Вождь племени кондомов, Большая Жопа, сосредоточенно смотрел на свой палец. Точнее на козявку на кончике пальца, которую он только что вытащил из левой ноздри. Минут пять он её разглядывал, поворачивая палец и так и сяк, потом облизнув палец, зажмурился.
Толпа индейцев, стоящих на почтительном отдалении, все это время терпеливо ждали. Внешне, как и полагается сынам прерий, ничем не выдавая своего нетерпения. Про себя каждый из них думал: «ебаный ананас блядь! когда ж ты сука насмотришься и сожрешь свою, вонючую козюлину!»
Вигвам, в котором стоял трон вождя, был самым большим в стойбище. На его строительство вырубили не меньше тридцати агав. А чтоб накрыть его, захуярили пятьдесят ибучих антилоп-вилорогов. Эти парнокопытные носятся по прериям со скоростью больше пятидесяти миль в час. Так что половина Jeep Grand Cherokee, отжатых в одном из набегов на автосалон в Делавере, расхуярили в хлам блять!
Но заебашили пятьдесят вилорогов. Потом все скво племени две недели выделывали шкуры. Стойбище провоняло мочой диких мустангов и гавном броненосцев, которые скво использовали для выделки шкур ибучих вилорогов. Но хуй бы с ним. Несметные тучи жирных мух заебывали все племя днем и ночью. Не помогали даже китайские дымовушки. Их Жирный Барсук подрезал по пьяни, в баре «Потный Кабан». У Слепого Хенка. Приняв эту хуйню за патроны для винчестера. В стойбище долго ржали над ним, когда он, притащив ящик с дымовухами в стойбище, полдня пытался зарядить ими свой винчестер. Потом с криком «аблянахуй» он бросил дымовуху в костер. Эта хуйня тут же задымила синеватым дымом, да так, что все москиты и мухи съебались и не появились даже под утро. Индейцы подсекли это дело и иногда, в особо жаркие и безветренные вечера, подкидывали пару штук в костер. В такие ночи даже в вигвамах у стариков раздавались недвусмысленные стоны и крики спаривающихся индейцев.
Жирному Барсуку, за его находку, каждый день приносили две-три пинты паленого виски. Которое им поставлял хитрый Пен. В обмен на право разработки месторождения нефти на их территории.
Индейцы понимали, подвох есть! Есть сука! Не мог жучара Пен отваливать по три ящика паленого вискаря в неделю, просто так, за лужу вонючей жижи. До середины которой, не могли долететь даже грифы. Падали нахуй как подстреленные! Но понимая, что их жестоко наёбывают, понять, в чем засада - не могли блять! А после пары глотков вискаря – уже и понимать нихуя не хотелось.
Теперь в этом самом охуенном вигваме стойбища, стояли штук тридцать детей прерий, и ждали, когда этот жирный мудак вождь, откроет глаза. А он сука и не думал открывать! Сожрав свою ибучую козявку, он пошевелил пару раз губами, сочно причмокнул и затих. Никто блять не решался потревожить этого кабана. Хуй его знает в каком он сегодня настроении. Бывало он, проснувшись с жуткого перепою, хуячил из своего «магнума» налево и направо. Только потому, что шаман не так быстро поднес пузырь с вискарем. Попадать он конечно не попадал. Пока ни разу. Но хуй его знает блять! Пуля из магнума может разворотить череп на полсотни маленьких кусочков. Индейцы проверяли. Когда бухие в жопу Коблечгук и Чорное Бельмо поспорили.
Пьяный Коблечгук орал, что отстрелит москиту яйца на лету. Чорное Бельмо хлебнул вискаря и сказал:
- А вот хуй там, ты мудило на охоте бизону с трех футов в жопу не попадешь! Не то что из магнума, из винчестера. Поэтому не пизди!
- Кто бля? Я бля?
- Да бля, ты бля! Давай пари! Я отсчитываю три фута, раз, два, три! А ты попади мне в жопу!
- Да как нехуй делать! Погнали блять! Ставлю всю мою долю вискаря, до конца месяца.
- Идет! Заметано!
Чорное Бельмо отошел ровно на три фута. Коблечгук высунув язык старательно прицелился и выстрелил. По правде сказать Коблечгук проебал пари. В жопу Чорному Бельму он не попал. Но черепушку расхуярил вдребезги.
Поэтому индейцы сцали будить вождя. Терпеливо ждали, потея и попердывая нетерпения. Духан в вигваме уже стоял пиздецкий. Даже мухи стали летать медленне и как то нехотя падали, как будто засыпали на лету.
Тут вдруг вождь зачмокал губищами и приоткрыл один глаз. Оглядев пространство перед собой, открыл второй. И уже в упор уставился на толпу потных детей прерий.
- Чо за нахуй ебанарот,- довольно миролюбиво прохрипел и снова закрыл глаза.
- Великий вождь,- начал жрец.
Потом увидел что вождь закрыл глаза и затормозил. Один из старейшин стоявший ближе всех йобнул его кулаком в бочину:
- Не молчи сука! Продолжай! Сколько нам еще тут стоять блять!?
Жрец вздрогнул и забубнил снова:
- Великий вождь! Большая беда пришла в наше стойбище! Несметное число белых холодных мух напали на нас! Эти мухи дохнут и плотным одеялом покрывают нашу землю. Они принесли с собой холод, такой жуткий, что все койоты, антилопы и бизоны собрались в наше стойбище и бьются за место у огня. Люди боятся выходить из вигвамов. Бизоны засрали стойбище и передавили половину собак.
- Чо за нахуй блять! Чего ты там бормочешь, про каких-то холодных мух гребаный укурок? Где они? Я нихуя не вижу никаких белых мух!
Жрец повернулся и пнул старейшину стоявшего ближе всех. Тот подорвался и выбежал из вигвама. Через секунду он вошел и упав на колени возле трона, протянул ладонь вождю.
Вождь нагнулся и разлепив пошире свои узкие глазки, вперился в белый комок лежащий на ладони старейшины. Протянув руку, он взял комок, повертел его перед глазами и лизнул.
Охуевшие индейцы протяжно выдохнули и попадали на колени. Вождь заржал. Ржал он минут пять, похрюкивая и и булькая прокуренными легкими. Иногда он останавливался и откусывал от белого комка кусок. И снова начинал ржать.
- Вы ибучие, тупорылые вомбаты блять! – задыхаясь от смеха, прохрипел вождь,- это же снег, ебать мой лысый череп! Снег, вонючие скунсы!
Индейцы переглядываясь с опаской начали подниматься. Первыми поднялись жрец и старейшины, за ними остальные великие воины которым был разрешен вход в вигвам вождя. Глядя на вождя они начали на всякий случай улыбаться. Хуй его знает, чего у него на уме блять.
Вождь немного успокоился и закинув остатки снега в рот сказал:
- Снег. Когда я был молодым и злоибучим воином, в наших местах снег шел каждую зиму. Иногда он таял сразу, иногда закрывал землю на две луны. По снегу охуенно было легко выслеживать дичь, потому что следы на нем отпечатывались как на мокром песке.
Всё, идите нахуй трусливые койоты, я спать хочу.
С этими словами он закрыл глаза и почти сразу громко захрапел.
Индейцы, не поворачиваясь к нему спиной, по одному тихо выползли из вигвама.
Над всей прерией повисли темные, тяжелые тучи. И из них большими хлопьями на землю валил снег.)
>alexnord