Частный случай (Зарисовки)

Часть 1

РЕШЕНИЕ № 2-453-2008

N-ский районный суд N-ской области, рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Гусевой О. С. к муниципальному учреждению культуры «Музей…» о восстановлении на работе,

УСТАНОВИЛ:

В обоснование исковых требований истица Гусева сослалась на то, что она работала в должности смотрителя музейного в МУК «Музей…» N-ского района. С 20 августа по 29 августа 2008 г. она по состоянию здоровья, с учетом своего финансового положения, была вынуждена проходить лечение на территории Республики Украина, в Автономной Республике Крым. Данный факт истица подтверждает справкой.
30 августа 2008 г. Гусева прибыла на место работы и довела до сведения директора музея Весника И. В. причину своего отсутствия, представив справку, а также попросила дать указание, в какую смену ей выходить. Однако директор принять справку отказался и потребовал, чтобы она написала заявление об увольнении по собственному желанию. 1 и 2 сентября Гусева повторно обращалась к директору музея с просьбой допустить ее к работе, но Весник по-прежнему требовал, чтобы она написала заявление об увольнении по собственному желанию.
3 сентября Гусева обратилась за защитой своих трудовых прав в прокуратуру N-ского района. 4 сентября приказом за № 14 она была уволена по п.п. «а» пункта 6 ст. 81 ТК РФ за прогул. Считает, что ее уволили с работы незаконно, т.к. в период с 20 по 29 августа 2008 г. она отсутствовала на работе по уважительной причине (прохождение лечения), а 30 августа ее к работе не допустил директор. Просит суд восстановить ее на работе в МУК «Музей…» N-ского района в должности смотрителя музейного.

В обоснование возражений на исковые требования представитель ответчика директор музея Весник И. В. сослался на то, что исковые требования не подлежат удовлетворению. По его сведениям, подтвержденным незаинтересованными лицами, Гусева не ездила на лечение, а отдыхала на Черном море, не находясь при этом в очередном трудовом отпуске или отпуске без сохранения заработной платы. Она не имела перед отъездом направления на лечение за границей, выданного соответствующими медицинскими инстанциями N-ской области и Российской Федерации. Более того, перед отъездом на отдых Гусева пыталась договориться со сторожем Балицкой В. А., чтобы та отработала за нее, пока она будет на море у сестры, но Балицкая ей отказала, сославшись на отсутствие должной квалификации. Отсутствие Гусевой на работе зафиксировано актами, составленными с выходом домой к истице и проверкой в лечебных учреждениях района и области сообщенных Гусевой сведений о состоянии ее здоровья и необходимости лечения за границей, ни одно из которых не нашло подтверждения. Гусева возвратилась из Украины 29 августа, однако на работу не вышла и оправдательных документов своего отсутствия не представила, кроме выданной другим государством справки, установить подлинность которой не представляется возможным. На неоднократные предложения выйти на работу и объяснить реальные причины своего отсутствия не реагировала. Таким образом, весь указанный период времени Гусева отсутствовала на работе без оправдательных документов.

В судебном заседании истица Гусева поддержала свои исковые требования и пояснила, что 18 августа 2008 г. ей внезапно стало плохо, поднялась высокая температура, началась одышка, вследствие чего она вызвала «скорую» на дом. Медсестра, сделав укол, сказала, что следующего дня она выдаст больничный лист. Вечером того же дня родная сестра Гусевой, проживающая на Украине, в телефонном разговоре предложила ей пройти обследование в одном из медучреждений, находящихся на территории вышеуказанного государства. На следующий день Гусева уехала на Украину. По причине плохого самочувствия она не смогла вовремя уведомить директора музея Весника о своем вынужденном отсутствии на работе в период времени, необходимый для прохождения обследования. Подтверждающих факт отъезда документов у истицы нет, так как билет на Украину она брала не себе, а сыну еще 16 августа, но из-за резко ухудшившегося состояния здоровья по этому билету пришлось ехать ей самой, договорившись с проводником. 20 августа Гусева узнала, что врач настаивает, чтобы больничный лист был закрыт, но дозвониться до него лично не смогла, т.к. болела.
По приезде из Украины Гусева представила директору музея справку, что она отсутствовала на работе по уважительной причине. При этом Гусева напомнила, что всегда добросовестно относилась к работе, перерабатывала рабочее время, которое ей не оплачивалось, ни разу не брала больничный лист, даже тогда, когда у нее было тяжелое сотрясение головного мозга, согласна была позже отработать те дни, в которые отсутствовала. Считает, что ее уволили неправомерно. Просит суд учесть, что у нее двое детей, которые учатся в различных институтах, и муж инвалид. Сторожа Балицкую истица действительно просила поработать за себя, но не говорила ей, что уезжает на море. В медицинских учреждениях N-ской области и РФ направление на лечение на Украине Гусевой не выдавали, потому что она не обращалась за ним, чтобы не терять время. Лечение оплачивала сестра, поэтому документов об оплате лечения у истицы нет. Из Украины Гусева вернулась 29 августа и на следующий же день, 30 августа, вышла на работу, но директор музея Весник ее к работе не допустил, потребовав написать заявление об увольнении по собственному желанию. То же самое произошло 1 и 2 сентября.

В судебном заседании представитель ответчика Весник И. В. исковые требования не признал. Он пояснил, что Гусева ранее никому не говорила, что ей необходимо лечение за границей, а 15 августа во время плановой сверки музейных предметов действительно отпрашивалась, чтобы на следующий день съездить в областной центр купить билет сыну, который, кстати, нигде не учится, а давно шатается по городу без дела. Да и дочь…

Заседание было прервано после уточнения истицы, что сын, чтобы решить материальные проблемы семьи, был вынужден взять академический отпуск, а грязные намеки о ее младшей дочери представитель ответчика пусть оставит при себе. Суд согласился с доводами истицы и обязал представителя ответчика принести ей извинения за использование сведений, не относящихся к рассматриваемому делу.
Через 10 минут заседание возобновилось.

Представитель ответчика Весник далее сообщил, что от Гусевой не поступало заявлений о предоставлении ей отгулов или отпуска за свой счет, а очередной ежегодный оплачиваемый отпуск был использован ею в июле этого года. Доводы истицы о необходимости лечения за границей безосновательны, т.к. она недавно ездила по путевке в один из санаториев Российской Федерации, где прошла полный курс лечения, не заплатив за него, насколько известно директору музея, являющемуся по совместительству председателем райкома профсоюза работников культуры, ни копейки.
По поводу временной подмены Гусева обращалась не к руководству, а к сотрудникам музея. Представителям администрации даже пришлось идти к ней домой и просить представить документы уважительности причин неявки на работу, но положительного ответа получено не было. Держать работника, который несколько дней не появляется на работе, для работодателя непозволительно, т.к. материальные ценности музея нуждаются в постоянном присмотре и охране. Больничный лист был закрыт, т.к. Гусевой не было дома, она уехала отдыхать на море за пределы РФ. Т.о., истица должна была приступить к работе с 20 августа 2008 г.
Представитель ответчика Весник добавил, что к Гусевой в музее всегда относились по-человечески. Например, она не раз в рабочее время, уходила доить корову. Кстати, сотрясение мозга Гусева получила вне рабочего времени по собственной инициативе, точнее, по инициативе коровы, которой, возможно, не понравился запах алкоголя…

Заседание вновь было прервано после замечания истицы, что она вообще не пьет и конфликтов со своей собственной коровой не имеет, а тяжелое сотрясение головного мозга получила после празднования своего дня рождения, на котором действительно немного выпила, и что если представитель ответчика не знает, то пусть и не говорит. Суд попросил представителя ответчика и истицу объяснить, какое отношение имеет история с коровой и днем рождения к существу дела, а также обязал представителя ответчика принести извинения истице за свои документально неподтвержденные предположения.
Через 15 минут заседание возобновилось.

Представитель ответчика Весник сообщил далее, что ему 20 августа стало известно, что Гусева уехала отдыхать на море, хотя, как было сказано ранее, в июле этого года ею уже был использован очередной оплачиваемый отпуск. 30 августа Гусева вернулась из Украины, представив в свое оправдание справку заграничного производства, составленную на иностранном языке и подписанную неизвестно кем. 4 сентября она пришла на работу и по предложению Весника написала объяснительную. В этот же день был издан приказ об увольнении Гусевой.

Свидетель со стороны ответчика Хорошина А. А. показала, что работает главой администрации городского поселения N-ского района. Музей подчиняется управлению культуры, но администрация финансирует оплату труда работников музея. К ней пришел директор музея Весник и сообщил, что смотритель Гусева ушла на больничный и самовольно уехала отдыхать на море, покинув территорию Российской Федерации. Глава администрации позвонила врачу Белову В. В. и попросила проверить данный факт, который подтвердился. Впоследствии к ней лично подходила Гусева, которая сообщила, что она действительно взяла больничный лист и уехала к сестре на лечение, и попросила защитить ее от произвола директора музея Весника. Письменного заявления о своем отъезде Гусева в администрацию не подавала.

Свидетель со стороны ответчика Белов В. В. показал, что работает врачом общей практики в поликлинике N-ского района. 17 августа 2008 г. Гусева вызывала на дом медсестру Мильченко А. З., которая позже сказала Белову, что Гусевой необходимо выписать больничный лист для амбулаторного лечения. Гусева должна была прийти на прием к врачу 19 августа, но не пришла. В тот же день ему позвонила глава администрации поселения Хорошина и попросила выяснить, где находится Гусева. Белов направил домой к Гусевой медсестру, которая сообщила, что со слов соседей больная уехала отдыхать на море. За нарушение амбулаторного режима Белов закрыл больничный лист 19 августа 2008 г. Медсестра по данному факту написала объяснительную, которую он передал представителю ответчика. Гусева забрала больничный лист только в конце августа 2008 г., при этом ранее ей не выписывалось направление на медицинское обследование на территории Украины. Справка, полученная в другом государстве, которая находится в амбулаторной карте Гусевой, не является основанием для выдачи больничного листа.
Свидетель Белов отметил, что вообще не понимает, как можно было уехать отдыхать на море за границу, не закрыв больничный лист на Родине.

Прокурор Зеленина Г. Ф., участвующая по делу в порядке ст. 45 ГПК РФ, дала заключение, согласно которому у Гусевой не было никаких ограничений в получении больничного листа по временной нетрудоспособности или в подаче заявления о предоставлении отгулов. Гусева нарушила больничный режим, по причине чего врач имел все основания закрыть ее больничный лист, что он и сделал. Доводы Гусевой о том, что директор музея мог зачесть отгулы за время ее отсутствия на рабочем месте, безосновательны. Уважительных причин отсутствия на рабочем месте у истицы нет. Гусева не была в то время даже на территории Российской Федерации. Причина выезда за пределы территории Российской Федерации не подтверждена документально. Доводы Гусевой о том, что она по уважительной причине отсутствовала на рабочем месте, о чем, по ее мнению, свидетельствует справка, выданная ей одной из больниц Крымской области Республики Украина, также безосновательны. Подобные справки не имеют юридической силы на территории Российской Федерации. Прокурор считает, что в удовлетворении иска Гусевой о восстановлении на работе необходимо отказать.

Изучив материалы дела, выслушав объяснения, показания свидетелей, заключение прокурора, исследовав доказательства по делу, суд считает, что обстоятельств, препятствующих увольнению Гусевой, в судебном заседании не установлено. Гусева не выходила на работу без уважительных причин в течение нескольких рабочих дней с 20.08.2008 г. по 03.09.2008 г. Она не обращалась с заявлением к руководству музея о предоставлении ей отпуска или отгулов, не уведомила руководство музея о невыходе на работу в связи с поездкой на Украину для лечения, не уведомила о причинах неявки на работу, находясь на Украине. Гусева уволена на законных основаниях, без нарушения установленного порядка увольнения. Т.о., исковые требования Гусевой О. С. не подлежат удовлетворению полностью.

На основании вышеизложенного суд
Р Е Ш И Л:

В удовлетворении иска Гусевой О. С. к муниципальному учреждению культуры «Музей…» N-ского района о восстановлении на работе отказать полностью...

Часть 2

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ К ПРОТОКОЛУ ОТКРЫТОГО СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ.

Во время оглашения решения суда заседание было прервано возгласами и активной деятельностью некоторых коллег гр. Гусевой О. С., потребовавших пересмотреть решение суда прямо в зале заседания, без положенного по закону обжалования в кассационном порядке в судебную коллегию по гражданским делам N-ского областного суда путем подачи кассационной жалобы через N-ский районный суд в течение 10 дней со дня изготовления решения в окончательной форме.
Суду была представлена петиция работников музея, составленная и подписанная коллегами Гусевой. Начался несанкционированный обмен мнениями непосредственно в зале суда. По указанию председателя суда произошедшие события были зафиксированы в Дополнительном протоколе к Протоколу открытого судебного заседания. Во избежание путаницы выступающие, не принимающие участия в заседании на законных основаниях, обозначены в Дополнении к протоколу под номерами.

1-й выступ. «Я лично участвовал в составлении петиции и ответственно заявляю: Ольга – это человек, который понимает и любит наш музей, тот очаг, тепло которого греет всех нас. Ни ей без музея, ни музею без нее нельзя!»
2-й выступ. «Полностью согласна с этими словами. Верните Гусеву! Она хорошая! И без нее скучно...»
3-й выступ. «Присоединяюсь! Не знаю, что там не так со справкой, но сам факт ее наличия говорит только об одном – Ольга человек законопослушный».
4-й выступ. «Во всем поддерживаю обращение – верните нам Гусеву! Там, где она была, сейчас дыра, из которой сквозит!»
5-й выступ. «Верните Гусеву. Она совсем неплохой человек!»
6-й выступ. «Я вообще не понимаю, в чем криминал Ольги. Свободу Гусевой!»
Ст. научн. сотр. Левин. «Товарищи, я член научного совета, но выскажу сейчас исключительно свое личное мнение, за которое никто из моих коллег не отвечает. Первое: кто-нибудь из знающих обстоятельства увольнения станет отрицать, что Ольга нарушила трудовой кодекс? Кто-то может это оспорить? Так почему нарушение нужно прощать? Да дело ведь и не только в прогулах. Вот не попавшая в дело записка Гусевой, после которой началось обсуждение вопроса об увольнении. Я был против озвучивания этих строк, но теперь прочитаю их сам: "Если честно, то этот музей разогнала бы... все эти Левины, Весники... какие-то дурацкие правила, когда больному человеку даже нельзя съездить отдохнуть..." Могу ли я, столь ненавидимый Гусевой, верить после такой записки, написанной явно под воздействием алкоголя, что она в трезвом состоянии не прячет, а носит свое истинное лицо? Могу ли верить ее поздним уверениям в приватной беседе о том, что она это писала пьяной, и ее "несло"? Знаете, если стоять на асфальте в лыжи обутым, лыжи ну никак не поедут. Точно так же если трезвым не имеешь таких мыслей и чувств, в пьяном виде и в такой агрессивной форме они не вылезут. "Если у вас нету тети, ее не отравит сосед". Если нет мыслей и чувств, им и вылезти неоткуда. Допустим, Гусеву вернут. Она от этого изменится? Полюбит начальство? Начнет уважать научный совет? Вот так, товарищи. Попробуйте оспорить мои доводы аргументами и логикой, а не эмоциями».
1-й выступ. «А, так вот в чем дело – в недостаточной любви к начальству! А так называемые прогулы – просто повод? Натан, а можно узнать, кому адресована эта "записка" и как она попала к вам? А если это просто подстава? Разве нельзя допустить такого варианта?»
Ст. научн. сотр. Левин. «Какая разница, как ко мне попала записка? Кому адресована, тоже узнать нельзя. Да это и неважно. Прежде чем уволить Ольгу именно за прогулы, мы исследовали заодно и записку. Но даже и без этого: а что, она – ключевой работник музея, чтобы ее стоило так подставлять? Вы можете назвать тех, кто пал жертвой ее подковерных игр и жаждал бы отмщения, используя "подставы"? Если "да" – значит, подковерные игры в музее были, и она тем более уволена не напрасно. Если нет – ваш вопрос о "подставе" – провокация!»
1-й выступ. «Я имел в виду чью-то личную неприязнь. В жизни бывает, что из неприязни убивают, не то что подставляют на работе».
Ст. научн. сотр. Левин. «Речь идет не только о прогулах, но и о неоднократных демаршах Ольги, которые она сама признала в своем покаянном письме к одному из членов научного совета музея. Сама Гусева не высказывает в нем мысли о том, что ее подставили. Попытка вступиться за товарища по работе, безусловно, заслуживает всяческого уважения. Но... "Платон мне друг, но истина дороже". Еще раз хочу подчеркнуть, что высказал сейчас только свое личное мнение, а не мнение всего научного совета. Вполне возможно, что после апелляции Ольга будет восстановлена на работе. Но я категорически против, что аргументировал не только здесь, но и на недавнем заседании совета».
Директор музея Весник. «О каких "подставах" может идти речь? Вот еще слова из записки Гусевой: "Вам не кажется, что в музее процветает, мягко говоря, местничество и кумовство? На фига мне приводить примеры - они видны, даже не пользуясь очками". И это только фрагмент. Далее Гусева бездоказательно называет конкретные фамилии. Я бы, кстати, уволил заодно и Балицкую».
2-й выступ. «Еще не зная вообще ничего об инциденте, априори: Гусева – давний и уважаемый работник музея, можно сказать, наш золотой фонд, не глупо ли отказываться от этого фонда? И это тот человек, для которого музей действительно что-то значит. Что бы она о нем ни говорила. В запале можно много сказать или написать такого, что не думаешь. Кстати, а Балицкую-то за что?! Тоже за прогулы? Хотите, похоже, все живое убрать из музея... Как-то это называется, когда организм дает сбой и нападает на свои же клетки, как на заразу...»
3-й выступ., научн. сотр. «Натан, добрый день. Не буду оспаривать ваши доводы, но попробую поколебать в однозначности восприятия происходящего, пользуясь аргументами и логикой, а также вашим хорошим отношением ко мне. Для начала скажу, что являюсь типичным представителем русской, чуть подгнившей, интеллигенции. Теперь по сути. Я проанализировал написанную Гусевой записку, которую показали мне лично вы, и сквозь резкий, вызывающий тон услышал скорей не бунтарство и нелюбовь к начальству, как здесь изволили выразиться, а исконное желание, присущее русскому народу, найти врага всех своих несчастий. Уж не знаю, кто первый испробовал эту доктрину, то ли классики российской культуры 19 века с их "Кто виноват?", то ли Советская власть с ее шпионами, но метод продолжает работать и по сей день. И самым благодатным материалом для лепки образа врага оказались... как вы думаете кто? А кто бы сомневался. Да что там говорить – мое поколение росло с предубеждением к власти всех мастей, и сейчас вокруг меня и среди моих родственников есть такие. Мне удалось избежать этого – я вырос в другой среде. Для меня место человека в иерархии стоит на последнем месте на шкале ценностей. И я могу сказать с полной ответственностью, что отношения между простым человеком и начальником - проблема не личностная, а той среды и социума, в которых вырос человек. Это нужно "понять и простить". А теперь насчёт "прощения". Я прожил достаточно много лет и, поверьте, слышал всякое. Редко, но бывало. Что в этом случае делать? Прощение – признак силы. Слабый никогда не простит, сильный – почти всегда. Вот и взвесьте на своих внутренних весах, какой вы человек: сильный или слабый. И покажите это всем».
Ст. научн. сотр. Левин. «Уважаемый коллега, на мой взгляд, простить – это не держать зла. Но это вовсе не означает, что будешь, простив, создавать предпосылки для повторения ситуации. Ну, представьте обычную бытовую ситуацию: пьяный собутыльник устроил мордобой. Простите ли вы его? Конечно, да. Будете ли еще с ним выпивать? Я бы поберег морду. Все как-то забыли, что музей – учреждение культуры, и степень активности в общении с товарищами, особенно по праздникам, вовсе не является показателем подлинно творческого отношения к работе и служения искусству (в его высоком смысле). С этой точки зрения для меня лично (заметьте, лично!) принадлежность Ольги Гусевой к золотому фонду музея – весьма сомнительный тезис».
2-й выступ. «Лично я это так вижу: в вашем биогеоценозе есть слоны, есть носороги, есть птичка Таро, есть крокодилы, олени, травка-муравка и верблюжья колючка – это все и есть золотой фонд. Уберите что-нибудь одно, будет плохо...»
Директор музея Весник. «Уважаемая коллега, может быть, сначала надо было все-таки что-то узнать "об инциденте"? А давайте "все живое" – постоянные разборки, пьянство на работе, мерзкое деление товарищей на "простых" и "начальников" будем считать милой шалостью, которая так приятно оживляет лицо музея? Есть устав нашего учреждения и есть обычные этические нормы. Почему мы должны одному человеку позволять оскорблять множество других людей? Или "другие" для вас ничего не значат?»
2-й выступ. «Да, жаль, что я все пропустила. Но если речь о личной переписке – какое она имеет отношение к лицу музея? И уж совсем грустно ее выносить на всеобщее обозрение...»
Директор музея Весник. «Еще раз напомню, что речь идет о прогулах. А про записку было сказано к слову».
3-й выступ., научн. сотр. «А что если мы рассмотрим такой вариант – поручительство коллектива? Видя, сколько людей за тебя попросили, подвести их – значит поставить на себе крест, потеряв их доверие и уважение, а попросту говоря – это очень, очень стыдно, особенно для музейного работника, какой бы он ни был».
Ст. научн. сотр. Левин. «Виктор, то, что Гусева уже сделала, куда как более стыдно, чем подвести поручителей! Понимаете, мы с вами за разное бьемся: вы – за присутствие конкретного человека в музее, я – за неукоснительное соблюдение устава и трудовой дисциплины. К самой Ольге я вообще никаких эмоций не испытываю, а вот к тому, за что ее уволили, отношение у меня вполне конкретное и однозначное».
3-й выступ., научн. сотр. «Натан, я вас понимаю и потому умолкаю. Решайте сами. Это и так нелегкое бремя – решать чью-то судьбу».
Прокурор Зеленина Г. Ф. «Интересно получается! Вы тут уже сами решаете – кого наказать, кого помиловать. Похоже, все забыли, где находятся? Напоминаю вам, что высокий суд вынес решение, и обжаловать его можно только в установленном законом порядке. Лично я считаю, что такие персонажи неисправимы. Есть люди, не имеющие представления о хороших манерах и правилах поведения в публичных местах. Для них что суд, что работа – место тусовки, пиара и самоутверждения. Ваше великодушие не будет оценено. Возврат Гусевой будет интерпретирован как личная победа таких личностей, как она и ее товарищи. Поверьте моему опыту – через какое-то время ситуация повторится снова. Так что предлагаю всем митингующим разойтись по домам!»
4-й выступ. «И все-таки когда есть возможность решения "или-или", всегда надо использовать более гуманный вариант, а выгнать человека  дело нехитрое».
Ст. научн. сотр. Левин. «Гуманность это хорошо. Я вот тут слышал, как кто-то посетовал, что без Гусевой в музее будет скучно. А разве наше учреждение – цирк, чтобы там было весело? Впрочем, вы и суд уже превратили в цирк... Лично для меня музей не тусовка, а абсолютно метафизическое место!»
4-й выступ. «Все правильно. Но, если говорить в отвлеченном смысле, весело – это все же лучше, чем скучно! А Ольга, действительно, человек, который умеет внести оживление... К тому же она покаялась. Вернуть Гусеву!
3-й выступ., научн. сотр. «А вот интересно, Натан, если музей –  не тусовка, как вы выразились, а "метафизическое место", то почему вы до сих пор участвуете в полемике? По идее, вам должно быть все равно, что там дальше будет с Гусевой. Решение с вашей помощью вынесено, человека уволили, так отряхните руки и с чистой совестью идите себе домой. Но нет, вы лезете в самую гущу базара. Как-то непоследовательно. Объясните».
Ст. научн. сотр. Левин. «Виктор, я не понял – что вы хотели сказать?»
3-й выступ., научн. сотр. «Так чего ж тут не понять-то. Я вроде на русском и без длинных сложносочиненных предложений. Могу на украинском сказать. Других языков не знаю. Если непонятно – значит не судьба».
Ст. научн. сотр. Левин. «Объясняю для особо понятливых – здесь происходит не тусня, а обсуждение принципиального вопроса. Вы что-то имеете против моего участия? Может, вы, Виктор, и надиктовали Гусевой текст той одиозной записки?»
3-й выступ., научн. сотр. «Смешно! Да Бог с вами - участвуйте. Только не с таким менторским тоном. Хорошо, что вы не прокурор – представляю, как бы вы тут подстригли газон, чтобы все было аккуратненько и без лишних эмоций, ходить только по дорожкам и ни-ни влево-вправо».
Ст. научн. сотр. Левин. «Виктор, мы всё-таки с вами в суде, а не на вечеринке, поэтому предлагаю воздерживаться от эмоций и обдумывать свои слова, чтобы потом не пришлось делать вид, что имелось в виду что-то другое».
3-й выступ., научн. сотр. «Конечно, я могу ошибаться – я же человек. Но я делаю выводы на основе ваших высказываний, поэтому пожелание "обдумывать свои слова" относятся к нам обоим».
Ст. научн. сотр. Левин. «Конечно, вы можете ошибаться – и вы ошибаетесь!»
3-й выступ., научн. сотр. «А вы вообще развели кумовщину в учреждении. Не своему ли племяннику готовите место?»
Ст. научн. сотр. Левин. «Ага! Вот откуда ветер дует! Я так и знал!»
3-й выступ., научн. сотр. «Да знайте что угодно, ваше право. Но раз не можете справиться с простым недоразумением в рабочем порядке, подайте в отставку!»
Директор музея Весник. «Уж не свою ли кандидатуру вы предлагаете вместо Натана Ивановича?»
3-й выступ., научн. сотр. «Дурное дело нехитрое...»
Директор музея Весник. «Вы считаете управление муниципальным учреждением дурным делом? Это просто оскорбительное и провокационное заявление!»
7-й выступ. «Подождите, подождите, друзья мои! Если дело стало настолько резонансным, давайте дождемся официального рассмотрения апелляции, если она будет подана. Но, может быть, стоит подумать, что нужно сделать, чтобы избежать подобной полемики в дальнейшем. Что конкретно понимать под "провокационным" или "оскорбительным" заявлением? Для некоторых и косой взгляд – оскорбление. Считать ли невинную записку другу нарушением трудовой дисциплины? Если пойти дальше, то что такое "общепризнанные нормы морали"? И кто более аморален – человек, написавший "крамольную" записку, или тот, кто ее предал огласке, не имея на то разрешения ни ее автора, ни адресата? Давайте разработаем для устава музея новые правила и пусть они будут выглядеть как наставление для умственно отсталых или педагогически запущенных индивидуумов. Возможно, что законы так и должны выглядеть. В обществе всегда есть силы, которым выгодны туманные формулировки. Может быть, начнем с себя? Тогда хотя бы избавимся от толчения воды в ступе.  Кстати, мое заявление, при желании, тоже можно выдать за "провокационное"».
Ст. научн. сотр. Левин. «Хотелось бы уточнить, уважаемый, кого вы считаете умственно отсталым и педагогически запущенным индивидуумом?»
7-й выступ. «Не беспокойтесь, не вас».
Ст. научн. сотр. Левин. «И все же, раз уж вы начали...»
7-й выступ. «Я сказал это в отвлеченном смысле...»
Ст. научн. сотр. Левин. «Я настаиваю! Или вы не отвечаете за свои слова?»
7-й выступ. «Хорошо. Это была метафора...»
Директор музея Весник. «И в чём здесь метафора?..»
3-й выступ., научн. сотр. «Что вы прицепились к человеку?..»

После этих слов произошла заминка, переросшая в потасовку, сопровождаемую возгласами с использованием ненормативной лексики.

Прокурор Зеленина Г. Ф. «Уважаемые участники дискуссии! Попрошу вас продолжить выяснение отношений вне стен суда, иначе я буду вынуждена...»

На этом ведение Дополнительного протокола к Протоколу открытого судебного заседания по указанию председателя суда прекращено. Все дальнейшие события достаточно подробно изложены в местной газете в колонке «Хроника городской жизни»...