Пролетают поезда в метро.
И старик с мозолистою правдою
жалуется спутнику на тромб.
Пролетают гуси, гуси-лебеди.
Раскачай, вагон, мою печаль.
Разве мог я, пария и вредина,
ставить на Руси свою печать?
Этот воздух гуще, чем глаголица,
и влажней травы на берегу.
Пусть княгиня за меня помолится.
За себя молиться не могу.
Слово о полку бормочет истово,
задыхаясь, новенький вагон
и дыханье - мокрое и мглистое -
на меня идёт со всех сторон.
Родина, ты понимаешь. Сука ли,
или Богоматерь на сносях,
всё равно, её почти профукали
на подземных этих скоростях.
Слово о полку. Глава Евангелья.
Баба гладит свой живот большой.
С поручней на бабу смотрят ангелы,
радуясь крылатою душой.
И течет во тьме вагон Непрядвою.
Или Иорданию течёт.
И старик с мозолистою правдою
тоже взят не нами на учёт.
