Она носит в себе последний нежнейший луч, там, где ранее находилось сплетение их, средоточие, - имя того, кто доныне бессменно необходим, ибо действует на нее сродни содержащему алкоголь/прозак, кто сначала ушел от нее к другой, а теперь говорит, что любит, и упрекает за то, что она глупа и живет не так, и остается женат. Она же согласна с ним и безмолвна, и только тогда жива, когда на звонки его отвечает, бессонная, в половине второго ночи.
Она выбирает бросать самых главных, уезжать от них, жить вдали, терять переменно рассудок, совесть или ключи; когда она смотрит в еще не случившееся, вперед, ей глаза застилает страх, она его чувствует как свинец или антрацит; ей говорят: «приезжай», говорят: «оставайся», а она уезжает и уезжает и, засыпая в дороге, видит во сне то ли свет, то ли суицид, ей говорят: «что ты делаешь?», говорят: «ты дура», «хватит уже», «как ты дальше теперь вообще?»
И она молчит.