Настоящее и прошлое
(Раздумья старого москвича)
Поводом для этих заметок послужила поездка в Россию. Это не только путевые заметки, но и попытка осмыслить восприятие жизни при попадании в среду прошлых своих лет. Как при всяком размышлении впечатления настигают друг друга, возникает некоторая сумбурность, повторы, а также подразумевается необходимость соучастия собеседника в домысливании и расстановке собственных акцентов. Я позволю себе не касаться политики, хотя резкие оценки порой высказывались мной даже на страницах печати. Тем более что в последние годы политизация самих москвичей значительно уменьшилась. В эти дни я вырезал себя из общих противоречий общественной жизни, отстранился от телевидения и печати и жил в общении с близкими по прошедшим десятилетиям людьми, вписываясь в московскую суету (конечно, до некоторой степени условно).
Годы располагают к рассуждениям. Упоминание возраста сразу приближает сердцебиение к каплям нитроглицерина или таблеткам валидола. Зачастую убеленный сединами человек удивленно повторяет: «Нет, я не чувствую своего возраста! Все как было всегда». Со стороны это выглядит порой немного смешно. Но болезнь Альцгеймера не всегда сопутствует значимым цифрам возраста. С появлением преобладающей седины и собственного жизненного опыта каждый из нас соглашается с не бессмысленностью такой оптимистичной тирады. И может, прав был Пикассо, когда говорил: «Нужно прожить много лет, чтобы, наконец, почувствовать себя молодым».
Мне очень хотелось вновь попасть в Россию, но тяготило ощущение последней поездки, долга и интереса последней встречи. Сегодня, упоминая мрачный настрой, упоминая сердцебиение, я хочу сказать не о недомогании, а о милой и здоровой реакции на воспоминание, приходе в сегодня отголосков старого времени.
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною,
-писал пушкинский Пимен. Калейдоскопически меняющиеся картинки былого, воспоминания детства, события всей умиротворенной временем жизни являются одними из самых желанных гостей нашей памяти. В обращении с прошлым, я бы сказал, есть два ракурса: воспоминание и погружение в прошлое. В первом случае мы смотрим на прошлое как бы боковым взглядом, взглядом человека, вышедшего из того времени. Это время может казаться долгим, с необъятным содержанием, целой эпохой. А может представиться короткой черточкой, может быть даже прочерком (например, между двумя датами), как след пролетевшей жизни. Во втором случае мы как бы с головой уходим в прошлое, проживаем вновь сегодняшние дни в дорогой прошлым среде. Для большей наглядности мне видится это простыми двумя примерами. Немолодой человек, пловец в прошлом, сидит за письменным столом и вспоминает свои победные заплывы. Или он же со своим давним соперником подходит к кромке плавательного бассейна, они ныряют и плывут, явно ощущая, что «есть еще порох в пороховнице». Основой этой возвращенной жизненной среды конечно являются люди: родственники, друзья, с которыми посчастливилось вновь свидеться, с которыми есть чем поделиться. В жизни это случается не столь прямолинейно, но ассоциативные параллели возникают нередко.
-
Традиционно со времен Гераклита принято, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Но когда все кругом как бы повторяет былое, возникает ощущение реинкарнации – повторной жизни, - только не духа в новом теле, а новой жизни старого совмещения духа и тела. Как бы войдя в ту же воду, движешься по другому руслу, рукаву. Пройдя по течению небольшой путь, этот рукав сольется с основным потоком. Никакого противоречия с материалистическим восприятием жизни не возникнет. Но в этот момент ты отделился от реальных проблем основной жизни – хвори, деньги, работа, семейные тяготы и радости, ты бытуешь в другом времени и пространстве. Когда мы словами поэта (Л. Дербенев) говорим:
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь,
мы чувствуем эту жизнь в каждый момент не как воспоминание, а как саму жизнь, помещенную в сегодняшний отрезок между прошлым и будущим.
Я кончил институт почти пятьдесят лет тому назад. Костяк группы был очень дружным, точней, пожалуй, очень доброжелательным друг к другу. Жизнь разбросала нас по разным странам. Кто в России, кто в Америке, кто в Израиле. Каждая возможность встречи воспринимается, как милый подарок судьбы. Можно представить себе, как изменились за эти годы бывшие студенты. Но достаточно лишь минутного, иногда даже телефонного, разговора, чтобы стали как бы неизменными интонации, шутки, восприятие.
Понятие новой жизни применительно к встречам со ставшими частью жизни людьми и местами возникает, потому что общение подчиняется каким-то особым правилам и законам. Это не обмен информацией, это не воспоминания. Это, я бы сказал, форма нирваны, блаженства, отстранения от повседневного. После встречи с друзьями-однокашниками моя знакомая спросила, работает ли сейчас один из наших друзей. Я не смог ответить. До таких «бытовых подробностей» дело не дошло. Зачастую в таких встречах обогащаешься особым допингом, который не хочется вымывать из головы и тела и который вовсе не вступает в конфликт с каким-либо законами общежития. Такое же ощущение живет во мне от встреч с немногими живущими в Москве родственниками, от встреч с бывшими сослуживцами, которых только очень условно можно втеснить в такое не противоречащее истине определение. Каждая встреча, как новый кирпич, в старую постройку. Великий мастер парадоксов Оскар Уайльд писал, что трагедия старости не в том, что стареет тело, а в том, что душа остается молодой.
Мой приятель рассказывал о встрече со своей очень близкой подругой через много лет. И у нее, и у него осталось ощущение первой в жизни встречи, первого общения мальчика и девочки без всякого сопоставления с прошедшими годами. Седые головы не обесцвечивают яркости впечатлений. Вы, может быть, вспомните Альцгеймера, я сошлюсь на «реинкарнацию», на особенности сердечного, душевного восприятия.
В счете лет люди пытаются отталкиваться от главных для себя событий. От сотворения мира. От рождества Христа. Советский строй пытался вести счет от Октябрьского переворота 1917 года: «двадцать пятого – первый день». Мы много говорим, что основой общества является человек. Для каждого человека есть свое летоисчисление. Вы помните чеховское: «Сколько нашей Надечке лет?» Вехи бывают разные. Бывают археологические находки, бывают летописи, бывают воспоминания и письма… В нашей жизни такими вехами обычно выступают житейские события, встречи-расставания, работа, переезды. Законы летоисчисления тоже очень личные. При встречах через много лет весь промежуток почти мгновенно вычеркивается: жизнь продолжается с момента последней встречи. Продолжая традиции переделки природы, мгновенно как бы прорывается канал в обход основного течения.
Каждый раз, когда я попадаю в Москву, меня неумолимо тянет в старые московские улочки и закоулки. Им несть числа. Медленно, не спеша пройти по многократно исхоженным тротуарам, взглянуть на сегодняшний день этих уголков. Что в этом плане может быть притягательней мест, где довелось жить: Зубовский бульвар у пересечения с Пречистенкой, Пресня в районе Грузинских улиц, Таганка с ее Гончарными улицами и переулками. Ну и, конечно, Арбат, район родной для каждого старого москвича вне зависимости от конкретного шестка, на котором он сидел в московскую бытность.
Лет десять тому назад при первом посещении Москвы в качестве гостя после долгого перерыва я воспринимал все как привычную данность. Сила ощущения своего родного города настолько превалировала над мелькающей новизной, что я совершенно убежденно отвечал, что не вижу принципиальных изменений: Москва она и есть Москва (не вдаваясь в политику, рекламу и снабжение). К моему удивлению, это воспринималось москвичами, которых не коснулась «охота к перемене мест, весьма мучительное свойство, не многих добровольный крест», как оскорбление, нанесенное великому городу. При более детальном вживании в новое московское состояние пришлось признать, что изменения приукрашивают Москву. Москва красива своей 850-летней летописной историей, воплощенной в существующих постройках, хранящих следы мастерства и быта последних шести веков. Использование слова «приукрашивают» преследует цель акцентировать внимание на натуральной красоте Москвы без всяких кивков в сторону бытующего российского понятия потемкинской деревни.
Для любителя московской старины большие соблазны таят книжные магазины, некоторые из которых работают круглосуточно. На полках видишь множество книг о Москве от претендующих на академичность и энциклопедическую полноту до мило зовущих в путешествие по старым переулкам. Я в течение нескольких лет просил знакомых, живущих в Москве или едущих в Москву, поискать книгу Н.А. Найденова о соборах, монастырях и церквах Москвы. Книга, выпущенная в Санкт-Петербурге в 2004 г., является переизданием серии сборников, напечатанных в 1882-83 гг., снабженных двумя сотнями отличных фотографий наиболее значимых московских культовых построек. Не удавалось найти это издание в безбрежных интернетовских магазинах. Только собственные усилия и компьютерное обеспечение сети книжных магазинов, позволили найти это издание в одном из удаленных районов Москвы. Заметно уменьшила желание обладать ею магазинная стоимость книги - 6300 руб., почти 250 долларов. При этом выпущенные 3000 экземпляров не лежат на прилавках. Мне посчастливилось найти это издание на стенде уличных торговцев на новом Арбате примерно за треть цены. Это издание отправляет нас к традиционному определению множественности московских церквей: сорок сороков. Многие буквально используют арифметическое толкование этого определения 40 х 40 = 1600. Истинное число церквей и приделов близко к этому, и по данным «Нового энциклопедического словаря» Брокгауза и Эфрона на 1907 год составляло около 1200. Однако природа выражения «сорок сороков» совершенно иная. Московские церкви были поделены на группы – сорока (с ударением на последнем слоге). Количество этих объединений менялось и порой почти достигало сорока. Количество церквей в каждом сороке было переменным. (Сороком также назывался мешок-набор для шкурок соболя, песца, лисицы в количестве, достаточном для пошива шубы). В контрасте к сегодняшней книжной ситуации я вспомнил бесценный подарок, принесенный мне доброй знакомой в 60-х годах, - отпечатанный на папиросной бумаге почти не читаемый (вероятно, четвертый или пятый экземпляр) список московских церквей в порядке хронологии их постройки на 59 страницах. В списке около 700 сооружений по данным до мая 1922 г. Более полного каталога мне не доводилось видеть. Даритель – человек, припаянный к русской культуре, – известный литературовед Елена Сабашникова – внучатая племянница издателей Сабашниковых. Как реликвию, я храню этот список до сих пор.
«Москва не сразу строилась». Окинем взглядом древнюю Таганку. Старейшим сооружением на таганском холме является одноглавая церковь Великомученика Никиты на Швивой горке, что за Яузой (1595 г.), церковь времен Андрея Рублева. За три века она обросла целым ожерельем приделов. За следующее столетие на расстоянии 5-10 минут хода вырастают церковь Успения Божьей Матери в Гончарах (1654) с уникальными изразцами из мастерской Полубеса, которая помещалась в недалеко расположенном Андронниковом, монастыре, и церковь Николая Чудотворца на Болвановке (1686). На голом месте церкви не возводились, но вокруг не осталось древних построек, самые старые с трудом набирают 100-150 лет. В неизбежности смены есть неумолимая закономерность. Смена поколений обитателей воспринимается как неизбежность. Смена облика города как прихоть, вызывающее сожаление. Дома рождались, старели, умирали… На их месте появлялись новые, вызывавшие порой неприятие своей новизной. Любимовский Театр на Таганке хранит облик уголка начала ХХ века. Напротив, по отечески объяв старые купеческие дома, появился центр русского зарубежья. Уютный патриархальный переулок со слегка уже летящим тополиным пухом выводит на Гончарную улицу (недавно революционно звавшуюся «Володарского»). Москва вся разновремена, эклектична. В этом манящее своеобразие города.
В течение многих лет, по крайней мере, два раза в день я проходил тихий путь по бывшей Гончарной слободе на Таганке, некогда приюту мастерового люда и купечества. Каждый дом, каждый забор и каждое дерево знакомы, как родные. Почти треть улицы за последние десять - пятнадцать лет застроена заново. Но я позволю себе взглянуть на вновь построенное глазами москвича, случайно забредшего в эти закоулки. Постройки тактично и соразмерно вписаны в масштаб улицы. Уютная московская улица. В торце улицы вместо традиционного вида на церковь взгляд упирается в громаду высотного дома на Котельнической набережной. Трехэтажный дом с эркером некогда виделся доминантой этого конца улицы. (Именно в нем мне довелось жить почти двадцать лет). К его глухой стороне, брандмауэру, примыкал одноэтажный деревянный дом, давно выселенный и многократно горевший. На его месте, подпирая постоянно оседавший старый дом, появился новый особняк, слегка превосходящий по высоте своего соседа. Но стоит взглянуть на этот дом с противоположной стороны - Яузской улицы, как он проявляется всеми 7-8 этажами, тактично скрытыми естественным холмом – Швивой горкой. Напротив, дыша патриархальностью, выделяется ограда Новоафонского подворья, организованного на основе упоминавшейся церкви Никиты. Мы были в подворье с приятельницей. При выходе немолодой послушник оторвался от своих дел, доброжелательно взглянув на нас, спросил мою попутчицу: «Вам понравилось? Вы еще придете сюда?» Ответ не заставил себя ждать. Реакция послушника была неожиданной: «В следующий раз, пожалуйста, не приходите в брюках». Совсем недавно здесь кособочились сараи, а на храме висела надпись «Фабрика диафильмов». Старая улица живет новой жизнью. (Рис. Goncharnaya.jpg)
Много новых строений появляется во всех старых районах. Особенно добротно они смотрятся в фешенебельных закоулках, примыкающим к Пречистенке, Остоженке и Волхонке. Даже гигантский комплекс домов Оперного центра Вишневской не кажется давящим. Хотя самую разрекламированную стройку-новодел - Храм Христа-Спасителя -трудно причислить к удачам. (Рис. Chram_Ch_S.jpg) К этому колоссу пристроили новый пешеходный мост через Москву-реку. С него открывается великолепная панорама центра города в любом направлении.
Есть одна печальная общая черта даже у новых построек: ни к одной из них не может добраться инвалид. Всегда на пути оказываются ступеньки и бордюрный камень. Даже новые станции метро, рассчитанные почти на век, строятся без приспособлений, позволяющим инвалидам пользоваться транспортом.
Для сравнения: вы прилетаете через океан в аэропорт Мюнхена. Прямо из здания аэропорта с помощью эскалаторов или лифтов вы можете попасть на платформы посадки городского транспорта – трамваев или метро, хотя расстояние до центра города вполне соизмеримо с расстоянием до аэропорта Шереметьево. Забота о пассажире и инвалиде, в частности, чувствуется в любом уголке города, на любом виде транспорта.
«Умом Россию не понять»… - эта поэтически затертая фраза стала обычным определением всех российских событий. Особым звучанием она напоминает о странности российских явлений, когда обращаешь внимание на новые художественные музеи Москвы. Москва богата художественными талантами. Лучшие из них делают честь крупнейшим музеям и выставкам в мире. Но в Москве за последние годы открылись персональные музеи только трех художников: Александра Шилова, Зураба Церетели и Ильи Глазунова. Волей московских властей для их музеев выделены замечательные здания в центре столицы. Шилову досталось монументальное здание на Знаменке около Центральной библиотеки, по привычке называемой Ленинской, под эгидой Церетели особняки на Петровке напротив Высокопетровского монастыря и «Галерея искусств Зураба Церетели», которая открыта в архитектурном ансамбле "Дом Долгоруковых -Александро-Мариинский институт» на Пречистенке вплотную к Академии художеств. Глазунов не отстал от этих архипопулярных в народе и у московских правителей художников и получил здание на Волхонке напротив Пушкинского музея.
Музей Глазунова производит впечатление уже тем, что экспозиционные залы на трех этажах беспредельно перегружены. Шпалерная развеска картин и эскизов почти не оставляет фонового пространства. Это, правда, не относится к главным идейным работам Глазунова. Их газетно-пропагандистская сущность становится особенно давящей сегодня, когда тема продажи интересов русского народа американцам и сионистам несколько потускнела даже в официальной политике. Впрочем, сиюминутность такого искусства не вызывала сомнения и в годы штампования этих произведений.
Очень хорош решенный в русском стиле зал коллекций художника, в котором представлены фрагменты коллекции икон и предметов быта. Особенно впечатляет большой мебельный гарнитур, выполненный по эскизам В. Васнецова, с традиционным для художника использованием русских народных тем в формах модерна. Остается не совсем понятным, как гарнитур, ранее, кажется, принадлежавший Абрамцевскому музею, оказался в частной коллекции.
Праздником для души обернулось посещение выставки французской живописи XIX века из коллекции парижского музея Орсе в здании новой Третьяковки на Крымском валу. Музей Орсе считается лучшим и наиболее полным собранием импрессионистов. Идейному вдохновителю и организатору (не всех наших побед) выставки директору Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Ирине Антоновой удалось подобрать представительную и замечательную коллекцию работ. Выставка исключительно красиво оформлена. Но, чтобы попасть на выставку, даже в будний день пришлось почти час простоять в очереди за билетами. (Очереди за билетами в музей Глазунова, как можно догадаться, не было).
Я помню подлинный день победы 9 мая 1945 года с бьющим через край ощущением радости, счастья. В последующие десятилетия дачные заботы и обычная семейная занятость не оставляли желания и времени пройтись по центру города в праздничный день. Положение туриста, открывающего для себя современную московскую жизнь заново, включило меня в многочисленный поток, заполнивший улицы Москвы в День Победы.
Все отдано гуляющим при чрезвычайно насыщенном контроле милиции и военных. Вы приехали на Лубянку, там краснофлажный митинг коммунистов. (Рис. Lubyanka.jpg) Площадь обнесена железным барьером, вдоль которого через каждый метр стоит милиционер, военный или курсант военного училища. Вам не возбраняется пройти вовнутрь действа через рамку металлоискателя. Процедура проста и не оставляет подозрений в излишней предвзятости. Вы спускаетесь на сто метров к Театральной площади, где заканчивается шествие демократов. Процедура контроля аналогична. У Пушкинской площади металлоискатели выставлены поперек всей Тверской улицы, очевидно, для контроля всех участников разрешенного шествия правых партий. (Рис. Metalloiskateli.jpg.jpg) По окончании шествия сама Тверская празднично свободна. (Рис. Telegraf.jpg, Manezh.jpg) Гордо смотрятся пожилые офицеры в парадной форме с множеством наград. Молодые ребята и девочки часто подбегают к убеленным сединами военным и дарят им цветы. У прогуливающихся военных образуются целые букеты. (Рис. Veteran.jpg)
Одно из главных мест встреч ветеранов, как всегда, в сквере у Большого театра, обнесенного ныне ремонтными ограждениями. Очень пожилые ветераны и приветствующая их молодежь, - это не может не трогать. Немало мест на скамейках сквера у Большого театра занимают парадно одетые женщины пенсионного возраста с медалями не военного времени на груди, стремящиеся приобщиться к вниманию молодежи к старому, порой как бы военному, поколению. Здесь же попадаются дамы другого поколения, претендующие на совсем особое внимание тех же молодых людей. Так, две ярко и хорошо одетые девицы непрерывно крутились около фонтана, то, оживленно разговаривая, то, доставая из сумочки миниатюрную цифровую камеру, позировали друг другу для очередного снимка, надеясь на провоцируемую ситуацией помощь парней. (Рис. Devochki.jpg)
По улицам и переулкам прохаживаются молодые девушки и парни, одетые в цвета российского флага. Они держат в руках букеты российских флагов разных размеров и всевозможные праздничные вымпелы. На груди тариф на продаваемый товар: 50-100-200 рублей в зависимости от размера и качества. Товар раскупается. Особенно это почувствовалось вечером на Поклонной горе, когда многие собравшиеся размахивали такими флагами в ритмах патриотических песен, исполняемых на расположенной тут же эстраде. Десятки эстрадных площадок, сотни бравурных концертов и многие тысячи добровольных участников стихийного праздничного действа в течение всего дня. (Рис. Flagi.jpg)
В этот день на Трубной площади под эгидой Театра современной драмы традиционно отмечался еще один праздник – день рождения Булата Окуджавы. С полудня и до позднего вечера здесь шел концерт – сначала на площади, затем транслируемый на улицу в зале театра – с участием известных и неизвестных любителей особого жанра, основателем и главным авторитетом которого стал Окуджава. Сам интеллигентный облик людей, приходящих сюда, кто на несколько минут, кто надолго, доставляет радость. Как и везде, попасть в зону концерта можно только через рамку металлоискателя. Я был очень признателен моим друзьям, посоветовавшим не пропустить это памятное место. (Рис. Trubnaya1.jpg, Trubnaya2.jpg))
За последнее время заметно изменилась организация проезда в общественном транспорте. Ни в одном виде городского транспорта нет больше жетонов, монет, билетов. В метро – на входе, в трамваях, троллейбусах и автобусах – около водителя – установлены компостеры для приема одно- или многоразовых карточек и управляемый им турникет. Стоимость одной поездки в наземном транспорте 13.50 руб., в метро – 15 руб. При покупке многоразовой карточки в метро пассажир получает скидку. Проезд на маршрутном такси стоит столько же, сколько и на городском транспорте того же маршрута. Этот вид транспорта стал очень популярен. За пару недель пребывания в Москве я потратил на общественный транспорт около 600 руб. (Проезд на такси в аэропорт стоил примерно столько же). Много это или мало – судите сами. Месячная зарплата государственного служащего составляет 4 – 6 тыс. руб. Пенсия обычного москвича составляет порядка трех с половиной тысяч рублей в месяц. Для московских пенсионеров проезд бесплатный, по специальной карточке москвича.
Для иноземного гостя, даже причисляющего себя к москвичам, проблема денежной ориентации остается непростой. В абсолютных цифрах и соразмерно с государственной зарплатой – все звучит страшновато, в переводе на доллары – нормально. Но последнее было бы показательно, если заработки были соизмеримы хотя бы с SSI. (Впрочем, мой близкий друг, действительный член большой академии наук, весело засмеялся, когда, рассказывая об американской жизни пожилых людей, я назвал сумму пособия. Он сказал, что, наконец, понял, исходя из чего определили сумму месячных выплат академикам.)
Стоимость посещения общественного туалета, всегда оставляющего желать лучшего, 10 – 15 рублей, столько же составляет стоимость посещения музея для пенсионера. Стоимость посещения художественной выставки в 2 –3 раза больше. Стоимость билетов в театр и на концерт соизмерима со стоимостью таковых в США, а может достигать 100-300 долларов. Самое загадочное впечатление оставляет стоимость продуктов. Мясные продукты, овощи, кулинария по абсолютным цифрам соизмеримы с диапазоном американских цен. Еще три года тому назад это сходство относилось к килограмму против паунда в Америке. Сейчас – к равным количествам. «Где деньги, Зин?» Вопрос в равной степени непраздный и праздный. Непраздный, – потому что трудно понять, как можно уложиться в реальный бюджет семьи при таких ценах. Вопрос праздный, – потому что большинство из нас еще десять – двадцать лет тому назад жили такой же жизнью и слышали тот же удивленный вопрос. Справлялись, справляются и, по-видимому, еще долго будут справляться с реальными трудностями и проблемами, воспринимаемыми как нормальные быт и жизнь.
Порой хорошо знакомые люди удивляли своим настороженным отношением к американскому гостю. Казалось, что допускать его в приличное общество надо с осторожностью. То одежда шокирует, то ведет себя не достаточно цивилизованно. Я уж не говорю о возможности выйти на улицу после шести вечера в коричневой обуви (не дай Бог, в кроссовках). Такое впечатление, что массовая антиамериканская пропаганда действует неотвратимо даже в быту. Придя как-то в гости, я достал пару бутылок горячительного. Пропустив без внимания добротный коньяк, приятель перехватил бутылку «Алозанской долины» (в тот момент грузинские вина еще не были официально посрамлены, а это название связано для меня с прелестными давними воспоминаниями о Тбилиси) и без обиняков спросил: «Сколько заплатил?» Я назвал магазинную цену. Приятель громогласно сообщил всем собравшимся, что эту бутылку мне отставляем в сторону, так как настоящее вино стоит вдвое дороже. В другой раз по дороге в гости моя попутчица в объемистом пакете увидела небольшую коробку конфет. Глаза ее мгновенно выразили смятение, ужас, растерянность. Она затараторила: «Такие конфеты никто сто лет не покупает. Какой ужас! Как хорошо, что я заглянула в пакет». Она извлекла эту коробку, и так как в вагоне метро ее некуда было выбросить, переложила в собственную сумку. На улице она купила другую коробку конфет и фрукты. Я же (в обоих случаях) с большим трудом скрывал собственную растерянность от происшедшего. (Замечу, что в гостях на столе не появилось ничего из принесенного). У новой старой жизни иногда появляется другой акцент, музыка звучит иначе.
Вдоль оживленных улиц разбросаны палатки, торгующие пирожками, хот-догами, всякими с пылу-с жару мясными продуктами по преимуществу с кавказскими названиями (без всякой дискриминации). Эти заведения редко подключены к воде и канализации, но часто, по оценкам москвичей, опасны для здоровья. В большинстве магазинов, как в былые времена, когда надо сложить все покупки, хозяйка лезет в сумочку за пакетом. За магазинный пакет надо платить дополнительно 5-10 рублей. Это косвенно показывает ценность каждой десятки в бюджете семьи. Качество сервиса определяется не столько примерами хорошего обслуживания, сколько возможностями антиобслуживания, которые вполне сходят за норму. Даже в больших магазинах зачастую вам придется расплачиваться за покупки в каждой секции магазина. Если вам хочется получить сыр или колбасу нарезанными, в большинстве мест это будет качественно выполнено с помощью добротных машин. После этого «нарезка» будет аккуратно выложена на картонную тарелку, несколько раз обмотана целлофаном и только после этого взвешена для определения цены. Этакая ненавязчивая продажа весомых упаковочных материалов по цене продукта ни разу не вызывала удивления у московских покупателей. Мне хотелось попасть на несколько спектаклей московских театров. Купив и изучив программу спектаклей на май, я часов в 5 вечера остановился у одной из касс в московском метро. В ответ на мои вопросы кассирша любезно развернула в мою сторону экран монитора и стала показывать имеющиеся места для продажи, выделенные на фоне плана зрительного зала. Мы быстро остановились на подходящих вариантах. Я уже собирался заплатить за выбранные билеты, но кассирша посетовала, что она не может оформить покупку, так как уже составила дневной отчет продаж. Я не нашел слов для оценки такого сервиса. Но были примеры уникального обслуживания. На Арбате в антикварном магазине я рассматривал недешевое изделие, маркированное клеймами начала ХХ века. Владелец магазина, увидев серьезный интерес, подошел и сказал: «По-моему, это новодел!» (т.е. подделка под старину). Такое (тем более в частной торговле) – встретишь не часто.
Подошло к концу время поездки. Образовавшийся рукав – байпас жизни - приблизился к основному руслу. Накопилась усталость от смены быта, климата. Но с непреклонной стабильностью остается ощущение дефицита времени для новых старых встреч, для новой жизни в проверенной временем дорогой сердцу, не отпускающей среде. Впрочем, что может быть лучше?!