никакого города или ада.
Помню злые глаза (не бывает злее) -
помню жёлтую радужку листопада,
облака проплывают осенней ватой
и листва постепенно становится прахом
и рябины сияют вовсю стигматы
и сияет фонарик прощённым Рахом.
Да и как могло бы случиться иначе -
я стою под затоном Твоей вселенной.
Богослов бормочет, что греческим плачем
богомерзко вскрывать христианские вены.
Магдалена плачет - иное дело -
проглотив пригоршню горящего перца.
И моё усилилось (ослабело)
обожжённое плачем Марии сердце.
И его понесло по ухабам-кочкам,
по Григорьеву, Гоголю, Огарёву,
по написанным криво и косо строчкам,
по сходящим с ума и заплаканным, словом.
