Пою денькам, где я босяк, бродяга и ничей!
Когда мне каждая заря, как бриллиант, была,
Имел единственный наряд и не имел угла;
Пивком и хлебом с ветчиной я был по-царски горд,
Нырял в сенцо да с головой и дрых, как знатный лорд;
Рубаху полоскала мне ручейная вода,
Сушил на этой вот спине, не видя в том вреда;
Когда я вниз по жизни плыл, мне было всё равно,
Я с Приключениями был – ей Богу! заодно;
Пускай карман дыряв и хил, на куртке сто заплат,
Мне звёзды небосвод дарил, а золото закат;
Часы стучали для глупцов, парил свободно я,
И вольный ветер бил в лицо, как била жизнь моя.
Там тропки сходятся в одной, и в каждой тропке пыл…
О, Боги! счастье шло со мной, когда я беден был.
Спрошу опять, приятель мой, а помнишь время, ну,
Когда с рассказом вёл ты бой, я с лирикой войну;
Ведь было счастье, разве нет? – мы жили «высоко»
(и небо видели в просвет дырявых потолков);
В той кузне, вторя мастерству, стучали молотки;
Ты мне выкладывал канву, я пел тебе стихи.
Обувка всмятку, пиджаки и шляпы все худы,
Ах, эти славные деньки при скудности еды.
Пристроить рукопись ты смог, продал я ритурнель,
Пируем – яблочный пирог, телятина и эль!
И всё же чаще было так, наладив огонёк,
Ломали булку, не свежак, и дули кофеёк.
И бездна нам была видна, и ели не всегда,
Мы жили бедно, старина, но счастливо тогда.
Увы! теперь мы богачи, настал прискорбный миг,
Ты процветанье получил, меня успех настиг,
Твой взгляд печален и уныл, мой лоб заботой смят,
О, нас поймут лишь те, кто был немыслимо богат.
Какая ноша за спиной – ты раб своих же рент,
Я плохо сплю, всему виной невыгодный процент.
Есть лимузины, витражи в гостиных, толпы слуг,
Играем роли… но скажи, тебе не скучно, друг?
Для пуза трудимся, едим, выходим в высший свет;
Имеем всё, что захотим… вот только счастья нет.
Старик, заканчивай грустить; богатства скинем власть,
Вернём здоровый аппетит и подлинную страсть.
Богемы воздух рвётся в грудь, мансарда и пленэр,
Накинь пальтишко и забудь, что ты миллионер;
Как будем жить, не знаю сам, счета, кругом счета,
На ужин чай да колбаса, и радость, и мечта.
Когда устанем от невзгод, мой друг, пойдём со мной
Туда, где светлый небосвод встречается с волной.
Цыгане знают, что секрет свободы очень прост,
Червонным золотом рассвет, монеты горних звёзд.
Закурим трубки у огня, споём в ночной тиши,
Двум старым радостным парням то нега для души;
Там, за холмами наш бивак у горного ручья,
Старик, я спятил, но бедняк счастливей богача.
The Joy of Being Poor
Let others sing of gold and gear, the joy of being rich;
But oh, the days when I was poor, a vagrant in a ditch!
When every dawn was like a gem, so radiant and rare,
And I had but a single coat, and not a single care;
When I would feast right royally on bacon, bread and beer,
And dig into a stack of hay and doze like any peer;
When I would wash beside a brook my solitary shirt,
And though it dried upon my back I never took a hurt;
When I went romping down the road contemptuous of care,
And slapped Adventure on the back -- by Gad! we were a pair;
When, though my pockets lacked a coin, and though my coat was old,
The largess of the stars was mine, and all the sunset gold;
When time was only made for fools, and free as air was I,
And hard I hit and hard I lived beneath the open sky;
When all the roads were one to me, and each had its allure . . .
Ye Gods! these were the happy days, the days when I was poor.
Or else, again, old pal of mine, do you recall the times
You struggled with your storyettes, I wrestled with my rhymes;
Oh, we were happy, were we not? -- we used to live so "high"
(A little bit of broken roof between us and the sky);
Upon the forge of art we toiled with hammer and with tongs;
You told me all your rippling yarns, I sang to you my songs.
Our hats were frayed, our jackets patched, our boots were down at heel,
But oh, the happy men were we, although we lacked a meal.
And if I sold a bit of rhyme, or if you placed a tale,
What feasts we had of tenderloins and apple-tarts and ale!
And yet how often we would dine as cheerful as you please,
Beside our little friendly fire on coffee, bread and cheese.
We lived upon the ragged edge, and grub was never sure,
But oh, these were the happy days, the days when we were poor.
Alas! old man, we're wealthy now, it's sad beyond a doubt;
We cannot dodge prosperity, success has found us out.
Your eye is very dull and drear, my brow is creased with care,
We realize how hard it is to be a millionaire.
The burden's heavy on our backs -- you're thinking of your rents,
I'm worrying if I'll invest in five or six per cents.
We've limousines, and marble halls, and flunkeys by the score,
We play the part . . . but say, old chap, oh, isn't it a bore?
We work like slaves, we eat too much, we put on evening dress;
We've everything a man can want, I think . . . but happiness.
Come, let us sneak away, old chum; forget that we are rich,
And earn an honest appetite, and scratch an honest itch.
Let's be two jolly garreteers, up seven flights of stairs,
And wear old clothes and just pretend we aren't millionaires;
And wonder how we'll pay the rent, and scribble ream on ream,
And sup on sausages and tea, and laugh and loaf and dream.
And when we're tired of that, my friend, oh, you will come with me;
And we will seek the sunlit roads that lie beside the sea.
We'll know the joy the gipsy knows, the freedom nothing mars,
The golden treasure-gates of dawn, the mintage of the stars.
We'll smoke our pipes and watch the pot, and feed the crackling fire,
And sing like two old jolly boys, and dance to heart's desire;
We'll climb the hill and ford the brook and camp upon the moor . . .
Old chap, let's haste, I'm mad to taste the Joy of Being Poor.
by Robert William Service
