СВОИ ЖЕ... (Рассказ)

Каждую ночь,   неизвестно откуда приползающая туча, выливается на  село грозным  пугающим ливнем.   Нет, это не туча, а самый настоящий небесный бомбардировщик с точным прицелом на Наткин дом. От разрывов грома дом сотрясается, а Натка с ловкостью обезьяны скатывается по не струганной лестнице в подвал и с вытаращенными глазами пережидает грозу. А сегодня она ложилась спать, уже разделась на свою беду, когда громыхнуло. Так в одних трусах и лифчике сдуру скатилась в подвал.  Потом с воем пыталась вытащить   из ободранного бедра несколько заноз, проклиная и дождь, и свой страх. Дождь поиздевался над селом с полчаса и умиротворённо растворился в пространстве. А Натка, замазав  зелёнкой ссадины и занозы,  сразу завалилась в постель, и    начала копаться в своих грехах. Не  зря же Всевышний мечет стрелы, значит, провинилась. Сердится.  В воскресенье она ходила в церковь на службу, а шарфиком голову не покрыла. Старухи церковные набросились, как на врага. Еле отбилась:
- Я не к вам пришла, я к  Богу пришла! Отстаньте от меня! Это не ваше дело с покрытой головой я к нему приду или нет. Если он наш отец, то он нас любит любыми. Ты, старая карга, любишь сына разве только в штанах и в шапке? Ты  же его любишь любого, и голого, и одетого, и трезвого, и пьяного, и чистого, и грязного. Так и Бог любит нас, мы же его дети.  Ему всё равно, какая я пришла, самое главное пришла! Помолюсь, свечку поставлю. Покаюсь. И  на душе светлее станет, когда взгляну на икону, а он с неё мне улыбнётся… Он же всё видит…  А вы возомнили себя святыми? Нет… не святые…старые грешницы…
А старухи, когда она уходила из церкви, как змеи вслед  ей шипели.  И кто же грешнее? А, может, за вчерашнее? Ну, прищучила соседского козла Ван Ваныча.  Повадился лапать одинокую, но сладкую женщину. У самого- то   жена,  как жердина вихлявая. Ухватиться не за что. Вот и косит глазом, а при случае хвать за задницу.  А вчера Натка его опередила, он только дёрнулся, а она  хвать его за мужское достоинство:
- Оторву сейчас  и  жене твоей на крыльцо положу, жеребец необузданный…  ещё раз проходу не дашь, пожалеешь…
Какими словами он её материл! Даже Натка выросшая в деревне на матюгах, таких не слышала. Но она  не смолчала, её матюги  с визгом разносил ветер по селу. Ван Ваныч плюнул со зла и ретиво удалился от греха подальше. Уже светать начало, а Натка  всё копалась и копалась в своей жизни. Оказалось так много грехов, что даже прослезилась. А на неделе   отчубучила: сопернице по роже вмазала… Увела Кольку. И Колька, конечно, не подарок, но всё-таки мужичок. Пьёт. Но не каждый день. Можно потерпеть. Чем Клавка лучше её? Через губу не переплюнет. А всё туда же. Грехи, грехи…
А, что Степанычу мозги прочистила, это не грех. Разве грех вору сказать, что он вор?  За копейки скупил в девяностые паи земельные, а теперь ходит, кочевряжится. Хозяин! Какой хозяин? Натка прямо при всём народе ему   правду-матку  сказала:
- Вор! А вор должен сидеть в тюрьме.
Что было! Степаныч орал, что он сам её в тюрьме сгноит. Что когда она с  голоду подыхать будет, он Натке и корки плесневелого хлеба не подаст. Ведь и не подаст… жмот. Петухи разорались. Пора  вставать. Зорьку надо успеть подоить, а там и Макарыч подойдёт, пастух местный.  Коров в стадо соберёт и  на пастбище…
Натка встала, перед иконой помолилась, перекрестилась. Солнце заглянуло в окно, напомнило, что завтра праздник. У Степаныча юбилей. А они с соседкой частушки  приготовили.  Всё село ржать будет. А ещё Натка кулебяку испечёт, пальчики все оближут.  Ван Ваныч такого трепака даст, пол трещать будет. Вот так и живут.  То на кулаках, то в обнимку. И зла не держат… Свои же…