постарела на треть отведенного срока.
Всего более тщилась суметь за себя постоять,
но в итоге она то и дело стоит но пороге,
ковыряясь в котомке, находит с трудом ржавый ключ,
проворачивает его, отмыкая два оборота,
и минуя в сенях завалы текстильных куч,
также в верхней одежде стоит и недвижимо смотрит,
никому не известно, что именно видит она,
но от этих картин пуще статуи столбенеет.
Ее муж, беспокойно спящий, когда спит сам,
просыпается, подскочив на своей постели.
После этого Ирма насильно отводит взгляд,
затолкавши поглубже в грудь все свои видения,
и теперь уже в виде Иры бросается на Арбат,
если быть Руси, то где на Руси быть веселию?
Разорвет на себе одежду и рухнет на руки патрульных,
"помогите же мне", - безумно прошепчет она,
а они ее тащат в участок, как пьяную дуру,
что напрасно и глупо ввалилась на променад.
И когда полнолуние сменится серым днем,
Ира тихо и не торопясь просочится сквозь стены,
и останется только тот самый дверной проем,
из которого Ирма глядела вчера в Ойкумену.
*за основу взят образ активистки Кадо, вышедшей на Невский проспект в виде "ослепшей России с кровью на руках". Женщина в одежде цветов российского флага и с повязкой на глазах протягивала к прохожим "окровавленные" руки с георгиевскими лентами на запястьях и издавала громкий крик на одной ноте. Активистка повернула на Малую Садовую и упала у стены Елисеевского магазина. Приехавший полицейский помог Кадо подняться, записал ее личные данные и вызвал скорую помощь.