укачала под вечер меня.
Колотились колёса об рельсы,
неритмично, как сердце, гремя.
Стало мне вдруг тепло и уютно,
показалось, что еду домой,
и мужик, алкоголик попутный,
улыбнулся, как будто родной.
Стал мне жаловаться алкоголик
на свою неудачную жизнь:
«Тяжела ты, мужицкая доля.
Всё катись, да катись, да катись!
Вот и вышло, точней получилось.
Есть непреодолимый закон:
всё, что катится, то покатилось
исключительно лишь под уклон!"
Я и сам это в принципе знаю,
но попробуй-ка, останови.
Он бормочет, язык заплетая,
он советы даёт о любви.
Говорит он: «Не верь, парень, бабам,
а иначе наступит конец.
Будешь вечно и нищим и слабым…»
- Кто ж тебя так обидел, отец?
О политике – лучше не надо,
но и тут он назойливо прям.
Обозвал всех вокруг – бычьим стадом,
позабыв, что он в стаде и сам.
А потом стал ругать тех, кто выше,
и понёс развивать и пошёл.
Я сказал ему: «Знаешь, потише,
а то съест тебя серый козёл».
Он меня неожиданно понял,
призадумался и замолчал.
Мы к перрону подъехали стоя.
Нас встречал Ленинградский вокзал.
Разлучила, навек нас, разбросив,
торопливо людская волна.
И бросала охапками осень
золотые свои ордена.