увозя Бузю домой. Весело стучали колеса. « Кому чаю?» - кричала проводница. Усталые и еще хмельные родственники Люды, с удовольствием пили прихваченный из ресторанной кухни огуречный рассол, громко обсуждая детали свадьбы.
Бузя, прислонившись к стенке, задремала. Голоса отошли на второй план, почему-то запахло прокипяченной чайной заваркой, печеньями «коровка» и еще чем-то, что казалось очень вкусным в далеком детстве. Владислав, глядя на спящую женщину, тоже прикрыл глаза. Лица стали спокойными, безмятежными. Каждому снился свой сон.
Приехали под вечер. Накрапывал дождь, Бузя зябко повела плечами и пожалела, что не взяла с собой ни жакета, ни зонта.
- Идемте в машину, я ее за углом оставил,- Владислав взял у нее чемодан.
- Спасибо. Это очень кстати.
Ехали молча, и Бузе казалось, что он присматривается к ней, как присматриваются к вещи перед покупкой.
Дождь заливал лобовое стекло и Бузя не сразу поняла, что машина остановилась у ее дома.
- Приехали, - сказал Владислав.
- Спасибо, что подвезли, - она взяла протянутый чемодан, - извините, что не могу пригласить на чай, как-нибудь в другой раз.
- Пустяки, конечно, в следующий раз, - он поднял воротник пиджака, - поторопитесь, а-то промокнете. Так и заболеть недолго.
Она кивнула головой и вошла в калитку.
Владислав вернулся в машину, открыл окно и закурил.
Бузя ему нравилась. Некрасива, но как говорит мудрая пословица: « с лица воду не пить».
«Надо бы зайти к ней, может быть и сладится»,- подумал он, затушил сигарету и поднял окно.
Леня позвонил в субботу утром. Из сумбурного рассказа о его новостях, она запомнила главное - он, ненадолго, приедет домой. Что-то странное было в его голосе, но что? Так, или иначе, но настроение весь день было приподнятое. Приезд намечался в конце следующей недели. Она открыла холодильник, внимательно осмотрела полки. Быстро составила список продуктов, которые надо «достать» и те, которые просто можно купить на рынке. Список получился внушительным, будет, чем заняться всю неделю.
Поезд прибывал вечером. С утра Бузя все перемыла, перечистила, как будто ждала не сына, а комиссию из санэпидемстанции. Курицу, смазанную специями – в духовку, картошку - в кипящее масло, тесто для пирога с капустой - в холодильник. Шумел миксер, взбивая сливки для крема, на столе сияли блеском столовые приборы, искрились бокалы. Чистое полотенце - в ванную, чистую, хрустящую простыню - на кровать.
Все. Капустный пирог готов, торт украшен, до прибытия поезда есть время. Фартук на гвоздик, переоделась и, выйдя, раскрыла зонт.
- Мама, я здесь, мама. Вот я, - Леня легко спрыгнул с подножки вагона.
Обнялись. Впервые почувствовала сильное мужское тело. Мальчик вырос.
- Мам, познакомься, - он чуть отстранился. Откуда-то сзади к ним подошла милая девушка,- Мам, это Даша.
- Очень приятно.
Леня закинул за спину большую сумку, поцеловал мать. На привокзальной площади подозвал такси.
- Леня, тут идти-то два квартала…
- А мы подъедем.
Вечером, готовясь ко сну, смущенно спросила:
- Лень, вам вместе стелить, или как?
- Ну, ты как маленькая, конечно вместе, мы с Дашей заявление в ЗАГС подали.
Утро выдалось ясное, дождь перестал. Бузя открыла окно. Обрадованный ветерок влетел в комнату, запутался в занавеске.
- Доброе утро, - незаметно подошел Леня.
- Доброе,- чмокнула сына в щечку,- тебе оладушки с яблочками?
Он согласно кивнул головой, налил в чашку молока. Когда готовые оладьи легли в тарелочку, он поставил ее вместе с чашкой на поднос и понес в спальню.
«Надо же, - подумала Бузя. – Ай, да сын!»
Вернулся быстро:
- Мам, поговорить надо. У меня нет от тебя секретов. Так вот, я хочу, чтобы ты знала – Даша была замужем. Развелись они два года назад, у нее сын, - он помолчал, - я люблю ее, очень люблю.
- Я это поняла.
- Мам, съездим на кладбище, я давно не навещал отца и бабушку.
- Конечно, сегодня же и поедем.
Он облегченно вздохнул и вернулся в спальню.
Погостив с неделю, ребята уехали к Дашиным родителям.
Бузя долго стояла, глядя вслед ушедшему поезду, потом медленно побрела к выходу. Опять пошел дождь, а она опять не взяла зонт. Накинула капюшон плаща на голову. Почувствовала защищенность. Надолго ли?
- Бузя, залезайте в машину, я подвезу вас.
- Здравствуйте, вы опять кстати. В дожде есть что-то мистическое?
- Может быть. А сегодня вы пригласите меня на чай?
- Сегодня приглашу. Только что уехал сын с невестой. Вот так быстро повзрослел мой мальчик, жениться собрался..
- Не горюйте, внуки пойдут. Станете молодой бабушкой.
- Нет, не так – стану бабушкой не первой молодости.
- Все первое, когда-нибудь становится вторым,- он засмеялся.
Бузя быстро собрала на стол.
- Люблю запах куриного бульона. Мама говорила, что у нее этот запах ассоциируется с сытой жизнью. Бедная, она пережила блокаду Ленинграда и до конца жизни испытывала страх перед голодом.
- Вам бульон с домашней лапшой, или с рисом.
- С лапшой. А вы молодец, при наличии лапши в магазине, делаете ее сами.
- Старалась, чтобы сыну было приятно – домашнюю, с фабричной не сравнить.
Потом они пили чай с фирменным тортом покойной свекрови, потом она мыла посуду, а он вытирал, потом они просто сидели перед телевизором и он вдруг сказал:
- Я думал о вас, Бузя.
Она с удивлением посмотрела на него.
- Не удивляйтесь. Вы мне очень нравитесь и, если я вам не противен, выходите за меня замуж.
Она вздрогнула.
- Не обижайтесь, что я так, с налета… Понимаю, что выглядит это неприглядно, но не умею я рассусоливать…
- Немного неожиданно, но я вас поняла.
Он встал:
- Вы позвоните мне?
- Конечно. Спокойной ночи.
Ночь не была спокойной, она разбередила старую рану. Бузя накапала сердечных капель. Лицо свекрови встало перед глазами. Как давно она не вспоминала о ней. Нет, неправда, вспоминала, но только хорошее. Плохое было ее болезнью. Уснула под утро, а утром, с работы позвонила Владиславу:
- Что ж, попробуем жить сначала, - просто сказала она.
- Спасибо.
Жизнь с улыбкой повернулась светлым боком.
Владислав оказался работящим, хозяйственным. Крышу переложил, забор починил, новую калитку поставил.
- Люда, ты не представляешь, как на душе спокойно, - говорила Бузя, -будто Арик ожил. К Леничке уже несколько раз съездили. Владя уговорил его не торопиться с женитьбой. Правда, Леня согласился подождать только год. Влюблен, сама понимаешь. Лишь бы учебу не бросил. Слушай, что это у тебя в баллоне, огурчики? Какой аппетитный вид.
- На, кушай на здоровье. Чего это тебя на солененькое потянуло? Девушка, ты у нас не беременная?
- Ладно тебе. Мне в бабки пора, а ты «бе-ре-ме-нная».
- Во-первых, тебе только сорок три, рожают и постарше, тем более, что роды вторые, опасности меньше. А во-вторых, у Владислава нет детей. Думаю, что он будет счастлив, узнав об этом.
- Уговорила, завтра схожу к врачу.
Сходила. Вышла в смятении. Никак не могла поверить в случившееся.
Назло опасениям и всяким там предсказаниям, девочка родилась здоровенькая и очень красивая.
Поздний ребенок, это как последний глоток воздуха - дышишь, дышишь, не надышишься.
- Люда не спорь, у Лени все было не так. Пошел он в год и два месяца, а Маришка, посмотри на нее, ей и десяти месяцев нет, а пошла, да и « мама» уже говорит, правда «папа» никак не получается, но получится, обязательно получится. Красавица моя! ( Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить) . – А чьи это ножки? ( поцелуй), а это чьи ручки(поцелуй)… Люда, смотри, а глаза у нее Влада и нос тоже. Значит, со мной сходства нет. Ура!
Гуляли в любую погоду – ребенок должен привыкать ко всему. Витамины с грядки, витамины с рынка, мясо свежее, отборное. Летом – к морю, зимой на каток. Подросла - купили пианино, в школу пошла – повели на английский, сейчас без него никак нельзя. Восьмой класс закончила с отличием и взбунтовалась:
- Все, к никаким педагогам больше не пойду, сама буду заниматься и никаким врачом не стану, я вам не Лёня. Меня Мариной зовут.
- Мариной, Мариной, конечно Мариной. Кто бы сомневался. Ты успокойся, дочка, не пойдешь, так и не надо, - Владислав удивленно посмотрел на Бузю.
- Возрастное. Пройдет.
А с Маришкой стало твориться что-то неладное. То она спала целый день, то убегала на какие-то вечеринки, приходила поздно ночью с головной болью. Впотьмах искала анальгин.
- Дочка, что же ты свет не зажигаешь? – Владислав щелкнул выключателем,- голова болит? – спросил он, увидав коробочку с лекарством.
- Очень.
- После спиртного принимать нельзя.
- Что ты, я не пила. Мы были у Катюшки, ты помнишь ее, у нее отец водитель на шестнадцатом автобусе. Потанцевали, а потом у меня голова разболелась. Катя мне что-то говорит, вижу, что рот раскрывается, а понять не могу. Там шум такой. Домой ушла, а они еще остались.
Она выпила сразу две таблетки.
- Пап, а почему в темноте я не могла понять, как держу руки – ладонью вверх, или вниз. Странно как-то.
- Да, странно. Пошли спать, тебе отдохнуть надо.
Утром он рассказал все Бузе. Решили вызвать Лёню, посоветоваться. Он приехал быстро, как бы невзначай, понаблюдал за сестренкой. Выбрал момент, когда остался наедине с матерью, озабоченно сказал:
- Разговор есть. Первое – не паниковать. Второе – надо сделать вот эти анализы – он протянул список, третье - вероятно, придется ехать в Москву.
- Что с Маришкой?
- Пока не знаю, анализы покажут.
И анализы показали то, что совсем не укладывалось в сознании, не увязывалось с подростком, а особенно с ее малышкой, с ее солнышком.
В Москву поехали, операцию сделали, лечили, лечили, как репку тащили, вытаскивали, но не было рядом той сказочной мышки, что помогла вытащить репку. Не смогли. Потеряли.
Было странно, что взошло солнце, такое яркое, теплое. Осветило стол, где стояла Маришкина чашка, коробку с лекарствами, которые уже не нужны, тапочки в прихожей.
Бузя потерянно остановилась в дверях, уронила сумку.
- Ты присядь, присядь. Шесть часов, перелет не из легких. Устала с дороги. Я сейчас воды дам.
Владислав взял со стола чашку.
- Оставь, возьми другую, а эту поставь в шкаф.
Недоумевая, посмотрел на нее, но чашку убрал.
Она сидела посреди кухни, положив руки на колени. Хотелось выть так, как воют собаки – прикрыв глаза, задрав голову к небу. Она мотнула головой, выпали шпильки, рассыпались серые волосы.
Влад нагнулся, поднял шпильки:
- Заколоть?
- В сердце, чтобы перестало стучать. Уходи. Никого видеть не хочу.
Он что-то попытался сказать, успокоить. Крикнула. Прогнала. Он, махнув рукой, вышел из дома. Щелкнул дверной замок.
Встала, прошла в прихожую, машинально сняла туфли, надела тапочки. Взгляд упал на зеркало. Вздрогнула. Нет, не себя увидела, а свекровь. Ее седые патлы, рассыпавшиеся по плечам, злое лицо с поджатыми губами, всё ненавидящий взгляд.
Теперь, как никогда, она поняла то, что чувствовала эта женщина, потерявшая единственного сына.
«Так нельзя, - сказала она себе,- так нельзя. Распустилась совсем. Надо взять себя в руки. Завтра люди придут, Маришку вспоминать будут, а у меня ничего не готово. Так нельзя, так нельзя…».
Бузя, привычным движением, собрала волосы в пучок, заколола его на затылке и пошла к Люде.
- Привет, заходи. Владислав у меня.
- Спасибо. Пошли, продукты разберем, готовить пора. Поможешь?
Работать Бузя не могла, на пенсию вышла. Утром, когда Владислав уходил на работу, наползала вязкая, как болото, тишина, из которой выводили старые ходики, задающие жизненный ритм. Сама ее жизнь, стала бескровной, бесцветной.
И какой нормальный, пусть немолодой мужчина выдержит такое – телевизор не включай, ко мне в комнату не входи, со мной не говори…
Владислав стойко продержался несколько лет и ушел. Бузя и не заметила (а может быть, вид сделала), что его нет. Особой боли не испытывала. Не могла.
Люда собралась уезжать в Израиль. Дочь давно жила в Канаде, муж умер год назад, а там, в Беер - Шеве жила ее сестра- близкий, родной человек.
- Поехали со мной, подруга.
- А как же Лёня?
- Звонить можно и оттуда. Вы же видитесь раз в несколько лет. Так - одна, а так со мной. Захочет, приедет.
Пока Люда оформляла документы, Бузя думала. Потом решилась.
Жизнь повернулась, подставив серую сторону.
Иди знай, что ждет впереди.