Та, былая. А всё, что после — по-настоящему.
Алкоголь из моей крови постепенно выдохся.
Не покажут мою персону по зомбоящику.
И уже ни врагов, ни братьев — одни товарищи.
Я тамбовской волчицей вою на голой паперти.
В этой чёртовой каше ты добровольно варишься.
Я — устала. Легла дорожка парадной скатертью.
Эти дети грибов... Они из другой песочницы.
Их стихи — как еда из вражеского «МакДональдса».
Понимаю, что иногда и фаст-фуда хочется,
Но пропахли они политикой — сверху донизу.
Рок-н-ролл — как упрёк для грибьего их сознания.
Между строчек у них — сплошной майонез да кетчупы.
Наше место... Не дрейфи, нами же нагло занято,
И пускай графоман застрелится — в шляпке клетчатой.
Наше место — оно с такими же сумасбродами,
Кто живёт по уму и сердцу. Кто верен истине.
Ну, а дети грибов — торгуют на рынке Родиной,
Называя себя борцами — поверишь, искренне.
Та грибница давно опутала землю-матушку
Метастазами чёрной гнили, душевной низости...
Я не пьяная. Мне отравы грибной достаточно.
И развязка — она, поди, постепенно близится.
Я тебе расскажу, как будет. Однажды вечером
Мы восстанем с тобой из пепла, как птицы-фениксы,
И не будет грибов. И блеянья их овечьего.
А поэзия... Что ж, она никуда не денется.
Ты меня предала. Но в координатах вечности
Мы — солдаты одной, богами забытой армии.
Знай, грибная болезнь — из тех, что под корень лечатся.
Только ты берегись — не слушай грибные арии.
