Половина книги, но все ближе, ближе
та страница, что пуста за эпилогом,
та страница, на которой и не пишут.
Тишина ее покажется незнаньем,
белизна ее воспримется бесцветной,
но она бела пророческими снами,
междустрочия храня и междулетья.
Оттревожится весна и крики чаек,
и не станет в озаренном небе шума.
Успокоенной ладонью прочитаю
ту страницу, на которой не пишу я.