Если у вас по жизни мало развлечений, прислушайтесь к авторитетному мнению: «О ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!» Самое интересное, что для выполнения завета критика вовсе не надо специально убивать вечер, выстаивать очередь в кассе, начинать с вешалки, занимать место, согласно купленному билету, глазеть на артистов в буфете, аплодировать или освистывать, если не действующих лиц, то исполнителей... Нет, одним днем не ограничиться: вам предстоит много больше и дольше, а именно: «быть авторами и актерами собственной драмы»… Не вполне удовлетворясь усеченностью последнего высказывания, понесу отсебятину вслед, как это в затруднительных случаях нередко и делают самые актеры: «…трагедии, комедии, фарса, каждому по вкусу»! Я - в тексте, они - на сцене-
поелику вне рампы монолог
неправильно быть истолкован мог!
Даже если я вас не убедил, это ничего не меняет. Вы зачислены в театральную труппу уже самою приписанностью к роду человеческому и принуждены играть по правилам совместного общежития. И вот почему. Начну, как водится, издалека. Театр - слишком древний вид искусства, наидревнейший! Жизнь и театр поперву существовали неразрывно. Может даже и возникли одновременно, когда жизнь была условным или безусловным театром военных действий, а самое лицедейство воплощалось в жизни, будучи непосредственно вплетенным в ее ткань. Едва выделившись из природного мира и обретя способность к рефлексии, человек углядел себя и сообщество со стороны. Естественно, для выстраивания отношений сотоварищами понадобился образ или хотя бы маска, с которыми надлежало выйти на публику. Иначе и быть не могло, коль скоро это не только театр одного актера с «Гласом вопиющего в пустыне» как единственной пьесой в репертуаре. Нет, театр этот функционирует в социуме, где текст своей роли каждый создает себе сам -
на перекрестках путей и мнений,
по мере возможности сообразуясь с ролями других участников, своими установками и общественными установлениями, равно, с внешними условиями, вписываясь в общество через механизмы адаптации и социализации. Почти без черновиков. Что называется - набело. Впрочем, если история и впрямь повторяется дважды - трагедией и фарсом, то отдельный индивид, не будучи столь однозначно упертым в необходимость, способен регулярно ступать на те же грабли, обогащая личный опыт разнообразием. Это - к слову, так сказать, о заезженности репертуара. Возвращаюсь к театру и его декорациям и бутафорией, все мы окружены, паки обыватели предметами обихода. И публики хватает через край. Чем не театр? И пошло-поехало! Это - к вопросу о генезисе.
Теперь, как водится, о развитии. Вкратце. Развитии общества и театра, которое, в свою очередь, отражено в их летописях, истории общества и истории театра. Анализ того и другого затруднен сложностью самих этих объектов, как и всего, что выходит на функционирование метасистем. Этот факт не требует никаких аргументов для своего обоснования. Аксиома. Более того. Необычайно велик и массив литературы, посвященной означенным вопросам. Буду считать это аксиоматическим выводом. Что дальше? А констатация непреложности непростого и нелинейного развития общества и театра. Они, во-первых, разновелики, и, во-вторых, театр включен в общество на относительно автономных началах, будучи своеобразным «малым театром» внутри «большого» (надеюсь, на снисходительное отношение москвичей к рискованной аналогии). Прибавить ко всему также и наличие многоразличных связей между ними, равно их броуново схождение-расхождение, не по-Евклиду будь сказано, которое отнюдь не может быть выведено из заранее расчисленных алгоритмов и не сводится к определенной цикличности. На отношения между ними, разве и то отчасти, могут намекать интуитивные предвосхищения и догадки пророков в чужом отечестве. Сомневающихся отошлю к блестящей фразе Пруста: «Дурные вести, касающиеся Франции, раньше узнаются за границей!» - которая, естественно, не имеет доказательной ценности, будучи всего лишь гениальным прозрением художника.
Связь театра с обществом всегда подвижна. Он то сближается с прогрессивной общественной жизнью, становясь рупором лучших и передовых идей современности, то костенеет в академизме, покрывая свинцовым налетом наличную безрадостную действительность. Это, впрочем, экстремальные точки, полярно характеризующие их непростые отношения. Хотя и в середине много чего остается... Самая идея взаимосвязи «театр-жизнь» столь всеобъемлюща, что только успевай-отсекай бесконечные ассоциации, без чего не продраться к заявленной в заголовке теме. Потому и остается за текстом (вернее, присутствует на правах 25-го кадра анализ бессмертной шекспировой сентенции «All the world's a stage»). Смирись, гордый человек!
А жаль. Потому как оказываются вне игры внутренние игрища театральных коллективов (театр внутри театра), как я их понимаю, пусть понятия мои и сформировались не без незаб- (как только язык не сорвет с резьбы!) -венного булгаковского романа, посвященного театральной политике! И феномен импровизации как облагороженного варианта отсебятины! Капустники. Накладки и оговорки. А нарушение условности театра и выплеск его в зал, или - обратный вплеск из зала?! Об этом и многом другом - многочисленные актерские байки, вроде той, как оговорился Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова «Большевики», когда выйдя от только что раненного Ленина к заседавшей большевистской верхушке, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой...» - сообщил: «У Ленина... жоп желтый!..» Фрейда на них нет! Спектакль надолго остановился. Легендарные комиссары, обхохатываясь, расползлись по кулисам и не хотели возвращаться. При всей политической заостренности событие это может до крайности развлечь читателя, но на уровень анализа политического театра не воздымется. Впрочем, звучит так интригующе, что я, не удержавшись, презрел сковывающие меня самоограничения и, отступив с горла собственной песни, выдал на бис, не дожидаясь вызовов!
Иное дело - праздник Октября в одной из республик. Высокое партийное начальство на трибуне. Трудящиеся дефилируют понизу. Знамена, транспаранты, ряженые. Петроград, 1917. Деревянный броневик. На нем - имитация памятника, водруженного перед Финляндским вокзалом. Все видели? нет? Тогда напрягайте фантазию. Дышите глубже. Так вот. Ленин. Если держаться ближе к фактам - актер местного драмтеатра в роли Ленина. Указывает направление к светлому будущему. На голове - кепка (напоминаю, что в оригинале памятника вождь просто- ну, пусть будет -волосый; ничего особенного, продолжаются расхождения с реалиями искусства, которые в свою очередь расходятся с реальностью бытия вроде матрешечных фигурок -
ничего внутри,
посмотри на них,
а потом сотри...)
Проезжая мимо трибуны, загримированный самозванец стаскивает головной убор и низко кланяется секретарю обкома или горкома! Тот принимает знак уважения за должное, снисходительно кивает! Тут уже театральными байками не отделаться, и есть все основания выходить на художественные обобщения. Впрочем, приведенная сценка во многом самодостаточна и характеризует морально-политический климат в республике более реалистично и емко, чем одноименный раздел отчетного доклада партийного руководителя. Впрочем, и то и другое - театр. Политический. Не столько смешение жанров, сколько разложение жанра политики на спектральные траги-драмо-комические составляющие. Под соответствующей рубрикой «их нравы». А больше - наши! Реализуемые в жизни. Ну, и в театре, само собою. Together. Совместно.
Каковы связующие нити жизни и театра? Прежде всего - игровые и игривые! Что в жизни, что в театре. Как играют в жизни? А вы не знаете? Тогда сообщу: индивиды - через фиксированные профессиональные и социальные роли, то есть статично, по предписанному месту в тех или иных общественных структурах, и - в динамике межличностного и группового общения. Что называется -
я гамлетов вне сцены видел многих!
Сошлюсь на Платона, полагавшего, что каждый должен жить, «играя в наипрекраснейшие игры!» Но и это еще не все. В том смысле, что индивидуальным уровнем игры никак не ограничиваются, коль скоро в обществе наличествуют такие крупные самостоятельные сферы как искусство и спорт, индустрия развлечений в целом, равно и в качестве специфического аспекта любых сторон общественной жизни. Такова онтологическая составляющая явления. Я бы мог назвать также и соседние с нею - идеологическую и организационную, но подобный ход в свою очередь потянул бы за собою целую паутину следующих вопросов наподобь объемной матрицы, в которой благополучно увяз бы прежде, чем осознал их необязательность для моей скромной исследовательской попытки. Тем более, что выстраиваю я не глобальную общественную модель, но всего лишь пытаюсь всмотреться в некоторые характерные признаки политического театра, какими они видятся мне. Так что удовлетворюсь банальным треугольником «общество-игра-театр» в попытке подобраться к политическому их аспекту.
Итак, политический театр. Но не в том, заявленном Эрвином Пискатором, смысле коммунистического воспитания масс на примерах сценического торжества неизбежности революции и победы над капиталом. Такой театр предстанет ожившей (а более - отжившей!) иллюстрацией непобедимости идей марксизма-ленинизма. Впрочем, имеет право на существование на правах самоокупаемости, что в сущности, и подрубает его на корню. Двойное употребление слова «право» (идеалистически-справедливое и реалистически-приземленное) отнюдь не дань косноязычию, но и не случайность - без дотаций политическому театру в современных условиях не выжить! Конечно, необходим и соответствующий талант при подобной заявке. Напомню, что сам Эйзенштейн собирался «Капитал» экранизировать. От этой идеи осталось мое напоминание. Не буду закрывать тему - жизнь отпоет. Если еще не отпела.
Значит, политический театр? Да, но… Только не в бурлацко-боровиковском ключе. Я о «Двух взглядах из кабинета» и «Интервью в Буэнос-Айресе», соответственно. Может кого и пропустил? Повезло! Такой театр на потребу авторам и существует. Ну и заказчикам, конечно. Куда же без них? Разговор об этих короткий, на телеграфном бланке уместится: = ПРАВАХ РЕКЛАМЫ ЗПТ ЦЕЛЬЮ ПИАРА ЗПТ ВЕШАЙТЕ ЛАПШУ БОЧКАМИ ТЧК КОНЕЦ СВЯЗИ = «А что зритель?» - спросите вы. - «А причем тут зритель?» - спрошу я. - «Как причем?» - спросите вы. - «Так и я говорю: «при чем?»… Давай говорить снова. Вот весь, вот и весь разговор. Речь пойдет и о зрителе, пусть и не в этом контексте. Доиграются, что сам выскочит на сцену. Потому и опускаю упоминание о нем до времени.
А вот в определенном ракурсе идея политического театра имеет эстетическую, а стало быть, и эвристическую ценность. Через комический, тоньше - иронический аспект. Есть такой жанр - героическая комедия. Все знают. «Белое солнце пустыни». Вестерн, а более - пародия на него, изрядно сдобренная революционной фразеологией и сказочной лакировкой. «Начальник Чукотки», с мягкой сегодняшней насмешкой над позавчерашними идеалами. «Приключения титулованной особы», более известной как принц Флоризель. В этом фильме (обе книги - побоку! Стивенсон - ни сном, ни духом!) бросилось в глаза несовпадение звукового и визуального рядов, когда полковник Джеральдин описывает похождения принца, а нам показывают как бы не совсем то. И - в противоположной спекулятивности, то есть позитивистской тональности. Таким образом, наряду и одновременно с сюжетными перепетиями фильма, на зрителей иронически наводились и его акциденции, подпитывающие публику восьмидесятых той самой назойливой бинарностью, которую на полном серьезе вкачивали партийные идеологи... А прославленным «Семнадцати мгновениям» не хватило авторской иронии. Или ее припрятали настолько глубже занимательно-героической линии, что публика и тут не оплошала, выйдя в самозванные соавторы: свято место пусто не бывает, ибо природа искусства не терпит пустоты! И фильм моментально оброс анекдотами! Как ранее «Чапаев», задавший приличествующий случаю алгоритм…
Остановлюсь в перечислении. Каждый последующий пример (а самобытные произведения заслуживают большего, чем быть образцом) превращает к тому же их сумму в некоторое множество, сколлектированное по общему основанию, характеризующую закономерность, а талант при всем при том, при всем при том - ближе к исключению из правил. Почти такая же редкость, как литературные гении между нобелевских лауреатов. Что ни говори дедушка Калинин, будто при средних способностях советский писатель, вооруженный методом соцреализма, может достичь… оборву высказывание.
Так вот. Слегка попеременив акценты героической комедии, получаем пародию, а последняя для преображенного политического театра весьма значима. И - выходим на войновичевского Чонкина и шендеровичевских кукол. Бессмертная пародия, таким образом, способна воскресить умирающий политический театр комической инъекцией! Не случайно солдат Чонкин вызвал такую ярость даже не у литературных критиков и охранителей режима, но у части рядовой публики… Идентифицируйте ее сами. А «Куклы»? У них особенная стать! Маски ли прирастают к политическим деятелям, порою превосходя оригиналы популярностью? сами ли деятели прорастают масками? все вместе? В любом случае, припечатают - и не отмыться, как Керенскому не скинуть женского платья, в которое его нарядила история, а более - Маяковский.
Между тем самое страшное для исторического деятеля - стать смешным! При любом режиме и во все времена! 25 мая 1794 года около дома, где жил Робеспьер, прогуливалась ангельского вида девица, вызвавшая интерес лендлорда и его работников. На их расспросы она отвечала, что ей необходимо видеть гражданина Робеспьера. Память об убийстве прошлым годом Марата была еще свежа и двойницу Шарлотты Кордэ обыскали. В ее корзинке обнаружили два ножа. Игрушечных. С мизинец размером. Все расхохотались. Впрочем, не теряя бдительности, свели в полицию. На следующий день Робеспьеру было не до смеха. За завтраком, просматривая свежие газеты, он наткнулся на точное описание вчерашнего происшествия. Солнечный дворик. Кукольную девочку - Сессиль Рено. Игрушечные ножички. Хохот собравшихся. Сопоставьте античную трагедию Марата и балаганный фарс Робеспьера! Неподкупному герою был нанесен удар по репутации. Не это ли стало началом личного его конца? (Подобности читайте в цикле Елены Съяновой. «Маленькие трагедии великих потрясений»).
Парадоксальная диалектика соотношения преступления и ошибки! Их носители по определению - люди страшные и смешные, преступники и глупцы. Ну, никак нельзя политику сглупить, он, играя собственную роль в политическом театре, скорее предпочтет быть преступником. Смех, он убивает, причем, навсегда, буквально превращая в труп. Политический.
О, смех - сильное оружие! Более того - неконвенциональное. В этом политический театр в самом широком смысле, вплоть до анекдотов и карикатур, окажет своим героям неоценимую и (недооцененную!) помощь! Горемыку Шепилова наградили характеристикой самые партийные органы, слитно приставив перед фамилией антипартийного бедолаги шестнадцать букв «ипримкнувшийкним», что суммарно, по мнению иронично ориентированных шутников, позволяет ей претендовать на место в книге рекордов Гиннеса. У искушенных политиков и их обслуги из числа референтов, инструкторов, секретарей, цензоров - особый нюх на крамолу в самых гомеопатических дозах, способность в момент определить опасность и опережающим отражением перевести стрелки. А авторов -
обвинив в клевете с жизнью столь несхожей,
с тем, что пишут - подальше куда отложат!
Извечная борьба брони и ядра, власти и художника, но в противоположных весовых категориях и приемах. И всесильная мощь властного давления натыкается на острое сатирическое жало. Результат? Кто бы сейчас помнил и цитировал сталинское: «Нам нужны Гоголи. Нам нужны Щедрины»? и маленковское эхо: «Нам нужны советские Гоголи и Щедрины»? - если бы не эпиграмма Юрия Благова:
Мы - за смех!
Но нам нужны
подобрее Щедрины
и такие Гоголи,
чтобы нас не трогали!
Пришлось, однако, подстраховаться. Чтобы не было впечатления, что поэт иронизирует над официальной линией партии, редактор «Крокодила» сделал объектом сатиры отдельно взятого бюрократа: эпиграмма начиналась строкой «Я - за смех!» (вместо «Мы - за смех!») и имела название «Осторожный критик» - (См.: «Крокодил», 1953, №12. Подробнее об этом см.: Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. Издательство «Локид-Пресс», 2003. Автор-составитель Вадим Серов).
Даже самому Райкину редко дозволялось в критике подниматься постов выше управдомского. На моей памяти только обрывок его скетча, в котором были кощунственные слова: «Я - министр. Сижу, ни хрена не делаю и на всех плюю!» Райкина ненавидели Суслов, Шелест, Романов, другие номенклатурщики помельче. Но, как говорится, мы его любим не только за это. И не за то, что он был любимцем Сталина, Брежнева и Андропова. А - сами знаете, за что.
Времена меняются. Сознание высвобождается. Власти умягчаются. Оттепель. Проруби на льду. Потом полыньи затягивает мороз. Наконец, льдина раскалывается на пятнадцать кусков! Новый курс. Вернее, курсы. Соответственно, мифы. У каждого свои. И - художественное их воплощение. На сцену выходит Михаил Ефремов с «Гражданином поэтом» и «Господином хорошим» на тексты Дмитрия Быкова. Без промаха: «Не в бровь, а в пах!» Это - один полюс.
Теперь - другой. О глобальном театре, вовлекающем в свои действа миллионы участников, которые одновременно являются и зрителями, пусть и в различной мере. Но ведь и в профессиональных театрах солирующим примадоннам и первым любовникам подыгрывает кордебалет, без «хора которого их соло грозит превратиться в лебединую песню». Да и зрители в отличие от хрестоматийного народа не безмолвствуют. Такими зрелищами являются, дай Бог памяти, Олимпиады, чемпионаты… пока остановлюсь на этих, как наиболее сильных магнитах, занимающих второе по привлекательности после хлеба место. Превращение камней в хлебы, видимо, важнее. И не все зрители законопослушные болельщики. Нас уверяют, что зрелища, тем более спортивные, как бы вне политики. Но «факты - упрямая вещь!» - так любил повторять Сталин. Он же, кстати, переупрямил их по обнаружении убыли населения, товароведческим росчерком списав недостачу людей на усушку-утруску в двойной своей бухгалтерии. Вождь настоял на поправках к «вредительской» переписи населения 1937 года; прежние данные сначала засекретили, а после фальсифицировали путем новой переписи через 2 года! Цифры решают все! - в руках всесильного ихвладельца.
Цифра вещь упрямая!
(По мысли И.В.Сталина)
1936. 1972. 1978. 1980. 1984. 1986-1987. Что за цифры? Так. Годы двадцатого века. Берлинская Олимпиада. Матчи на Первенство мира по шахматам. Спорт, наука или искусство? а может - политика? Спасский - Фишер. Перемена действующих лиц, но не декораций. Театр. Карпов - Корчной. Московская Олимпиада. Летние Игры XXIII Олимпиады в Лос-Анджелесе. КК (идет к развязке дело): Карпов - Каспаров. Как вспомните, так и вздрогнете! Те, кого список не убедил, могут отринуть его; для остальных продолжу.
Победы и поражения имеют место быть что в спорте, что в политике. Победы все хотят. Есть и другая сторона медали - диалектика! «Но пораженья от победы...» - эта песня не про них, политиков от спорта! Практический для идеологии вопрос: как преподносить поражения, каким способом их обнародовать? Прошлый опыт манипуляции информативными сообщениями, начиная с двадцатых годов подсказывает, что существовало два принципиальных способа применительно к «нежелательным персонам». Это, условно говоря: «тавро клеймения» и/или «фигура умолчания». Какой предпочесть? - вот в чем вопрос. Они взаимоисключающи и выбирая, не выбьешь два из двух:
Потонуть буриданом
или всплыть бесследно?
А оно им надо?
Wszystko mi jedno!
А именно: примерно наказать или подвергнуть геростратству, погрузив в забвение? Екатерина II, с помпой провезя Емельяна Пугачева в железной клетке и казнив лютою казнью через четвертование, позже приказала стереть о нем память навсегда!! Но, замечу, что оба эти способа вместе плохо сочетаются. Постепенно склонились к умолчанию Так много удобнее - избегать лишних вопросов и вообще стереть память, соответствуя установкам «министерства правды 1984 года». Тем не менее имя под табуированным клеймом оставляют в уме, читай: в секретных архивах. На всякий пожарный! И то: не все и не всегда. Упоминания о самой одиозной для большевиков личности Троцкого были деперсонофицированы понятием «троцкизм». Тройка «Бухарин-Рыков-Томский» и того меньше - превратилась в просто «правых». Каменев-Зиновьев не удостоились даже собственного наименования. Хрущева, обыграв инкриминируемые ему деяния, но не называя по имени - («Этот, как его, волюнтаризм!» - «В моем доме прошу не выражаться!») - смачно припечатали в знаковой до боли комедии шестидесятых!
Такова общая технология принудительной амнезии. Так же поступали с перебежчиками и невозвращенцами, всякого рода публичными фигурами - артистами и спорсменами, не буду всуе лишний раз номинировать. Изымались из оборота фильмы - на полку или вовсе пленки смывались. То же и книги. В спецхран. В забвение. Случались и проколы. Самый очевидный случай: никак нельзя было замолчать невозвращенство Корчного и до этого доставлявшего им спортивно-политические проблемы. С легкостью убрали от греха подальше фильм «Гроссмейстер», где антигерой сыграл эпизодическую роль тренера.
Это - в порядке вещей. Но ему предстояла встреча в четвертьфинале матча претендентов с Петросяном. Идея дисквалификации (самая удобная для властей) благополучно провалилась. Бойкот советскими шахматистами турниров, где участвовал отщепенец удался лишь отчасти, и от него более пострадали инициаторы и участники акции. В результате Корчной триумфально прошел все препоны, по дороге погромив кроме Петросяна (напомню, что и предыдущий их матч прошел со скандалами, ляганием ногами под столом, едва ли не рукоприкладством в духе незабвенных «Джентльменов удачи»! По достаточно понятным причинам в 1974 году закулисная сторона игры освещения в прессе не получила, а политическая ее составляющая едва просматривалась; теперь же все вышеперечисленное наличествовало в полной мере) еще и Полугаевского со Спасским, что и было сквозь зубы преподнесено советскими средствами информации. Невозможность замалчивания обернулась презрительным тоном типа: «Да гранаты у него не той системы!» Когда Корчной дошел до матча на первенство мира, его стали называть не иначе, как «претендент(!)» Будто слово это - синоним вечного неудачника, место которого в классе переростков рядом с второразрядниками, второгодниками и обхаянным Бендером брюнетом. А Таль позже признался: «Мы не могли себе представить последствия, если чемпионом станет не советский, а антисоветский шахматист! Не исключено, что в этом случае шахматы будут объявлены лженаукой!» Словом, зелен виноград!
Проиграл Корчной Карпову в Багио и тон, само-собою, изменился на противоположный. На лавры-литавры не поскупились: «Дорогой Анатолий Евгеньевич! Горячо и сердечно поздравляю Вас с победой в ответственном и нелегком матче. Вся наша страна гордится тем, что в тяжелой, упорной борьбе Вы проявили высокое мастерство, несгибаемую волю и мужество, словом, наш советский характер. Уверен, что Вы в дальнейшем умножите свои творческие усилия и внесете крупный вклад в сокровищницу шахматного искусства. Желаю Вам крепкого здоровья, счастья, ярких побед во славу нашей великой Родины». И - царская подпись. А на словах: «Взял корону, никому её не отдавай!» Без Фрейда разберемся. Что называется - делай как я! Урок чемпиону! И победителей учат! Это - шахматы-то, которые Гете назвал «пробным камнем ума»? Придется добавить от себя, но под диктовку реалий - и политики! Подобный камень преткновения встречается не только в спортивных и прочих играх, везде, где правит бал политика. И чем выше - тем чаще.
Правда, на Олимпе всем места не достанет. Тем более спортсменам, актерам, политикам. Публичным фигурам, в целом. А что - остальным утешаться хрестоматийным:
гражданином быть обязан?
- «членом общества!» - как наставлял Балаганов Паниковского. Вмешиваться в общественные процессы через интерактив - этот путь никому не заказан; почему бы и нет? Это и есть фундамент гражданственности - участие в общем деле. Будь то общество, государство, трудовой участок, действо, зрелище. В театре общение ведь не только через цветы и аплодисменты происходит, там и помидорами могут закидать и на сцену с яйцами выскочить! Сорвавшиеся с цепи приличий зрители ведут себя бессмысленно и беспощадно. За примерами лучше не ходить, а держать их под охраной в пробирке, как чумную палочку. Или вирус социализма. Нет, не получится, он сейчас мутирует на свободе, размножаясь вдосталь! Вернусь к девиантам. В театрах. То же и на стадионах. И на улицах. Везде! К вандалам, действующим незаконопослушно и, стало быть, нелегально! Видели в Арбатове! С ними суду все ясно. Только бы лучше без ГКЧПутчизма обойтись.
Впрочем, есть и другой способ общения с массами, в более цивилизованных рамках - интерактивный. По радио и ТВ. Даже не всегда с подставами. Дающий возможность непосредованно вторгнуться в процесс. В том числе и к сожалению - необязательно с печатными выражениями, антипод которых значительно усиливает смысл высказываний, максимально приближая их к гласу народа.
Если касаться наиболее интересных образцов интерактива, то нельзя отмахнуться от программы «Супервласть», процветавшей на «Эхе Москвы» в 2007-2008 годах в преддверии президентских выборов в реальной политической жизни. Физических и юридических лиц и интересующихся деталями программы адресую прямым ходом в архив «Эха» на одноименном сайте. Помимо собственно слушательских звонков в эфир и голосований в передачах также принимали участие эксперты, которые во многом по своей экзотической позиции сами недалеко уходили от комментируемых ими литературных героев! Судите сами: Венедиктов, Жириновский, Латынина, Новодворская, Шендерович... Задача заключалась в выборах президента из числа предложенных кандидатов с имитацией соблюдения всевозможных формальностей. А кандидаты - нешуточные и всей читающей России сызмальства известные не понаслышке: Иван Дурак, Наташа Ростова, кот Бегемот, профессор Преображенский, Паниковский, Казбич, Порфирий Петрович, Манилов, Корейко, Сонечка Мармеладова. Навскидку более сорока кандадитов нерушимого блока антикоммунистов и беспартийных литературных персонажей, если отталкиваться от шаблонов прошлых десятилетий.
Смысл выборов президента с их задачей совпадал не полностью. Последняя заключалась собственно в открытой состязательности, которой так не хватает реальным выборам. Степень же осмысления охватывает идентификацию слушательским электоратом собственных вкусовых пристрастий и соотнесение их с предложенным литературным корпусом кандидатов, наложения личных симпатий слушателя на предложенный multyplay сhoice. Далее характеризуется уже самый слушательский электорат, выявляются его политические ориентации, которые могли бы быть экстраполированы и на более широкий массив избирателей. Если бы… С некоторым поправочным коэффициентом, впрочем, переворачивающим результаты с ног на голову! Поправка эта хорошо известна народу и чеканно отлита в формуле «Москва - это не вся Россия». Соответственно, и авансцена - еще не вся сцена. Тем более, не весь театр. Посему отвергаю самую возможность экстраполяции, удовлетворясь данными, характеризующими продвинутую столичную аудиторию.
Как бы то ни было, подобные выборы представляют значительный исследовательский, да и просто праздный интерес, что в рамках заявленной в заголовок темы, что вне ее. Они также позволяют выявить образовательный ценз и уровень интересов аудитории, а каждому участнику определиться с личными литературными предпочтениями. Что до собственно самоидентификации политических симпатий и антипатий, то в целом они уже, видимо, кристаллизовались. Обнародование результатов осуществляется статистически - через подсчет поданных голосов слушателей, и индивидуально - благодаря интерактивными звонками в открытый эфир.
При этом происходит своеобразная агитация за своих (я умышленно не проставляю кавычек - выборы идут нешуточные, и если кому-то не интереснее официальных, то, во всяком случае, честнее тех, и порукою тому позиция Алексея Венедиктова и его присных) кандидатов. Что за интрига у официальных? «превет-медвед»? Извольте:
много ль надобно ума на
чтобы выйдя из тумана
разом приручить медведя
на посмешище соседям
уступить старшому место
перепрыгнув с кресла в кресло?
Чтобы прежде добровольно кто власть передавал, временно пригревшись - не бывало! Даже Брежнев, Андропов и Черненко едва ли не на орудийных лафетах продолжали хладеющими руками цепляться за кормила власти. Мне довелось наблюдать за последним визитом одного из генсеков, пугающегося толпы, бурных и продолжительных аплодисментов, путающегося в бумажках, которые следовало прочесть публично. Осень патриарха, не подозревающего ни о существовании Маркеса, ни о плачевности собственного состояния. Его, одного из центральных персонажей политического кукольного театра восьмидесятых, тянули во все стороны сразу несколько кукловодов… А что до того, будто его правление многие воспринимают как лучшие годы жизни, как своей, так и страны, то пусть говорят исключительно за себя. Не лучше ли вспомнить, что коммунизм дважды обманул людей - теоретически и практически. Чем прямодушнее человек (насколько проще циникам и негодяям!), тем болезненнее он переживает этот обман. Личная политическая продвинутость и ирония истории сыграли с ними злую шутку. Многие из них так и застряли в трещине промеж теории и практики, ратуя за предоставление коммунистам второго шанса. Который, впрочем, вполне может оказаться последним! Будем надеяться, что страна со временем разберется сама. Время пошло. История ей в помощь! Но поосторожнее с иделогами, кто знает какую цитату вынут из рукава. Самые классики и партийные документы порою противоречили друг другу. То революция в большинстве стран одновременно, то - в одной отдельно взятой стране; то партийность совпадает с объективностью, то подминает ее под себя, как Сталин факты; то социализм побеждает полностью и окончательно, то от него три островка плюс агромадный Китай остаются… С одной стороны, по Марксу - человеческий череп самая неприступная крепость, с другой - Сталин, развивая марксизм, объявил: «Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять!» Видимо, и здесь применимо правило, согласно которому, пословицы противоречат одна другой. В этом и заключается народная мудрость. То же и слепые отсылки к основоположникам!
Отвлекся. Что у нас там было на первом этапе Эхо-московских выборов? Он представляется самым главным. Возможно ради него и затевалась программа «Супервласть» (отдельное спасибо Михаилу Осокину, инженеру из Санкт-Петербурга, благодаря предложению которого она получила полуторагодовую прописку на «Эхе»). Кстати, на нью-йоркском «Davidzon Radio - AM 620» в интерактивной (не без этого!) передаче с характерным названием «Бочка дегтя» выступала с историческими лекциями Валерия Новодворская. 12 февраля 2008 года мне удалось пробиться в эфир с вопросом касательно ее мнения об игре «Супервласть». Вот что ответила Валерия Ильинична: «Мне кажется, что это придумал Алексей Венедиктов, который, как известно, преподавал литературу и историю в школе, и иногда продолжает это практиковать, хотя у него полно работы на радио. Это - викторина, но с политическими последствиями для умов. Персонажи и их выбор… они определяются политическими взглядами того, кто ищет среди них президента: левого или правого, гуманного или жестокого и недоброго. Через это Алексей Венедиктов пропускает всех политиков, всех политологов, всех журналистов, словом, всех гостей, которые бывают у него на радио. Совершенно очевидно, что демократы будут за профессора Преображенского, что за Павку Корчагина выскажутся совершенно безумные люди. И для радиослушателей это будет лишний довод, чтобы опасаться политиков, которые так выбирают президента среди литературных персонажей. Это небольшая провокация и способ разоблачения». Слово «провокация» не отпугнет искушенных читателей, будучи, по существу, скорее приманкой и интригующей затравкой. Да и стоит ли цепляться к отдельным словам из невыправленной стенограммы? а смысл, я полагаю, более чем ясен в приведенном трехминутном ответе.
В выступлениях с мест, сиречь, в звонках в эфир, сопоставлялись реальные политические деятели с литературными героями. Дело дошло даже до прямых параллелей между Казбичем и Сталиным(!) И я, имей возможность просочиться в столичный эфир, всепременно упомянул бы о маниловской верности в дружбе, которая не позволит ему сдавать почем зря членов своей команды в угоду конъюнктуре, равно - семейных ценностях, которые чего-нибудь да стоят в современном мире; о том, что вечный студент Петя Трофимов в лице Явлинского уже обретался при власти и не без неуспеха; а Путин в середине «лихих девяностых» имел все основания аттестовать себя словами петербургского юриста Порфирия Петровича: «Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный!» Это уже потом он, на гребне революции, вкупе с удушениеми опасных для него завоеваний демократии, наполеоновским курсом вознесется к трону, но Бонапарта среди круга литературного электората обнаружить не довелось… Под свою же дудку для себя сыграл, не дожидаясь «Супервласти». И самое слово «игра» не приемлет. Другое дело -(заговариваюсь!)- спецоперация. Она выходит за пределы второго этапа, да из всей игры тоже выламывается, как из настоящей статьи!STOPALLWAY! И, выждав положенные три секунды, выворачиваю на более безопасные рельсы. От барского гнева и барской любви спасти может всего надежнее закон, но в России с этим делом туго. Тогда - мировая известность. Так оказались в безопасности Солженицын, Вишневская, Ростропович, Каспаров, немногочисленные другие счастливцы. Или - гибрид безвестности и ничтожности. А вот - Боярский, Калягин и иже с ними… не буду о них! Наконец, когда отстрелялись по воробьям, можно и -
итоги покороче свесть.
«Психология - палка о двух концах» - витийствовал пристав следственных дел Порфирий Петрович. То же и социологические опросы - можно и этот вывод вынести. Сюжет, достойный кукол Шендеровича: в полуфинале встречались Татьяна Ларина и кот Бегемот! Представьте дебаты между ними и оцените всю фантастичность ситуации‼ Не дошел ход... Справедливую победу в выборах одержал кот Бегемот, взявший верх и над другим булгаковским ставленником - профессором Преображенским. К сожалению, не дождались инаугурационной речи. И то сказать, что она была бы по плечу разве все тем же фантастическим куклам. Увы!
Итак, что и как характеризуют выборы в рамках проекта «Супервласть»? Прежде всего, политическую направленность слушателей и степень их начитанности. Они ведь голосуют не просто за коммунистов-большевиков, поди поскребуй /= поскреби+востребуй/ их посередь предложенных кандидатов, то же и не демократов, зеленых и прочих пустоцветов. На кону их представление об определенных критериях, которым отвечал бы избранник, как-то: порядок, под которым больше разумеют справедливость, гуманизм, направленность на европейские и/или почвеннические идеалы, то есть ориентиры более высокого абстрактного порядка. Впрочем, и здесь косвенно заявляет о себе аудиторская политизированность. Последняя, кстати, в России зашкаливает во все пределы, вырабатывая адреналина раз в двадцать больше, чем нужно для нормального функционирования организма - общественного и индивидуального! Словом, планка выставляется как-то наискосок, соответственно уровню каждого. Стремитесь и обрящете себя!
Какой игры прикажут долго ждать в следующий раз? Импичмента президента? Или перевыборов через каждые четыре, нет, уже шесть лет? При любом застое время не останавливается, тихою сапой подрывая устои. И зрители дремлют в зале, просыпаясь во время бурных продолжительных аплодисментов, исходящих от хорошо инструктированных групп. Так что, поживем-услышим…
Значимые перемены в России обычно шли сверху, что, впрочем, не отменяло опасности, исходящей от их бессмысленности и беспощадности. Вспомним Жванецкого: История России - борьба невежества с несправедливостью! Чаще всего. Потому не буду однозначить, а просто вспомню Съезды народных депутатов, вовлекшие в голубой капкан куда больше телезрителей, чем пресловутые «17 мгновений», «Место встречи», мыльные оперы, олимпиады и чемпионаты! Ох уж эти съезды - яркие до сумасшедствия вначале и тягомотные перед занавесом, когда Лукьянов с народными избранниками тянули посуху обреченный «Титаник» в сторону «Лебединого озера» в предвкушении ГКЧП...
Воистину, из всех искусств (добавлю от себя пару-тройку слов, без которых знаменитое высказывание звучит недостаточно злободневно) манипуляции массами для нас важнейшим является телевидение! «Телевидению принадлежит будущее. Со временем оно перевернет жизнь человечества. Не будет ни книг, ни газет, ни театра, ни кино. Телевидение. Одно сплошное телевидение!» - как и предсказывал один из флюгероев оскароносного фильма из жизни москвичей, не то Рудольф, не то Родион, который представлялся по-разному в зависимости от ветров политической моды. Именно телевидение расширяющеюся вселенной заполонило сознание людей информацией, мифами, штампами, мылом и лапшой настолько, что границы между ними теряются в сплошной фантасмагории, глобализировав политический театр до крайних пределов, вытеснив жизнь! Вроде пелевинского прозрения в «Омоне Ра», где телевизионная картинка превалировала над реалиями, рокируясь с ними местами, в будничном сюжете - советские космонавты на орбите; между тем герои виртуального космоса, окосевшие от пьянства, находясь в подземелье среди ржавых декораций, имитировали выход в открытое пространство на околоземной орбите! Почти то же самое, в чем основательно, но не обоснованно подозревали американских астронавтов (так называемый «Лунный заговор»)! В одном версии смыкаются абсолютно - телевидение может все! И радио - многое...
Благодушно ли посмеиваться над изощренной фантазией авторов или пожать ее плоды, вооружившись системой Станиславского, что в упрощенной версии сводится к «верю - не верю»? Думайте сами, решайте сами, как это сделали американцы 30 октября 1938 года, кстати, в преддверии значимой для нечистой силы даты. Тогда радиотрансляция «Войны миров» вызвала в США панику, отчасти оправданную блистательной режиссурой Орсона Уэллса: были прерваны рутинные передачи срочным сообщением о высадке марсиан, произведение адаптировалось под американские реалии (марсиане высаживались в штате Нью-Джерси и актер Кенни Дельмар голосом, имитирующим президента Рузвельта, более, чем убедительно, призвал население соблюдать спокойствие), прибавьте ко всему взвинченные нервы публики перед Второй мировой, и обстановка предстает соответствующей моменту! Постановку слушали около 6 миллионов человек, более миллиона из них приняли её за реальные новостные репортажи с места событий. Коль скоро паника заразительна, нечего удивляться, что события приняли общенациональный размах. Не преминул использовать случившееся Гитлер, который упомянул панику после трансляции «Войны миров» в качестве примера упадка демократической системы(!) Кому что!
Другой пример - уже из недавнего времени. Грузинская телекомпания «Имеди» 13 марта 2010 года передала в эфир специальный репортаж о том, что в Цхинвали был совершен теракт против главы Южной Осетии Эдуарда Кокойты, после чего российские войска вторглись в Грузию. Правительство и президент Михаил Саакашвили были эвакуированы. Через несколько минут телекомпания сообщила о гибели Саакашвили и создании Народного правительства во главе с Нино Бурджанадзе. Передача продолжалась полчаса, и после сообщений об бомбардировках аэропортов и морских портов Грузии, телекомпания, наконец, сообщила, что это был «специальный репортаж о возможном развитии событий». Реализация идеи, как водится, вызвала панику по всей стране, что в общем-то неудивительно после войны 2008 года и умонастроений в обществе.
Телевизор - это вещь! И все средства массовой информации - за ним, вроде гонки с лидером по трассе «Москва - Воронеж» тоже. Находясь в зоне «двойного подчинения», то есть обладая относительно самостоятельной собственной логикой развития, с одной стороны, и зависимостью от общественного диктата - с другой, телевидение вынужденно несет на себе все тяготы подобного положения. И только чрезвычайная гибкость и динамичность, а также усвоение лучших западных образцов, позволяет ему оставаться на уровне, не намного отставая от потребностей времени. Российские средства информации во многом избавились от прежних стереотипов, стали гибче, что в новостных передачах, что в аналитических программах.
Происшедшие за последние тридцать лет изменения в России кардинальным образом сказались что на политическом театре в самом широком смысле - политической деятельности ее лидеров, что на отражении их в искусстве и в средствах информации. Главное, что сблизились позиции России и Запада, более за счет перехода на западные рельсы. Иначе и быть не могло - проявилась общность технологии власти и способов их воздействия на умы во избежание брожения. Наиболее заметным это стало в политической сфере: самые деятели стали заметно очеловечиваться, появляясь на своих саммитах без галстуков. Лидеры обзавелись имиджмейкерами, политтехнологами, своими командами. Вероятно, и раньше вокруг них обретались таковые, но что-то их работа не была столь (да и никак!) заметной, поскольку все шло своим чередом, уныло унифицированно, а важнейшие вопросы решались узким кругом за непрозрачными стенами кафкианского Замка власти. Нынешних авангардистов политического театра можно уподобить актерам, а их политтехнологов - режиссерам, с тою лишь разницей, что вопреки заветам Станиславского, лидеры главенствуют не только на сцене, будучи центральными публичными фигурами, но и за кулисами. И роль у них одна - камео. Ее плохо не сыграешь, будучи всегда в образе. Что не трудно. Наоборот - трудно выйти из образа. Даже на время. Не Гарун аль-Рашиды. А что остается?
Играть себя, себя и только.
Себя и толькодо конца!
И обязаны быть убежденными и убедительными в своих действия, что вовсе не одно и тоже. Без веры в самих себя они не смогут повести за собою массы, быть, что называется, харизматичным. Сгущая краски, отмечу, что политизированность публики на грани психоза ведет к опасной идеализации лидеров, своеобразной влюбленности в них. При этом напрочь забывают, что объекты их преклонения - всего лишь носители функции власти, которую с той или иной степенью успеха/неуспеха олицетворяют, а в качестве людей - представляют интерес исключительно для своих близких. Если представляют. Могут возразить, что и в артистов как ягод того же виртуального поля влюбляются фанаты, и вообще, это естественно, хотя бы с эстетической точки зрения. Пожалуйста, как говорится, каждый борется со скукой по-своему. На то и театр, чтобы пилотажно опробовать свои платонические способности. Люби, люби, но теряй головы! И - всего остального!
Еще раз о Станиславском - что за театр без него? Но здесь я не только не соглашусь, но оттолкнусь от его знаменитого высказывания: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве!» В политике только это и проходит! Что себя во власти любить, что власть в себе - иначе не обойтись… Предположение, что власть когда-либо окажется в тягость лидерам - не более, чем романтические бредни шестидесятников. Никак не желает власть рифмоваться со словом «тягость», несмотря на общность последних букв. А вот со словом «сласть» - сколько угодно, хотя и не открывая тем самым пленительных эстетических далей. Неужели правы циники, уверяющие, что власть грязна по определению? Оставлю ответ читателю. Что же до самих носителей политической власти, то в семье, как водится, не без урода! В политике мягко говоря, грубо выражаясь, всегда есть место накладкам, как и на традиционной театральной сцене. Кто-то дважды поздравит Януковича… Отвлекусь, вспомнил. Этому Януковичу на избирательной компании энтузиасты так яйцом влепили, что он картинно свалился оземь, так и не вспрянувши стройным принцем, в то время, как очаровательная его визави, оказавшись в столь же незавидном положении… отмахнулась от псевдобаллистического снаряда, как от незваного комара… И оба раза не в дугу! Что не в дугу? да поздравления! С лучшими намерениями, бывает. Дядя Ваня тоже не в самый подходящий момент с букетом к Елене Андреевне влетел; то - в деревенской жизни, а в политике фальстарт на пять лет потянул до следующих выборов! Опять же - со своими экспромтами влезал за грань политкорректного фола. Одно обещание повесить некоего президента суверенного государства за яйца(!) чего-то да стоит, как бы подтверждая плодотворную шахматную идею, что угроза страшнее исполнения! А раньше? Ленин-Сталин со своими партайгеноссами и не такое допускали. Но то - внутрипартийные разборки… От брежневских поцелуев, кстати, только Кастро смог увернуться, защитившись неизменною сигарой! А падение Ельцина с моста при невыясненных обстоятельствах? А эротические приключения Вани Рыбкина в феврале 2004 года перед президентскими выборами, на которые он, видимо, рассчитывал? И не только он, судя по результату… Но я начинаю скатываться на уровень домыслов и театральных баек, посему, ограничусь небольшим и запоздавшим разъяснением, что под политическим театром разумею не только безнадежно анекдотический «пискаторский» смысл термина и того, что за ним стоит, но полновесное шекспировское: «Весь мир - театр, а люди в нем актеры. Весь мир лицедействует». Что изменилось за четыре с половиной века? Посмотрим. 1918 - 1919. «Гетманщина оказалась глупой опереткой» - заметил Тальберг. А Николка, ничтоже сумняшеся, воскликнул: «Сегодняшний вечер - великий пролог к новой исторической пьесе»! - «Кому - пролог, а кому - эпилог»… - трезво уточнил капитан Студзинский. И это не просто адаптация ко двору. Слишком кровавые времена пошли. И всматриваться в них сквозь розовые очки, значило, проставить между собою и жизнью, которую -
сквозь романтический кристалл
едва ль кто ясно различал... -
специфический взгляд, рефлексивно смещающий фокус с объекта изображаемого на способ формирования изображения. Объект в отсутствии реципиента - субъекта, его воспринимающего и на него воздействующего, не в состоянии самореализоваться как таковой. Равно, красотою девушки нельзя однозначно объяснить любовь к ней, и абсолютно необходим другой полюс отношений и их субъект - влюбленный в нее юноша, если кому-то такое сравнение, навеянное могучим шекспировским гением окажется ближе. И любой театр не сводится к актерской труппе, наличию сцены и пьесы, но обязательно заключает в себе зрителей, их мир и взгляд, которые - тоже есть театр... Значит, более всего политический театр - это специфический угол зрения (и - умозрения!), высвечивающий в окружающем мире и то, что вовсе может не быть похоже на театр, как бы дополитизация театра зрителем, раскрывающая глубинные смыслы власти и ее манипулирование массами. Такой театр может быть одновременно и объяснительным принципом организации общества, и точкой отсчета, от которой - (внимание!): выхожу на реальность и политическую утилитарность - зависит и исход выборов. А значит - и нашей с вами жизни. И если прав Талейран, уверявший, что война - слишком серьёзное дело, чтобы доверять её военным, то правомерно, пользуясь его парадоксальной методологией, спросить с себя: разумно ли передоверять политику, а стало быть свои судьбы, политикам? Не мешало хотя бы задуматься перед очередными выборами лидеров…
А для разнообразия и смены декораций - небольшой этюд на тему игры политических деятелей в предлагаемых обстоятельствах:
Сон Генсека:
вместо занавеса
...Идет лично дорогой он наш по коридору ленинским курсом ничуть не покачиваясь, как молодой. Рядом из помощников - только Костя с папочкой. Входит в свою комнату культуры и отдыха. А там - народ уже собрался без вызова. Такие люди, такие люди - жаль некогда разглядывать! Только на свое обычное место направился было - занято! Ленин сидит, взгляд невидящий... Ленин! Не поспоришь, не сгонишь! Поклонился ему наш Генсек. Ленин - ноль внимания, сидит, мумифицированный будто. Рядом - тройка: кожаный Свердлов при пенсне, Дзержинский в длинной шинели, улыбается и маузер поглаживает. В ногах у Ленина - Бухарин в качестве любимца партии. Тут же сиамские неразлучники Зиновьев-Каменев опасливо шепчутся. Огляделся Брежнев. На длинной скамье - Сталин со своей компанией расположился. По правую руку Молотов, Калинин, Берия, Хрущев, антипартийная группа, среди них и хмурый Косыгин, другие официальные лица... Костя Черненко, оставив Генсека, к Андропову, который мнется - куда податься. Костя вправо того тянет, Андропов вяло упирается... «Плохо дело... - подвигал бровями Генсек, - чего это он?» Еще левее - молодь всякая, малознакомая кучка: Горбачев лоб оглаживает, будто стереть чего пытается, красавец-сибиряк Борис («Как я в молодости!» - одобрительно почмокал губами Генсек) причесывается... Поодаль жмется в углу бледная немочь, что и на комсомол не тянет!.. остальные - вовсе невзрачны, - «профсоюзы, што-с?» Троцкий в стороне от всех - посматривает презрительно. Военачальники, те смирно сидят, ноги врозь... Генсек - к Сталину. Глазами ест. Сталин его к себе поманил: «О, красивый молдаван пришел! Сейчас, товарищи, можно начинать, слушай! Кворум есть!» Хрущев Сталину шепчет на ухо... «Ладно, Никита, разберемся!» Побледнел Генсек, а тут еще Берия глазами впился. «Разве его не?.. - только и успел Брежнев подумать да и оставил... не до того. «А что про кворум Сталин сказал, так верно, чего без меня... без меня состав Политбюро неполный!» - «Будешь в Президиуме? - Сталин спрашивает. - Надо доклад на Пленуме сделать!» - «Конечно, товарищ Сталин!» - с готовностью Генсек отвечает, а сам думает - «С мертвяками-то?» И - с копыт! - «Чего это он?» - слышит голоса. - «Врача! Товарищи, есть среди вас врач?» - «Вредители!!» - «Не надо врача, вот он, приходит в себя...» - «Пора начинать!» - «Что за черт! - обратно исчез!» - «Да нет, вот он!» - «Ты что? Шутки с нами шутишь?» - схватил его Берия за шиворот. - «Здесь ты или где!? С живыми или мертвыми? Определяйся, наконец! Кто не с нами - тот против нас! забыл? живо напомним!» - «Кузькину мать ему!» - грозит Никита башмаком. - «Вы что, товарищи? - пытается Генсек оправдаться. - Наш я, не видно разве? Разберитесь сначала!» - «А чего сбегаешь туда-сюда? - ласково спросил Сталин. - «А он в реанимации!» - докладывает страшные слова академик Чазов. Под них и проснулся Генсек. - «Слушай, Виктория...» - «Что тебе, Рыбка?» - «Какой я сейчас сон видел, будто меня Сталин в почетный Президиум предлагает доклад делать, а я...» - он не договорил, она его перебила: «Знаю, мне только вчера Галина анекдот рассказала - просыпаешься, глядь, на самом деле в Президиуме доклад делаешь!» - «Дура твоя Галина! Ты больше ее слушай! Но - как же это, реанимация-то?
(З а н а в е с)