Про сторонку розовых туманов,
Было бы ему сейчас, как странно,
Больше ста непрожитых им лет.
Он не признавал властей диктат,
Сочинял, стремился к совершенству,
Творчество ценивший, как блаженство,
Веривший, – его поймут, простят.
Рвал, как конь, морали удила,
Он обласкан был вниманьем женщин,
Чувствами к ним был распят и венчан,
Брал в свой плен их души и тела.
.
Песни его – чистые, простые,
Плыли над сторонкою родной,
Над, войной истерзанной, страной,
Над, от сна очнувшейся, Россией.
Пел он о Прощеньи и Любви,
Людям, отупевшим от бессилья,
От революционного насилья,
Смерти, от знамён и от кровИ.
А под грубой маской хулигана,
И рубахи-парня, алкаша,
В нём жила скорбящая душа,
Как незаживающая рана.
Не придётся, видно, нам узнать,
Кто же был палач, прервавший песню,
Содрогнётся от нежданной вести
Бедная, измученная мать.
Жизнь так рано сведена к нулю,
Плачь страна, чьи гении уснули,
Пушкина толкнувшая под пулю,
А его, во цвете лет, - в петлю.