Расклеишь рот, сказать "Кассиопея"
и снова склеишь, будто не сказал.
Вокруг торгует, пьёт и свирепеет
классический для времени вокзал.
И невдомёк вокзальным прощелыгам,
что сажа слов твоих белым-бела,
что за плечами раскрывает книга
два нежных махаоновых крыла.
Удар держать - не простенькое дело.
Звенит от пятой рюмке в голове.
"Им нет закона здесь и нет предела -
асфальту и обтёрханной траве.
Зато, вон там - меж мусорного хлама
затаривших полнеба облаков -
горит кассиопеевая Гамма
вот для таких пропойц и дураков.
Горит легко, прозрачно и небрежно.
Горит, хотя могла бы не гореть.
За эту, мне подаренную нежность,
я обещаю многое стерпеть.
И многое за это мне простится.
Грехи, стихи, полпачки табака
и эти вот небесные ресницы
пока со мною и мои пока.
Простится всё - и городская проза,
и злоба ,и на сердце два нуля,
поскольку наворачивались слёзы,
когда я видел нежность эту, бля".
